Смердяков-Cолженицын

Смердяков-Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ» и «Братья Карамазовы»: опыт перекрестного прочтения*

Статья приурочена к выходу сборника «Книга, обманувшая мир» [1] и написана по следам и под влиянием содержащихся в этой книге идей и мнений, относительно личности и творчества А.И. Солженицына.

* Леонид Самутин в заметке «Не сотвори кумира» также проводит довольно интересную параллель между Солженицыным и Достоевским, сравнивая непомерно амбициозного автора «Архипелага» с героем «Села Степанчикова» Фомой Фомичем Опискиным [2, c. 102]. В свете данной темы крайне примечательны те многочисленные упреки, поступавшие от Солженицына в адрес Достоевского, которые не преминул отметить Владимир Бушин [3, с.203-214].


Необходимым и небезынтересным для читателя будет сделать краткое пояснение феномена «смердяковщины». Смердяковщина, по Достоевскому, это метафизический, крайне индивидуалистический бунт, направленный против несправедливости собственного удела. Однако мятеж этот в сознании обывателя весьма превратно и односторонне истолкован единственно в свою пользу. Презрение к отдельно взятой неудавшейся судьбе не есть подлинная революция, а лишь мелкобуржуазно-анархическое восстание в надежде расчистить площадку для себя любимого и повольготнее встроится в господствующую общественную систему на максимально удобных условиях, не затрагивая сути эксплуататорских отношений.

Ровно таким же образом действует и пресловутый мессия Солженицын, возомнивший себя штирнеровским «Единственным»*, а трактовку прошлой и будущей судьбы России своей единоличной собственностью.

* В заголовке статьи Алексея Яроцкого «Эпоха на откупе у “Единственного”» [5, с. 54-62] прослеживается аллюзия на название книги основателя философии индивидуалистического анархизма Макса Штирнера «Единственный и его собственность». Маркс и Энгельс, критикуя воззрения Штирнера, иронично называли его «Святой Макс» (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. Том I. — Лейпцигский собор. — III. Святой Макс / Маркс К., Энгельс Ф. // Избранные сочинения. В 9-ти т. Т. 2. — М.: Политиздат, 1985. — С. 99-424). Данная характеристика весьма точно подходит «лже-мессии» Солженицыну, с его нелепыми претензиями на собственную святость и непогрешимость.


Личную проблему собственной недостаточной судьбы Солженицын, как и Смердяков, раздувает до совершенно невообразимых, поистине космических пределов - из неудовлетворенного писательского самолюбия берут истоки мессианская претенциозность и юродствующее нео-манихейство самозваного пророка "новой России"  Солженицына [4, с.362; с. 367; с. 395]. В этом духовном лакействе, по Достоевскому, непосредственно и заключается смердяковщина. Немаловажным будет отметить, что Иван Карамазов, в противоположность Смердякову, наоборот, рассматривал трудноразрешимые морально-философские вопросы в фокусе субъективной проблематики, пропуская фундаментальные проблемы мироздания сквозь призму личной трагедии.

В.В. Есипов, разоблачая солженицынскую "прохиндиаду", взошедшую на благодатной почве российского литературоцентризма, при этом зачем-то наделяет автора гулаговской эпопеи чертами революционера-подпольщика [4, с.363-364; с. 378], хотя и без того изрядно беллетризированый образ "единоличного борца с режимом"  вряд ли нуждается в дополнительных романтических коннотациях.

Продолжая начатый Есиповым с подачи Самутина поиск литературных двойников Солженицына, следует отметить, что пресловутый солженицынский артистизм с характерным комплексом навязчивых идей о "самоизбранности", который писатель вынужден был долго вынашивать в тайне ото всех, убедительно свидетельствует о наличии у Солженицына психологических черт, присущих некоторым героям романов Достоевского, в частности, подпольному литератору в "Записках из подполья".

Практически через все статьи антисолженицынского сборника странным рефреном проходит стыдливая оговорка: отмечая откровенное публицистическое делячество А.С., хорошим тоном считается подчеркнуть наличие у автора Архипелага хотя бы грана литературного таланта, что вряд ли способствует наискорейшему расставанию с солженицынским мифом. Александр Исаевич сегодня не испытывает недостатка в апологетике - это непреложный факт. Возможно, следует сосредоточить все усилия на развенчании лже-пророка и, наконец, перестать обольщаться его, пускай и незаурядными, художественными способностями? В политической истории современной России за Солженицыным зарезервировано звание самонареченного спасителя Отечества, тогда как с точки зрения общественно-исторической правды эта фигура несопоставимо мелкого масштаба.

По этому поводу Варлам Шаламов в свое время сделал весьма подходящее замечание: из тысячи правд на свете есть только одна - правда таланта. «Есть стихи и не стихи» - в искусстве господствует правило или/или, а третьего не дано. Пора уже, наконец, прекратить раскланиваться перед Солженицыным в любезностях, и признать его памфлетистски-заостренный "Архипелаг" однозначно вредным. Однако не будет ли являться столь категоричный эстетический императив Шаламова этической разновидностью отмеченного Есиповым пресловутого «манихейства»?

Подлинное искусство никогда не искало третьего пути, всегда предельно ясно расставляя акценты, как делал это Шаламов в своём однознозначном неприятии необходимости лагерного опыта, духовно растлевающего человека. Как говорится, что позволено обывателю,не позволено подлинному художнику.


***

После необходимых критических замечаний наконец непосредственно перейдем к нашумевшему в свое время изданию "Архипелаг Гулаг" и его автору. Вся эта составившая костяк «Архипелага» псевдолагерная чернушная туфта с полумифическими зверствами советских вертухаев, вольное обращение со статистикой, демонстративное жонглирование фактами и цифрами (поскольку коммунисты скрывают сведения о потерях ВОВ и жертвах сталинских чисток, Солженицын возомнил, что имеет право на любые домыслы [6, с.23] - пусть, мол, большевики оправдываются!) была рассчитана исключительно на неискушенного европейского читателя. Компендиум материалов под заголовком «Архипелаг ГУЛАГ», тенденциозно подобранный бывшим капитаном артиллерии Солженицыным по методике «где-то я это слышал» [3, с. 198], после публикации на Западе должен был произвести эффект разорвавшегося снаряда, благо что западный обыватель никак не мог быть достаточно осведомлен относительно лагерной действительности советской пенитенциарной системы. Таким образом, любой ценой переменить недостойный «гения» удел в СССР и добиться триумфа на Западе — вот единственная солженицынская стратегия жизнетворчества [6, с.29].

Осадившись ядреной сивухой безудержного антибольшевизма, запоем пишущий Солженицын, находясь под куражом от своего по-смердяковски ущемленного самолюбия, выдаёт свой грандиозный памфлет в экстремально краткие сроки. Граду и миру явлен «Архипелаг ГУЛАГ» - эпохальный суррогат уязвленного солженицынского духа. На основании скрупулезных текстологических выверок, исследователи "Архипелага" пришли к выводу о несамостоятельной работе автора над своей лагерной энциклопедией [7, с.439-448].

Солженицынское славословие советской коллаборации резонирует в той же тональности, что и инспирированная Смердяковым контроверза по поводу необходимой пользы отречения от православной веры перед лицом неминуемой гибели [8, с. 148-154]. Т.н. «лагерный протест» Солженицына якобы против несправедливостей и ужасов социалистического строя, на самом деле есть ни что иное, как лакейское роптание «валаамовой ослицы» на собственный недостаточный удел в силу беспредельно раздутого самолюбия и непомерных мессианских амбиций.

Солженицын, как и Смердяков, полагает благом покорение «глупой» России более «умной» нацией [8, с. 259]. Солженицын считает оправданным и целесообразным передать страну из когтей Дьявола в лапы Сатаны [9, c. 236] поскольку Нобелевский лауреат, обласканный Западным истеблишментом, искренне полагает, что у второго хозяина можно устроится посытнее. Истинной оппозиционностью по отношению к неугодному политическому режиму в среде деятелей солженицынского пошиба являются призывы к иностранной интервенции и помещение соотечественников под экономическое иго прогрессивного западного истеблишмента. Из подобного рода дельцов практически полностью состоит мейнстримная либеральная оппозиция.

Разлившийся по страницам третьего тома «Архипелага» обиженный солженицынский бубнеж про пресловутую умственную ограниченность немецкого командования, не сумевшего по достоинству оценить «благородные» верноподданнические порывы советских коллаборантов [9, c. 234], и вовсе выглядит по-лакейски комично: Смердяков так же расшаркивался перед глубокоуважаемым Иваном Федоровичем Карамазовым, а тот его безо всяких церемоний в вонючие лакеи определил [8, с. 259]. Очень неблагородно и неучтиво, а уж как несправедливо и неблагодарно! Иван-то Федорович Смердякова хотя бы полагал за «передовое мясо», способное к бунту [8, с. 154; с. 259], а Гиммлер власовцев даже в качестве пушечного мяса не считал полезными.

Белорусскую оккупационную милицию нацисты все-таки распустили, — сокрушается Солженицын в «Архипелаге», — в лагере из более чем 700 советских пленных офицеров, изъявивших желание присягнуть Гитлеру, администрацией было отобрано к величайшему прискорбию Александра Исаевича, не более десятка. Как же это органично для немецкого непроходимого скудоумия, — с характерной неполживой непогрешимостью резюмирует Солженицын [9, c. 236].

Рой Медведев приводит умопомрачительные архипелаговские выдержки, непостижимые по уровню солженицынского низкопоклонства и апологии захватчику:

«Так вот, на гордость нашу показала советско-германская война, что не такие-то мы рабы, как нас заплевали во всех либерально-исторических исследованиях*: не рабами тянулись к сабле снести голову Сталину-батюшке…» [9, c. 237].

* Во дает Исаич, нашел на кого равняться! Сам же со своим посконно-кондовым православием клеймил на чем свет стоит презренных либералов. —  Примеч. автора.


Верно, Александр Исаевич! К черту кровавую плаху со сталинским серпом и молотом! Потянемся лучше почтительной вереницей на плаху Гитлера, под сенью свастики и мюнхенских колбасок! И словно невдомек нашему неполживому Исаичу, самонареченному «властителю дум» и самопровозглашенному «герою» целого поколения, что пришли сюда гитлеровцы не вкусные колбаски раздавать, а порабощать и уничтожать славянских «недолюдей», освобождая жизненное пространство во славу нацистского Рейха.

Не оставляет Солженицын вне фокуса своего мерзкого внимания и судьбу советских женщин, которые сходились с немецкими военнослужащими на оккупированных территориях. Если вновь поверить неполживому Исаичу, то эти дамы «были покорены любезностью, галантностью, теми мелочами внешнего вида мужчины и внешних признаков ухаживания, которым никто не обучил парней наших пятилеток и комсостав фрунзенской армии» [9, c. 240].

Каждое слово приведенного Р. Медведевым солженицынского пассажа дышит тошнотворно-омерзительной смердяковщиной, ведь «по разврату и тамошние и наши все похожи». Только, если верить Смердякову-Солженицыну, лощеные иностранцы щеголяют благородством и лакированными сапогами, «а наш подлец в своей нищете смердит и ничего в этом дурного не находит» [8, с. 259].

Жорес Медведев и его конфидент, М.П. Якубович, потомок декабриста Якубовича, неподдельно не могли уразуметь, каким образом истовая ненависть ко всякому ближнему, дерзавшему не соглашаться с предельно ригористичным кредо непоколебимого автора «Архипелага», могла сочетаться у Солженицына с его декларируемым христианским мировоззрением [10, с. 165]. Юрий Бондарев от имени фронтовиков также терзался вопросом об истоках огульной неистребимой ненависти, засевшей в мрачной солженицынской душе к славянству [11, с. 171]. В памяти закономерно встают чудовищные параграфы нацистского плана Ост, и здесь Бондарев недалек от истины. Данное положение можно хорошо проиллюстрировать на примере феномена творчества ещё одной западной псевдо-иконы Айн Рэнд.

Ярая индивидуалистка Рэнд ненавидит Иисуса потому что убеждена, что христианство - это колыбель коммунизма. В том, что респектабельная праволиберальная публика, провозгласившая себя добрыми христианами, тем не менее повторяет гневные филиппики Алисы Розенбаум в адрес бедняков нет ничего удивительного, если принять во внимание практику дегуманизации, которую нацисткие вожди Германского Рейха осуществляли по отношению к евреям и прочим инородцам. Респектабельные республиканцы попросту не считают социально уязвимые категории граждан за людей, что, собственно, позволяет этим господам выказывать ненависть и оставаться добрыми христианами. Бедняк - не человек.

Аналогичным образом в посконно-лубочном мировосприятии обличителя большевитских зверств Солженицына  в праве на человечность отказано всякому коммунисту, даже пострадавшему от репрессий. Прошедших через горнило сталинских чисток, однако не изменивших в душе идеалу коммунизма большевиков, Солженицын презрительно именовал «ортодоксами» [12, с. 310].

Парадокс популярности Солженицына заключен в феномене случайного попадания авторского замысла (не зря ведь Исаич служил артиллеристом в батарее звуковой разведки) в угоду политической конъюнктуре.«Саня-артист» [2, с. 64] лишь удачно прокатился на гребне волны противостояния двух сверхдержав. Однако «холодная война» завершилась, и пена солженицынского наваждения потихоньку схлынула.

P. S.
Как справедливо отметил в предисловии составитель сборника Валерий Есипов, неизбывное кумиротворчество  [6, с.13] и коньюктурщина, к сожалению, по-прежнему остаются неотъемлемыми атрибутами нашей эпохи. Прогрессивные представители человечества возвели на пьедестал общественного почитания нового идола. Это никто иная, как небезызвестная Нобелевская лауреатка из Беларуси, автор пронзительно-слезливой прозы о зверствах советского проекта Светлана Алексиевич. Сентиментальная Светлана Александровна некогда писала проникновенные панегирики Дзержинскому. Ныне же эта почтенная дама вынуждена содрогаться от созерцания омерзительных лиц «красного человека», уныло снующего по злобным улочкам серых городов мрачного постсоветского пространства. То ли дело на Западе! Если верить Светлане Александровне (а неполживость очередной нобелевской лауреатки ни коим образом не должна вызывать у читателя сомнений) злобные большевики на протяжении 70 лет выращивали в своих краснознаменных лабораториях нового человека - homo soveticus [13] - рабски покорного франкенштейна, забитого и угодливого гомункула. Тягостное наследие красного проекта все никак не удаётся преодолеть даже приобщившись к очистительно-покаянным писаниям таких неоспоримо признанных на Западе столпов мудрости, как покойный Солженицын и ныне процветающая в лучах всеевропейской славы Алексиевич. Знакомо смердит, не правда ли? Подобные, да и вообще всякого рода нечистоты о своей родине и её людях на потеху сытым европейским бюргерам скрупулезно собирал в выгребной яме под названием «Архипелаг ГУЛАГ» заклинавший всех жить не по лжи Александр Исаевич. Энциклопедия «красного человека» Алексиевич блестяще дополняет солженицынскую энциклопедию социалистической лагерной системы. Впрочем, шумиха вокруг новой неполживой писательницы, слава богу, уже изрядно поутихла.


ИСТОЧНИКИ:
1. «Книга, обманувшая мир». Сборник критических статей и материалов об «Архипелаге ГУЛАГ» А.И. Солженицына / сост. и ред. В.В. Есипов. — М.: Летний сад, 2018. — 520 с. // shalamov.ru/events/121/
2. Леонид Самутин «Не сотвори кумира» // Книга, обманувшая мир…
3. Владимир Бушин. «Каков же все-таки процент правды?» // Там же.
4. Валерий Есипов. На какой почве это выросло, или "прохиндиада" Солженицына // Там же.
5. Алексей Яроцкий. «Эпоха на откупе у “Единственного”» // Там же.
6. От составителя. В.В. Есипов. Лучше поздно, чем никогда! // Там же.
7. «Бешено пишу, запоем...» / Валерий Есипов. В. Шаламов и «Архипелаг ГУЛАГ» // Там же.
8. Достоевский Ф. Братья Карамазовы: роман / Федор Достоевский. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус. — 896 с.
9. Рой Медведев. О третьем томе «Архипелага» // Книга, обманувшая мир…
10. Из письма М.П. Якубовича по поводу «Архипелага» // Там же.
11. Юрий Бондарев. Ненависть пожирает истину // Там же.
12. Вадим Роговин. Сталинский террор в освещении Солженицына // Там же.
13.Светлана Алексиевич. Время second-hand: Конец красного человека // magazines.russ.ru/druzhba/2013/8/2a.html