Кража

- Рота, подъем! Истошный крик дневального сбрасывает меня с кровати в проход. Еще не открыв до конца глаза, тянусь за своими вещами, сложенными вчера после отбоя. И вынужден открыть их очень широко. Прямо перед армейской табуреткой, с большой продольной прорезью в сиденье, ровно стоят мои сапоги с намотанными на них портянками. Я знаю их "в лицо" - по проступившим на байке гуталиновым пятнам. Да, это мои. На табуретке лежат пилотка, свернутый ремень из кож.зама и завернутый в полиэтиленовый пакет военный билет. Военный, вместе с фотокарточкой девушки, я носил в левом нагрудном кармане. Разворачиваю пакет. Да, военный мой. Фото на месте. Все еще не понимая смысла случившегося, оглядываюсь растерянно в поисках своего х/б. Кому и зачем потребовалось его потрошить? Но больше ничего нет. Рота поспешно одевается под крики и мат сержантов. Делать нечего. Наматываю портянки. Надеваю пилотку. Ремень. На утреннюю поверку встаю в трусах. Эта поверка должна была стать последней в этой части - после завтрака меня переводят в другую.

Долгая многомесячная история. Еще с карантина, с коммутатора. Там меня, "трехдневного салабона" впервые приметил Николай Иванович, "гражданский". Иногда заходил. Советовал, разговаривал. Предложил подать рапорт - "Прошу использовать по специальности...". Доверия я ни к кому не испытывал, первые же дни научили, но так уж сложилось, что именно отсюда я готов был куда угодно - командир отделения сделал для этого все. Ребята советовали мне убить его: "- Жить он тебе все равно не даст." Перевод в другую часть мог быть выходом. Конечно, здесь у меня уже были какие-то отношения: с кем-то кентовался, кого-то избегал. Выучил привычки и склонности командиров. Знал, кому на глаза попадаться не стоит. Потихоньку осваивался. Начинать все заново казалось ужасным. Да и этот прикомандированный к нашей части взвод получил кличку "маленького дисбата". Отношения там были дрянь. Но был ли у меня выбор?

- Отдай рапорт старлею, - сказал Николай Иванович, - он сам отвезет в округ. Я отдал и забыл. Потом, отдал второй раз. И, уступив уговорам Николая Ивановича, в третий. Что из этого что-то выйдет, я уже не верил. В сушилке за дверью я припас полкирпича - проблемы с сержантом надо было как-то решать. Потом в округ собрался Николай Иванович и я снова, заученными уже словами, написал рапорт о переводе, отдал с ним. Приказ пришел через неделю. Земляки меня жалели. Я тоже чувствовал себя неуютно. Утешало только, что хуже все равно не будет. То, что меня обворовали прямо в казарме, было лишним тому доказательством. Кому и зачем потребовалось мое х/б? Первого срока носки, конечно, но не раз уже стиранное. Много ли за него можно выручить?

На завтрак мне дали одеть какую-то подменку. После завтрака начал собирать вещи: шинель, матрац, бушлат. В новую часть передавался весь списочный инвентарь и я в том числе. Старики заставили распороть швы на прежде ушитом х/б, так что я стал в нем похож на зебру - зеленые продольные полосы по общему линялому фону. В новом взводе я оказался единственным "салагой". Остальные - "дембеля" и "старики". Хлебнул всякого.