Все еще воскресенье

 Вот и место назначения – деревня Большое Огурцово. Редактор сидел на крыльцах и распутывал «бороду» на спиннинге. Как только он завидел автомобиль Чахлаша сразу вышел на дорогу и приветственно поднял правую руку. Затем как постовой разогнул ее на 180° и указал место парковки. Это был простой и в то же время очень сильный жест, что, конечно же, не прошло мимо спутника Чахлаша, этого тертого калача.
– Добро пожаловать, господа, - радушно улыбаясь, встретил гостей редактор, - как добрались?
Чахлаш поздоровался с редактором, и собрался было представить Велимира, но тот его опередил.
– Рад знакомству, Велимир, –протянул руку Велимир.
– Наслышан-наслышан, Семен, – в ответ представился Семен Львович.
– Откуда столько чести простому страннику, – полушутя вставил Велик.
– Да вот, есть тут один литературный перчик, – кося глазом на Чахлаша, разъяснил редактор в тон Велимиру.
 Чахлаш застыл и посекундно переводил взгляд с Велика на редактора и обратно, как будто боясь упустить некий ключевой символ. Глядя на Чи можно было подумать, что Семен Львович и Велимир разыгрывают блестящую театральную сценку, а он их самый благодарный и преданный зритель. У него даже рот приоткрылся от бесподобной и выразительной игры двух актеров. Казалось, еще немного и он взорвется бурными аплодисментами. В какой-то момент Чахлаш проникся мыслью, что между его знакомыми  все необходимые коммуникации уже проведены на уровне взглядов и мимики и теперь на повестке дня лишь технические нюансы.
 Редактор провел посетителей на задний двор и усадил за самодельный сосновый стол грубого самиздатовского типа с наплывами ароматной смолы. Принес квасу и вяленой сопы. Каждый взял по рыбине и принялся сдирать с нее шкуру. У Чахлаша, не смотря на нежный возраст, был ощутимый перевес в этом варварском умении. Нежный, понятное дело, по отношению к остальным.
– Ну, рассказывайте, зачем пожаловали, – напрямую спросил Семен Львович.
Чахлаш метнул взгляд на Велика, чтобы убедиться, что отвечать не ему. Однако его убеждения не подтвердились – Велимир вопросительно, даже с некоторым недоумением уставился на него. Дескать – чего молчишь как дурак?
Чахлаш растерялся не столько оттого, что он не понимал ситуации и не знал как ее описать, а от того, что он так расслабился и совсем думать забыл о мере беды, постигшей его брата. Как будто это идиотский кошмарный сон или всего-навсего рабочая проблема, которую можно решить без особых издержек, а не то чтобы серьезных потерь. Чахлаш сжал челюсти и принялся укорять себя, сопровождая наказание легкими тычками пальцев в голову и концентрированными, убийственными мыслями. – Как я мог не думать о брате? Какой же я эгоист! Сволочная натура!
– Чахлашка, ты в порядке? Голова что ль болит? – спросил редактор.
– Семен Львович, мой брат Игорь попал в переплет, из которого он едва ли выберется, так, во всяком случае, считает мой друг, – Чи сделал движение подбородком в сторону Велимира. – Но мы все равно надеемся его спасти… я лично очень надеюсь, – Чи приложил руки к груди, он горячился в попытке достичь победы, не имея к этому достаточных шансов. –Люди и не из таких переделок выходили целыми и невредимыми. Поэтому я готов приложить все силы, чтобы вытащить его из западни.
Чахлаш посмотрел на Велимира, а затем на редактора. Их лица были суровы, но вместе с тем полны внимания и терпения.
– Игорь связался в интернете с опасным человеком, по наущению которого стал коллекционером человеческих зубов, – продолжил Чи. – Семен Львович, чтобы не вываливать на вашу голову эзотерическую кашу, я постараюсь донести смысл максимально математически. Идея коллекционирования зубов привела Игоря к эмоциональной зацикленности в рамках этой же идеи и психологическому оскудению личности. Причем, этот процесс носит устойчиво прогрессирующий характер и помимо психики активно разрушает физиологию. По мнению Велимира, эксперта в подобных сферах, дела Игоря настолько плохи, что он уже на грани помешательства и на видимой прямой от смерти. Год, максимум пять лет. Вот так.
Семен Львович призадумался минуты на две, почесал подбородок, откашлялся, а затем произнес ровно и отчетливо:
– Что ж, если принимать твои слова как данность, то я искренне сочувствую. Теперь я понимаю, что причиной вашего визита стал мой сон. Совпадение потрясающее, но хоть убей, не знаю, что полезного можно из него извлечь.
Чахлаш согласно кивнул головой, как бы разделяя мнение редактора, и уставился на Велимира, передавая эстафету слова в его руки.
– Классный у вас квас, – произнес Велимир и сделал большой глоток самодельного напитка, – а с рыбкой вдвойне бесподобен!
Глаза Семена мгновенно озарились гордостью. Он почтительно кивнул в знак признательности  и приложил правую руку к сердцу.
– Соседу спасибо – научил…
– Семен, вы знаете Игоря лично? – спросил Велимир.
– Нет, мы не знакомы, впервые услышал о его существовании от Чахлаша. Совсем недавно, да вот на днях буквально. Помнишь, Чахлаш? Когда мы созванивались, ты как раз тогда про сон спрашивал?
Чахлаш старательно закивал.
– А его жену Веронику тоже не знаете? – уточнил Велимир.
– Нет… Постойте-ка. Уж не Вероника ли Тугинская? – пораженный догадкой переспросил редактор.
– Именно так. Знаете, стало быть?
– О! Забавная выходит история. Знаю-знаю, – улыбаясь и подмигивая Чахлашу, ответил редактор. – Но как литературных персонажей, собственно, так точно знаю, как и вас знавал до сего дня.
  – Ну, дела!? – Велимир вознес вверх руки и задрал подбородок. – Чахлаш, ты не иначе как мемуары пишешь! Не рановато ли для такого жанра?
Чахлаш немного смутился и пока собирался что-то ответить, редактор решил высказать свое мнение.
– А давайте пригласим к нам и Игоря. Можно и с супругой для полноты картины. Значит, они поженились… интересная пара!
– Семен, с Игорем нам видеться не следует, во всяком случае, пока. Дело не совсем простое. Ваш сон – это как бы наш козырь. А увидимся – козырь сольется. Вы же сами поражены совпадением, верно?
– Безусловно!
– Вот видите, а такие удивительные совпадения всегда являются бонусами в тех делах, на которые они указывают. Если мы закоротим с Игорем напрямую – он сгорит наверняка. Нам нужно правильно воспользоваться нашим бонусом – вашим сном. Если мы это сделаем, то откроется еще одно поразительное явление, уверяю вас - оно обязательно случится. И это будет показателем правильности нашего курса и новым потенциалом, который также будет нуждаться в подборе специального кода раскрытия. Итак, до тех пор, пока тропка не упрется прямо Игорю в лоб. Мне рассказывали историю, как подобный лабиринт совпадений был закрыт невероятно удачно. И кто знает, может Чахлаш и прав. Может, мы сумеем вытащить Игоря из западни.
 Чахлаш жадно ловил каждое слово Велика, было видно, что он здорово воодушевился. Он в очередной раз уверился в силе голоса Велимира, которая заключалась далеко не в красноречии и умении сыпать фактами и смысловыми завихрениями. Красиво сказать, подобрать аргументы, вовлечь в историю способны многие. На первый взгляд Велимир делал тоже самое, но слетая с его уст, слова как бы заполняли собой все пространство, не оставляя и капли для чего-то постороннего. У Цезаря бы не вышло никаких не то что четырех, но и двух дел одновременно, если бы он разговаривал с Великом. Это невозможно априори! Его так много, что устаешь концентрироваться  и начинаешь впитывать  его слова какой-то разряженной субстанцией и совершенно четко понимать то, что он хочет тебе сказать. Когда ты говоришь с Велимиром – тебе просто некогда!   
– Ого! – покачал головой редактор. – Уму непостижимо! И что нужно делать?
– Нужно обезвредить бомбу. В идеале – разминировать ее и разобрать на безобидные части. Главное – не перепутать провода.
– Красный и синий?
– Да. Красный и синий.
Со стороны крыльца раздался настойчивый стук. Похоже, незваный гость колошматил ногой во входную дверь. Семен Львович встал со словами:
– Кого-то принесло, пойду, гляну – налегайте пока на рыбку.
 Редактор вернуля на задворки в сопровождении уже известного Чахлашу деревенского дервиша Коли Потапа. Он был пьян и на сей раз. Сомнений не было – это был системный человек, не одобряющий исключений трезвого образа жизни.
– Ну что, соколики, сидите? Лясы все точите? – вместо приветствия провозгласил Потап и молча, с ухмылочкой пожал каждому руку. – Пивка-то плехните хоть, – продолжил он, кивая в сторону банки с квасом.
– Да это не…– хотел указать на ошибку Чи, но местный авторитет его перебил.
– Да не гунди ты, наливай, жабры засохши хуже нет, я ж к вам не ради себя перся в такую даль… Нинка сказала, что к Пушкину горожане приехавши, вот, я и смекнул, что тушеночкой-то свежей, настоящей-то, не говном магазинным… Чего? Ведь и не пробовали, поди?
 Редактор молча наблюдал за разворачивающимся действом, как будто смотрел уже ранее виденный фильм, но смотрел все равно с интересом, отмечая более тонкие и глубокие детали. Спокоен был и Велимир. Чи не скрывал приветливого расположния к старому знакомому и всячески пытался ему услужить. Он схватил банку с квасом, со дна которого от резкого движения поднялась хлебно-дрожжевая муть и смешалась с благородной частью напитка.
– А-а, так вы брагу тут потребляете, не, не хочу … хотя давай уж, ладно, а то жабры как в пустыне. Так, быстро – самая горячая точка в СССР? Ну? Где? – вдруг ни с того, ни с сего, озадачил Потап.
– Кушка, – молниеносно ответил Чахлаш.
– Вот, – ткнул в щеку Чахлашу указательным пальцем Коля Потап, – молодца! Кушка!
– Теперь Серхетабад называется, – добавил Чи.
– Никакой не Салехард, этот ни причем здесь вообще, – Коля Потап залпом осушил кружку кваса, тут же взял с тарелки Чахлаша полоску вяленой сопы и, причмокивая, принялся оценивающе жевать.
– Рыба ничего, но мальца недосолена, а брагу зря пьете – она и не забродила даже. Приторная как сироп, чего не видите что ли? Добро переводите без толку…
Коля Потап вроде как задавал вопросы, но при этом никогда не спрашивал – он ставил диагнозы, везде, во всем и с завидной постоянностью.
 Потап поднял на уровень лица левую руку, в которой намертво была зажата авоська, сшитая вручную из рыболовной сороковки. В авоське приятно поклацивали и терлись друг о друга три банки с тушенкой. Издаваемый ими звук вызвал в памяти Чахлаша картинку детства. Чи ходил собирать с отцом вдоль железной дороги стеклянные шарики, которыми набивали небольшую матерчатую сумчонку, где они, соприкасаясь, звучали подобным образом. Банки были разного калибра, но с одинаковыми приклеенными прямоугольничками тетрадной бумаги в крупную клетку, с рукописной корявой надписью «Тушенка свиная 20… г»
– Видали? – поставил очередной диагноз Коля Потап.
Несмотря на то, что факир был пьян – фокус удался. Ни Велик, ни Чи до настоящего момента не видели атрибута с авоськой. Откуда он ее достал? Такой паек так просто не спрячешь – пузатенькая ноль восемь, вытянутая ноль семь и классическая ноль пять  – не фанфурики же какие-нибудь!
– Вот это номер, - восхищенно воскликнул молчавший до этого Велимир и подтвердил сказанное кулаком с оттопыренным кверху большим пальцем. – Почем опиум для народа?
– Тушенка-то? Чего? Мясо одно, не видишь что ли? Жирку мальца, чтоб держалась подоле. Сам же видишь! Чего?
– Тысяча рублей за все! Пойдет? – громко предложил Велик, доставая из кошелька волшебную купюру.
– Забирай! На свету не храни только. С парнем-то вот, – тыркая по традиции пальцем в щеку Чи, приказал косматый дервиш, – поделись хоть! Слышишь, как тебя там…
– Велимир.
 Как!? Ну, даешь тоже! Поляк что ли? – не унимался Коля Потап. – Поделись, говорю!
– Обязательно! Чахлаш, отнеси сразу в машину, раздели, как знаешь.
Чахлаш дошел до машины, распределил паек по двум пакетам и вернулся обратно.
«Интересно, – думал Чи, – а он хоть помнит меня?»
– Ну, чего ты там застрял-то? – напал на вновь пришедшего косматый коммерсант. – Как супруга поживает? Рыбу-то хоть вкусно сготовила?
– О! Рыбонька удалась на славу! И ухи сварила, и котлет накрутила! Спасибо! Всем понравилось, а котам особенно, – смеясь, но без преувеличения ответил Чи, а сам подумал: «Вот тебе и в дрибадан!» 
– Ну, вот, видишь, а ты говорил…Ладно, некогда мне тут с вами, надо кино идти глядеть, да и за скотиной после уж. Львович, а ты чего как просватанный сидишь – заходи часов в восемь – молока дам, сегодня останется, Шкипаревы-то уехали. Банку только трехлитровую не забудь. А то на всех не напасешься! Понял? Не?
– Хорошо-хорошо, Коля. Приду как обычно.
– Чего? Знаешь же, молоко мое – не молоко, а сливки! Дай Бог Ночке здоровья!
 Коля Потап встал, поднял на прощанье руку и удалился восвояси, проторенным транзитом через винную лавку. Редактор вывел Потапа на крыльцо и заложил за ним на засов входную  дверь, чтобы не забрела какая-нибудь скотина – овцы, козы или еще кто. Если не запереть, то открыть могут в два счета – завернет какой-нибудь баран рога об дверь почесать и готово дело – вход нараспашку.
– Семен, – по-деловому начал Велимир, – я должен вас спросить прямо – насколько вы верите в эту злосчастную историю с зубами? Насколько серьезно восприняли информацию?
– У меня нет никаких оснований вам не доверять. Если говорите, что дело плохо, стало быть, так оно и есть.
Чахлаш не ожидал столь однозначного ответа от редактора и воодушевился еще больше.
– Ну и отлично, – подытожил Велимир, – это наиважнейшее обстоятельство в нашем деле. Вопрос второй, может он покажется лишним, но я обязан его задать – вы готовы нам помочь? Это потребует определенных усилий и времени с вашей стороны.
– Вопрос лишний, - веско ответил редактор.
– Понял. Тогда перейдем к главному – саперскому инструктажу. Я во всем провожу аналогии и часто рассказываю на примерах. Не подумайте бога ради, что я пытаюсь таким образом разжевать для вас и без того очевидные предметы. Ни в коем случае. Это всего лишь отработанный способ подцепить событие на крючок слова и развернуть его в нужном направлении. Что мы имеем в нашем уравнении? Игорь, Чахлаш, вы и банка зубов, ну и снова Игорь – это основная цепь, по которой идет ток. Вы по одну сторону банки, Игорь – по другую. Игорь создал банку, а затем ее закрыл на одной стороне, вы ее нашли, то есть открыли на другой. Я обозначил отдельными сторонами сон и явь условно, на деле они одно, но в очень запутанной для человека системе координат. Банка с зубами так же создана механическим способом на одной стороне, а набирает небывалую энергетическую мощь и силу на другой, там она уже никакая не банка с зубами, а если хотите миниэлектростанция. Мини, но атомная. Наработав необходимый энергоресурс, она открывает портал и уже проявляет себя в привычной для нас действительности. Серебристая банка с зубами – это селекционное семя, место в котором оно посажено – специально подготовленная почва, понимаете принцип? Игорь – это картошка-семянка, обреченная на жертву ради всхода урожая. Какого урожая и чьи аппетиты будут за его счет удовлетворяться – дело другое, хотя теперь и непостороннее, но к этому, возможно, вернемся позже. Чахлаш встал между вами и Игорем, между прочим, это именно его бессознательная система опеки рода первая уловила SOS и ретранслировала сигнал на большой круг, в котором ваша кандидатура оказалась оптимальной. 
– А к чему такие сложности? –резонно уточнил редакор, – зачем нужен большой круг?
– Видите ли, в темных делах ключевой закон – закон лабиринта, отсюда и большой круг. Яснее, к сожалению, объяснить затруднительно. Вы знаете, по какой причине гроб нельзя нести близким людям?
– Чтобы коньки не откинуть.
– Верно. Но какая взаимосвязь между транспортировкой гроба близкого и собственной кончиной?
– А черт его знает, – пожал плечами Семен Львович, – примета такая.
– Да, примета. А примета – это такой пародоксальный прогноз исхода дела.    Пародоксальный, потому что между причиной и следствием явственно не хватает нескольких звеньев. Так вот, все сложности там, в этих звеньях. Приметы. Откуда они берутся? Клинически не испытано, официальной статистики нет. Бред какой-то. Но меня больше удивляет то, что вы с легкостью перескочили через две ступеньки и споткнулись о божий одуванчик. Информацию о том, что маячок Чахлаша забил набат и спровоцировал экстренный выпуск специального сновидения, вы приняли на раз-два, а обходной маневр смутил.   
  – Чего ж тут непонятного. Первое слишком глобально – я обязан его принять без сомнений, в противном случае наше сотрудничество рухнет, не начавшись, а в деталях можно и покопаться, чтобы расширить радиус познания, двигаясь от частного к общему.
– Понял. Отличная стратегия! Вы радуете, Семен! Едем дальше. Вам нужно найти эту банку и развеять ее содержимое по белу свету. Чем сильнее разлетятся зубы  друг от друга – тем быстрее начнется восстановительный процесс. Вот и все! Например, в реку с моста высыпать или по лесу раскидать или с горы какой-нибудь в ущелье. По большому счету, главное – расколоть единство, но для ускорения поправки отлично подойдет сценарий в таком роде. Чтобы позаковыристее вышло. Понимаете? Пафосно и со вкусом!
 – Где же я их найду-то? – удивляясь наивности Велимира, возопил редактор. – Думаете, я точное место запомнил?  Знаю, что где-то в районе турбазы «Былое», плюс-минус, ну, не знаю, может три километра. Это же безумие! Иголку в стоге сена отыскать легче!
  –  Дорогой Семен,  – Велимир обвел руками окружающий мир, – здесь ничего не найти, здесь ничего нет. Вам нужно сделать это во сне и только там.

          Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
                (Русская народная сказка)

 Жил-был царь. Был он холост, не женат. И был у него на службе стрелок по имени Андрей. Пошел раз Андрей-стрелок на охоту. Ходил, ходил целый день по лесу – не посчастливилось, не мог на дичь напасть. Время было к вечеру, идет он обратно – кручинится. Видит – сидит на дереве горлица. "Дай, – думает, – стрельну хоть эту". Стрельнул и ранил ее – свалилась горлица с дерева на сырую землю. Поднял ее Андрей, хотел свернуть ей голову, положить в сумку.
  А горлица говорит ему человеческим голосом:
 – Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей головы, возьми меня живую, принеси домой, посади на окошко. Да смотри, как найдет на меня дремота – в ту пору бей меня правой рукой наотмашь: добудешь великое счастье.
  Удивился Андрей-стрелок: что такое? С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом. Принес горлицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит дожидается.
 Прошло немного времени, горлица положила голову под крылышко и задремала. Андрей вспомнил, что она ему наказывала, ударил ее правой рукой наотмашь. Упала горлица наземь и обернулась девицей, Марьей-царевной, да такой прекрасной, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать.
 Говорит Марья-царевна стрелку:
– Сумел меня взять, умей и удержать – неспешным пирком да за свадебку. Буду тебе местной да веселой женой.
 На том и поладили. Женился Андрей-стрелок на Марье-царевне и живет с молодой женой, потешается. А службы не забывает: каждое утро ни свет, ни заря идет в лес, настреляет дичи и несет на царскую кухню. Пожили они так недолго, Марья-царевна говорит:
– Бедно живешь ты, Андрей!
– Да, как сама видишь.
– Добудь-ка рублей сотню, купи на эти деньги разного шелку, я все дело поправлю.
 Послушался Андрей, пошел к товарищам, у кого рубль, у кого два занял, накупил разного шелку и принес жене. Марья-царевна взяла шелк и говорит:
– Ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лег спать, а Марья-царевна села ткать. Всю ночь ткала и выткала ковер, какого в целом свете не видывали: на нем все царство расписано, с городами и деревнями, с лесами и нивами, и птицы в небе, и звери в горах, и рыбы в морях; кругом луна и солнце ходят...
 Наутро Марья-царевна отдает ковер мужу:
– Понеси на гостиный двор, продай купцам, да смотри – своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери.
  Андрей взял ковер, повесил на руку и пошел по гостиным рядам.
  Подбегает к нему один купец:
– Послушай, почтенный, сколько спрашиваешь?
– Ты торговый человек, ты и цену давай.
 Вот купец думал, думал – не может оценить ковра. Подскочил другой, за ним – еще. Собралась купцов толпа великая, смотрят на ковер, дивуются, а оценить не могут.
 В то время проезжал мимо рядов царский советник, и захотелось ему узнать, про что толкует купечество. Вышел из кареты, насилу пропихался через великую толпу и спрашивает:
– Здравствуйте, купцы, заморские гости! О чем речь у вас?
– Так и так, ковра оценить не можем. Царский советник посмотрел на ковер и сам дался диву:
– Скажи, стрелок, скажи по правде истинной: откуда добыл такой славный ковер?
– Так и так, моя жена вышила.
 – Сколько же тебе дать за него?
– А я и сам не знаю. Жена наказала не торговаться: сколько дадут, то и наше.
– Ну, вот тебе, стрелок, десять тысяч. Андрей взял деньги, отдал ковер и пошел домой. А царский советник поехал к царю и показывает ему ковер. Царь взглянул – на ковре все его царство как на ладони. Он так и ахнул:
– Ну, что хочешь, а ковра я тебе не отдам!
 Вынул царь двадцать тысяч рублей и отдает советнику из рук в руки. Советник деньги взял и думает. "Ничего, я себе другой, еще лучше, закажу". Сел опять в карету и поскакал в слободу. Разыскал избушку, где живет Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворяет ему. Царский советник одну ногу через порог занес, а другую не переносит, замолчал и про свое дело забыл: стоит перед ним такая красавица, век бы глаз от нее не отвел, все бы смотрел да смотрел.
 Марья-царевна ждала, ждала ответа да повернула царского советника за плечи и дверь закрыла. Насилу он опомнился, нехотя поплелся домой. И с той поры и ест – не заест и пьет – не запьет: все ему представляется стрелкова жена.
 Заметил это царь и стал выспрашивать, что за кручина у него такая.
 Советник говорит царю:
– Ах, видел я у одного стрелка жену, все о ней думаю! И не запить это, не заесть, никаким зельем не заворожить.
 Пришла царю охота самому посмотреть стрелкову жену. Оделся он в простое платье, поехал в слободу, нашел избенку, где живет Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворила ему. Царь одну ногу через порог занес, другую и не может, совсем онемел: стоит перед ним несказанная красота. Марья-царевна ждала, ждала ответа, повернула царя за плечи и дверь закрыла.
 Защемила царя сердечная зазноба. "Чего, - думает, - хожу холост, не женат? Вот бы жениться на этой красавице! Не стрельчихой ей быть, на роду ей написано быть царицей".
 Воротился царь во дворец и задумал думу нехорошую – отбить жену от живого мужа. Призывает он советника и говорит:
– Надумай, как извести Андрея-стрелка. Хочу на его жене жениться. Придумаешь - награжу городами и деревнями и золотой казной, не придумаешь – сниму голову с плеч.
 Закручинился царский советник, пошел и нос повесил. Как извести стрелка, не придумает. Да с горя и завернул в кабак винца испить.
 Подбегает к нему кабацкая теребень  в рваном кафтанишке:
– О чем, царский советник, пригорюнился, зачем нос повесил?
– Поди прочь, кабацкая теребень!
– А ты меня не гони, лучше стаканчик винца поднеси, я тебя на ум наведу. Поднес ему царский советник стаканчик винца и рассказал про свое горе.
 Кабацкая теребень и говорит ему:
– Извести Андрея-стрелка дело нехитрое – сам-то он прост, да жена у него больно хитра. Ну, да мы загадаем загадку такую, что ей не справиться. Воротись к царю и скажи: пускай он пошлет Андрея-стрелка на тот свет узнать, как поживает покойный царь-батюшка. Андрей уйдет и назад не вернется. Царский советник поблагодарил кабацкую теребень – и бегом к царю:
– Так и так, можно стрелка извести. И рассказал, куда нужно его послать и зачем. Царь обрадовался, велел позвать Андрея-стрелка.
 – Ну, Андрей, служил ты мне верой-правдой, сослужи еще службу: сходи на тот свет, узнай, как поживает мой батюшка. Не то мой меч – твоя голова с плеч.
 Андрей воротился домой, сел на лавку и голову повесил.
 Марья-царевна его спрашивает:
 – Что невесел? Или невзгода какая?
 Рассказал ей Андрей, какую царь задал ему службу.
 Марья-царевна говорит:
–Есть о чем горевать! Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.
 Утром рано, только проснулся Андрей, Марья-царевна дает ему мешок сухарей и золотое колечко.
– Поди к царю и проси себе в товарищи царского советника, а то, скажи, тебе не поверят, что был ты на том свете. А как выйдешь с товарищем в путь-дорогу, брось перед собой колечко, оно тебя доведет. Андрей взял мешок сухарей и колечко, попрощался с женой и пошел к царю просить себе дорожного товарища. Делать нечего, царь согласился, велел советнику идти с Андреем на тот свет.
 Вот они вдвоем и вышли в путь-дорогу. Андрей бросил колечко – оно катится, Андрей идет за ним полями чистыми, мхами-болотами, реками-озерами, а за Андреем царский советник тащится.
 Устанут идти, поедят сухарей – и опять в путь. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, пришли они в густой, дремучий лес, спустились в глубокий овраг, и тут колечко остановилось. Андрей и царский советник сели поесть сухарей. Глядь, мимо их на старом-престаром царе два черта дрова везут - большущий воз – и погоняют царя дубинками, один с правого бока, другой с левого. Андрей говорит:
– Смотри: никак, это наш покойный царь-батюшка?
– Твоя правда, это он самый дрова везет. Андрей и закричал чертям:
– Эй, господа черти! Освободите мне этого покойничка хоть на малое время, мне нужно кой о чем его расспросить.
 Черти отвечают:
 – Есть нам время дожидаться! Сами, что ли, дрова повезем?
 – А вы возьмите у меня свежего человека на смену.
 Ну, черти отпрягли старого царя, на его место впрягли в воз царского советника и давай его с обеих сторон погонять дубинками - тот гнется, а везет. Андрей стал спрашивать старого царя про его житье-бытье.
– Ах, Андрей-стрелок, - отвечает царь, – плохое мое житье на том свете! Поклонись от меня сыну да скажи, что я накрепко заказываю людей не обижать, а то и с ним то же станется.
 Только успели они поговорить, черти уж назад едут с порожней телегой. Андрей попрощался со старым царем, взял у чертей царского советника, и пошли они в обратный путь.
 Приходят в свое царство, являются во дворец. Царь увидал стрелка и в сердцах накинулся на него:
  – Как ты смел назад воротиться?
  Андрей-стрелок отвечает:
 – Так и так, был я на том свете у вашего покойного родителя. Живет он плохо, велел вам кланяться да накрепко наказывал людей не обижать.
– А чем докажешь, что ходил на тот свет и моего родителя видел?
 – А тем докажу, что у вашего советника на спине и теперь еще знаки видны, как его черти дубинками погоняли.
 Тут царь уверился, делать нечего – отпустил Андрея домой. А сам говорит советнику:
– Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч – твоя голова с плеч.
 Пошел царский советник, еще ниже нос повесил. Заходит в кабак, сел за стол, спросил вина. Подбегает к нему кабацкая теребень:
 – Что пригорюнился? Поднеси-ка мне стаканчик, я тебя на ум наведу.
 Советник поднес ему стаканчик винца и рассказал про свое горе. Кабацкая теребень ему и говорит:
 – Воротись назад и скажи царю, чтобы задал он стрелку вот какую службу – ее не то что выполнить, трудно и выдумать: послал бы его за тридевять земель, в тридесятое царство добыть кота Баюна... Царский советник побежал к царю и рассказал, какую службу задать стрелку, чтобы он назад не вернулся.
 Царь посылает за Андреем.
 – Ну, Андрей, сослужил ты мне службу, сослужи другую: ступай в тридесятое царство и добудь мне кота Баюна. Не то мой меч – твоя голова с плеч. Пошел Андрей домой, ниже плеч голову повесил и рассказывает жене, какую царь задал ему службу.
 – Есть о чем кручиниться! – Марья-царевна говорит. – Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лег спать, а Марья-царевна пошла на кузницу и велела кузнецам сковать три колпака железных, железные клещи и три прута: один железный, другой медный, третий оловянный.
 Утром рано Марья-царевна разбудила Андрея:
 - Вот тебе три колпака да клещи и три прута, ступай за тридевять земель, в тридесятое государство. Трех верст не дойдешь, станет одолевать тебя сильный сон – кот Баюн на тебя дремоту напустит. Ты не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногу волочи, а где и катком катись. А если уснешь, кот Баюн убьет тебя.
 И тут Марья-царевна научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.
 Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается – пришел Андрей-стрелец в тридесятое царство. За три версты стал его одолевать сон. Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит – идет, а где и катком катится. Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба.
  Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову - один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом; изломал железный, принялся угощать медным – и этот изломал и принялся бить оловянным.
 Оловянный прут гнется, не ломится, вокруг хребта обвивается. Андрей бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом. Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:
 – Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.
 – А пойдешь со мной?
 – Куда хочешь пойду.
 Андрей пошел в обратный путь и кота за собой повел.
 Добрался до своего царства, приходит с котом во дворец и говорит царю:
 – Так и так службу выполнил, добыл вам кота Баюна.
 Царь удивился и говорит:
 – А ну, кот Баюн, покажи большую страсть. Тут кот свои когти точит, на царя их ладит, хочет у него белую грудь раздирать, из живого сердце вынимать. Царь испугался:
  – Андрей-стрелок, уйми кота Баюна!
 Андрей кота унял и в клетку запер, а сам пошел домой, к Марье-царевне. Живет поживает, – тешится с молодой женой. А царя еще пуще знобит зазноба сердечная. Опять призвал советника:
– Что хочешь придумай, изведи Андрея-стрелка, не то мой меч – твоя голова с плеч.
 Царский советник идет прямо в кабак, нашел там кабацкую теребень в рваном кафтанишке и просит его выручить, на ум навести. Кабацкая теребень стаканчик вина выпил, усы вытер.
– Ступай, – говорит, к царю и скажи: пусть пошлет Андрея-стрелка туда - не знаю куда, принести то - не знаю что. Этой задачи Андрей во веки веков не выполнит и назад не вернется.
 Советник побежал к царю и все ему доложил. Царь посылает за Андреем.
 – Сослужил ты мне две верные службы, сослужи третью: сходи туда – не знаю куда, принеси то –не знаю что. Сослужишь – награжу по-царски, а не то мой меч – твоя голова с плеч.
 Пришел Андрей домой, сел на лавку и заплакал. Марья-царевна его спрашивает:
 – Что, милый, невесел? Или еще невзгода какая?
 – Эх, – говорит, – через твою красу все напасти несу! Велел мне царь идти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что.
 – Вот это служба так служба! Ну, ничего – ложись спать, утро вечера мудренее.
 Марья-царевна дождалась ночи, развернула волшебную книгу, читала, читала, бросила книгу и за голову схватилась: про цареву загадку в книге ничего не сказано. Марья-царевна вышла на крыльцо, вынула платочек и махнула. Налетели всякие птицы, набежали всякие звери.
 Марья-царевна их спрашивает:
 – Звери лесные, птицы поднебесные, вы, звери, всюду рыскаете, вы, птицы, всюду летаете, – не слыхали ль, как дойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
 Звери и птицы ответили:
  – Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхивали.
 Марья-царевна махнула платочком – звери и птицы пропали, как не бывали. Махнула в другой раз – появились перед ней два великана:
 – Что угодно? Что надобно?
 – Слуги мои верные, отнесите меня на середину Океан-моря.
 Подхватили великаны Марью-царевну, отнесли на Океан-море и стали на середине на самой пучине, – сами стоят, как столбы, а ее на руках держат. Марья-царевна махнула платочком и приплыли к ней все гады и рыбы морские.
 – Вы, гады и рыбы морские, вы везде плаваете, на всех островах бываете, не слыхали ль, как дойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
 – Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхали.
 Закручинилась Марья-царевна и велела отнести себя домой. Великаны подхватили ее, принесли на Андреев двор, поставили у крыльца.
 Утром рано Марья-царевна собрала Андрея в дорогу и дала ему клубок ниток и вышитую ширинку .
 – Брось клубок перед собой – куда он покатится, туда и иди. Да смотри, куда бы ты ни пришел, будешь умываться, чужой ширинкой не утирайся, а утирайся моей.
 Андрей попрощался с Марьей-царевной, поклонился на все четыре стороны и пошел на заставу. Бросил клубок перед собой, клубок покатился – катится да катится, Андрей идет за ним следом.
 Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Много царств и земель прошел Андрей. Клубок катится, нитка от него тянется. Стал клубок маленький, с куриную головочку; вот уж до чего стал маленький, не видно и на дороге.
 Дошел Андрей до леса, видит стоит избушка на курьих ножках.
 – Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!
  Избушка повернулась, Андрей вошел и видит – на лавке сидит седая старуха, прядет кудель.
 – Фу, фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел! Вот изжарю тебя в печи да съем и на косточках покатаюсь.
 Андрей отвечает старухе:
 – Что ты, старая баба-яга, станешь есть дорожного человека! Дорожный человек костоват и черен, ты наперед баньку истопи, меня вымой, выпари, тогда и ешь.
 Баба-яга истопила баньку. Андрей выпарился, вымылся, достал женину ширинку и стал ею утираться. Баба-яга спрашивает:
 – Откуда у тебя ширинка? Ее моя дочь вышивала.
  – Твоя дочь мне жена, мне и ширинку дала.
  – Ах, зять возлюбленный, чем же мне тебя потчевать?
 Тут баба-яга собрала ужин, наставила всяких кушаньев и медов. Андрей не чванится – сел за стол, давай уплетать. Баба-яга села рядом. Он ест, она выспрашивает: как он на Марье-царевне женился да живут ли они хорошо?
 Андрей все рассказал: как женился и как царь послал его туда – не знаю куда, добыть то – не знаю что.
 – Вот бы ты помогла мне, бабушка!
 – Ах, зятюшка, ведь про это диво дивное даже я не слыхивала. Знает про это одна старая лягушка, живет она в болоте триста лет... Ну ничего, ложись спать, утро вечера мудренее.
 Андрей лег спать, а баба-яга взяла два голика , полетела на болото и стала звать:
 – Бабушка, лягушка-скакушка, жива ли?
 – Жива.
 – Выдь ко мне из болота. Старая лягушка вышла из болота, баба-яга ее спрашивает:
 – Знаешь ли, где то – не знаю что?
 – Знаю.
 - Укажи, сделай милость. Зятю моему дана служба: пойти туда – не знаю куда, взять то – не знаю что. Лягушка отвечает:
 – Я б его проводила, да больно стара, мне туда не допрыгать. Донесет твой зять меня в парном молоке до огненной реки, тогда скажу.
 Баба-яга взяла лягушку-скакушку, полетела домой, надоила молока в горшок, посадила туда лягушку и утром рано разбудила Андрея:
 – Ну, зять дорогой, одевайся, возьми горшок с парным молоком, в молоке - лягушка, да садись на моего коня, он тебя довезет до огненной реки. Там коня брось и вынимай из горшка лягушку, она тебе скажет. Андрей оделся, взял горшок, сел на коня бабы-яги. Долго ли, коротко ли, конь домчал его до огненной реки. Через нее ни зверь не перескочит, ни птица не перелетит.
 Андрей слез с коня, лягушка ему говорит:
 – Вынь меня, добрый молодец, из горшка, надо нам через реку переправиться.
  Андрей вынул лягушку из горшка и пустил наземь.
 – Ну, добрый молодец, теперь садись мне на спину.
 – Что ты, бабушка, эка маленькая, чай, я тебя задавлю.
 – Не бойся, не задавишь. Садись да держись крепче.
 Андрей сел на лягушку-скакушку. Начала она дуться. Дулась, дулась – сделалась словно копна сена.
 –- Крепко ли держишься?
 – Крепко, бабушка.
  Опять лягушка дулась, дулась – стала выше темного леса, да как скакнет – и перепрыгнула через огненную реку, перенесла Андрея на тот берег и сделалась опять маленькой.
 – Иди, добрый молодец, по этой тропинке, увидишь терем – не терем, избу – не избу, сарай – не сарай, заходи туда и становись за печью. Там найдешь то – не знаю что.
  Андрей пошел по тропинке, видит: старая изба – не изба, тыном обнесена, без окон, без крыльца. Он вошел и спрятался за печью.
 Вот немного погодя застучало, загремело по лесу, и входит в избу мужичок с ноготок, борода с локоток, да как крикнет:
 –Эй, сват Наум, есть хочу!
 Только крикнул – откуда ни возьмись, появляется стол накрытый, на нем бочонок пива да бык печеный, в боку нож точеный. Мужичок с ноготок, борода с локоток, сел возле быка, вынул нож точеный, начал мясо порезывать, в чеснок помакивать, покушивать да похваливать.
 Обработал быка до последней косточки, выпил целый бочонок пива.
 – Эй, сват Наум, убери объедки!
 И вдруг стол пропал, как и не бывало, – ни костей, ни бочонка... Андрей дождался, когда уйдет мужичок с ноготок, вышел из-за печки, набрался смелости и позвал:
 – Сват Наум, покорми меня...
  Только позвал, откуда ни возьмись, появился стол, на нем разные кушанья, закуски и заедки, и меды. Андрей сел за стол и говорит:
 – Сват Наум, садись, брат, со мной, станем есть пить вместе.
 Отвечает ему невидимый голос:
 – Спасибо тебе, добрый человек! Сто лет я здесь служу, горелой корки не видывал, а ты меня за стол посадил.
 Смотрит Андрей и удивляется: никого не видно, а кушанья со стола словно кто метелкой сметает, пиво и меды сами в ковш наливаются – и скок, скок да скок. Андрей просит:
 – Сват Наум, покажись мне!
 – Нет, меня никто не может видеть, я то – не знаю что.
 – Сват Наум, хочешь у меня служить?
 – Отчего не хотеть? Ты, я вижу, человек добрый. Вот они поели. Андрей и говорит:
 – Ну, прибирай все да пойдем со мной.
 Пошел Андрей из избенки, оглянулся:
 – Сват Наум, ты здесь?
 – Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану.
 Дошел Андрей до огненной реки, там его дожидается лягушка:
 – Добрый молодец, нашел то – не знаю что?
 – Нашел, бабушка.
 – Садись на меня.
 Андрей опять сел на нее, лягушка начала раздуваться, раздулась, скакнула и перенесла его через огненную реку.
 Тут он лягушку-скакушку поблагодарил и пошел путем-дорогой в свое царство. Идет, идет, обернется:
 – Сват Наум, ты здесь?
 – Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану. Шел, шел Андрей, дорога далека – прибились его резвые ноги, опустились его белые руки.
 – Эх, – говорит, – до чего же я уморился!
 А сват Наум ему:
 – Что же ты мне давно не сказал? Я бы тебя живо на место доставил.
 Подхватил Андрея буйный вихрь и понес – горы и леса, города и деревни так внизу и мелькают. Летит Андрей над глубоким морем, и стало ему страшно.
 – Сват Наум, передохнуть бы!
 Сразу ветер ослаб, и Андрей стал спускаться на море. Глядит – где шумели одни синие волны, появился островок, на островке стоит дворец с золотой крышей, кругом сад прекрасный... Сват Наум говорит Андрею:
 – Отдыхай, ешь, пей да и на море поглядывай. Будут плыть мимо три купеческих корабля. Ты купцов зазови да угости, употчевай хорошенько – у них есть три диковинки. Ты меня променяй на эти диковинки; не бойся, я к тебе назад вернусь.
 Долго ли, коротко ли, с западной стороны плывут три корабля. Корабельщики увидали остров, на нем дворец с золотой крышей и кругом сад прекрасный.
 – Что за чудо? – говорят. – Сколько раз мы тут плавали, ничего, кроме синего моря, не видели. Давай пристанем!
 Три корабля бросили якоря, три купца-корабельщика сели на легкую лодочку, поплыли к острову. А уж Андрей-стрелок их встречает:
 – Пожалуйте, дорогие гости. Купцы-корабельщики идут дивуются: на тереме крыша как жар горит, на деревах птицы поют, по дорожкам чудные звери прыгают.
 – Скажи, добрый человек, кто здесь выстроил это чудо чудное?
 – Мой слуга, сват Наум, в одну ночь построил. Андрей повел гостей в терем:
 – Эй, сват Наум, собери-ка нам попить, поесть!
 Откуда ни возьмись, явился накрытый стол, на нем – кушанья, чего душа захочет. Купцы-корабельщики только ахают.
 – Давай, – говорят, – добрый человек, меняться: уступи нам своего слугу, свата Наума, возьми у нас за него любую диковинку.
 – Отчего ж не поменяться? А каковы будут ваши диковинки?
 Один купец вынимает из-за пазухи дубинку. Ей только скажи: "Ну-ка, дубинка, обломай бока этому человеку!" – дубинка сама начнет колотить, какому хочешь силачу обломает бока.
 Другой купец вынимает из-под полы топор, повернул его обухом кверху – топор сам начал тяпать: тяп да ляп – вышел корабль; тяп да ляп – еще корабль. С парусами, с пушками, с храбрыми моряками. Корабли плывут, пушки палят, храбры моряки приказа спрашивают.
 Повернул топор обухом вниз – сразу корабли пропали, словно их и не было.
 Третий купец вынул из кармана дудку, задудел – войско появилось: и конница, и пехота, с ружьями, с пушками. Войска идут, музыка гремит, знамена развеваются, всадники скачут, приказа спрашивают. Купец задудел с другого конца в дудку – нет ничего, все пропало.
 Андрей-стрелок говорит:
 – Хороши ваши диковинки, да моя стоит дороже. Хотите меняться – отдайте мне за моего слугу, свата Наума, все три диковинки.
 – Не много ли будет?
 – Как знаете, иначе меняться не стану.
 Купцы думали, думали: "На что нам дубинка, топор да дудка? Лучше поменяться, со сватом Наумом будем безо всякой заботы день и ночь и сыты и пьяны".
 Отдали купцы-корабельщики Андрею дубинку, топор и дудку и кричат:
 – Эй, сват Наум, мы тебя берем с собой! Будешь нам служить верой-правдой?
 Отвечает им невидимый голос:
 – Отчего не служить? Мне все равно, у кого ни жить.
 Купцы-корабельщики вернулись на свои корабли и давай пировать – пьют, едят, знай покрикивают:
 – Сват Наум, поворачивайся, давай того, давай этого!
 Перепились все допьяна, где сидели, там и спать повалились.
 А стрелок сидит один в тереме, пригорюнился. "Ох, – думает, – где-то теперь мой верный слуга, сват Наум?"
 – Я здесь, чего надобно?
 Андрей обрадовался:
 – Сват Наум, не пора ли нам на родную сторонушку, к молодой жене? Отнеси меня домой.
 Опять подхватил Андрея вихрь и понес в его царство, на родную сторону.
 А купцы проснулись, и захотелось им опохмелиться:
 – Эй, сват Наум, собери-ка нам попить – поесть, живо поворачивайся! Сколько ни звали, ни кричали, все нет толку. Глядят, и острова нет: на месте его шумят одни синие волны.
 Погоревали купцы-корабельщики: "Эх, надул нас недобрый человек!" – да делать нечего, подняли паруса и поплыли, куда им было надобно.
 А Андрей-стрелок прилетел на родимую сторону, опустился возле своего домишки, смотрит: вместо домишки обгорелая труба торчит.
 Повесил он голову ниже плеч и пошел из города на синее море, на пустое место. Сел и сидит. Вдруг, откуда ни возьмись, прилетает сизая горлица, ударилась об землю и оборотилась его молодой женой, Марьей-царевной.
 Обнялись они, поздоровались, стали друг друга расспрашивать, друг другу рассказывать.
 Марья-царевна рассказала:
 – С той поры как ты из дому ушел, я сизой горлицей летаю по лесам да по рощам. Царь три раза за мной посылал, да меня не нашли и домишко сожгли. Андрей говорит:
 – Сват Наум, нельзя ли нам на пустом месте у синего моря дворец поставить?
 – Отчего нельзя? Сейчас будет исполнено. Не успели оглянуться – и дворец поспел, да такой славный, лучше царского, кругом зеленый сад, на деревьях птицы поют, по дорожкам чудные звери скачут. Взошли Андрей-стрелок с Марьей-царевной во дворец, сели у окошка и разговаривают, друг на друга любуются. Живут, горя не знают, и день, и другой, и третий.
 А царь в то время поехал на охоту, на синее море, и видит – на том месте, где ничего не было, стоит дворец.
 – Какой невежа без спросу вздумал на моей земле строиться?
 Побежали гонцы, все разведали и докладывают царю, что тот дворец поставлен Андреем-стрелком и живет он в нем с молодой женой, Марьей-царевной. Еще пуще разгневался царь, посылает узнать, ходил ли Андрей туда – не знаю куда, принес ли то – не знаю что.
 Побежали гонцы, разведали и докладывают:
 – Андрей-стрелец ходил туда – не знаю куда и добыл то – не знаю что. Тут Царь и совсем осерчал, приказал собрать войско, идти на взморье, тот дворец разорить дотла, а самого Андрея-стрелка и Марью-царевну предать лютой смерти.
 Увидал Андрей, что идет на него сильное войско, скорее схватил топор, повернул его обухом кверху. Топор тяп да ляп – стоит на море корабль, опять тяп да ляп – стоит другой корабль. Сто раз тяпнул, сто кораблей поплыло по синему морю. Андрей вынул дудку, задудел – появилось войско: и конница, и пехота, с пушками, со знаменами.
 Начальники приказа ждут. Андрей приказал начинать сражение. Музыка заиграла, барабаны ударили, полки двинулись. Пехота ломит солдат, конница скачет, в плен забирает. А со ста кораблей пушки так и бьют по столичному городу.
 Царь видит, войско его бежит, кинулся сам к войску – останавливать. Тут Андрей вынул дубинку:
 – Ну-ка, дубинка, обломай бока этому царю!
 Дубинка сама пошла колесом, с конца на конец перекидывается по чистому полю; нагнала царя и ударила его в лоб, убила до смерти.
 Тут и сражению конец пришел. Повалил из города народ и стал просить Андрея-стрелка, чтобы он стал царем.
 Андрей согласился и сделался царем, а жена его – царицею. Вот и сказке «Поди туда –не знаю куда, принеси то – не знаю что» конец, а кто слушал – молодец!

                ***

– Понял что?
– Понял что.
– Что?
– То.
– Хорошо. Где обнаруживает себя человеческая мысль?
– В голове.
– Верно. А голова – двигатель любви.
– Странно как-то…Может все-таки сердце?
– Вот те раз! Ты в английском похоже совсем швах! Так вот, голова – двигатель безграничной любви. Вопрос – откуда в голове берется любовь, которую она должна двигать?
–Не знаю.
– За честность мерси. Однако я дал подсказку «безграничной» не для красного словца. Так как насчет подумать головой?
– Из источника Без Определенных Границ?
– Да! Именно от БОГа! Вообще, конечно, голова – вместилище всего-всего, как собственно и Бог, которого ты справедливо определил - Без Определенных Границ. Слово – это проявление и материя мысли. Цепочка такая: голова-мысль-голос-слово. Слово – первичный строительный материал нашей реальности. Все что существует в мире людей существует именно благодаря рабочей взаимосвязи двух элементов: мысль(внутреннее энергетическое ядро, причина) и слово(внешняя материальная оболочка-форма, следствие). Взаимообусловленный тандем мысли и слова называется с-мысл-ом. Смыслы всех человекоподобных на Земле формируют гигантскую производственную систему КМЛ.  И от своего главного курса и назначения – продвижения безграничной любви, мировые головы порядочно отклонились.
–Почему?
– Потому что как бы свобода выбора. БОГ никого не принуждает питаться одной любовью, выбирайте на свой вкус, но уж извольте тогда принять ответственность за свой выбор. Отсюда постулат ВВС. Из-за бесконечных переплетений и отражений в КМЛ справедливость в мировых блуждающих головах выглядит несправедливостью или как минимум неверием в справедливость. Оттого-то, собственно и растет еше большая неразбериха. Кутерьма и парадокс. Плюрализм смыслов будет расти и расти до тех пор пока не наберет критическую массу.
– А дальше что?
– Что-что? Как обычно – долбанет… Дальше будет перезагрузка.
– Это как?
– Кто Его знает как. Как-нибудь… но ничего хорошего живым тварям не светит. Самой гуманной перезагрузкой на Земле считается Ледниковый период. Вот и гадай сам – как?
– Кред, да неужели в Ледниковый период мог развиться кризис смыслов?
– Еше как! Сегодняшние смыслы чрезвычайно причудливы и изворотливы, но по своей действенной сути они многократно измельчились и размазались, чего не скажешь о смыслах ваших далеких предков и даже просто предков.
– А есть какой-нибудь мягкий, естественный путь, учитывающий, что ли интересы всех чувствующих существ?
– Ах ты, хитрец, и тут подмаслить задумал... Конечно, но только гипотетически! Мирный путь есть всегда, но в таком невообразимом хаосе смыслов он маловероятен и практически невозможен, и потому-то и требуется «холодная» перезагрузка.
– Не может быть! Должно быть что-то еще… Какой-нибудь тайный лаз в каморку папы Карло.
– Чахлаш, этот лаз переломлен миллиардами несостыковок и завален триллиардами бессмысленных камней – пробиться туда очень непросто.
– Пусть! Надо пытаться!
– А ты, стало быть, возьмешь на себя роль деревянного человечка?
– А что тут решать? Возьму и не задумаюсь!
– Вряд ли тебе это удастся...
– К черту все гадания – любит – не любит, если есть хоть ничтожный шанс – я готов!
– Ого! А я смотрю, сказка на тебя хорошо подействовала.
– Давай, Кредуся, не тяни кота за яйца – выкладывай, я же понял - что-то такое есть…
– Понял он там…да если б я не намекнул!?
– Пусть и так, но теперь-то уж к чему ломаться.
– К тому. Думай сам. Как надумаешь – расскажешь, и если попадешь в цель – так и быть помогу с технической стороной, но стратегия должна быть твоя на 100%, а иначе ничего не выйдет.
– Что – жалко, что ли?
– Да причем здесь жалко… Помнишь историю про сахар?
– ростниковый или свекольный?
– Очень смешно!
 – Про сахар и соль?
– Нет.
– Что за сахар тогда?
– Дырявая башка – сам же читал четыре года назад…
– Еще бы десять сказал…
м Набивай калькуляцию! Короче…Пришла мама с девочкой к одному из великих дзен-мастеров и просит, чтобы тот научил ее дочь не есть так много сахара. Мастер велел придти через неделю. Через неделю попросил еще через неделю. И в этот третий визит он сказал девочке.
– Милая, сахар очень вредный, не ешь много сахара, – и с этими словами отпустил девочку. Мама в недоумении уставилась на мастера.
– Почему вы не сказали этого сразу, в первую встречу?
 А он пояснил, что до этого времени сам очень любил сахар, и что ему потребовалось две недели на то, чтобы избавить себя от этой вредной привычки.
– Аааа…
– Вот и хорошо, что «ааааа...» Свободен!

                ***

Путепроводный шланг Чи погнал Ши так быстро, что оборвался вместе с обнаженной от суеты мерцающей звездой памяти. Суть мира людей погрузилась бы во мрак, если бы это явление смог кто-либо разглядеть. Но не было ни ровного счета, никого не было. Из тех, кто мог бы считать неровно, было лишь одно слово без определенных границ. Оно дышало и заполняло собой великую пустоту времени…И Чахлаш понял как пробраться в каморку Карло – через все-мир-ную сло-вес-ную синхронизацию. Алгоритм действий отчетливо проступил через кальку сознания и был предельно прост и понятен…

Но до этого нужно разгладить некоторые шероховатости в личном пространстве. Нужен хор-р-роший утюг, которым можно выправить складки прошлого, настоящего и будущего…

Сектор Я (фундаментальный).
  После встречи с Балкановым на счету у Чахлаша болталось 750 ре-ква. Есть бонусы – надо использовать сразу, пока свежа память, не иссяк заряд вдохновения от полученной возможности и банально не вышел срок годности.
 Изучив прайс по усовершенствованию, Чи решил начать с очистки от гнусов твердого жизненного периода  с 8 до 11 лет. Чтобы открыть возможность работы в нем требовалось 195 ре-ква. Нормально.
 Как только вышел в поле неустойчивости сразу получил заманчивое предложение от местного дельца. Такие «решалы» есть везде. Они способны решать задачи любого уровня сложности, как узкие специальные так и комплексные широкоформатные. То, что требовалось Чахлашу – подпадало под второй профессиональный сектор и колебалось в диапазоне 30-45% от ценового входа ре-квакера в зону. Чахлаш недолго думая обозначил дельцу М-2 максимально допустимую сумму в 55 ре-ква. Да – отлично, нет – так нет.
– А чего так мало?
– Ничего не могу поделать – привычка отжимать. Профдеформация – отпечаток барыги впился как клещ в ухо.
– Ах, ты какой засранец, хочешь и рыбку съесть и на… сесть.
– Чья бы корова мычала…
– Хорошо. Берусь за 55, но за эту цену работа пройдет втемную и по самой грубой фактуре.
– Гм-м…
– Так что? Договорились?
– А разница? Последствия?
– Разница только в визуальной интерпретации – допнагрузка на психотип. Последствий, за исключением нужных тебе никаких никогда и ни у кого не может быть. Да будет тебе известно, что в классе М-2 это недопустимо. 
 Вдарили по рукам и произвели расчет.
 После подключения М-второго Чи как бы трансформировался в воспринимающую трубу наподобие кинескопа и через его посредство ретранслировал на экран короткометражные немые проекции:
Пурьин с несвойственным ему прилежанием и ответственностью отложил в сторону черновики и перенес всю «домашку» начисто. Пришел Алексеев в доспехах и убил Пурьина палицей. Алексеев заточил карандаши и развел гуашь. Нарисовал две картины одновременно. Портрет одноклассника Маслова гуашью и грифельный портрет учителя по рисованию Игоря Игнатьевича Скоробеева, того самого в которого сообща с Чи плевались жеваной бумагой. Масловский портрет вытянулся на первый план, затем приобрел жирность, объем, вибрацию и стал самим Масловым. Маслов достал из-за пазухи два вальтера, потом передумал, запихал правый обратно и застрелил Алексеева из второго. После взял портрет Скоробеева и выставил на аукцион. Аноним дал миллион долларов, больше ставок не было.
Загорелась и побежала строка «Статус D1/М-2 – выполнено». Экран погас.

Сектор Й (паровой удар).
  Крыша небоскреба в США. Небольшая прямоугольная гладкая площадка метров в шесть. С трех сторон высятся монументальные, очень красивые и великолепно исполненные головы быков с шедевральными массивными рогами. Даже, пожалуй, в большей степени рога, нежели чем головы, нет головы само собой, ибо красоты неописуемой, но без таких колоссальных рогов они были бы просто маловыразительными кусками рабочего материала. Цвет голов и рогов преимущественно черный, кажется, есть еще красные вкрапления, а может и нет. Даже скорее нет, чем да. И если бы пристально изучить головы, то наверняка ничего красного там не было бы и в помине, но ни Чи, ни Алексии заниматься такими делами на шестиметровой гладкой крыше небоскреба в  США совсем и не думалось. Думалось в основном о том, чтобы не свалиться вниз и лежать бы без лишних движений, но все же красота быков заманивала так сильно, что порой затмевала страх высоты и притягивала к себе глубинные внутренние взоры. То есть физически Чи с Алексией лежали на крыше, но отпускали взгляды в любопытное плавание ввысь и оттуда любовались бычьими башками. Кстати именно там, в высокой высоте-то и обнаружился еще один интересный факт. В четвертом углу крыши в виде гигантского памятника стоял сам Макдональдс в кепке, характерной для переселенцев начала двадцатого века и в такой же затертой, но тщательно выстиранной одежонке под стать.
Чи очень страшно. Держаться совсем не за что, разве что за Алексию. Но за что, в таком случае, держаться ей? А рядом хоть бы что играет их сын с каким-то то ли соседским, то ли непонятно каким мальчуганом хулиганского вида. Хулиган старше сына на пару лет, длиннее на двадцать два сантиметра и все в таком роде – везде во всем сплошные двойки сомнительных мальчишеских преимуществ.
Чи от этого не легче, он боится даже легоньких порывчиков ветрика. И тут раздается детский плач. Плачут одновременно оба ребенка. Хулиган в зоне видимости, а сын нет. Хулиган что-то сбивчиво объясняет, Чи не может разобрать слов, но четко осознает смысл – сын упал вниз, причем не вовне, а внутрь небоскреба. Чахлаш рывком влетает в стекло ведущее вниз, разбивает его ногами, приземляется на колючие обломки щербатого красного кирпича и замечает внизу, очень далеко внизу сына лежащего в таких же обломках. Чтобы добраться до него Чи скачет энергичными длинными прыжками, каждый в несколько десятков метров, все по тем же раздолбанным щербатым кирпичам. Он прыгает ловко и безошибочно и через две секунды достигает своей цели. На всем протяжении своего стремительного спуска он кричит, нет, он рычит как самый огромный и свирепый лев на Земле и от этого рева все остальное превращается в слух, разлетается в пыль, да так глобально, что вся история переписывается заново и становится управляемой; Чи становится властелином истории и первое что он делает…

Сектор Х(провокация).
  Компания «Лента» открыла новый гипермаркет где-то на Урале или в Сибири. Возможно в районе Ангары, но вряд ли. Одно известно точно – уголок был далеким настолько, что добраться до той местности удавалось не многим. Это было совсем некоммерческое предприятие, а если и коммерческое, то ровно настолько, насколько может оказаться коммерческим созданный таким образом имидж. Чахлаш как раз был в командировке в тех краях, и вот незадача – приехал в этот самый гипер. Хотя ведь прекрасно знал, что его компания именно с этой торговой точкой работать не планирует. Он прошел в административный блок магазина и расположился в помещении, совмещающем переговорную и зал ожидания. И кто бы мог подумать – в далекой-предалекой глуши, где-то у резвой Ангары (что в принципе маловероятно) он повстречался со своей бывшей женой. Она прибыла заключить контракт на поставку. Удивительное дело! И вот почему – ранее ее сфера деятельности распространялась только на мелких предпринимателей, содержащих торговые павильоны или небольшие частные магазинчики, причем география торговли жестко ограничивалась городом проживания, находящимся за две тысячи километров. А тут такое! Но к черту странности, в тот раз все было логично.
Значится, сидели бывшие супруги друг против друга в овальных красных гостевых креслах и вели светский разговор. Как будто бы даже не удивившись столь удивительной встрече. Кресла, стоит заметить были самыми начальными в этимологическом смысле. То есть именно с такой конструкции и начинаются предметы мебели, именуемые креслами. То бишь, они как бы находятся в элитарном уровне человеческих сидений, но в самой низшей категории. Они примерно равны по уровню комфорта стульям класса средний плюс. Но кресла. А вообще – маркетинг.
 Совершенно непонятно о чем говорили бывшие супруги, хотя речь никоим образом не шифровалась ни шепотом, ни иносказаниями. Все слова как будто сразу же растворялись в северном воздухе Ангары без остатка. Впрочем, насчет Ангары есть большие сомнения. Но в целом беседа была позитивной, без малейшего осадка по окончанию. И хорошо!
Пришел ответственный менеджер с таежным именем Тамара и, увидев в руках Чи небезызвестный в торговых кругах каталог, изумилась.
– Разве вы планируете работать с нами? Я уже исключила вас из списка партнеров. Вы же сами мне прислали письмо о невозможности поставок в виду логистической нецелесообразности. Разве не так?
– Так. Но в перспективе сотрудничество возможно, вот я и заехал, – широко улыбаясь, начал Чи.
Он говорил и говорил и чувствовал свой вес. Кресло низшего порядка стало трещать под его тяжелыми авторитетными словами, и он встал из него. Он мог бы говорить еще минут пять, но почувствовал, что бездарно тратит время своей бывшей супруги и, устыдившись этого, быстро свернул спич. Открыл свой кофр, вознамерившись поставить точку вручением визитки Тамаре, и вытащил верхнюю из стопки штук в двадцать. Осечка. Визитка оказалась чужой. Следующая тоже. И следующая. И так далее. Чахлаш простел на глазах. Последние визитки вообще оказались пляжными минифото в одних плавках. Они, следует признать, не были чужими, на них был именно Чахлаш, но ни его имени, ни имени компании, никаких телефончиков и почтовых адресов там не значилось. Да если бы и были – такие визитки вряд ли подошли бы для рабочих коммуникаций.
– Кажется, закончились, – уверенно произнес Чи неуверенную фразу без малейшего намека на извинение, – мои контакты есть в письме.
– Хорошо, – приняла сомнительную компенсацию Тамара.
Чахлаш раскланялся и покинул дам. Пора пообедать. Тут же, в торговом комплексе отыскалось типичное бистро, в котором Чи заказал суп и второе. Он хотел заказать и салат. Но куда там, если и суп с горячим, он выбрал самые дешевые. И все из-за того, что зияли очевидные трудности с наличностью. Где-то тысячи полторы на все про все. Что такое полторы тысячи для первого дня командировки во владениях Ангары? Хотя причем здесь Ангара? Тут только один переезд между селениями может стать в тысячу! Как же я так лоханулся? – напряженно сверлил себя мыслями Чи. Он за минуту съел суп и принялся искать второе. Поиски второго блюда заняли две минуты. Но он его так и не нашел, зато вспомнил куда оно делось. На второе был рис и несколько маленьких кусочков мяса. Порция была такой романтически мизерной, что он проглотил ее, не заметив. Дальнейшие поиски обессмыслились. Бармен предложил взять вдогонку безналичный паек, и это было выходом и обычной практикой, но не в этом случае. А случай отличался тем, что с этим гипермаркетом компания Чи не планировала работать.
Чи решительно покинул торговый комплекс. Он шел кривыми дорожками и незаметно для себя заблудился в размышлениях о том, что надо бы позвонить бывшей, пока она еще не уехала и попросить взаймы. Чахлаш решил переложить кошелек, который находился все это время в его правой руке в потайной карман куртки и наткнулся в кармане на обнадеживающее похрустывание купюр. Это были три пятитысячные. Е-мое! Живем! Вернуться и пожрать нормально? И только тут Чи понял, что вернуться ему некуда, так как непонятно куда и откуда. Он находился в каком-то замкнутом лабиринте из узких зигзагообразных уличных пролетов, окруженных то высокими заборами, то какими-то черными или серыми постройками неопределенного кустарного назначения. С неба хлопьями сыпал серый снег. Воздух угрожающе темнел. Чи принялся не без легкой паники запихивать в портмоне спасительные, но провоцирующие бессовестных типов бумажки. Кажется, никто не заметил. На одном из перекрестков попался располагающий к доверительным вопросам работяга. Он что-то мастерил из дерева и железа. От него исходил надежный запах солидола.
– Как мне выбраться к торговому центру?
– Очень просто. Но тебе нужно не туда.
– А куда? – доверчиво спрсил Чахлаш.
– Сам увидишь… Нужно идти только вот так и вот так.
 Говоря, работяга показал, как именно надо идти. Это действительно оказалось просто. Всего лишь требовалось следовать «елочкой», аналогично лыжному приему – влево-вправо, извнутри-вовне. И Чи пошел… Он шел и шел пока впереди не замаячил огромный учебный комплекс возможностей. Впрочем, очень даже похожий на галактическую проекционную, настолько сильно, что можно относительно безошибочно предположить, что проекционная и учебный комплекс – ягоды с одной грядки, некие филиалы вездесущего правящего конгломерата. А еще, и, пожалуй, весьма достоверно можно сказать о том, что эти два гиганта находятся по соседству, смежным так сказать образом; и при желании и необходимости могут быть использованы заинтересованными уполномоченными лицами в своих непостижимых целевых комбинациях.
  Итак, самое приятное время в учебных заведениях – между лекциями. Так называемая перемена. На перемене человек с десять образовали очередь в буфет, придав перемене окрас театрального анртакта. Чи примерно третий в очереди, примерно не потому, что посчитали на глаз и не потому что не считали вовсе, а лишь по той причине, что перед Чи стояли и громко разговаривали пять девушек, а делать заказ, как это следовало из внешнего вида и обрывков речевых всплесков собирались лишь две из компании. Но откуда знать наверняка? С людьми вечно все путается, а с женским полом и подавно. В самый последний момент любые решения могут быть отменены и введены в действие совершенно неожиданные, и ни в каких бюро прогнозов не только не ожидаемые, но и невозможные по природе отсутствия в архивах мироздания. Чи хотел взять как обычно эспрессо или американо и… Самое удивительное было в том, что в таком именитом и дорогостоящем во всех смыслах заведении не работал звонок. Время перемены и время начала занятий ощущалось по особой плотности в атмосфере и даже по определенным различиям в запахах. И вот Чи учуял время лекции. Но он продолжает стоять. Девушки наспех рассчитались с кассиром и слиняли в неизвестный кабинет. А Чи как будто себе и всем правилам назло сделал странный заказ – зефирное печенье с воздушным кремом 2 кг. Продавщица таких суровых запасов наверху не держала и отправилась вниз, в складское подземелье. Лестница по которой она спускалась была винтовой, слабо освещенной и вид имела мрачновато-средневековый, точно такой же как в Исаакиевском соборе. Определенно сказать сложно, но, кажется, минут десять Чи мучительно топтался возле прилавка и пытался честно ответить на два вопроса. Первый – почему я не заказал легкодоступный и столь желаемый кофе? Второй – за каким хреном мне понадобилось зефирное кремовое печенье? Вопросы были сильными, ибо ни на первый, ни на второй за десять минут мучительного ожидания он ответить так и не смог. Ко всему прочему стоит заметить, что зефир Чахлаш не уважал с детства, он всегда ему открывался с самых противных сторон – сладкий до гадости и боли в зубах и теплый от своей идиотской пузырчатой консистенции, такой же скрипучей и пакостной теплоты как монтажная пена или пенопласт. А кроме того осознание отсутствия на начавшейся неизвесто по какой дисциплине лекции отягощало так неприятно и болезненно, что вызывало самоуничижительную беспредметную раздражительность. И вот продавщица достигла верха и вывалила «телевизор» с печеньем на прилавок.
– Вот, только за свежесть я не отвечаю. Еще что-нибудь?
– Да. 2 кг землянично-малинового…
 Продавщица разевает рот, по-всему видно, что ей хочется сказать, но она сдерживается. Она, похоже, или новенькая, или совсем случайная, и оттого плавает в ассортименте как только может плавать какой-нибудь не очень строптивый практикант. Карнеги побеждает и на сей раз, и ей снова приходится тащиться в подвальное хранилище…
 Но тут раздается сирена, причем не вовне, так как все внешние сигналы отключены, а внутри головы Чи. Сирена мгновенно меняет приоритеты и предпочтения – Чи в срочном порядке спешит покинуть учебный комплекс. Для того чтобы выйти требуется снять специальную теплую финскую обувь, которая выдается всем при входе. Она одинакова как для девушек, так и для юношей, имеет зеленый окрас, полиуретановую оболочку и искусственный мех внутри, и отличается лишь размером. Но требование это контролируется только совестью и порядочностью студентов. Многие выходят прямо в учебной обуви на улицу и используют в дальнейшем по собственному усмотрению, в большинстве своем ее просто выкидывают, а не снимают лишь по причине лени, но есть и такие, кто, например, передаривает ее деревенским дедушкам и бабушкам, предлагая достойную альтернативу тяжелым валенкам с колошами. При выходе Чи встречает Мьонг Гонга, в его руках уже есть пара зеленой обуви и он рассчитывает получить третью от Чи, с тем, чтобы провести выгодную товарную сделку в последующем. Чи, с безусловной решимостью отдает в руки Учителю свою пару, испытывая при этом муки несправедливости солнечной системы. Чи пытается пробиться к Мьонг Гонгу с тем чтобы… но путь преграждают некие стражи порядка и выпускают телескопическую проволоку-заграждение. Чи применяет особую технику сгибания и отражения и ломает конструкцию агрессоров, чем вызывает их гнев и провоцирует рукопашную схватку. Каждый из них по своим физическим параметрам, в том числе и по росту превосходит Чахлаша в 2-3 раза. Но какой в этом смысл? Он с легкостью отбивает нападки стражей и отправляет одного за другим в длинный и темный коридор нокаута. После победы хозяева стражей были вынуждены принять Чахлаша за условно уважаемую единицу.  Встреча с Мьонг Гонгом одобрена. Дело двигается…
 Но тут на передний план выходит дочь Чи. Она затмевает собой весь мир и идет в магазин за 33% сливками для чизкейка, а затем к отцу и успевает как раз вовремя, чтобы спасти его от окончательного забвения. Смысл жизни становится очевидным и понятным и раскрывается в душе Чи тремя основными переливающимися цветами. Из танца и игры троецветия постепенно, послойно вырисовывается, а затем и материализуется чудесное юное создание, похожее на сказочную дюймовочку. Дюймовочка эта – никто иная как его дочь, только в другой своей жизни, предыдущей…

1816-1879 гг. Россия. Женщина.
  Дети, по рождению своему имеют вид неказистый и жалостливый, но Маруська вышла как на картинке. Она родилась такой крепенькой и прелестной, что и сказать-то нечего. Одно загляденье! Матка ее приживала крепостной служанкой при барском доме, но до того близка была к своей барыне, что чуть ли не с одной чашки чаи гоняли, а звали ее Дунею. Отец, понятное дело, тоже из крепостных, а родом занятий был конюх. Но что там конюх, он был всем сразу, и все барское хозяйство держалось на его могучем хребте. Барин Александр Совпаров нарадоваться не мог, с тех пор как передал функции приказчика и управителя своими земельными и животноводческими угодьями конюху Фролу. А надоумила его на это, конечно же, никто иная как любимая жена Василиса, в девичестве Кудрявцева. А Василиса Алексеевна видела вперед на год, а то и на два, и глаз наметан, и слово сильно, но и такту не высовываться всегда хватало. Мужа своего от природы робкого и до слез поэтичного почитала и души в нем не чаяла. Любила его за высокий лоб и доброе сердце, и быть может, по этим же причинам ни разу не посмела сказать и слова поперек. В усадьбе Совпаровых, в какое место не загляни - все жило и свершалось ладно, споро и естественно. Вот и Маруська родилась под стать, как будто, так и надо! Никому и в голову не приходило, что могло быть иначе. Настолько все привыкли к высокому порядку и как бы это выразить поточнее – непременной удаче что ли.
Одного не хватало предприимчивому и богоугодному барскому семейству – своих собственных детишек. И это неразрешимое обстоятельство камнем лежало на семейном совете уже более пяти годков. Ну что ж делать-то? Всякое испробовали, и так и эдак. И к докторам премудрым петербургским обращались, и к бабкам по волостям глухим, аж за тысячу верст наездились. Но как о стенку горох, окромя медвежьих услуг и напрасных трат ничего не заимели. Ныне-то как будто и смирились, но разве с таким по-настоящему смиришься? Дети это ж нечто до того чудесное и благостное, что и сказать-то по-другому никак, не иначе как божья милость и высшая во всю жизнь награда. Не было детей у Совпаровых и может оттого-то и было их хозяйство устроено так идеально и обстоятельно, дабы исключить любую неряшливость в делах бытейских и застоя в опасливых мыслях. Бог милостив, - думали они и старались жить по совести и справедливости и как могли смирялись и не переставали надеяться.
  И тут-те на – Дуняша Фролова на сносях. Стоит ли говорить, что ждали хозяева ребетенка как своего за неведением иного. Маруська же, как уж было сказано ранее, не подкачала и уродилась прехорошенькой.
 Александр Федорович и Василиса Алексеевна внутренне ожили, внешне расцвели и взяли без лишних раздумий под свое заботливое дворянское крыло опеку над крепостной малюткой. Дуняша сияла гордостью и умилением, она даже в самых смелых ожиданиях не могла представить лучшей участи для своей Маруськи.
 Маруська принадл…
 Пауза. Зеленым светом замигала круговая надпись «Доступно сокращение» и рядом клавиши «Демо», «Квинтэссенция» и «Перемотка». Чи уверенно щелкнул по «Квинтэссенции».
  Маруська родилась в семье крепостных крестьян (Урал), с малых лет была любимицей в барской семье за миловидность и сообразительность. Воспитывалась при доме и получила неплохое образование. Особенно увлекалась поэзией, музыкой, литературой. Артистизм девушки был замечен соседствующим дворянином, который создал для нее небольшой театр. Со временем стала известной крепостной актрисой.
Личная жизнь сложилась трагически. Первая несчастная любовь принесла много унижений, разочарований и мертворожденного ребенка. Душевный кризис сопровождал до конца жизни.
В возрасте 42 лет была выдана замуж за кучера. Брак также был несчастливым. Родила двух детей – девочки. Обе дочери наследовали красоту и артистизм матери, получили вольную и удачно вышли замуж. Умерла от лихорадки…

 Дюймовочка возвращается к первоначальной форме и становится перемежающим троецветием. Чахлаш распутывает цвета и вытягивает их в провода. Два провода запитывает на себя, а третий змейкой запускает ввысь.
Чахлаш говорит: «Все, дюймовочка моя, кармическая затяжка ослаблена, коэффицент минусовой нагрузки оптимален, недостающие петли на месте. Ковер-самолет почти готов, так, мелочи одни остались – прошерстить, да марафет навести, держись крепче…».
  Следом на сцене появляется мать дочери – бывшая жена Чи. Они садятся в одну сплошную примирительную линию событий и договоренностей и восстанавливают крайне необходимый и целенаправленный баланс реализационных сил, не только внутри трех существ, но и, соответственно, в отраженном масштабе, предотвращая тем самым катастрофические последствия колеса континентальной кармы. Предотвращая – это, конечно, громко сказано, правильнее будет – приостанавливая или создавая отсрочку платежа. А если уж быть совсем точным – отодвигают на неопределенный срок биологически смертельный вирус Недов и заражение 500 000 человек. В ответ, как бы получая от них (от незараженных людей) умозрительную надежду на неосознанное расположение и приятие. – Эх, взять бы с них подписку…, – подумал Чи, – но как? – и тут же рассмеялся своей нелепости. Чи отдышался, но покоя не получил. Все дело в вопросе. Какой срок?
 Наконец Чи поворачивается к Мьонг Гонгу, теперь он на долготе 72° – он улыбается, самой что ни на есть, счастливой улыбкой, освещая пасмурную зазеркальную погоду и полотно маленького столика с алюмиевыми складными ножками. На походном, точечно подсвеченном столике стоит микроскоп. Раздается классический звонок. Мьонг Гонг своим фирменным жестом приглашает Чи взглянуть. Чахлаш пулей подскакивает к окуляру, но успевает при этом заметить на боковой панели прибора гравировку КМЛ. Смотрит в глазок. Никого нет. Но слышны шаги и звон в ушах. Тот, кто позвонил – ушел ровно на длину, отраженного эхом звонка. Перевернутый конус эха справедливо уперся острием в твердую землю. И Чахлашу наконец удается настроить идеальный оптический фокус, а сквозь него узреть тело синхронизации:

Убийство (преднамеренное лишение жизни живого существа – человека ли, животного или даже насекомого). НЕТ
Не убивай, но спасай чужую жизнь. Отдаляйся от насилия, заботься о живых существах, защищай их. ДА
Воровство (присвоение чужой собственности без согласия владельца вне зависимости от ценности объекта кражи). НЕТ
Не укради, но уважай собственность других и практикуй щедрости. Отдаляйся от жадности, жертвуй вещи тем, кто действительно нуждается. ДА
Половая распущенность. НЕТ
Не прелюбодействуй, но будь верен своему спутнику жизни. Воздерживайся от сладострастного поведения, перестань смотреть на людей противоположного пола, как на объект вожделения. ДА
Ложь (обман других словом или действием). НЕТ
Не лги в речах своих, будь честным и искренним. ДА
Клевета (злословие, раздувание вражды, чтобы согласные не соглашались, а несогласные разошлись во мнении еще больше). НЕТ
Не клевещи, но вноси гармонию между людьми. Говори слова примиряющие, ведущие к миру и согласию. ДА
Грубая речь (словесное оскорбление других людей). НЕТ
Не говори грубо. Не оскорбляй людей, говори вежливые слова, идущие к сердцу. ДА
Пустословие и сплетня. НЕТ
Не трать время на пустую болтовню иль сплетню. Говори слова понятные, имеющие ясный смысл, основанные на фактах, связанные с Истиной. ДА
Алчность (желание обладать тем, что принадлежит другому). НЕТ Пресеки алчные мысли. Не имей в душе жадности. Будь готов оказать помощь другим. ДА
Злонамеренность (желание повредить другому, неважно, сильно или нет). НЕТ Не намеревайся причинить кому-либо вред. Не желай никому зла, а относись к ним с любовью и состраданием. ДА
Ложные взгляды (вера, что таких реальностей, как перевоплощение, закон причины и следствия или Три драгоценности не существует). НЕТ
Не имей невежественных предубеждений относительно Истины, полагая, что нет закона кармы, нет перерождений, нет пути прекращения страданий, нет необходимости жертвовать и соблюдать заповеди. ДА

? (личное)
НЕТ
? (личное)
ДА

 Теперь Чи вздохнул с облегчением, чуть более чем возможным облегчением, облегчением с губительным пузырьком воздуха – так что собрался на радостях троекратно сплюнуть через плечо, но вовремя спохватился и отрыгнул незамысловатую уловку Недов.
– Пошли вы…