Ангел истребляющий. Продолжение. Фрагмент 12

     - Ну-с, что будем вам делать? – энергично и весело спросил хирург, еврей лет пятидесяти пяти, разглядывая пациента профессиональным взглядом.

     - Я бы хотел убрать горбинку носа и морщины вокруг глаз, - ответил мужчина сорока с лишним лет. – Знаете, у меня молодая жена и не хочется рядом с ней выглядеть стариком.

     - До старика вам ещё жить да жить, а желания ваши вполне выполнимы. Повернитесь в профиль, - доктор долго разглядывал лицо пациента с разных ракурсов. – Чем вам не нравится ваш замечательный нос? По-моему, он достаточно хороший, мужской такой нос, чтоб его менять.

     - Он не мне не нравится, а моей жене.

     - О, это уже серьёзно, - улыбнулся хирург. Ну что ж  ринопластика у нас на хорошем уровне, сделаем.

     - Профессор, а шрамы останутся на лице?

     Врач рассмеялся и весело посмотрел из-под очков на пациента:

     - Я смотрю вы абсолютно несведущий человек в этом вопросе. Сейчас такие современные технологии пластики носа, что на коже не остаётся никаких
следов операции, наши пациенты возвращаются в привычное окружение, как ни в чём не бывало, через девять – пятнадцать дней.

     - Насколько это болезненно? – поинтересовался мужчина.

     - Мы все операции проводим под наркозом и для пациентов они безболезненны абсолютно.

     - Ну, а достаточно приемлемый вид мой нос когда приобретёт?

     - Примерно через две-три недели, а через пару месяцев, когда отёки спадут можно увидеть его истинную форму и размеры. Но для завершения формирования и полного восстановления потребуется от пяти до восьми месяцев.

     - Спасибо, доктор. А по поводу морщинок возле глаз? Могу я эту проблему решить параллельно с носом?

     - Да, конечно. С помощью блефаропластики обвисшую кожу век подтянем, избытки её удалим. Не волнуйтесь, послеоперационный рубчик очень тонкий и выглядит как небольшая красноватая царапинка, а потом он бледнеет и становится совершенно незаметным. Операция длится минут тридцать – сорок.

     - А с этим как долго всё приходит в норму? – Не успокаивался мужчина.

     - Тут дискомфорт причиняют отёки, степень которых индивидуальна. У кого-то они сохраняются до  семи дней, а у кого-то быстро сходят. После блефаропластики у некоторых пациентов под глазами появляются небольшие синяки дней на десять-двенадцать. А выписать из стационара вас мы можем на следующий день после операции, а ещё через день-два снимаем швы.

     - Понятно, доктор. Насколько это всё меня может изменить? А то жена не узнает, выгонит из дома, - пошутил клиент.

     - Обычно после удаления жировых грыж под глазами человек выглядит разительно посвежевшим и помолодевшим. Ваши близкие и друзья просто не смогут понять, почему вы изменились. Об истинной причине произошедших с вами перемен им будет догадаться сложно, если только сами не расскажете правду. Лет на десять будете выглядеть моложе, это я вам гарантирую, - заверил мужчину доктор.

     - А ещё у меня просьба. Я бы хотел полностью, пока не приобрету должный вид, не показываться нигде, не выезжать за стены клиники. Вы же понимаете, что всё, о чём мы говорили, это сугубо интимные вещи. Я готов проделать с собой всё, что мы обсудили только что, но при условии полной анонимности. Для всех родных и для жены я в долгой командировке. Хочу до полного преображения находиться здесь в клинике под вашим наблюдением. Кстати, в общей сложности, сколько мне придётся здесь пролежать?

     - Месяц – полтора, думаю. Как пойдёт восстановление после операции. А находиться здесь в клинике или быть дома – это желание клиента.

     - Я хотел бы уже сегодня начать путь к своему преображению.

     - Хорошо. Оплатите наши услуги, и я дам направление на дооперационное обследование.

     Мужчина благодарно улыбнулся приветливому доктору и кошачьей походкой направился к выходу. Его вполне устраивали сроки, названные доктором. Через полтора месяца он, помолодевший, изменившийся, начнёт новую жизнь. И, конечно, не здесь. Паспорт у него на имя гражданина Германии уже грел душу. Стоило ему это немало, но удалось всё, слава Богу. Все свои активы через верного человека он перевел на имя гражданина Клауса Майнца. Здесь, в России у него теперь нет собственности, да и его самого тут уже нет, сгорел он, синим пламенем для всех, включая жену и сына. Он начнёт новую жизнь. Жаль, только не получилось с последними номерами счетов. Но продолжать светиться, уже было нельзя. Не будем жадничать. Как говорят уголовники, «жадность фраера сгубила», а он не фраер, и никогда им не будет. Они, наверняка, решат искать в Германии, но пока погодим туда. Не теперь. Попетляем, а там будет видно.

     Размышляя, мужчина между тем выхватил взглядом девушку с русыми длинными ровно постриженными волосами до пояса, которая звонила по мобильному телефону. Девушка стояла от него в нескольких шагах, откидывая голову назад, взглядом скользила по окружающим. Когда девушка захлопнула мобильник, мужчина решительно подошел к ней и, улыбаясь, попросил:

     - Добрый день, вы не могли бы мне помочь? У меня села трубка, зарядное не взял, а позвонить надо срочно. Моего звонка ждут. Я уплачу за разговор.
Девушка, окинув взглядом респектабельного мужчину, и, видимо, решив, что вполне можно ему доверить дорогой аппарат, протянула свою трубку.

     Набрав номер, мужчина произнёс:

     - Вальтер, это я. Сегодня не смогу подъехать. У меня обстоятельства изменились. Увидимся на твоей территории месяца через два. Я тебе позвоню. До встречи. Мужчина вынул из бумажника несколько долларов, свернул из них маленький кулёк, вставил в него трубку, и протянул с улыбкой девушке:

     - Спасибо, вы меня просто спасли.

     Мужчина посмотрел в окно клиники и его рот зазмеился в еле заметной тонкой усмешке, и он пружинистой кошачьей походкой направился к выходу.

     Выйдя во двор, он обогнул здание и вышел в маленький парк, окружавший клинику, затем достал из кармана мобильный телефон, повертел в руках дорогую сверкающую игрушку, поднял глаза вверх, какое-то время смотрел в серое небо, потом ещё раз взглянул на аппарат, который через минуту издал характерный звук, упав на асфальт, и пошёл трещинами. Через секунду погибающий телефон хряснул под каблуком модного и дорогого ботинка. Не оглянувшись, мужчина уходил из парка, оставив на дорожке то, что минуту назад издавало трели, говорило, вызванивало, пищало, делало сообщения, и соединяло с миром. Соединяться с этим миром мужчина уже не хотел.

*

     Родин направился на юго-запад столицы. Дорога, по его прикидкам, должна была занять минут пятьдесят. Наконец, он выехал на Мосфильмовскую. Улица выглядела по-осеннему унылой и неприглядной. Кирилл, в плотном потоке машин, двигался в направлении Университетского проспекта, вот он поворот на Улофа Пальме, через метров двести плавный поворот направо, ещё поворот. А вот и угрюмое серое здание посольства. Родин припарковал автомобиль на противоположной стороне улицы. Он взглянул в зеркало заднего вида и убедился, что  выход из посольства просматривается хорошо. Здание немецкого
представительства было по-тевтонски лаконичным и  мрачноватым. Вокруг почти не было зелени. Пространство перед входом в здание было открыто, любое движение здесь скрыть было невозможно. Все машины, выезжают из этих ворот. Проскочить мимо меня не должны. Будем ждать..   

     Интересно, чем сейчас занята Кира? Он усмехнулся, снова вспомнив события прошлой ночи. Подпольщица. Сейчас есть время всё просеять. Что имеем и чего не имеем на сейчас? К убийству Ткунова Кира не имеет никакого отношения, это понятно, а вот угрозы Дерникову – это её рук дело. С этим скоро разберемся.
Масков. Последний раз, судя по словам ребят, его видели на Измайловском, после этого никто ему не звонил, никто его не видел. Погиб он в огне, или нет? Без экспертизы тут не разберешься. На вокзалах и аэропортах его физиономия имеется, проскочит вряд ли. Надо покопаться в его делах на «Перспективе», потрясти сотрудников на его тему, с женой плотнее поработать. Где-то что-то да обозначится более выпукло.

     Гамедов – убийца. Ребята отрабатывают его связи. Уехать из Москвы мог только утром, поскольку ночью ждал своих отморозков, надеялся ещё на что-то. Последний раз видели его с Масковым на Измайловском ночью. Труп был один. Гамедов поджог и ушел? А что? Масков не хотел ему платить по договоренности, за это он вполне мог разделаться с хозяином. На вокзалах и аэропортах вряд ли появится: милиция его уже ждёт и быстро оприходует, а вот автостопом мог и рвануть. Надо по области передать по факсу его незабываемый образ. Далеко-то он вряд ли ушел. Ребята наверняка уже подсуетились.

     День давно закончился. Горячий кофе был выпит, пирожки с капустой съедены. По окнам густо задавал степ дождь, который начался неожиданно и резво. Потоки воды стекали по лобовому стеклу ручьями. Вспомнились песня Юрия Кукина: «Я вас люблю мои дожди. Мои тяжелые осенние. Чуть-чуть смешно, чуть-чуть рассеянно, я вас люблю, мои дожди». А я тяжёлые и осенние не люблю, огрызнулся про себя Кирилл. Выспаться бы, подумалось Родину. Сказывалась прошедшая ночь. Тело ныло после полученных побоев. Сейчас бы в тёплую ванну и в кровать, мечтал он, глядя за окно. Он включил дорожную радиостанцию. В салон прорвалось бравое, газмановское: «А я ясные дни оставляю себе, а я хмурые дни …». Только ясные – кто бы возражал, только тогда человек быстро перестал бы понимать, что они ясные.      

     Размышления Кирилла прервал звонок. Это был Хлопок:

     - Как у тебя там?

     - Лучше всех. Никакого движения пока не наблюдается. Что у вас с прослушкой?

     - Не звонил никто ни по одному из телефонов. Затихарились, гады. Ребята кое-что нарыли по Гамедову. Но всё не в цвет. Никто из его друзей, бывших сослуживцев не видели его давно. На вокзалах и в аэропортах тишина. В общежитии Гамедова не видели уже неделю, если не больше.

     - Жене Маскова сообщили о его предполагаемой гибели? -

     - Сообщили. Опознавать нечего, в смысле тела, а вот его обручальное кольцо и печатку она признала. В состоянии шока. Вещи Маскова для экспертизы
сейчас в Измайловском РОВД, поскольку дело-то по пожару они ведут. Вот пока и всё.

     - Ты из архива взял для меня материалы? –Кирилл решил вопросом напомнить другу о своей просьбе.

     - Лежит у меня в сейфе. Завтра подъедешь, посмотришь, - улыбаясь в трубку, отрапортовал Сергей. – Знаешь, Кирюха, думаю, ожидать их встречи уже нет смысла. Вряд ли обозначится Масков так явно. Зачем ему было с пожаром огород городить, чтоб сейчас одним звонком всё испортить. Он уже больше не позвонит, если жив. А если он всё-таки сгорел в огне пожарища, то тем более нечего ждать. Давай-ка, сворачивайся. Спасибо. Завтра увидимся, всё обсудим.

     Кирилл с удовольствием включил зажигание и его Девочка, довольно заурчав, задышала и мягко тронулась с места, как застоявшаяся ладная и чуткая лошадка.
    
     Машинально бросил взгляд на циферблат часов. Пять минут двенадцатого ночи. Пока доеду, будет двенадцать. Кира уже будет спать, наверное. Это даже хорошо.

     Дорога обратно показалась Родину короткой. Зонта у него, как всегда, в машине не оказалось. Пока он шел до подъезда, уже не капли, а потоки воды пронзительно-холодные лились за ворот куртки и рубашки. Войдя в подъезд, Кирилл остановился и постарался стряхнуть с себя назойливую и вездесущую влагу. Мотая головой и приглаживая волосы, он улыбнулся, напомнив себе бездомного лохматого пса, встряхивающегося после купания и разбрызгивающего влагу во все стороны.

     Выйдя из лифта, он, стараясь не шуметь, открыл дверь и, не включая свет, разделся. В кухне горел ночник, а на столе стояло нечто, завернутое в полотенце и полиэтиленовый пакет. Рядом с этим нечто стояли розетки со сметаной, абрикосовым вареньем и мёдом. Под грелкой стоял заварочный чайник, источавший тонкий аромат чая с бергамотом. Чай был ещё теплый. Кирилл осторожно стянул пакет, затем размотал полотенце, под которым оказалось блюдо, накрытое крышкой, от которого ещё исходило тепло. Под крышкой душистой стопкой красовались Кирины блины. Родин сглотнул слюну. «Надо же, она думала обо мне, ждала и хотела порадовать ужином, - с благодарностью подумал о девушке Кирилл. Рука потянулась к блину.

     Дверь в родительскую спальню, где обитала Кира, была закрыта. Проходя мимо, Кирилл задержался, стараясь понять, спит ли девушка. Было тихо. Он почти на цыпочках прошагал к себе. Шуметь водой в ванной не рискнул, боясь разбудить свою гостью. Душ утром, а теперь спать, спать, спать.

*

     - Там меня никто искать не будет, просто им в голову не придёт, - подумал он, направляясь к знакомому подъезду. Он долго стоял под козырьком, ожидая кого-нибудь, кто войдёт или выйдет из подъезда, чтобы незамеченным проскочить внутрь.
     Было зябко и промозгло. Хотелось в тепло и уют, но из подъезда никто не выходил. Глубокий вечер держал людей за стенами своих квартир, и они не стремились их покидать. Зачем? Работа закончена, готовится ужин, домочадцы собираются за столом. Разве, кто собаку погулять выведет.

     Он закурил, настраиваясь на долгое ожидание. Вдруг звук справа заставил его посмотреть в эту сторону: во двор въехал вместительный джип, из которого со смехом и шутками высыпалась группа молодёжи. Две девушки и трое парней вынимали из машины пакеты с провиантом. У одной из девушек в руках оказался роскошный букет и огромный торт. «У кого-то торжество, - подумал он, - с ними и проскочу». И веселая кампания, будто угадав его желание, направилась к нужному ему подъезду. Он, быстро бросив сигарету, присоединился к ней. Набрав код нужной квартиры, и услышав «Да», один из парней засмеялся в микрофон: «Сим-сим, откройся». Дверь отворилась, и группа с хохотом и шутками ввалилась в тепло подъезда. Прибившись к ним, он старался не отставать, пока проходили мимо консьержки. Но в лифт заходить с ними не стал, а бодро, перешагивая через две ступеньки, поднялся вверх. Вот и знакомая дверь. Отмычка сделала своё дело. Он шагнул в пустоту квартиры, точно зная, что там никого нет.

     Свет включать не стал. Пройдя в комнату, задернул наглухо портьеры, проверил, чтобы нигде не было щелей. То же само он проделал и в кухне. Только после этого включил свет в ванной, дверь которой осталась открытой. Только этот свет должен был освещать квартиру. Большой свет включать он не собирался. Оглядевшись, он хотел включить телевизор, чтоб со скуки не помереть, но с удивлением обнаружил, что такового в доме нет. Он удивился. Прошел в кухню, решительно включил электрический чайник, заглянул в холодильник. «Неделю с голоду не помру, - удовлетворёно отметил незваный гость, - это хорошо. Дальше будет видно. Улягутся страсти, план «Захват-Перехват», как у них это водится, провалится, а там можно и сдёрнуть куда подальше». По квартире он передвигался очень тихо, стараясь ничем не показать своего присутствия.

     Чайник издал щелчок. Он осторожно прошел в кухню. В полутьме приготовил себе крепкого чаю, густо посыпав в него сахару. Бутерброды с сыром и ветчиной к чаю - совсем неплохо после промозглого ветра у подъезда. «Принять бы душ», - но он придушил это желание на корню. Не хотелось, чтоб его застали голеньким и беспомощным. Красивый широкий диван манил к себе. Он, не раздеваясь, бросился в его объятия и быстро заснул. Но сон его был тревожным, прерывистым и подкорка всю ночь держала мозг в тревожном напряжении: «Ты спи, спи, да не проспи всё на свете!». Мужчина был готов к действию в любой момент.

*

     Открыв глаза, оглядевшись, Кира вспомнила, где она находится. Вставать она не торопилась. Ей было уютно под тёплым одеялом. В окно заглядывало серое небо, и капли дождя дробно стучали по откосу, по стеклу. Как хорошо, что можно никуда не показывать своего носа, можно почитать. А где Кирилл? Тревожные мысли заставили её встрепенуться. Она, откинув одеяло, бросилась в кухню. На столе лежала записка: «Спасибо за блины! Они были ещё тёплые и
великолепные! Страшно вкусно. Буду, не знаю, когда, но обязательно буду. Из дома не выходи. Поесть привезу. Кирилл».

     Кира разглядывала его почерк размашистый и крупный. Буквы, словно летели, догоняя одна другую, были устремлены чуть-чуть вверх. Она взяла записку, и ей почему-то захотелось её понюхать, проверить, не пахнет ли она Кириллом. Кира постаралась скинуть это наваждение: совсем ненормальная, словно, собачонка, которая запахами хозяина живёт и радуется. Докатилась. Но наваждение скидываться не хотело. Кира очень была чутка к запахам. Было у неё такое природное свойство. Она часто злилась на себя за это, но с собственной природой сладить было невозможно. Порой она ловила себя на том, что даже окажись перед ней жанпольбельмондо или какой-нибудь аленделон, она и его будет оценивать непременно по запаху. Что ж я за такая?! Ругала она себя. Но ничего поделать с собой не могла. Достаточно было унюхать табачное амбре, как интерес к мужчине пропадал, даже если он был жанпольбельмондо. Вот и теперь, она к Кириллу принюхивается. Овчарка нашлась. Но Кира помнила, что запах Родина ей не был неприятен. Это она отметила ещё в первую их встречу на лестничной площадке. Он не курил. Интересно, у него недостатки есть? Есть. Если судить по тому, что от него ушла жена, есть. Главный его недостаток – работа. Странно, если любишь, то любишь таким, какой есть со всеми его привязанностями, работами, родителями и всем тем, что составляет его жизнь. Значит, не любила. Или любила, но себя больше.
    
     Чего это я в его жизни копаюсь? А интересен он мне, вот и копаюсь.
Кира босиком, неодетая, понимая, что она одна в квартире, из кухни прошлёпала в комнату Кирилла. В проёме двери его комнаты она остановилась, не решаясь сразу войти, словно, невидимый глазу запрет висел над входом. Постояв немного, она всё-таки шагнула в глубину комнаты. Постель была прибрана, и ничего не напоминало о пребывании хозяина здесь ночью. Кира отвернула жизнерадостную мексиканскую кошму, взяла в руки подушку и поднесла к лицу. Подушка хранила его запах. Уткнувшись носом в неё, она поняла, что этот запах её, он подходит ей, больше всего она хотела бы ощущать этот запах рядом с собой всю жизнь. Она хотела бы утыкаться носом в грудь, спину, этого большого, светловолосого мужчины и ни о чём не думать. Разве этого не достаточно для счастья? Может, это какие-нибудь феромоны. Мужики теперь ушлые пошли. Да, нет, не похож Родин на озабоченного отсутствием женского внимания. Он и без феромонов привлекателен. Моргни, и дамы ожерельем повиснут на его нехилой шее. Так, всё. Пора с этим заканчивать. В душ.

     Под шум струй Кира расслышала шаги. Кто-то смело и по-хозяйски ходил по квартире, не скрывая своего присутствия. Кирилл? Но он бы как-то дал знать ей, что пришел. Ей стало страшно. Она выключила воду и стала прислушиваться. В кухне что-то передвигали, затем приоткрыли лоджию. Кире стало страшно. Вдруг, это бандиты догадались, и уже за ней пришли? Вычислить было несложно. С их-то возможностями. Она обтерлась, оделась, но выходить не решалась. Что же делать? Кириллу не позвонить. В ванной долго не просидишь, рано или поздно двери всё равно сорвут. Задвижка в ванной не защитит. Странно, если это бандиты, то давно бы стали её искать и в ванну, откуда был слышен шум льющейся воды, непременно бы залезли.

     В раздумьях она простояла несколько минут, пока не услышала ровный шум какого-то работающего агрегата. Это что? Она снова, как в недавнюю ночь, обратилась в большое ухо. Похоже на работающий пылесос. Так, это уж совсем чудно. Бандиты и пылесос. А вдруг, они притащили с собой какое-нибудь изуверское орудие пыток, чтобы из меня труп сделать. Для чего раньше времени включили тогда? Может, проверяют, как на месте работает, не засбоит ли во время экзекуции? Зачем им мой труп? Флэшка в милиции и они это знают, чего от меня им ещё надо? А вдруг, думают, что я наизусть номера заграничных счетов знаю, захотят выпытать. Что же делать? Мысли метались в голове бешеным стадом рогатых коров, и каждая норовила боднуть посильнее.

     Аккуратный стук в дверь ванной вывел из пасмурной задумчивости Киру и женский голос спросил:

     - Кирилл, ты скоро? Мне надо чистящее средство взять из шкафа.

     Ага, это не бандиты, уже неплохо. Кто-то думает, что тут Кирилл. Всё-таки у него есть женщина. Кира решительно отодвинула задвижку на двери. Перед ней стояла полноватая женщина лет пятидесяти с приятным лицом в фартуке и косыночке с резиновыми перчатками на руках. Женщина отпрянула от неожиданности. В лице её было недоумение:

     - Простите, я думала, что тут Кирилл, - извиняющимся тоном сказала она.

     - Ничего. Я его гостья, - сдержанно, не зная, как держаться с этой по-хозяйски ведущей себя женщиной, ответила Кира. – Кирилл будет попозже.

     - Вы ему скажите, что надо средство для мытья окон купить. К зиме их помыть надо, а то потом будет холодно, их не откроешь. Я его всё застать не могу. Я тут у него убираю два раза в неделю. За порядком смотрю. Родители его уезжали, просили помогать ему. Сам-то он уберёт, конечно, но не так, как надо. А квартиру только запусти, потом не выгребешь, стала рассказывать женщина. – Меня Анна Сергеевна зовут. Живу на втором этаже. Мы с Родиными уже давно знаемся. Кирюшка ещё мальчишкой в школу бегал, на глазах вырос.

     Страх отпустил Киру. Она стала прислушиваться к словам этой женщины. Теперь понятно, почему у Родина квартира в таком идеальном порядке. Вот кому принадлежит женская рука в его доме. А я тут себе насочиняла Бог весть что. У страха глаза велики, как говаривала бабушка. Вот и бандитов насочиняла. «Пуганая ворона куста боится»,- усмехнулась про себя Кира, продолжая слушать Анну Сергеевну:

     - А вы кем будете Кириллу?

     А вот этот главный, судя по всему, вопрос, интересовавший женщину, привёл Киру в замешательство. Немного подумав, она ответила:

     - Я его коллега в некотором смысле. У меня сейчас дома жить невозможно, поэтому Кирилл, как человек отзывчивый, предложил пережить этот период у него. Кира старалась не врать даже этой незнакомой женщине и подбирала слова очень тщательно.

     - Ремонт что ли? – не успокаивалась в своём любопытстве соседка.

     Кире пришлось кивнуть в ответ. Пусть думает про ремонт.

     - Ну а чего же не предложить? Родители приезжают раза два в год. На Новый год, да летом на недолго. Квартира большая, места хватает.

     Кира, чтобы не мешать Анне Сергеевне, прошла в кабинет, где ковры были вычищены, пыль ликвидирована, корешки книг за стеклом сияли. Она взглядом нашла знакомый том в коричневом переплёте с фамилией Е.П.Родин. Открыв книгу, она снова внимательно рассматривала фотографию автора. На неё смотрел Кирилл в возрасте пятидесяти лет. Не зря говорят: гены пальцем не раздавишь, тут это проявилось чётко. Интересно бы посмотреть его семейные фото. Каким он был маленьким, каким в школу бегал, как он выглядел в студенческую пору? Мне интересно знать о нём всё. Увидеть бы его маму.

     По лицу Киры пробежало судорожное движение. Она увидела свою маму, живую, хохочущую, с ореолом огненно-рыжих вьющихся волос, делающих Андрюшке «козу рогатую». Полуторагодовалый пухленький малыш, хохоча, уворачивался от «козы». Пухленькая ручка, указательным пальчиком водила по распахнутой ладошке под вечно классическую «сороку-белобоку». Девушка явственно ощутила, как тёплые детские ладошки нежно хлопают её в обе надутые щеки, стараясь этими хлопочками выдавить удерживаемый во рту воздух. Вот, наконец, струя вырывается наружу, малыш довольно хохочет. Защемило внутри, и, впервые за много лет, ей захотелось полистать альбом семейных фотографий. Он в квартире родителей. Не была там сто лет. Утрясётся всё, поеду и заберу его.

     Кира подошла к окну, посмотрела на улицу. Там по-прежнему хозяйничал дождь. Хорошо бы приготовить чего-нибудь. Кирилл приедет, поели бы вместе. Знать бы, когда он приедет. Нет, телефон, определённо, нужен. Теперь. При слове «теперь» Кира улыбнулась. А что «теперь»? Что-то разве изменилось в её жизни? У неё попросили руки? Сделали предложение? Нафантазировала себе, невесть что. Почему нафантазировала? А вот изменилось. В её жизни появился интересный ей человек. И идут от него флюиды. Я чувствую интерес к себе. Не просто интерес, а интерес мужчины к женщине. Нет, это просто часть его профессии. Он проявляет интерес ко всем, ко всему, что входит в круг его профессиональных интересов. Я просто оказалась в этом круге. Неизвестно, как он отнесется ко мне, когда узнает об Асмодее. Он внимательный, обаятельный и воспитанный человек. Его отношение ко мне не более, чем профессиональная выучка и вежливость. Я не должна строить иллюзий. Иллюзии – это опасно. Розовые очки свалятся, и ты за ними свалишься в очередную депрессию. А не хотелось бы. Так, замри, Кира, никаких фантазий и телодвижений в его сторону. Пусть проявляется сам, мужчина-то он, в конце концов, ему по природе своей положено первым обозначать своё отношение к женщине, если она ему нравится. Я и пальцем не двину.

     - Так вы передадите Кириллу, чтоб купил средство? – нарушив Кирины размышления, Анна Сергеевна перед уходом, закончив дела, обратилась к Кире.

     - Да, конечно, передам.

     - Будьте здоровы, - доброжелательно попрощалась женщина.

     - До свидания, - ответила ей Кира и открыла коричневый том.


Рецензии