Крыши

- Догоняй давай, опять еле плетёшься! - Я плетусь в конце компании, поднимая свинцовые ноги со ступеньки на ступеньку. Меня хватают за руку и чуть не силком тащат дальше – вот это я понимаю, дружба.

Сутками просиживающая дома, я не привыкла к подобным нагрузкам: на девятый этаж поднимались пешком. Ребята, бодро перескакивая ступени, привыкшие к беготне и трудностям, будто и не вымотались совсем слоняться по городу ночь на пролёт. А потом ещё Лёша предложил встретить рассвет – ну а чего уж там? Пол часа оставалось.

Дом выбирали долго, прошерстили знакомых в соцсетях на вопрос «У кого открыт выход на крышу?». В итоге, даже далеко идти не пришлось, одна беда – высоко.

- Последний пролёт, соберись!

Наверху послышался шум: ребята штурмовали старую незапертую дверь вчетвером.

«Раз, два, три!!!».

Грохнуло, послышались шмякнувшиеся на пол тела и дружный весёлый гогот. Сава злобно рявкнул на них:

- Тихо вы, придурки! Щас местные проснутся и выпрут нас всех отсюда!

Но народ уже выскочил на улицу и восхищался открывшейся панорамой. Мы вскоре тоже поднялись и так бы, наверное, и остановились в проёме, зачарованные: кругом – палитра оттенков с тончайшими переходами от цвета к цвету. Ни облачка, ни птицы – будто стоишь под голубо-розово-жёлтым куполом. Тут тебе и лиловые, и серые, и белые оттенки, наплывающие из-за крыш соседних домов.

- Умереть на месте. – Пробормотала слева от меня Даша. Я едва не озвучила шутку о том, что у меня сейчас именно такое состояние, но Даша продолжила: - Ребят, попробуйте сфоткать кто-нибудь!

Мы разбрелись по крыше, исследуя смотровую площадку. С моего угла открывался чудный вид на самый большой в городе парк, спальный район и далёкие небоскрёбы центра. Внизу ползали букашками первые машины: красные, зелёные, синие, чёрные.

Застёгиваю свою жёлтую куртёнку до подбородка и возвращаюсь к кучкующейся компании «на селфи». Лёха с Ирой достают последние банки энергетиков и, торжественно чокнувшись, выпивают залпом. Даша оглядывается вокруг – куда бы присесть, чтобы не испачкать белые штаны? Сава, заметив её метания, скидывает косуху на резиновое покрытие крыши и жестом велит девчонке садиться. Рядом с ней присаживается Вася, листая плейлист:

- Что поставить, ребят?

- Повеселее что-нибудь, - оборачивается Ира, счищая налипшую грязь с зелёных кед, - и только не свою вот эту муть любимую, пожалуйста!

Через пару минут мы сидим, тесно прижавшись друг к дружке, и ждём, когда солнце поднимется из-за дома напротив. У всех столько дел и забот, что сегодняшнее приключение всем кажется волшебным сном: у Даши и Лёхи сессия, Ира вся в работе, Вася уже третий месяц ищет себя в написании музыки к играм, Сава готовится переезжать в столицу. Я же для всех друзей – предмет тихой зависти, ибо бытие у меня настолько размеренное и однообразное, что «День сурка» по сравнению с ним – экшен. В слух никто не скажет, но за последний год у всех жизнь так круто завертелась, что вдохнуть некогда, задыхаемся. И, чем больше думаешь об этом, тем привычнее кажется заданный ритм – все так живут, чего ты испугался-то?

А вот сядешь так, на крыше, встречать рассвет – и почти физически чувствуешь, как время вокруг тебя останавливается, едва-едва течёт.

Вот новый день, распеваясь, набирает обороты – первые лучи выскользнули из-за огромной кирпичной коробки и мазнули по нашим лицам, да так и остались, пригревая. Все без команды замолчали, задумались, подёргивая ногами и прищёлкивая в такт Васиной музыке из смартфона.

Разбредёмся по домам, пару часов сна, и с новыми силами штурмовать… Фиг знает, что штурмовать. Одно наверняка знаем, глубоко на подкорке заложенное: надо ото всюду хватать, пока молодой, и пока есть, что хватать. Не успел – лови следующий поезд, только ты лови, руками маши, прыгай. Мы тут вроде все из разных школ, а ощущение, будто у одного педагога учились, целым поколением причём.

- Вась, это что? Это джаз?

Ира, откашлявшись, кивнула на телефон. По глазам ребят я поняла, что они, как и я сейчас, будто воздушные змеи: только-только поднялись и улетели высоко в разноцветное небо, а их, будто накручивая верёвочку на палку, снова медленно возвращают на землю.