Мастер ненаписанных слов

     В его творческой мастерской, просторно раскинувшейся прямо в голове, никогда не выключался свет. Несмотря на белеющую бороду, у него были длинные чёрные волосы подростка, готовящегося выйти на сцену и зажечь толпу тяжёлым роком. Он писал уже более пятидесяти лет, но называл себя начинающим поэтом – не из скромности, да и не о своём таланте он говорил – а о своей жизни, подразумевая, что у неё открытый финал.
     Он писал страницу за страницей, не зная, что будет дальше, и в этом было всё его великолепие. Следя за своей рукой, он был первым, кто переживал за своих героев, удивляясь ситуациям, в которые те подчас попадали. Казалось, не он писал произведения, а произведения творили сами себя посредством его тела.
     Он был одиноким и не знал, насколько его одиночество страшно. Он не считал, что у него много друзей, но точно мог бы назвать парочку лучших. И если бы вы после этого спросили названных людей насчёт дружбы с ним, то узнали бы, что они даже не подозревали о том, как он оценивает их дружбу, а некоторые, может быть, вообще никогда не рассматривали себя в качестве его друзей.
     Возможно, если бы не эта чудная странность, он бы не стал мастером. А он был им, и о его мастерстве красноречиво говорит отзыв одного из читателей, который уверяет, что прочитал его книгу дважды – и дважды для него концовка была неожиданной и потрясала до самой глубины души.
     Интересно, что он никогда не читал своих произведений, то есть никогда не смотрел на плод своего труда глазами читателя. Только одно-единственное ему до того сильно нравилось, что он перечитывал его каждый год, а то и чаще. Каждая буква небольшого творения была искомкана, потёрта и прогрызена им почти сотню раз, но при этом все они блестели ослепительным светом – он не хотел ни одну из них менять.
     В своих стихах он прятал самые сокровенные чувства и вместе с тем делился ими со всем миром. Это противоречие приносило ему истинное удовольствие, потому что в нём видел всю прелесть жизни и даже чувствовал её терпко-сладкий вкус. Каждый раз ум выдвигал протест против такого подхода, но что-то внутри его сердца шептало на иностранном для ума языке, что так и должно быть, потому что в синтаксисе этого языка такой подход был не просто нормой, а правдой, которую следовало утверждать.
     В персонажах и происшествиях он оставлял частичку себя – своего прошлого, настоящего и надежд на будущее, которые – ради собственного спокойствия – разбавлял вымыслами в самых изощрённых пропорциях, так что в их соотношении никогда и никому не удастся разобраться. Даже ему самому, потому что рассказы отрывались от бумаги и начинали отдельную и убедительную жизнь, в которой уже ничего нельзя изменить.
     Он писал и всех друзей просил не читать его произведений.
     Не читайте никаких книг, не слушайте никаких историй, не смотрите никаких фильмов. Каждый человек и так является героем величайшей трагедии, которая когда-либо существовала, с финалом на выбор, так зачем тратить своё драгоценное время на чужие истории?
     Говорил, спорил и при этом смеялся, понимая абсурдность своих слов.


02.08.2018, Москва