Соседка

Руди, женщина больше любопытная, чем любознательная, при встрече со мной всегда задавала один и тот же вопрос: «А где ты была, а что купила?..». Мне это казалось более чем забавным. Я понимала, что её не особо интересовало, где я бываю и что покупаю, эти вопросы служили поводом для разговора. Мы судачили с ней – чаще о пустяках. Жили на одной площадке около сорока лет. И за всё это время ни разу не поссорились. Когда она готовила что-то, непременно забегала ко мне: то за морковкой, то за луковицей, а то и за щепоткой соли. Думаю, не из-за того, что у неё этого не было. Скорее, из-за любопытства.

Внешне она была неприметной, невысокого роста, с полноватой фигурой. Короткие курчавые волосы последнее время не красила. Была естественной – седой. Но  её  добрые,  широко  открытые  глаза  располагали к себе собеседника. Не раз я слышала это и от жильцов дома. Всегда опрятная, одетая по-домашнему – то в цветастом халате, то в голубом спортивном костюме, по вечерам она сидела на лавочке с такими же пенсионерами. И когда, прогуливаясь, я доходила до них, приглашала меня в свою милую компанию:
– Соседка, не проходи мимо. Присядь, расслабься чуток, отдохни. Посплетничай с нами.
– Да мне больше нравится активный отдых, прогулки вокруг дома, – отнекивалась я.

Сыновья её в школе учились вместе с моими дочерьми. Учились хорошо. Старший стал строителем, в детстве был серьёзным, младший – актёром в театре, любил всегда почудить, теперь живёт в другом городе. У парней свои семьи, свои заботы.
Отец их, Шурик, муж Руди, как говорят в народе «на все руки от скуки», молчаливый и мрачноватый, во дворе прославился как дебошир. Этими же «золотыми» руками  почти  всю жизнь, как только напивался, прикладывался к своей смиренной Руди. Но она никогда не жаловалась на него, молча сносила побои, а когда удавалось убежать, почти до полуночи сидела во дворе на лавочке, пока тот не угомонится. И что удивительно, следов от побоев у неё никто не видел. Шурик любил «играть» и на нервах жены и, как ни странно, – на гитаре. Когда брал в руки инструмент, смягчался. Почти все песни его были про любовь.
Чаще других напевал «Ты у меня одна…». В этот миг не верилось, что он может поднять руку на женщину… Что хотел доказать своей половине, видно, ему и самому не было понятно.

А года три назад случился с ним казус: попытался что-то стянуть с завода и, когда перелезал через забор, его  подстрелил  охранник. Жене  сообщили, что  убит. И она заказала для него домовину за счёт профсоюза. Все соседи были ошеломлены случившимся.
– Слышала, Шурик погиб? Застрелили его.
Эта весть мгновенно облетела весь дом…
Кто-то злорадничал:
– Поди, опять какую-нибудь безделицу спёр. Так ему и надо... Теперь хоть бабёнка вздохнёт…
А кто-то недоумевал:
– Да враки всё это! Не может быть, здесь что-то не так.
И вправду, через две недели, подстреленный, как ни в чём ни бывало, заявился домой живёхонький.
Увидев его, я тоже опешила:
– Шур, да ты же помер! Тебе даже гроб заказан уже.
– Не дождётесь! Вот, кукиш вам и ей, моей заботливой жёнушке.
Но после того пить и дебоширить перестал. Как бабушка отходила...

А вот Руди теперь нет с нами. Она ушла в одночасье – тромб оторвался. Перед этим перенесла инфаркт,  но по-прежнему не могла отказаться от дачного участка. Трудилась, не покладая рук… И в тот вечер, когда её не стало, она пришла с дачи с полным ведёрком ягод. День выдался знойным, видно, перетрудилась, организм и не справился.   

На похоронах были почти все жители нашего дома, пришли проводить её в последний путь. Она утопала в цветах. Наверное, не только мне казалось, что вместе с ней ушло что-то очень важное из нашей жизни.
– Кто же теперь будет нам о новостях рассказывать?
– И кто будет нас анекдотами смешить?
– Беззлобная была женщина, – доносилось из толпы провожающих.
А Шурик выглядел растерянным, плакал, причитая:
– Руди, зачем ты ушла? Как же теперь без тебя буду жить? Прости меня, окаянного, не уберёг.
Сыновья, стоя рядом с отцом, скорбно молчали, поддерживали его под руки. Провожающие, переглядываясь между собой, сочувственно вздыхали. Я подошла к вдовцу и прошептала:
– Нам всем будет не хватать Руди, а тебе, Шурик, и подавно. Но ты держись!

И теперь каждый раз, когда прохожу мимо знакомой лавочки, вспоминаю свою соседку, с её незамысловатыми вопросами: «А где ты была, а что купила?..», и рот мой невольно растягивается в улыбке…