Последняя соломинка

Серёжка метает ножик в толстую берёзу. Ножик отскакивает от замёрзшего, в заскорузлых чёрных рубцах, ствола – зарывается в снежную манку сугроба. Серёжка его достает и снова метает. Ни разу так и не воткнулся – то звенит, плашмя, лезвием, то стучит рукояткой...
Скучно. Из занятий – только работа – воды принести, дорожку расчистить, стружку в лошадином стойле погрести и новой насыпать. Не во что и не с кем поиграть. Да и не хочется уже. После таких забегов по морозу тянет скорее в тепло, в дом... Можно учить уроки. И рисовать. Но чтобы рисовать, нужно вдохновение, а его нет...
Нож снова на дне сугроба...
– Берёза живая, – Лёнька подбирает железное пёрышко, покачивает на ладони – резким движением отправляет в доску забора – острие впечатывается, застревает. Сыплется серебряная пыль инея.
– Я тоже живой, – бормочет Серёжка, толкает брата плечом так сильно, как только может, и с этой силой летит в снег. Но не встаёт – замирает, смотрит, как переплетаются в белом пухлом небе коленчатые, острые берёзовые ветки. Хоть бери китайскую тушь и рисуй...
– Я хочу в кадетский интернат, – прутья качаются, протыкают вату неба.
– У тебя дар. Призвание. Ты художник, – Лёнька опускается рядом, в снег, – зачем тебе война?
– Защищаться. И там ребята, общение...              Не пустишь ведь туда?
У Лёньки перед глазами дрожит воздух от взрывов, гудит земля. Ползут по камням оборванные кавказские пацаны с винтовками – уничтожить источник угрозы...
– Не там твоё место. Ты можешь нести людям радость соприкосновения с искусством, выражать мир в цветах и линиях...
– Да что там выражать. Уныло всё, – Серёжка смотрит в одну точку. – Придут и замочат, а я ни себя, ни родных защитить не смогу...
– Кто придёт?
– Бандиты... Мало ли кто... Враги...
– Я смогу...
– А я не хочу, чтобы ты! Я сам! Сам хочу! Понимаешь??? Ты сдохнешь, и что тогда? – Серёжка вскакивает и бросается на Лёньку, неуклюже и очень медленно размахивает руками, вскидывая их для ударов. Старший брат обхватывает, будто обнимает, они падают вместе, придавленный Серёжка рычит:
– Дар – фигня. У каждого свой дар. В цивилизацию хочу. В интернат. К людям. И страшно жить, если не можешь защититься...
Защитить себя... Снова взрывы. Гул в горах от взрывов, вверх – клубы песка. Абсурдный, жестокий мир раздавит и даже не заметит. От него не спастись, не закрыться. Невозможно ничего изменить. Нет сил принять. И беспомощность, слабость... Соломинка в мутном водовороте – плыви, куда несёт. От тебя ничего не зависит. Умри, когда прикажут. Страх, тревога, паника! Гранаты к бою!
Лёнька стряхнул наваждение, зачерпнул пригоршню колючего снега, растёр лицо – талые капли упали на сердитого Серёжку. Кинул снежку и в него. Братишка зафыркал, вывернулся ужом. Лёнька отпустил:
– Лучше предотвращать, чем защищать. Мир спасают те, кто несёт в него любовь... Ты можешь влиять на людей своими рисунками, вызывать чувства, от которых хочется стать лучше... Тогда и мир станет лучше...
– Бла-бла-бла это всё. Я ни драться, ни стрелять... Даже ножик метать не умею, – не верил брату Серёжка.
А Лёнька в это время возвращался со своей войны, осознавая то, что только что сказал младшему Лису: «Человек может всё. Всё в его воле. Но средства разные. Играя по чужим правилам, не выиграть никогда. Не соломинкой в канализации быть, а птицей в небе. Не воевать с миром, а доверять ему и нести любовь. И не надо ни от кого защищаться – никому с любовью не совладать».
Вслух сказал лишь:
– Я научу тебя драться.
Серёжка горестно вздохнул и поплёлся в дом. Слышно было, как он возится на крыльце, шуршит веником, сметая снег с валенок и одежды. Он не знал, что его старший брат только что вернулся с войны. Оттуда, откуда не удается вернуться тысячам и тысячам тех, кто потерял там веру в свои силы, в возможность что-то изменить, в ценность собственной жизни, в то, что от них что-то может зависеть. Тех, кто навсегда потерял ощущение мира в душе, спокойствия и безопасности, кто водкой заглушает боль и страх от собственной ничтожности, не может ни спать, ни работать. Кто чувствует, что мир враждебен и силён, мир против них, мир предал... Водоворот закручивает соломинку. Она последняя и она выдерживает. Лиса спасает его доверие к миру и себе – глубокое, тотальное, – и способность любить.
Лёнька только что вернулся. Навсегда.
Его соломинка не сломалась и стала птицей.