Время благоволения. 3. Христопродавцы

Христопродавцы
Велик был год и страшен по Рождестве Христовом 1918.
М.А. Булгаков
Красота жизни — поступать сообразно своей природе и по св8оему делу.
У. С. Моэм.
Мое примечание: Россия в опасности. Текст третьей части начат 29 января 2018 года, когда Путин встречался с Нетаньяху.

Вместо предисловия

Я всегда жду ареста или перевозки – машины, увозящей в психиатрическую лечебницу. Сейчас я подала заявление в прокуратуру. Мне интересно знать, кто всю жизнь писал на меня доносы, кто объявил меня наркоманкой в Москве в 1999 году и подбросил мне в квартиру перед обыском или во время его наркотики. Но это опасно. Церковник, выступавший по телевидению, сказал, что начинается сутяжническая культура, и осудил ее (он же сказал про плацебо в форме нейролептиков и, возможно, солгал; в любом случае, он снизил действие лекарств на нервных слушателей на 40 процентов). Мама Э., читая Радзинского о Сталине, пояснила, что много таких писунов было в те годы и что их брали сотнями за ночь. Она так и сказала: писуны-правдолюбцы, эти идиоты, наши граждане. Но это не интересно. Интересно читателю то, что я боюсь Путина, репрессий, мужчин, летать на самолетах и всего прочего. У меня фобическое расстройство, модное сегодня. Один бывший больной даже написал книгу. Я тоже пишу книгу, и я сама – одна из ее героинь. Несколько героев вымышлены, остальные имеют реальные прототипы; то же относится и к фабулам – их будет несколько.
18.08.2018 М.Ж.

1.
События, которые я буду описывать, произошли со мной и членами моей глупой и несчастной семьи в 1984 и 2018 году. В 1984 году мой брат наконец женился на женщине, которая была его возраста, всего на полгода моложе. Брат мой, пухлый красавец 24 лет, учился на четвертом курсе физического факультета города N, а невеста его была литовской породы, с небольшим горбатым носиком и плоским ртом и радела о физической химии. Они были однокурсниками.
Мы пришли в загс. Дружка жениха, брата моего Николы, опоздал, и Николай в ожидании называл его сволочью и предателем и сильно нервничал. Невеста была неспокойна и с мокрыми глазами. Мой отец вслух сказал, что она плачет, потому что боится потерять девственность. Впрочем, это было в нашей провинции общее мнение о девочках перед свадьбой. Мне стало стыдно.
Загс находился в здании советского райисполкома, над цокольным этажом. В помещении сидела средних лет женщина-клерк с толстыми ногами. Точнее, ноги стали видны, когда она встала и подошла к брачующимся – так она их и назвала, на старинный лад. Мама предложила мне подержать круглую булку хлеба, на которой стояла солонка с солью. Я уронила и хлеб, и солонку на пол. А была я в идиотском голубеньком платье с высокой талией, которая только подчеркивала мою широкую спину и круглую детскую грудь, мечту престарелых мужчин, которых было полно в нашем N. «Примета какая плохая», - проронил кто-то.
Наконец на велосипеде приехал Евгений, дружка жениха. На крыле велосипеда была грязь, потому что шел дождь, и брюки его были забрызганы ошметками этой грязи. Я подумала, что когда-нибудь опишу это в отдельном рассказе. Тогда я мнила себя великой поэтессой, написав кучу стихов в стиле Анны Андреевны Ахматовой и набив ими наволочку и чемодан. Мой отец говорил, что поэтом мне не стать ни-ког-да и хотел, чтобы я стала инженером. Для этого он даже составил мой гороскоп и разобрал учебник по хиромантии. Я инженером быть совершенно не хотела, потому что боялась слова «сопромат». «Ленина будешь читать?» - спрашивал меня отец. Я читала Ленина и Энгельса и была в восторге. Философия мне сразу понравилась. В 1988 году мне было 16 лет и я заканчивала школу. Мне предстояло писать сочинение по литературе и очень хотелось узнать, какие будут темы. Этот вопрос интересовал меня очень сильно, ибо я прочла далеко не все, что требовалось по программе за 10-й класс.
«Ну, слава Богу, приехали», - лениво произнесла дама из загса. - «Жениться будем?» Ленка, невеста, кривясь плоским ртом, сказала: «Да». Брат Никола промолчал. Евгений стоял с красным лицом и улыбался. У него были рыжие волосы и фантастическая склонность к румянцу. Впрочем, многие сибиряки имеют румянец плитами и здоровую кожу без пор. У меня тоже был румянец во всю щеку и очень глупый вид. Да и на самом деле я была очень глупа. Моя подруга, которую я по своей глупости считала «Черной леди» Шекспира из-за ее любви комне, знанию «Доктора Живаго» Б. Пастернака, горбатому поэтическому носу и сухой плоской и безгрудой фигурке, важно произнесла: «Сейчас состоится бракосочетание». Она была знакома с местными диссидентами и происходила из еврейской семьи. Звали ее, тем не менее, Олей – нетрадиционное для евреев имя. Нас очень интересовало, как имеет место быть секс, хотя мы обе видели половые органы только на картинке в советской «Медицинской энциклопедии» на 1000 страниц. Диссиденты обещали принести нам «Камасутру» и мы ждали этого момента, как христиане – причастия.
Когда я уронила хлеб-соль на пол, мой брат Никола сказал: «Ну, толстые ноги-жабий рот, дождешься у меня». Он часто бывал груб со мной, что я сносила далеко не всегда и хамила в ответ. Я прошипела слово «Идиот», но потом мне снова стало стыдно.
Далее я не буду соблюдать принцип единства места и действия, потому что свадьбы в наших загсах всю жизнь происходят одинаково. Бракосочетание закончилось и мы пошли пешком в ресторан. Наша золотая пара новобрачных, оба отличники, уехала на красных «Жигулях». Папа отчаянно врал, что купит им кооператив, но даже денег на автобус для свидетелей у него не было. Он был сущим Гобсеком, этот папа. Мы с Николой в шутку называли его гоблином, потому что читали много фантастики. Он казался нам сексуально озабоченным, наш отец. Мама была низкого мнения о его способностях. Я, уже знакомая с Сашей Черным и Андреем Белым, все время повторяла, глядя на пошлое безобразие и бездарность свадьбы: «Пришла проблема пола, Румяная Фефела, И ржет навеселе». И тогда во мне что-то было здравое.
Тем временем замечу, что в 2018 году я опять оказалась в нашей Сибири. Был голод. Правительство занималось бог знает чем, наш дорогой президент думал о спорте и здоровье нации, министерство образования, по мнению интеллигенции, провело реакционно-оградительную реформу церкви, введя в средней школе обязательное чтение «Тихого Дона» Михаила Шолохова, великого писателя 1930-х-1940-х годов, а интеллигенция в ответ написала гневное письмо. Я, провинциальный переводчик, поэтесса, невольно занявшаяся прозой, тоже подписала это письмо, опубликованное в интернете. Слово «интернет» созвучно словам «интернат» и «интернатура» и в нем, по мнению толпы его читателей, плавает много мусора. «Это большая помойка, где роются свиньи», - так говорит толпа.
Кстати, о свиньях. Мыло выпускали плохое, со свиным, видимо, салом, потому что отмыть им герпесную кожу было невозможно. Я ходила с прыщиками на груди, которая страшно чесалась и причиняла мне большие страдания. Моральных страданий по поводу письма правительству и чтению – пусть хоть что-то читают, хотя бы про казаков и Гражданскую войну, в этой маленькой средней школе – у меня не было. По телевизору нон-стоп шло чтение божественного романа Льва Толстого «Война и мир». Но хватит о русских писателях, хватит! Их и так слишком много упомянуто из-за моей страсти к назиданию читателя, которого я полагаю непросвещенным (элита меня не ценит, не читает и совсем не интересует), в сей повести.
А в магазинах было мало сортов хлеба, в основном отрубной, беленький и так называемый деревенский, который так любит моя мать, но в который, по-моему, входит горох и просяная или обдирная мука, а не мука овсяная и пшеничная, как полагалось при советах. Украинская блогерша писала, что в Успенский пост по вторникам и четвергам нельзя есть хлеб и подсолнечное масло и проповедовала сухоядение, которое не поощряет русская православная церковь. Российские священники по телевизионному каналу «Спас» по-архиерейски, то есть мелко и старательно резали картофель и брюкву и крошили шпинат, о котором у простого народа вообще нет понятия, и просвещали этот народ, кокетливо называя итальянского архитектора и автора постройки нашего краснозадого, но все же московского Кремля, Фионаротти, если я еще помню его фамилию по своей бескультурности.
Моя бескультурность этого периода была связана с долгами и недоеданием. «Как полопаешь, так и потопаешь» – этот принцип мне стал глубоко понятен и близок после взятия Россией Крыма и введения антироссийски настроенной публикой на Западе, обратно же, антироссийских санкций. Но санкции были введены против чиновников и нескольких компаний, а в Сибири голод все же возник. Я спрашиваю себя, почему возник голод в Сибири.
Мама не мылась, подруга Оля тоже удивлялась, почему я моюсь каждый день. Но этой чистоплотности я научилась по закону Моисея, мне понравилась идея омовения котлов и скамей – не жить же в грязи! – раскритикованная Христом в Евангелии, когда он ругался с фарисеями по поводу своей секты. Также я мыла руки, что считается признаком сильного невроза в общей психиатрии. Впрочем, так и есть, при моей неврастении это, пожалуй, симптом.
На имя Маша я от голода уже почти не откликалась. Я пила лекарства от неврастении и у меня возникали провалы в памяти. Я часто погружалась во мрак, и в мозге у меня происходил обрыв связей. Я надеялась прославиться, тщеславию моему не было конца, но я одна в семье работала и содержала маму и пятерых домашних животных и гордилась своей средней зарплатой. Мне занимала деньги Ольга, а я все говорила: «У Оленьки п…енки голеньки», этой фразе меня научил покойный отец, не любивший литературные выражения и в детстве дравший меня за любовь к литературе.
Но черт говорит моим языком. Он говорит, когда я отвлекаюсь от моих литературных и научных занятий. Он пытается говорить моим телесным языком с моей мамой, грубит, живет на субстрате моей души, крадет месяц и показываетмне свой ер, когда считает, что нечто мне не удастся. Его, как и моего отца, зовут Авель, или Александр. «Сашко Кобзарь», так называют нашего поэта Пушкина, украинцы, но мой черт не имеет к нему никакого отношения. Однако их косоглазые политологи, иногда открывающие правду, а иногда лгущие и дерущиеся с ментами, сродни чертям. «Автокефалию захотели?» - спрашивает их наш патриарх. - «Напрасно». И я тоже думаю, что напрасно. Римский папа и вселенский патриарх думают, но унию не заключат – не при Павле живем или, допустим, Петре, а современность все-таки. Это время Путина и Трампа, и кто кого свергнет, мне не ясно, даже исходя из геополитической теории о войне между цивилизациями суши и моря.
2. Ко мне сегодня приходил бес Дубич. По виду он напоминал моего покойного отца Авеля, но пришел со сливочным маслом, которого от отца было не дождаться – Авель был скуп и ел масло сам. Ел отец Авель и огурчики, и особенно любил помидоры, да и водку и пиво жаловал с абсолютизмом тихогои  убежденного пьяницы. Бес намазал мне пятки маслом, видимо, втайне намереваясь утащить меня на шабаш, но я отказывалась изо всех сил. Дубич рекламировал здоровую русскую кухню и все показывал мне, голодной до крайности (сексуальных желаний я, как правило, уже не испытываю; люди, по крайней мере, меня не возбуждают, только мысли о них), обгрызенную мной в детстве книгу о вкусной и здоровой пище 1953 года издания. Это год смерти вождя народов, как мне помнится. «Твоя русская пшенная каша с горячим молоком мне глубоко противна», - убеждала я беса, но он все пристраивался у моих ног с куском сливочного масла. Потом, после того, как по нашему ТВ я увидела лицо Марины Цветаевой, Дубич с лицом партийного моего отца стал уверять, что я лесбиянка, раз я – женщина – занимаюсь русской культурой. К этому я отнеслась болезненно, но с тем, что это мое бессознательное, я никак не могу согласиться. Я часто смотрю на красивых женщин и удивляюсь, как они живут со скотами-мужчинами, но других мужчин в нашей округе почти нет. По телевизору иногда показывают симпатичных мужчин с одухотворенными лицами. И те евреи или полукровки, иногда грузины, как я погляжу. Правда, страшными глазами человека смотрел на меня мой сосед Георгий, занявший мне сегодня двести рублей. Когда я спросила его, почему у него страшные глаза, он отвернулся и промолчал. Пряча взгляд, он заметил, что занимается ремонтом. Впрочем, у него жена должна рожать на-днях. Поэтому и глаза страшные, черные, роковые.
3. Мой отец, как и многие коммунисты его поры, был, вообще говоря, продажной шкурой. Он защитил свою диссертацию «по совокупности заслуг» - в первом варианте так называемой самостоятельной работы он был уличен в плагиате, открыл вечный двигатель второго рода, и поэтому его прокатили в Высшей аттестационной комиссии. После успешной взятки с «шашлычком под коньячок» его утвердили доктором наук и он был прикреплен к докторскому столу заказов.
Чего только не было в этих заказах! В голодное советское время нам по средам приносили сырокопченую колбасу «сервелат», крабовое мясо, десятикиллограммовые бачки с оливками и маслинами и черную и красную икру. Водка и винчик на домашних застольях лились рекой. Отец Авель оченно любил выпить и закусить. Под скользкие маринованные маслята и хрустящие соленые груздочки он обычно пил водку из запотевшей в заморозке бутылки «со слезой», его слюдяные, со свинцовым оттенком поросячьи глазки по-пьяному туманились, а к утру были в красных прожилках. С похмелья он обычно бил мою мать смертным боем – он был падок до женщин сам, мерял всех по себе и был чудовищно ревнив. Часто он, с позволения выразиться, употреблял кастет.
Он был деревенщиной, из русской деревни в Полесье. Книг он почти не читал – заляжет с газетой «Правда» на диван и читает, потом дрыхнет. Да, о его женщинах я знаю точно ¬ я несколько раз заставала его с бабами на том же диване в мелкую красную и коричневую полоску, когда приходила из школы. Когда у него в старости был рак, то он спал с лечившей его врачицей ¬ я сама видела их, когда она стояла на коленях у его таза и делала известно что. Мне было 35 лет, и я выгнала ее вон. Просто заорала: «Вот, позорище, отсюда! Осрамлю!» Между тем, Авель считал себя праведником. Почему, не знаю. Пил он каждый день по вечерам, закладывая коньяк, виски или водку за воротник. Он объяснял это тем, что, дескать, у него душа болит по стране. Кроме этого, он почему-то считал, что его жена, а моя мама, изменила ему и родила меня не от него. Он даже измерял мое лицо нацистским методом, выясняя, не еврейка ли я. Я не помню, острые там должны быть углы или тупые ¬ я, знаете ли, не нацик, но, судя по его вычислениям, я выходила еврейкой, а Авель был юдофобом. Теперь мне кажется, что он ненавидел меня всю жизнь.
Авель был чрезвычайно скуп. На день рождения в 35 же лет он подарил мне один маленький зажим для бумаги, цена которому была 50 копеек. Каждый месяц я приносила в дом и отдавала матери двадцать-двадцать пять тысяч рублей, к слову сказать.

Итак, после черта Сашки Дубича я собиралась на исповедь. Грехов накопилось много, но я была больна скорбной душой и одновременно размышляла о своей греховности, во многом вызванной чересчур буйным воображением. Была очередная годовщина гибели Помпеи и Варфоломеевской ночи – ночь с 24 на 25 августа.
Внутренний мой образ менялся. Я превращалась в четвероногое животное, в существо с четырьмя ногами и двумя спинами (смотри бессмертного Рабле), была обитательницей борделя. Я подозревала, что за мной следят люди из КГБ и хотят арестовать. Я была признана душевнобольной врачом и священником. И я решила вместо исповеди сходить в кинематограф и к Мишке Вахлакову – моему современнику и полному тезке моего главного героя.
В кино – в наше перестроечное время стали показывать старые и прекрасные американские фильмы – я второй раз смотрела Лайзу Минелли в роли Салли в фильме Аллена о любви певички и начинающего писателя в фашистской Германии. Фильм назывался «Кабаре», и Мишка говорил, что я – живая копия этой Салли. Я носила супер-короткие стрижки, у меня были яркие (теперь слегка выцвели) сине-зеленые глаза и короткий вздернутый нос, поменьше, чем у Салли-Минелли, но примерно такой же формы. Я много гуляла с мальчиками и считалась их мамами и тещами опасной для их нравственности из-за бьющей через край сексапильности. К 21 году я бросила своего первого мужчину и гуляла со вторым, отбитым у подруги. Точнее, я не отбивала его, просто Арина с мужем уехали в Штаты (шел 1989 год и выезд стал проще), Коля Некрасов, журналист и диссидент и бывший любовник Арины, был безутешен два месяца, но потом утешился в моих объятьях, к возмущению всего нашего провинциального, хотя и вовсе не глупого академического общества. Салон Арины – ее фамилия по мужу была Шишкова – распался. Но он был фактом истории моей жизни и жизни моих героев и потому заслуживает внимания, как и яркие личности, его посещавшие.

4. С Ариной мы познакомились, когда ей было четырнадцать, а мне – тринадцать лет. Мы учились на одной параллели в школе № 150 в шестом классе. Нас познакомила Марина, девушка из 9 «В», класса, взявшего шефство над моим 6 «В». Марина была татарской крови, упрямая, часто сердившаяся, вспыльчивая, но воспитывавшая в себе выдержку «настоящей породистой женщины». Ее раскосые карие глаза под густыми черными сросшимися на переносице бровями имели тот огонек жизни, который мы видим у любимых и любящих нас собак в минуты радости – на прогулке или рядом с нами у телевизора, ну, например, так. Мы с Мариной часто ходили на школьный каток. Я хорошо каталась с детства, потому что в пять-шесть лет ходила в студию фигурного катания, и даже умела делать «пистолетик» по двадцать раз подряд, а в «ласточке» могла простоять минут пять.
Итак, наш школьный каток. Он был стандартных для школьного катка размеров, просто школьное футбольное поле зимой заливали водой, которая в сибирские морозы превращалась в лед, полировали катком, – и катайся на здоровье. Школьные хоккейные команды тренировались до восьми вечера, а потом на освещенный тремя прожекторами лед вступали все желающие, и стар, и млад. Мадина недавно научилась кататься и до сих пор иногда падала и в целом неуверенно перебирала ногами в маленьких белых коньках-«фигурках». Декабрь зимы 1980 года выдался теплый, снежистый. Мы катались, Марина читала мне стихи Бориса Пастернака «Снег идет, густой-густой…» – меня до сих пор при этих строчках пробирает мороз по позвоночнику! И позволяла мне философствовать о войне и мире в духе Льва Толстого.
- Как ты напоминаешь мне Аришку! Да вы и внешне похожи, - как-то сказала мне Марина. – Вы рассуждаете, как один человек. И она тоже пишет стихи, она, как и ты, гениальная девочка.
Я тут же приревновала. Мной овладело то мелкое чувство, когда ты ставишь свою прежнюю «альтер-эго» ниже себя и считаешь, что делаешь ей одолжение, снисходя до нее. И вот у этой прежней куклы твоей оказывается и своя отдельная от тебя жизнь, и свое мнение, и своя любовь-нелюбовь.
- Вас познакомить? Я хочу, чтобы вы подружились, - продолжила Марина.
- Вы знаете, Марина, я с трудом схожусь с людьми. Но слишком ценю нашу с вами дружбу, чтобы отказываться, - церемонно и важно промолвила я.
На том и порешили. Я с отвращением ждала знакомства с Ариной. Через дней пять я с замиранием ревности увидела в тускло освещенном фойе нашей школы Марину с двумя девочками – одной примерно моей ровесницей и второй – высокой пухлой девочкой лет десяти. Марина замахала мне рукой – мол, подходи!
- Иди сюда, Маша! Уроки закончились!
И правда, было два часа дня пятнадцать минут, только что закончился шестой урок. Я, все с тем же чувством недовольства, вяло подошла к троице.
- Знакомьтесь же! Вот Маша… Арина, я тебе говорила о ней, вы очень похожи! Маша, будем знакомы. Вот Арина, а вот Настя. У них литературный кружок, они «выдумывают».
- Да, еще это мы называем «снимаем кино». Здрасьте, меня зовут Арина, - сказала, засмеявшись, черноволосая кудрявая девочка с зелеными в карюю крапинку глазами. – Позвольте представить вам мое «альтер-эго» - Настю. Она учится в 4 «Б». А я – в 6 «А». Мы играем не в куклы, а в жизнь взрослых людей, чтобы стать писательницами.
- Нет профессии «писательница», есть профессия «писатель», - сердито сказала я. Я тоже хотела стать писателем.
- Ну что ты такая «бука»! Не будь буквоедкой, - засмеялась Марина.

Часть II.

1.
Соседи по коммуналке солили капусту. Тогда я, приехав из Минска в Москву, жила тайком без прописки на улице Ржевского. Это был старинный дом, по слухам, принадлежавший когда-то Дашковым. Шел 1936 год. В этом доме до революции 1917 года – она произошла в год моего рождения, мне было 19 лет – был ковер на лестнице и огромные зеркала на стенах. Но сейчас они были сняты, сохранились только бруски для ковра на полу – медные палки с кольцами на лестнице. Я была вечно голодна и мыла за еду вне очереди полы и уборную в коммунальной квартире.
Из Минска в Москву я бежала от отчима и от голода. До 1935 года он жил в белорусской деревне Скопцевке. Он был из кулаков, но раскулачен почему-то не был. Его просто лишили коровок, лошадей и землицы. Он смирился с этим, но не полюбил советскую власть. В 1929 году мы уехали в Минск – отчим и мать пошли по учительскому набору и были направлены на годичные курсы учителей в город. Мне было 12 лет. Я родилась 17 ноября 1917 года. Я, деревенская девочка, впервые увидела огромные улицы и многоэтажные дома и пошла в городскую школу. В московской коммунальной квартире, куда я попала случайно – меня поселил в свою комнату разведенный с двумя женами интеллигент Гриша Золотов, живший у своей матери, – жили еще семнадцать человек.
Квартира до революции имела две половины и семь комнат: три в барском отделении и четыре в части для слуг; еще одну небольшую комнату занимала кухня, куда мне было разрешено Гришей появляться только после десяти утра, когда все уходили на работу, чтобы никто не видел. По этому случаю он оставил мне часы – старинный будильник и маленькую печку-буржуйку, чтобы я сама могла греть себе воду в чайнике. Оставил он и коробку с чаем, и дал деньги, пять рублей. Честно говоря, мне крупно повезло – он просто подобрал меня рядом с домом своей матери в арбатском переулке Сивцевом Вражке, когда я упала в обморок от голода и страха перед неизвестностью. Гриша работал в Наркомпросе, ведавшем народным образованием, пообещал выхлопотать мне регистрацию в Москве и пристроить секретаршей к себе на работу. Так оно и случилось со временем.
Итак, соседи по коммуналке солили капусту. Запах стоял оглушающий, пахло дурно. Дурной запах смешивался с запахом мокрого несвежего белья, запахом ватерклозета и вонью от не вынесенного кем-то мусора. Кое с кем из соседей я, тем не менее, уже познакомилась, они видели меня у уборной с утра. Гришина комната была в холопском отделении.
Комната была очень маленькой, с высоким зарешеченным окном и высоким потолком. В ней стояла кушетка, письменный стол и два венских стула. Потом мне сказали, что Григория поселили в ней после того, как ее прежние жильцы внезапно исчезли, как по мановению волшебной палочки. Гриша за себя не очень боялся; как-то я спросила его уже через долгое время, почему он не боится ГПУ. Он усмехнулся и сказал, что он – ценный человек в его министерстве, потому что работает в отделе иностранных дел и знает английский, французский и немецкий, а кроме того, немного итальянский. На работе он разбирал и вел переписку наркома просвещения и ему платили секретарские.

6. Глубокоуважаемый г-н Правитель и Правительство России, здравствуйте!
Пишу Вам, что я нахожусь в опасности. У меня был грипп с температурой 42, и я вызвала причастие и соборование, потому что находилась уже при смерти. Вместо причастия священник дал мне 4 таблетки и растер в чаше для причастия порошок, который весь споил. Он сделал мне четыре укола в вены на обеих руках, и я чуть не упала в обморок. После этого я чуть не умерла ночью на воскресенье. Во время такого причастия я дошла до видения Льва Толстого и др. Священник дал что-то собаке, и моя славная добрая собака пыталась меня загрызть через 4 часа после этого.
Вместо святой воды он принес мне бутылку со спиртом. Спросите, пожалуйста, уважаемого и Вами, и мной, и многими другими Патриарха, так ли надо причащать. Или отлучать от церкви? Лукавнующих ли?
На следующий день в мою квартиру принесли наркотики, которые я принципиально не употребляю. Прошу разобраться.
Спасибо. Собираюсь голосовать за Вас, хотя, как все интеллигенты, я колеблющаяся сволочь. Я часто говорю Вам дерзкие слова в стихах, потому что народ должен быть просвещен и свободен. Простите меня. Я из бывших.
До свиданья, друг мой, до свиданья. Это из Маяковского и Есенина. Вы - образованный человек и поймете когда-то, почему я Вам это написала. Да, шла инсценировка отлучения от церкви и мне в мою квартиру принесли три сатанинских креста - с распятыми дважды ногами, с рыбьим хвостом люцифера вместо ног и какой-то обрезанный.
7. Хорошо бы все ЧК
Сдать обратно в ФБР,
Чтоб смеялись мы пока
Над большим СССР.
Или я сошла с ума?
Называется, кума -
Дурки Гриши Мендельсона,
Путина и хохлома.

Одной русской поэтессе

Эту русскую бабищу
Я читать не выношу:
Вы и пишете не в пищу
Без гашишу в анашу.

Желаю, Сталин, вам выборов,
Больших, как стая друзей.
Чтобы вас, добре, не выдали
ни лимузин, ни авто.
Дело в том, что вас выбрали
Вместе с Россией моей
И Пастернак, и гении,
И даже конь в пальто.
Здравствуй, седьмая рощица.
Только если ты жив,
Там трехцветный полощется,
Пересчитав этажи.
И Мандельштаму с Есениным
Видно, что я жива.
Я - не рост и растление,
Я еще и Москва.
Здрась, петербургская родина.
Выбрали или нет?
Здесь все раскрадено, продано,
Я скажу вам в ответ.
Вот и нова, как "Здравствуйте",
Моя новая жизнь.
Сталин, помилуйте. Царствуйте,
Но без меня. Держись.
22 января ***8 года

7. Пушкиных было два. Один был замом главного редактора в московском информбюро, а другой – прославившимся в России за одну публикацию в ***7 году писателем. Первый был настырен и хамоват. Второй – совестлив до несимпатичности. Оба они читали классическую литературу, первый Пушкин – на языке оригинала (он предпочитал английскую классику американской, которая, на его взгляд, сводилась к Фолкнеру), а второй – как и все, на русском языке. Второй Пушкин любил почвенников и был русофилом. Еще он любил копаться в истории и генеалогии и рылся в вещах своей жены, урожденной мещанки Али. Вообще-то она была Александрой Брониславовной Глуповой, и отец ее происходил из-под Львова. Его все звали Бронисом. Тогда, в революционные годы, жидами на Украйне большевики не ругались. Среди большевиков было много евреев.
Два Пушкина были хорошо знакомы семьями. Настырный переводчик имел двух любовниц – раз – на работе и два – в дачном хорошем обществе. Обе они выросли у него на глазах и стали изрядными стервами, не без его влияния.
А я работала в информбюро машинисткой с видами на квартиру и личную жизнь (это было как-то совместно с моей будущей биографией, как я ее могла в тот период помыслить), и иногда подрабатывала у Пушкина первого. Он давал мне на чай по 500 инфляционных рубликов в в день. На чай действительно хватало, хватало даже на кофий в буфете. «Сто девятнадцать рублей», - говорила толстая армянка-буфетчица и наливала мне из кофейника в пресс-буфете (везде у нас то пресс, а то пресса, как шутили взрослые невежливые люди) кофе, сыпала сахарин по ложечке и – это входило в общий итог – подливала из молочника сливок.
С Вами, о прекрасные синие глаза незнакомца, я познакомилась в Москве. Вас звали Миша. Фамилию Вашу я не знала, а теперь и называть боюсь. Мне навстречу шел 1930 год. Сейчас 1953, и я до сих пор жива. Мишка был убит, как сказала его вторая жена Маша, в 1937 году в возрасте 42 лет в Севлаге. К сведению, это северное, под Архангельском и Мурманском, а для некоторых – и прямо в этих городах – подразделение известного всем ГУЛАГа. Я пишу так бойко потому, что научилась у Вас, Мишель. Да и жизнь потом научила меня. Я не могу, МВ, забыть Ваши черты лица до сих пор. Вы всегда вели себя со мной как барин, а я вела себя с Вами, как крепостная Ваша прислуга.
Вторая жена - Янина Абрамовна Гехтер. Вахлаков зовет ее сокращенно Яшка. Дочь Яшки от брака с Вахлаковым – Марина, которая в 4 года внезапно начала называть себя Маргарита Дельских. Гехтер – бывшая студентка и работает репетиром, уча неучей английскому языку.
Яша показала ей рифмы и ноты. Марина – девочка адекватная и с ней всегда интересно – спрашивает:
- А где ты их берешь?
- А они с неба сыплются.
- А я их тоже хочу.
- И ты бери. Разрешаю.
- И буду брать. Как и ты.
Она называет меня Слоненок Пуф, за торчащий комом спереди живот и за наличие хобота на лице. В 3-ей женской гимназии меня дразнил один педель Ганешей – дело в том, что он был военным по прежнему месту службы и побывал в Индии. А там бог такой у индуистов есть, слон с шестью руками и двумя ногами, если не ошибаюсь. Короче, нос у меня такой, да и ног не перечесть, по мнению педеля.
***
Одно наваждение преследует меня всю жизнь. Я сплю то с отцом, то с братом, то даже с родной мамой, хотя это вызывает у меня протест, то с чекистом-серийным убийцей по фамилии Берия. Я не бело-розовая, конечно, девушка, ведь отличилась за три года до брака. Мне кажется в этих случаях, что я хожу голышом по квартире или мою, тоже обнаженными руками, пол. Я в этой, почему-то находящейся за Полярным кругом квартире, одна. Потом сильный стук в дверь, обороты ключа – а стучал-то он зачем, если ключики были? – и входит мой герой. Герой мой – один из двух Пушкиных или несчастный покойник отец. И становится мне тяжко и грустно на душе, как кошмар сжимает грудь. Эти люди знакомы мне, они не воры, но с ними может быть случайный, дурной человек.
Квартира имеет трехзначный номер телефона. Итак, звонит телефон. Я просыпаюсь в теплом поту, меня холодит потная ночная рубашка. И долго не могу прийти в себя от тянуще-колющей боли в животе. Акт совершен.
8. В моду тогда входил Фрейд – морфинист и гад, которого в тридцать восьмом году – или в тридцать пятом, я сейчас запамятовала, запретили в родном моем СССРе барбосы сталинцы. Шел 1923 год, когда я встретила Мишу Вахлакова в бедненьком буфете нового совучреждения. Мне было тогда 23 года. Дело было в мой день рождения, 22 декабря. В предзимний период. Вахлакову 14 февраля 1924 года исполнялось 29 лет. Итак, я 1900-го рокового, а он 1895-го, еще спокойного года рождения.
Как написал Джон Рид, приезжавший к нам в Россию американский журналист, это были 10 дней, которые потрясли мир. И он совершенно прав. Переворот в России был страшен и странен, так пишу я, уже зная булгаковское «Велик и страшен был год от Рождества Христова 1918-й». Первая часть его романа «Белая гвардия» была напечатана в эмигрантском журнале в Берлине в 1924 году, потом в 1928 или 29-м, как раз когда кончился нэп.
9. Серебряные ложки, фамильные  и золотые, тяжеленькие обручальные кольца были отданы в ломбард или проданы - обменяны на водку на базаре,  кажется, именно на водочку - сейчас не вспомню. «Если живот надуть, то вот какой большой получается», - говорит пятилетняя Рита Дельских. Все засмеялись, отчим — как-то дергано, на устах его засмеялась похабная улыбка.
глаза карие — 
глаза зеленые — хитрые,
глаза синие - любимые.
Инна Родионовна Федорова, бабушка Оли, из моего и ольгиного детства.
с добрым утром, головастик
как твоя проблема роста
Хочешь стать лягушкой? – Здрасте!
Ведь лягушкой быть не просто
А.В.

Мне, Марине Несуровой, в конце моей страшной и тяжелой болезни, приснился кошмар — будто бы я вместе с умершим папой четверо суток в лесу ищу старого кота Нильса, котяру любимого Бегемота и кошку Марусечку Шейлу. В чуланчике мы находим человека без лица, который говорит, что забил всех наших животных. Иовы мы, говорю я про себя, снимаю навсегда золотой – да какой бы то ни было! - нательный крест и на карманном компьютере записываю — да, прямо сейчас - этот сон.

Климу Ворошилову письмо я написал:
"Товарищ Ворошилов, народный комиссар,
В Красную Армию в нынешний год,
В Красную Армию брат мой идет."
Игорь не любит Ольгу.и хочет умеретъ естественной смертъю, у меня было подозрение на перитонит.
Сам бери, что можешь, а в руки не давайся; самому себе принадлежать — в этом вся штука жизни, Иван Тургенев. Первая любовъ.

Молоденький хирург с усталыми и невыспавшимися глазами на мой вопрос, сколько ему лет, отвечает— 15. Шутит, кокетничает, щупает, как муравей — личину, мой больной живот.
ефрем получает сумму денег. его мать собирается обьявить его инвалидом, Ефрем кончает с собой
я твоего ребенка со свету сживу, а в тебя вдохну новую жизнь...
"я думаю, что труд умнее и благороднее человека и что художнику неоткуда ждать добра, кроме как своего воображения". Б. Л. Пастернак, "ответ 1925 года на резолюцию ЦК КПСС, касающуюся литературы".
   ,   Цит. по: А. Труайя, Борис Пастернак (пер. с франц.) — М: Эксмо, 2007, — 240 с.
Мой сон о покойнике: он идет по рельсам рано утром с Христом, провод оборвался, сбил Ефрема; с пор — не кара ли божъя?
Жил да был Михаил Борисович, фамилия его была Вахлаков... Нет, не то начало. Послушайте, прочтите! Я - его вторая жена, точнее, уже вдова, а теперь и биограф. Мишель не оставил мемуаров; в его архиве только гранки нескольких сборников рассказов, семь маленьких новелл — помните, конечно же, его критику  повестей Белкина А.С. Пушкина? И незаконченный роман - не перебеленная рукопись под черновым заглавием "Фаустина, или фея Маб". Это -  в отличие от маленьких повестей, не классическая, а экспериментальная проза... Впрочем, десятые и двадцатые годы этого  века предполагали и словотехнику, и другие  эксперименты на фронте изящных искусств, и словесности  в том числе.
Нет, я оговорилась. Я не вдова, по крайней мере, официально. Мы развелись за полгода до его смерти. Умер Миша в октябре 1940 года, и при весьма странных обстоятельствах. В газетных некрологах было записано, что он покончил с собой. Но я этому не верю. Мы с любовником его первой супружницы и хозяином одной из наших с Михаилом Борисовичем съемных квартир Тимониным ломали дверь в его хате и первыми нашли тело.
М.Б. лежал как спящий, на прикроватном столике была начатая поллитра водки и лежало два соленых груздя в тарелочке с крупно порезанным репчатым луком. Он лежал, как спящий, как говорится в таких случаях, прямо как живой. И даже в позе его не было ничего насильственного, ничего неестественного, что принято обыкновенно связывать со смертью. Так — нога на ногу, одна рука под головой, другая несколько безвольно откинута.
2.
Его первая жена, Елена, как рассказывал мне сам Миша, познакомились с ним в анатомическом театре в Киеве, что в больнице рядом с Владимирской церковью. Ее еще сам Врубель расписывал, чуть позже наше знакомство и состоялось. Она училась тогда на курсах медсестер, а Мишка - на четвертом курсе Киевского университета, на врачебном факультете.  Шел 1914-й год, октябрь. Россия только в августе объявила войну кайзеровской Германии; в прессе немцев проклинали, а народ побаивался. Мише было 22 года, и ему грозила бы мобилизация, не будь он студентом-медиком – они получали отсрочку от призыва. Но – итак! Анатомический театр.
Елене было 20 лет, и она была курсисткой. Курсы были трехгодичными, Лена была на втором курсе и готовилась в фельдшерицы. Родом она была из купеческой богатой семьи по отцу и из дворянской – по материнской линии, но – мода такая была – Елена, не нуждавшаяся в детстве и в юности ни в чем и получившая блестящее воспитание, захотела зарабатывать на жизнь сама и служить простецам, то есть народу.
Миша рассказывал, как он ассистировал другому студенту, который резал труп. Точнее, он делал трепанацию черепа, а Миша лихо пояснял, где и какие извилины мозга находятся. «Сильвиева борозда, теменная доля, височно-теменная извилина», - читал он по списку, стоявшему на пюпитре рядом. Недалеко пожилой доктор рассказывал об устройстве кишечника группе молодых девушек и женщин. Но тут одной из них стало внезапно дурно, она пошатнулась и стала оседать на пол. Она очнулась в полулежачем положении, и, через черно-желтые круги перед глазами, увидела Мишу, который стоял, наклонившись над ней. Она слабо улыбнулась, и он сказал: «Сейчас я Вас подниму и вынесу на свежий воздух. Зловонно зело». Она кивнула, и он взял ее на руки и понес к выходу. Поставил на ноги, поддержал, заговорил. У Лены были золотистые, каштановые, пушисто-легкие волосы и яркие голубые глаза в темных, почти черных ресницах. С того дня Миша стал ее бессменным кавалером.
Под Рождество 15 года Вахлаков пришел к ней домой с бутылкой шампанского. Лена жила в одной из улочек, выходящих на Крещатик, снимала комнату в пансионе – деньги ей пока что присылали родители из-под Пскова. Миша, немного помявшись в дверях, сказал: «Лена, будь моей женой». Вид у него был такой глупый и все это было так неожиданно и даже некстати – Лена ждала в гости своих подруг, Миша приглашен не был, что она расхохоталась.
- Ну, ч-что т-ты см-м-ей-ёшься? Д-дела военные, я нанимаюсь фельдшером в военный госпиталь. В марте отъезд.
- И правда, чего ждать-то? – спросила, все еще смеясь, Лена. – Ты мне нравишься, других ухажеров нет…
И она согласилась, «прямо через минуту», по словам Миши.
Миша был рослым, осанистым, полнотелым молодым человеком с шикарной светлой шевелюрой, белым, правильной формы лицом, и носом небольшим, но с горбинкой. Но замечательнее всего были глаза -  густо-синие, из-за крупных зрачков казавшиеся почти фиолетовыми.

3.
Через месяц – из-за военного времени браки заключались быстро – они были уже мужем и женой, и Лена переехала жить к Михаилу на Владимирскую горку. О, этот вид из его окон! Лена помнила его всю жизнь – она переживет и революцию, и гражданскую войну на Украине, включая махновщину, и нэп, и даже Великую Отечественную войну – пройдет до Берлина военврачом. Прямо перед окном – сияющий в февральской метельной и теплой мгле крест святого Владимира!  О, эти, прославленные потом Михаилом Булгаковым жемчуга фонарей, нанизанных на провода между фонарными столбами! Эти хлопья снега – то вьюжной ночью, то днем, когда снежок сыпет сухой и мелкий и вьется поземка, - летящие в окно, прямо в его замороженный, потрескавшийся, щелястый, с нависшими хмурыми лбами снежных наростов, переплет. Синие-синие зимние ночи, когда поневоле вспоминается «Свете Тихий», когда под зеленой лампой так хорошо читать у печки, закутавши ноги в плед. Киев – великий белый город. Страшно подумать – восемь-девять веков назад он стал Матерью городов русских, в водах могучего Днепра крестились наши славные предки – гордые и дикие славяне… А Крещатик, а Крещатик – широкая наша улица, чисто поле, по которой по снегу едут с гиканьем тройки, проносятся первые авто, и непременно – с рожком!

4. И у вождя Ленина были крапленые карты – он ввел нэп. После этого произошло следующее – к нам ввалился пьяный тезка Мишеля – Мака Булгаков со своей второй женушкой. Мы уже жили в Москве недалеко от Булгаковых на Большой Палашевской, что рядом с Палашовским рынком. Да, потом этот дом перестраивали и перестраивали. Мы жили в квартире 49, а Булгаковы – на Садовой и в квартире номер пятьдесят. Мы играли в числа тогда, оба мужа напились и чуть не передрались из-за моей ножки – хотя, в отличие от ножки Натали Гончаровой, жены Александра Сергеевича Пушкина (или Пашкова? Теперь дом Пашкова есть в Москве, в 1906 году после Кровавого воскресенья царь Николка Вторый, мученик Ленина, Блюмкина и революции, построил для библиотеки). Библиотека уже стала имени Ленина, в 1928 году. К власти в январе 1925 года пришел Великий Юдофоб и Черный Монах Сталин-Джугашвили Иосиф Виссарионович, и нэп возымел некоторое продолжение. В магазинах появилась черная икра, а на улицах – чорт в кожанке и рестораны. Да, я уже пишу “чорт”, как Ф.М. Достоевский, игрок и, как сплетничали, как и Холмс, немного морфинист – иначе откуда такие фантазии про маленьких девочек? «Я тот-то,» - сказал нам пришедший на наш чай чекист Стрелков. Мы продолжали играть в числа (это карты такие), а потом уже в фанты. Всех забрали в ЧК. Но об этом я дала подписку не рассказывать 15 лет. Мишу и Маку тогда задержали по подозрению в хранении валюты и в шу-лер-ст-ве. А крапленые карты были у Ленина-Сталина. И всегда.'


5
На улице стояла брошенная инвалидная коляска, а стукач и сексот Валерка Мященко, по общеквартальному прозвищу "повело кота на ****ки" или, короче говоря, ****ушкин сын, шел и раздумывал, с кем ему сегодня выпить и поговорить по душам и по служебной необходимости,. один литератор — да как раз Мишель Вахлаков - проронил ему давеча, что он получит Нобеля по литературе. Начинался 1936 год. Мишечке 14 февраля должно  было исполниться 49 лет. Но, дорогой мой читатель, здесь уже начинаются воспоминания его третьей, просто гражданской жены — Марии Быковой. Я к ним и перехожу.
после гибели Мишки Маша попадает в Больницу имени Кащен4о в абсолютно невменяемом состоянии. описать, потом ее отправляют - высылают - из Москвы в Новосибирск, где жиет ее мама Марина. У них съемный частный дом на Сибирском тракте.
несчастной Маше часто теперь хотелось убитъ ко7о-нибудь из родных, поджечьквартиру и потом обязаьельнл попасть вКазанс4ую психолеч5бницу для лиц, совершивших тяжкие прест3пления и при0нанных невменяемыми. Отомстить ли хотелось ей или потом пострадать, она не знала. Ей ставили в Москве алексеевские врачи болезнь Блейлера, это тайнон названи5 шизофрении. Впрочем, в Кащенко других диагнозов и не ставят. По приезде в Сибиръ диагноз  не подтвердили - о нет, здесь другая иконкурирующая  школа психиатрии. Нет-нет, у Несуровой личностно5 расстройство по истерическому типу.... и не галлюцинации, а иллю0ии! но томленин смерти накатывалр - иногда реже, иногда чаще.

Ефрем: Шейла смотрит на меня с отвращениеп. Ловлю косые взгляды дома и на улице. Это конец всему. У меня, видимо, уже шизофрения от препаратов. Раньше я себя уважал за борьбу с болезнью и за неукорный труд. Но не добился уважения ни близких, ни дальних. Меня просто едва терпят и не любит никтошеньки. Правда, кончать с собой я не собираюсь.
Последняя фраза была оторвана от этого письма, но мне – Лене – ее показали, когда вскрылись гэбэшные архивы. Так что Вахлаков не покончил с собой, а его убили неизвестные широкой общественности лица.




ПОЦЕЛУЙ не-ГО-дяй-ЙКИ.
Красота жизни — поступать сообразно своей природе и по своему делу.
У. С. Моэм.
Пьеска

Главные герои – Таня и Артем. Встреча в 1991 году около улицы 60 лет Октября.
Тэнни — ей неполных 22 года - медленно идет мимо мусорных баков, курит и надсадно кашяет.
— Послушайте, Вам нельзя курить! У вас может быть туберкулез. Что вы, кстати, курите?
- Вопрос можно? На три буквы пошел? - это отвечает Танечка. Достает вторую "ПРИМУ", закуривает, затягивается уже без кашля и чуть не падает в обморок. Артем, бросив свой пакет из дорогого магазина, не дает ей упасть.
- Да вы не ели с утра! Вы учитесь, работаете? - Артем хватает свой пакет с едой и сует ей в руки. - Где вы живете?
- Я здесь квартиру снимаю.
- Я вас провожу. Как вас зовут?

- Маша. Пакет возьму, все сьем. Вы там рубашку, например, не забыли? Такую новую, в клеточку?
- Черт возьми, как раз забыл купить. Нам получку дали. Ладно, я мусор вынести опоздаю. Идите сами.
Дома Тэнни пока одна. Жадно ест.
К ней приходит папик. - Опять гулять ходила? Еду где взяла? - бьет ее.
- ;Знаешь, надоела. я посвежее нашел. А тебя сегодня продал сутенеру. Ладно уж, суп хлебай.

Тэнни – так звали ее, когда она была маленькой и еще не в горничных-приемных дочерях – тихо и сухо ревет в своей комнате.

Каширка. Общага пединститута. Страшков-маньяк.
Таня всю зиму ходит к Андрису домой на соседнюю улицу. Она думает, что у них роман.
В марте А говорит, что женится на другой. Скандал. Она заметила, что ему звонит какая-то женщина. Он женится на деньгах.
Таня пытается его шантажировать - деньги, которые Андрис давал ей, она отдавала сутенеру Ирке Фишкину. Андрис оставляет эту квартиру - переезжает.
Это - 1993 год.
В 1995 году Танька уже замужем. (Далее часть конечная про Несурову. ) Конец плохой – Танька кончает с собой в квартирке на Тверской рядом с Палашевским рынком. Палашевская 11, квартира 13.
Черт ходит по стране (см. Афанасьева «Второе пришествие сатаны»).
Отец мой Никола, происходивший из белорусского простонародья, был большим мастером материться. Наши современники начали наконец поговаривать, что мат – это болезнь русского общества. Евреи и грузины, например, и правда матерятся реже. Но это уже национальный вопрос, пятая графа, так сказать, о которой в обществе в 2010-е годы забыли. Но я не могу забыть слово «пунтохарка», произнесенное им ласково после секса с кем-то матери. «Пунтохарка» и «мугня» - это слова-паразиты речи, до сих пор преследующие меня.
В 1988 году мой отец Александр съездил в Саров по своим оборонным делам и привез оттуда житие св. Серафима Саровского, прославляемого современной церковью и тогда только что ставшего известным в нецерковном народе. Он сказал, что ему понравился храм, что «оборонный ящик» Сарова станет открытым для посещения людей и что он купил мне латунный крестик. Да, он действительно привез мне маленький латунный крестик, сказав, что был на могиле Серафима.
- Но он человека, женщину убил! Какой он святой после этого? – спрашивала всех я, прочитав житие.
Дело, описанное в житии, было так. К старцу в монастырь поступила в послушницы молодая женщина, если не ошибаюсь, из зажиточной семьи. У нее в миру остались мать и брат. Серафим ее весьма полюбил и избрал в свои присные послушницы. Она подчинила ему свою волю во всем. Через несколько лет брат ее тяжело заболел. Старец сказал ей, что она должна умереть, чтобы брат ее выздоровел, и запретил ей есть, а потом и пить, и даже умываться. Он велел ей выкопать могилку и лечь в нее. Через примерно три недели она умерла от голода. Брат ее умер через полгода.
- Что же, это напоминает эвтаназию, - произнесла моя мама, врач по профессии.
– Возможно, это коммунистическое вранье, - сказал брат Николка, которому я тоже всучила столь потрясшее меня житие. Вся наша семья долго думала об этом и обсуждала вопрос о святости через убийство и смерть.

В 1988 году у власти в СССР уже стоял Михаил Горбачев.
Дорога лежала в брусчатке, как покрытая мелкой рыбой. Мой отец Сашко намазал мои пятки маслом, я не поняла, зачем. Потом он лег со мной и стал их облизывать, гутно присвистывая своим очерченным, похабного иронического склада ртом. Иронией он вообще не отличался, но рот ему по наследству все же достался иронического склада. Он трахнул меня очередной раз тогда, да, с элементами грубого насилия, и мне это не понравилось. Впервые в 14 лет мне разонравился секс.
Потом из отпуска, проведенного мы не знали где, то ли в Кисловодске, то ли в Питере, то ли за границей с гэбэшным полковником, который тогда считался ее официальным любовником, приехала моя врачиха-мать. Она сразу по приезде, радостная, начала разворачивать подарки и сунула мне в руки дутые синие сапоги. Я подумала, что они пошлые и что я не люблю синий цвет и что они похожи на резиновые, кукольные ботики, но поблагодарила ее. Они с отцом Сашкой ушли на кухню и тихо говорили о чем-то.
- Я Машку взял, - сказал Саша.
- Как это? – спросила мать.
- В половом, нашем мужском смысле. Как женщину.
Я не знала технического выражения «взять как женщину» по своей чистоте речи, но поняла с трудом, что речь идет обо мне. Потом я услышала звук тяжелого удара – Сашко завопил: «Ты чо, ты чо?».
Мама зашла ко мне в комнату и сказала: «Ты женщина, как и я». «А чо он орал-то?» «Я его чугунной сковородой за тебя огрела по мерзкой башке. Больно было?» До меня дошло, о чем она спрашивает, и я стыдливо ответила: «Мама, мне некоторое время даже нравилось». «У всех так девочек, не стыдись». И легли мы с мамкой спать на одну кровать, а развратный хам напился водки.

12 августа 2018 года я читала письма отца Паисия Святогорца
«Права человека духовного не находятся во власти человеческого правосудия, но Бог сохраняет их (в небесной сокровищнице), и с приростом.
Если другие заговорят и будут протестовать против причиняемой Вам несправедливости, это иное: им и следует говорить, когда несправедливость сохраняется против других, а не против них самих».

Из письма о. Паисия Святогорца
Старец Паисий Святогорец. Письма. Руководство к молитве. Духовное завещание. Изд. Сретенского монастыря. 2011. С. 118-119.
Впрочем, как и св. Феофан, Паисий считает, что, нанося удары по человеку, ты бьешь бесов в нем. Отсюда следует, что и греческая, и православная наша церковь долго выступала за телесные наказания, запрещенные даже в проклятом СССР. В СССР под гнетом находилась и православная церковь, о чем следует помнить.
Многие в то время считали, что ваточкой с елеем или миром можно исцелить сумасшедшего. О, по своему опыту я знаю, что на скорбных умом это производит совсем другое впечатление. Я считала, что меня хотят «успокоить» тряпкой с эфиром на лицо. После духовной ваточки Паисия начиналось изнасилование бесами. Может быть, бес и ваточку носил.
Я писалаа это в заканчивающейся нервной горячке, которая длилась с Рождества 2018 года, началась по неизвестным причинам и мучала меня фактически до начала Успенского поста.
Нос мой до сих пор кажется мне птичьим и маленьким, хотя продавцы магазинов в еврейские праздники упорно и традиционно предлагают мне халу, а «овощи» и психиатры угощают меня мацой. Ритка говорила мне, что с моим носом только поститься по-православному и молиться Богу.
За 11 лет приема препарата К. мне сменили духовный пол. Чувство, свойственное женскому полу, у меня практически отсутствует. Я не стала лесбиянкой чудом, поскольку во мне осталось естественное, вложенное Богом в порядочных людей (кроме современников Лота и моих знакомых педерасток из дурки) отвращение к содомии.
Как меня пытали сегодня: в рот мне вливали мыльный раствор за то, что я курила. Отец трогал меня за грудь и говорил: «П…., дашь посо….?» Потом бесовец Сашко уходил на кухню – я бы на его месте ела в гостиной, а он предпочитал кухню, - где, вкусно чавкая, ел белую рыбу, крабов и мясо в пост. О, хорошо живут безбожники! Они позволяют себе все, считают себя правыми, учат всех подряд, хорошо кушают и предпочитают спать по ночам. Горе тем, кто помешает им спать! Я когда-то следовала их правилам, поступая против своей воли давно воцерковленного человека, ела с ними, жила с ними, смешивалась с ними, нарушала пост. Сожалею о том периоде, хотя это и было удобно.
О фашиствующей Русской православной церкви за рубежом.
Где я была в ту субботу, я не помню. Текст на компьютере был изменен в 19:34 вчера, переводы за субботу отсутствуют, вчера ночью я была в аду.
Все это случилось после неудачной, проведенной практически без обезболивания операции на раздувшейся от флюса щеке. Мне вскрыли половину верхней челюсти слева, я через минут десять начала терять сознание. Врачи не вызвали скорую, спросив меня только, сколько я выпила вчера и принимаю ли я какие-либо таблетки. «Личность у тебя заторможенная», сказала плутовка-врачиха. «Да верю, верю, что ты не пьешь. Это я так спросила, для порядка», сказала другая.
А совесть у них есть? – спросила я себя и Бога шепотом на выходе из клиники.
Коммунизм как одна из фаз развития христианской идеи через богоборчество. Прочесть про Юлиана Отступника и римское язычество.

Вот и дед мороз, и снегурочка…
Ты не дурочка и я не дурочка.
Вот причастие, вот и счастие.
Вот обмен и ложь, вот и части я.

Президента мы, толпа,
Враз поставим на попа
И раздавим, как вонючего клопа.

Как клопа, раздавим мы
Тех, кто ходит без сумы
И ворует, и ворует в царстве тьмы.

Переделать в диалог:
Во время Успенского поста 18 года по телевизору поговаривали о гидроплазме – мол, белая вода очищает организм, а синяя – действует на сознание, уничтожает негативные программы в мозге и вообще развивает таланты. На мой взгляд человека, постоянно занимающегося медицинскими переводами и имеющего полновесное университетское (научное) образование, это бред. Рекламная кампания очевидно куплена, какой-то гаер от лженауки опять обманул наше несчастное и неграмотное правительство, дав большую взятку кому надо.
Мы в Сибири умираем от недоедания – много людей, больных дистрофией; нет то сигарет, то сахара по 1-2 кг пакетик, а только по 10 кг, собачий корм тоже отсутствовал… Это разруха. Медики уже не атеисты, а верят, что «что-то на небесах есть» и в энергии, не меряют ЭКГ, не щупают живот. Короче, разруха в головах и на земле полнейшая. Мне все время мерещатся мыши, восстание мышей. Серая сырковая масса низкого качества заполняет сознание толпы. Церковь – да, христианская ли, католическая – начала все же просвещать наш народ. Говорят о посте в той форме, в которой наш народ вообще может отказаться от снеди, от разноядения, от обжорки и водки – то есть с кефиром, молоком, фруктами вволю (кто может себе это позволить), блинами и блин-оладьями, сырниками и тьфу, … бы их побрал, белорусскими драниками (которые всегда у нас на свином сале с моего детства). Стали говорить, что драться и бить жен и детей гадко, что женщина имеет право на духовное развитие, что она должна жаловаться в полицию, в психологический центр, в церковь. Провинция и местные церкви плевать на это хотели, я пробовала говорить о побоях отца Сашко, я падала в обморок от сломанных ребер и трещины в позвоночнике, но меня просто выгнали из храма, обозвав сумасшедшей и истеричкой. Наши прихожанки шипели при этом, что я недоносок и что у моего отца Сашко прекрасная репутация. «Человек-то какой верующий!» - говорили они про воинствующего атеиста и врага православной веры, моего отца Сашко.
Пусть эта часть написана публицистически, но пусть она тоже дойдет хотя бы до нескольких десятков читателей.
Я хочу спросить нашу РПЦ и наших властелинов: вы хоть понимаете, с каким народом вы имеете дело? Как развращена наша публика? Наши дети снова не знают о Сталине, не имеют понятия о Синеусе, Труворе и прочих варягах – тоже основателях земли русской – я тоже о них иногда забываю. Они не знают, видимо, ни-че-го. Есть люди-редкости, гимнасты, эрудиты, певцы, вы показываете их по ТВ и все смеются, говорят «я в шоке», «я потрясена». Это как маленький ребенок кричит народное словцо «зыко», когда ему показывают букву «А» в азбуке. Это весь словарный запас? Это я в шоке и потрясена. Нашей жизнью. И денег нет ни на что, я разорена, продаю квартиру, а покупателей нет. Остается уповать на Господа и молиться святой Матроне о чуде. А вы почему не молитесь о нас?

16 августа 18 года, на третий день Успенского поста, меня во время принятия Святых Таин опоил священник-сектант. До причастия я выпила только глоток воды и, поскольку сексуальное возбуждение было как при изнасиловании выкурила два раза по полсигареты. Когда я сказала, что у меня было две или три амнезии, возможна ложная память и все кажется, что в прошлом трижды изнасиловал Сашко,  он со скромно представленным недоверием сказал, что тот имеет блестящую репутацию и что его изобретения находятся  в музее. Как я понимаю, это музей очередных наших кислых щей, ибо среди прочего он изобрел и вечный двигатель второго рода во время защиты своей докторской диссертации и все равно защитился. Итак, галлюцинации начались через десять минут минуты после ухода отца Владимира. Поскольку мы договорились, что мне надо идти к зубнику, то священник-сектант дал мне только вино. Мне показалось, что Господь положил мне в рот куски мяса, напоминающие рубленый ростбиф. Я по опоенности решила, что это солило. Может, я и иуда, но не искариот по натуре, и я дерзновенно выразила Богу протест. Дальше-больше. Меня продолжало насиловать и материть весь день. Мы страшно поссорились с мамой. Я обиделась почти ни за что, вела себя неадекватно и разбила стекло и деревянную рамочку на иконе. Вечером явились призраки во плоти, как на гашише. За мысль «Бог есть, патриарх есть», я получила от призрака страшный и болезненный удар по голове. Что со мной было, я не знаю. Виновна вода? Тогда шерудят. Сигареты с опием? Тогда виновен криминальный элемент. Причастие? Тогда моя местная церковь как минимум является тоталитарной сектой. Ей руководит отец Б. Пиво.

Итак, поставим мысленный эксперимент. Посылка: Бог есть. Вторая посылка: Бог управляет миром. Вывод. При жеребьевке выпадает жребий по воле Бога. Верен ли силлогизм? То есть верны ли посылки или вывод?
Зададим Ему вопрос, бросая жребий: Бог есть?
Если выпадет да, то Бог не лжет и есть.
Если выпадет нет, то Бог лжет, что не может быть. Тогда Его нет действительно.
По классической теории вероятности, даже если Бог есть, то вероятность Его существования при любом выпавшем жребии 50:50. По неклассической теории вероятностей (Хейнца?), из-за привходящих факторов вероятность того, что Бога нет, на 25% больше.
Я решилась бросить жребий, и мне выпало да. А вам?
В конец?
Доброта нашего мира не имеет границ. Это напоминает мне представления Тани 50-х годов, приехавшей из, скажем, читинской деревни в академгородок, где собралась бывшая московская партийная и научная элита. Таня думает, что хлеб со сливочным маслом, густо посыпанный сахаром, и есть пирожное. Она приходит в гости в академическую семью Веры Л., где играют в карты, едят баранину и красную икру в дни Великого Поста 1970 года, ест… Ей говорят: хочешь пирожное? Сходи в кондитерскую, я тебе денег дам, принеси. Таня отвечает – я вам сделаю сейчас, сделаю. Она идет на небольшую кухню только что построенной хрущобы, берет хлебный нож, берет хлеб, в холодильнике из синей и красивой масленки берет сливочное масло, мажет хлеб негусто, неровным слоем, по-деревенски. А сахар наверх. Она готовит тарелочку с такими сахарными бутербродиками и приносит в столовую. А я вам пирожные принесла, рапортует она, страшно довольная. Что это? – говорит Вера Л. Общий смех.
Теперь в дни Успенского поста я превращаюсь в масло с сахаром. Это – мое представление о слащавости и нечистоте нашего доброго мира. Я мысленно наедаюсь пирожными со сливочным кремом, мой небольшой нос духовно утопает в круглых духовных щеках. У меня больше нет щек. Голод. Но сигарета и кофе утром пока есть, и я довольна малым. Но это пока – в следующие два дня у меня не было кофе, я курила бычки, пока сосед Гиви не дал мне в кредит две пачки сигарет.
Для отца Сашко я была мандавошкой, ибо он был надзирателем по внутренней своей профессии. Вообще говоря, он был профессиональным партийцем, занимал пост руководителя ячейки коммунистической партии моего университета, и у нас часто возникали ссоры по идейным убеждениям. Он давил мою волю, как волю врага партии, а следовательно, вши. Он был демагогом из белорусского простонародья, и бабушка моя по матери называла его «мезальянсом».
Я тоже вышла замуж за «мезальянса». Но об этом – далее.

Я никогда не была особенно красива, у меня простые, грубоватые черты лица, но красивая фигура. Моя подруга Оля, тем не менее, как-то сказала, что во мне нет ни единой правильной черты. Тогда ко мне приставали пареньки на пляже, а к ней – писаной красавице с горбатым носом и тонкой талией – нет. «Это все из-за тебя! – орала она потом. – Всякая сволочь к тебе липнет, просто проходу из-за тебя нет». Через много лет Ольга призналась, что всегда завидовала мне. А чему тут позавидуешь? Правда, когда-то у меня была харизма, а теперь меня хватает только на то, чтобы мне дал в кредит сигареты тот человек, который никому не дает в долг.

16 августа 18 года, на третий день Успенского поста, меня во время принятия Святых Таин опоил священник-сектант. До причастия я выпила только глоток воды и, поскольку сексуальное возбуждение было как при изнасиловании выкурила два раза по полсигареты. Когда я сказала, что у меня было две или три амнезии, возможна ложная память и все кажется, что в прошлом трижды изнасиловал Сашко,  он со скромно представленным недоверием сказал, что тот имеет блестящую репутацию и что его изобретения находятся  в музее. Как я понимаю, это музей очередных наших кислых щей, ибо среди прочего он изобрел и вечный двигатель второго рода во время защиты своей докторской диссертации и все равно защитился. Итак, галлюцинации начались через десять минут минуты после ухода отца Владимира. Поскольку мы договорились, что мне надо идти к зубнику, то священник-сектант дал мне только вино. Мне показалось, что Господь положил мне в рот куски мяса, напоминающие рубленый ростбиф. Я по опоенности решила, что это солило. Может, я и иуда, но не искариот по натуре, и я дерзновенно выразила Богу протест. Дальше-больше. Меня продолжало насиловать и материть весь день. Мы страшно поссорились с мамой. Я обиделась почти ни за что, вела себя неадекватно и разбила стекло и деревянную рамочку на иконе. Вечером явились призраки во плоти, как на гашише. За мысль «Бог есть, патриарх есть», я получила от призрака страшный и болезненный удар по голове. Что со мной было, я не знаю. Виновна вода? Тогда шерудят. Сигареты с опием? Тогда виновен криминальный элемент. Причастие? Тогда моя местная церковь как минимум является тоталитарной сектой. Ей руководит отец Б. Пиво.

Итак, поставим мысленный эксперимент. Посылка: Бог есть. Вторая посылка: Бог управляет миром. Вывод. При жеребьевке выпадает жребий по воле Бога. Верен ли силлогизм? То есть верны ли посылки или вывод?
Зададим Ему вопрос, бросая жребий: Бог есть?
Если выпадет да, то Бог не лжет и есть.
Если выпадет нет, то Бог лжет, что не может быть. Тогда Его нет действительно.
По классической теории вероятности, даже если Бог есть, то вероятность Его существования при любом выпавшем жребии 50:50. По неклассической теории вероятностей (Хейнца?), из-за привходящих факторов вероятность того, что Бога нет, на 25% больше.


"Ваше причастие в Русской православной церкви пошло от иудейского жертвоприношения, идолопоклонства и поедания плоти человеческой". Так мне говорил Глеб Несуров, мой коммунист-отец, выкрест и матерщинник.
У меня, Марины Несуровой, есть странные воспоминания о моем детстве. Так, причащали меня до 12 лет несколько раз, но каждый раз перед этим таинством мне давали съесть гоголь-моголь или куриное яйцо. В доме моих родителей было принято давать ребенку серу - то ли от нарывов, которые у меня действительно были, то ли от психоза, которым они называли мой детский протест против пионерии и комсомола.
Под мамино фальшивое назидательное чтение "Молодой Гвардии" мне хотелось не слушать, а онанировать. Глеб пугал меня онанизмом как смертным грехом - и тем растлил окончательно, вызвав к нему интерес и объяснив, что это такое.
В моем доме было принято смотреть атеистический фильм "Праздник св. Йоргена", где высмеивали Христа. Но высмеивали так грубо и пошло, что Христос, как в свое время и Онан, заинтересовал меня, и я стала его жалеть – так чесался обсыпанный чесальным порошком актер в Гробе Христовом. Когда я сказала об этом, то мои родители вложили мне кусок мяса, который они назвали коммунистическим причастием, во влагалище. Было ощущение пытки. Потом, через много лет, во время сеанса у экстрасенса, коммунистическое причастие было повторено, он дал мне кусок колбасы пожевать, велел представить мысленно коня. Еще через много лет, прочитав Умберто Эко его потрясающий и смешной роман об истерике Симоне Симонини, еврейском заговоре и «Протоколах сионских мудрецов», я выяснила, что так делают сатанисты.
Наш славный коммунист любил поговорить о церквях, святом Апостоле Павле и о Сталине. Это то, что вы не хотите слушать на исповеди в вашей православной церкви. Под пиво с водкой, которое он пил каждый вечер, он говорил, поднимая указующий перст: "Павел - это Сталин. Иудо-христианство!".
"Павел - богослов par excellence, а не племенной вождь еврейского народа," полагает автор по имени Жеглова Маша 50 лет от роду. "Вы в вашей церкви договоритесь и до этого, с вашим прославлением культа личности по телевизору, культуры питания в церкви - да, православие должно, видимо, идти к народу через желудок... об этом говорит ваша программа "СПАС", с ее драниками и луковыми супами. Кстати, там все делается дешево и сердито.
Ваш сексизм граничит с расизмом. Женщин вы считаете людьми низшего сорта, сосудами греха, которые должны рабски подчиняться мужчинам. Глеб говаривал: «Женщина – это недоделанный мужчина. А член у тебя есть – творить?» Однажды я сидела у него на коленях, когда мне было лет семь. У него встало, но я еще не знала этого слова, а просто почувствовала задницей что-то твердое и горячее. И я спросила его: «А что это такое твердое подо мной у тебя?» Он помолчал и ответил: «***». Мать, стоя у раковины. спросила его возмущенно, а не растерянно, как следовало бы: «У тебя что, на ребенка встает? Я же тебе минет час назад делала». Я смешалась окончательно: «Что такое Хой? Что такое Минет?» Они выгнали меня с кухни и начали заниматься сбросом сексуальной энергии прямо у раковины на кухне – я подсматривала, потом пошла читать Фенимора Купера.
Мужчины почему-то считают, что кроме их секса и члена, русских бабенок ничего не интересует. Вот случилась история в России в 2018 году – три сексуально униженные девчонки зарезали своего большого благотворителя иерусалимской церкви и святого паломника отца. Таких на Руси называли «Святой чорт», таким был Распутин Григорий, развратник и царский ханжа и лекарь. Он не пускал их в школу, не давал учиться и развиваться, заставлял молиться и убирать квартиру. Еще и обижался фальшиво, когда на его приказы плевали. Шаг вправо, шаг влево – побег? Так в лагере, так в дурках, так в семье. Он выгнал жену из дома, этот святой чорт, чтобы жить с тремя дочерями одновременно.
В одной современной книжке я прочла, что лучше убить, выполнив волю Божью, чем не выполнить ее. Это ложь, поскольку ветхозаветный Авраам не дошел до убийства Исаака. Я уверена, что этот отец, которого вы все будете жалеть и оправдывать его под соусом отцовской власти, грозил убить и детей.
Глеб считал, что он имеет право убить, изнасиловать и уничтожить свою дочь, то есть меня, Марину Несурову.

Марина Несурова: По поводу иудохристианства: на Западе это понятие неизвестно.
Иудохристианства там нет. Я жила в Вашингтоне 42 дня, являюсь членом Вселенской церкви в Миттау, молюсь по-православному, потому что в Раше других молитвенников попросту нет, а для того, чтобы стать униатом (в католичество русскому вступить нельзя), нужно разрешение епископа поместной православной церкви и главы миссии местной католической церкви. Раньше было лучше, раньше этого не было – в 1989 году в Таллинне мне удалось креститься в католической церкви и у меня четыре имени. Но в современной России этому никто не верит. Все доказательств требуете? Бумажек? Ваша богом проклятая уния была заключена, о римляне, в 1790-х годах, а папа все ее не отменил, эту унижающую национальное достоинство поляков и галичан буллу? Есть равные, а есть неравные, гражданин мира Папа Римский? Bulla “Orbis uniatum”? Уж не припомню, как она у папы там называется.
Ефрем: Об идее геополитического заговора стыдно и говорить - скажут, что ты из совка и что у тебя паранойя. Подумайте сами - единственное, что г-н С. может сказать о геополитической теории - это промямлить о теории управляемого хаоса, которую он не знает и которой нет в природе и присовокупить старую идею, мне кажется, что Данилевского, что есть война между цивилизациями Моря и Суши.

В стране в 2000-2018 годах, в послеельцинское время, был геноцид лучших, или иных представителей народа. Не считаю гомиков и лесок лучшими людьми, но они генетически устроены иначе и имеют право на существование и самовыражение. Впрочем, людям можно сменить пол и искусственно, препаратом клопиксол, например. Или это медицинский казус и интернет-вранье в разделе «Побочные эффекты»? Тогда зачем вы врете все время в Интернете?
Как и при фашизме, был геноцид людей, объявленных сумасшедшими или просто заболевших. Я знаю это по опыту и мне говорят, что г-жа Милявская ходит на talk-show со своим психиатром и что я не должна стыдиться контактов с психиатрами. Тем не менее, в психиатрических лечебницах нас бьют ремнем и вязками, скручивают за просьбу дать покурить, колют сульфазином и пытают электрошокерами, крадут нашу пищу из передач, лишают свиданий, крадут масло, сыр, чай, какао, кофе, сахар из буфетов и столовых.
Стоит мне заикнуться в фирмах, с которыми я работаю, что у меня была депрессия, под которой я скрываю поставленное мне «диссоциативное личностное расстройство», редчайшее заболевание, от которого лекарств не придумано, как со мной сразу отказываются работать или назначают грабительски низкую ставку оплаты труда.
Даже священники, наши добрые официальные священники называют – вместе с обществом – таких больных людей «бешеными псами» и говорят, что идиота, избившего оскорблявшего его юного отморозка, надо изолировать от общества. Бог вложил в человека чувство совести и собственного достоинства, и это у нас и у наших есть.
В стране нет системы защиты авторских прав. Современная литература продается и публикуется за деньги. Гонораров не платят вообще. Простым литераторам, по крайней мере. PR стоит больших или не очень больших денег. Пока у меня были деньги, меня публиковал Литцентр. Деньги кончились, и меня включили в позорный скоринг, как человека, тратящего их время даром. Вы пишете, что слово речь переводится латинским словом tangue и называете так свою книжную ярмарку. Между прочим, вы претендуете на знание филологии, как российские гуманитарии. Но латинское и английское «речь» все же пишется «tongue». Для вас слово речь, видимо, сродни парфюму tanguero, тусовка вы срамная, драная и неграмотная.