Глава 2

Служанка-рес в сутане прислужницы церкви Азариуса поставила перед мрачным викарием миску  с охлаждённым салатом из кусочков бананов и ананасов политых сверху шоколадом и присыпанных кокосовой стружкой.
- Что это, Никс?
- Тропический Восторг, господин, - ответила рес. - Только что с ледника, его нужно есть пока он прохладный.
Взяв протянутую служанкой десертную ложку викарий начал ковыряться в салате. В это время двое мужчин в чёрных костюмах тщательно осматривали вещи рифтенца и выкладывали их на стол, стоявший перпендикулярно столу викария. Комплект нижнего белья, пара рубашек и брюк, подтяжки, мыло, бритвенные принадлежности, зубной порошок и зубная щётка - стандартный набор каждого путешественника.
Подчинённые викария не были простой тайной службой церкви Азариуса. Эти двое мужчин с недружелюбными лицами состояли в Прелатуре Аксевиана. Иногда их сравнивали с рыцарским орденом, иногда просто со стражниками. С тех самых пор как Аксевиан Кассий, ближайший сподвижник основателя Церкви, собрал ребят покрепче, дал им спаты и пилумы, Прелатура охраняла церкви, важных сановников и поддерживала порядок, став надёжной опарой философского учения Азариуса. Спустя века насаживать на колья, заливать свинец в глотку и распинать на колесе уже не поощрялось не только обществом, но и самой Церковью. Преторианцы стали просто частью традиций в виде «парадных» солдат, которых можно было увидеть на карауле у собора Конклава в золотых кирасах и развивающихся белых одеждах. Прелатура в конце концов могла исчезнуть, но благодаря индустриальной революции и развитию рыночных отношений она обрела новую жизнь. Часть её прежних обязанностей связанных с охраной теперь перешли к Custodes Videntis. Но и без этого у преторианцев было полно работы. Теперь преторианцы не носили украшенных кирас и белоснежных плащей, предпочитая неброские костюмы, а вместо пилумов использовали ножи, кастеты и револьверы с глушителями.
Последней из чемодана преторианец достал книгу, прочтя название он в изумлении глянул на командира с кривым носом, а потом на викария. Командир забрал книгу, перелистнул пару страниц и положил её на стол викаря. Служанка-ресс подносом, как и подобает прислуге, тихо стояла за спиной хозяина, наблюдая за людьми из-под приспущенных век.
- Что вы там нашли? - отвлёкся от ненавистного месива в салатнице викарий.
- Можно взять у него автограф, господин Ивасаки.
- Это шутка? - тот уставился на книгу, которую ему протянул подчинённый. - Я гайдзинскую беллетристику не читаю, господин Гней.
- Это не беллетристика, - тот настойчиво придвинул книгу к своему непосредственному начальнику. - Эту книгу написал тот рифтенец, всемирно известный математик как-никак.
Ивасаки был тощим и скуластым, скорее далее жилистым, перевалившим за пятый десяток и начавшим седеть яматайцем. Внешне викарий всегда выглядел собранным, серьёзным и жестоким. Если бы не одежды викария, то Иоширо Ивасаки можно было ошибочно принять за представителя яматайского сословия самураев. Но слухи о том, что Ивасаки из знатной семьи, подвергшейся гонению после очередной самурайской междоусобицы всё же ходили по городу. Тем более в яматайском квартале при появлении Ивасаки все тут же начинали почтительно кланяться ему, словно он был посланником Императора и сёгуна.  А в кабинете викария было много предметов только играющих на руку этим слухам - самурайские мечи на подставке, самые настоящие яматайские доспехи и ещё множество разнообразных вещиц вроде табличек с иероглифами и пары яматайских картин. Возможно Ивасаки, ко всему прочему, сидя на полу выписывал тушью иероглифы, но ни Гней, ни его служанка никогда не видели, чтобы он занимался каллиграфией. Некоторые привычки яматаец перенял у гайдзинов и мостиком к иноземной культуре послужило учение Азариуса.  Оно не противоречило вере яматайцев в богов и духов и Ивасаки без колебаний принял послушничество, когда ему было десять лет у местного викария.
- Больше в чемодане ничего нет? - он принялся изучать книгу.
- Нет, господин Ивасаки.
- Срежьте обшивку, - сам викарий уже кромсал перочинным ножом корешок книги.
Преторианец со шрамом в пару движений срезал охотничьим ножом клетчатое сукно с чемодана. Но там не было ничего подозрительного.
- Возможно сообщение у него с собой, - высказал предположение преторианец.
Причиной столь пристального внимания со стороны азаритов к приезжему рифтенцу послужило убийство. В то время как Портус Непте будоражило убийство лорда-генерала Веллингтона, викарий уже четвёртый день не находил себе места из-за новостей с родины. Четыре дня назад в Яматае прямо в родовом замке был убит Мацурайдо. Его клан был приближенным Императора и являлся хранителем древней реликвии. Именно из-за неё грабители убили старого самурая. Они подошли по реке ночью на бронированной лодке без парусов, стража даже не заметила их. Грабителей было шестеро, все иноземцы, они были солдатами, а не бандитами. Охрана не смогла их остановить, так как один из них носил механические доспехи которым не могли причинить вред пули. Вооружённый картечницей, он обращался с тяжёлым оружием с такой лёгкостью, будто это было винтовальное ружьё. В таком оружии Ивасаки не увидел ничего необычного, тем более Гней уверил его, что видел в научно-популярном журнале статью и эскизы о возможности создания такой брони. Нужно было только оборудование, материал и инженерные знания. Викария в письме с родины встревожило описание грабителей и то, что на механической броне было изображен деистический символ Всевидящего Ока Творца. Это конечно могла быть попытка сбить со следа, но смысла для кражи реликвии со стороны иностранных государств Иоширо не видел. Солдаты, совершившие налёт, были Сепаратистами, а прибывший на остров математик мог быть их связным.
Общество SLSTI вначале состояло из учёных мужей стремившихся ко всеобщему процветанию и просвещению. Более ста лет назад это был просто клуб учёных и философов, но со временем внутри общества, что закономерно, появлялись новые течения и иные трактовки философии. Так случилось и с небольшой группой философов отталкивавшихся от монотеистического учения поздней аркадийской философской школы Теофраста. Они были настроены более радикально и не посвятили в свои планы остальных. Они намеревались положить конец глупым верованиям, предрассудкам и заблуждениям о реальности колдовства. Семьдесят лет назад они выпустили в мир Кровавую Оспу, никто так и не понял чего добивались те, кого впоследствии назовут Сепаратистами из-за девиза их общества. Созданная ими рукотворная оспа убила более трёх миллионов людей только в Эренее, покалечила десятки миллионов и собрала со всего мира кровавую жатву почти в сто миллионов. До сих пор никто не смог дать точного числа умерших.
Эпидемию удалось остановить ценой жизней многих талантливых евгенистов и врачей. Вслед за этим по миру прокатилась волна судебных процессов и расправ. Люди подстёгиваемые истерией и паникой обратили свой гнев против учёных, подозревая каждого в связях с SLSTI. В итоге это привело к колоссальному отставанию в первую очередь Эренеи в некоторых областях фундаментальных наук. А неприязнь и подозрение к учёным сохранилось в некоторых странах до сих пор. Кровавая Оспа обошла стороной только ши и туатов, хотя по слухам именно против них SLSTI готовили этот вирус. Это дало туатам большую фору в технологии и науках.
Общество SLSTI не исчезло, оно ушло в подполье, среди его членов в основном остались те учёные которые придерживались столь же радикальных взглядов как и виновники всемирной эпидемии. Предвзятые суды и смертные приговоры только усилили радикальные настроения среди Сепаратистов. В последние десятилетия к разобщённым группкам учёных примкнули люди не гнушающиеся замарать руки. Появление этих группировок боевиков вооружённых, нередко необычным оружием, разделявших радикальные идеи деизма стали большим и неприятным сюрпризом для многих стран, где они объявлялись.
Гней задумчиво почесал шрам глядя на распотрошённый чемодан на столе.
- Могу предложить для слежки пару своих «наружных». А ещё и ту малявку. Её точно не заметят.
- А, она, - взгляд викария скользнул по фарфоровым фигуркам идолков на столе. - Хорошо, даю своё разрешение.
Преторианец кивнул и сгрёб вещи со стола в чемодан. Иоширо повернул к себе лицом фигурку кошки с поднятой лапой.
- Ты займись всем тут пока. А мне нужно на встречу с Чрезвычайным советом. Они точно не будут рады услышать о новостях из Яматая.

***
Город медленно оживал после пережитой ночи. Несколько сорвавшихся с швартовых лодок и пара снесённых крыш были приемлемой платой за проживание на острове. Небо расчистилось от всклокоченных и угрюмо ворчавших туч и теперь Портус Непте обдувал солёный холодный ветерок. А вместе с сумраком улочек исчезали грабители, воры и просто подозрительные типы. Ночь выдалась для них трудной и всё из-за патрулей военных и кондотьеров, которых с наступлением утра на улицах стало ещё больше.
***
Он глядел на стопку бумаги и ему становилось не по себе. Не столько от того, что дирижабль сильно потрепало, тот, как и все остальные суда U.A.P., был застрахован, сколько от того, что Пенниман старательно изучил все жалобы и сметы. Управляющий напоминал свежевыкопанный труп  из-за болезненного цвета лица. Одевался он так, словно собирался кого-то похоронить, либо сам лечь в лодку. Глаза Пеннимана были настолько глубоко посажены, что при определённом освещении создавалось впечатление, что на вас таращились два бездонных колодца. И освещение такого рода было в комнате именно в этот момент, тем более окно управляющий закрыл, и в кабинет не проникал солнечный свет. Ещё одним штрихом в портрете этого человека была тощая длинная шея, отчего он имел сходство со стервятником. Хотя капитан дирижабля ничуть не удивился, если бы узнал, что Пенниман и стервятники имеют одинаковый рацион. Пригладив редкие волосы, которым даже брильянтина не требовалось, управляющий отложил последнюю жалобу, и сплёл пальцы, узловатые как ветки. Бэрбоун старался не смотреть в глаза управляющему, когда тот заговорил. Голос Пеннимана был ничуть не лучше своего хозяина.
- Опять траты, - проскрипел управляющий. – Вокруг вас одни жалобы и траты, Притчард Бэрбоун.
- Это был форс-мажор.
- Я знаю. Но от этого деньги на ремонт чудесным образом не появляются, Бэрбоун. Наш бюджет.
Тут Пенниман резко поднял голову, уставившись на дверь. От неожиданности капитан вздрогнул, оглянулся. Раздался тихий стук, чуть помедлив гость открыл дверь. Вошедшего Притчард не знал, но он был уверен, что перед ним сейчас один из осведомителей Пеннимана. Только у управляющего UAP могли быть доносчики со скользким выражением лица и бегающими глазками. Он топтался перед дверью, косясь на капитана, лицо которого скривилось от брезгливости. Пенниман не замечая мину Бэрбоуна кивнул вошедшему, вроде как требуя, чтобы тот изложил цель своего незапланированного визита.
- При нём можно, - вытянув шею вперёд, отчего стал ещё больше похож на стервятника, управляющий уставился на своего агента.
- Вчера после полуночи вольные ограбили приезжего. Могло дойти до убийства, но завязалась драка с какими-то пьяницами. Набили друг другу рожи и разбежались. Приезжего те утащили с собой.
- Те? Пьяницы или грабители?
Управляющий снова принялся за чтение документов. А Притчард пытался сообразить как ограбление связано с их компанией. Определённо руководитель не просто так отдал распоряжение следить за всякими грабителями. Пока «Четыреста десятый» был в рейсе, в Портус Непте что-то произошло.
- Пьяницы, - пояснил агент. - Чокнутый Пророк был одним из них.
Управляющий поморщился, забормотав под нос про всяких полоумных.
- Грабители. Кто они? – не поднимая взгляд с бумаг, наконец спросил он.
- Их эти наняли, фактоты Позолоченных.
После этой новости Пенниман замер и не шевелился не меньше минуты. На его лице не отразилось даже намёка на эмоции. Наконец он, подняв голову, уставился на агента глазницами-колодцами. Бэрбоун готов был поклясться, что в комнате стало темнее. Сексот отступил к двери, стянув с головы картуз и заворожено глядя с черноту, где, вполне возможно, скрывались глаза Пеннимана. Капитан предположил, что у того в столе или рядом был смонтирован регулятор газа в рожках, чтобы не ходить по комнате и не крутить рычажки постоянно.
- Азариты? Отлично.
Капитан услышал еле различимое поскрипывание, и в комнате стало светлее. Это было довольно театрально, напомнив ему один его поход в театр, где при помощи хитроумного приспособления из зеркал создавали появление призрака. Пенниман повернулся к ухмыляющемуся Бэрбоуну и сказал, что им нужно прогуляться. Улыбка тот час исчезла с его лица. Агент, поняв, что его присутствие больше не требуется, откланялся и скрылся за дверью.
- Произошло несколько настораживающих событий, - управляющий медленно и бережливо собирал бумаги в стопки.
- Я это заметил по патрулям военных и кондотьеров.
Капитан был уверен, что делает это управляющий нарочно, чтобы позлить его. Когда с наведение порядка было закончено, этот стареющий стервятник проковылял к вешалке и потратил ещё пару минут на то, чтобы надеть плащ. Притчард начал уже заводиться и собирался хлопнуть дверью, несмотря на то, что перед ним начальник.
- Убийство, - Пенниман прекрасно знал, сколько нужно выдерживать паузу. - Убийство и кража.
- В нашей компании?
- Нет, - вернувшись к столу, управляющий покрутил потайной вентиль, и рожки погасли. Солнце всё же нашло себе лазейку между штор, и на пол упала узкая полоска света, - Был убит один уважаемый самурай. И я думаю, что и ограблен Сепаратистами.
***
Мейн наконец поднялся с дивана и двинулся к двери, за ним следом увязалась Полли, трубой подняв хвост, продолжая засыпать гостя расспросами. Дверь открылась и человек испугано отшатнулся. когда низенькая субтильная рес в простеньком платье, под стать платью Полли, и переднике швырнула человеку свёрток.
- Одежда, - прорычала она, хвост её резко двигался из стороны в сторону, - И еда на столе. Если захочешь. Полли, иди сюда!
Она ухватила девочку за руку, и утащила прочь из комнаты, напоследок оглянулась, одарив гостя полным ненависти взглядом, и хлопнула дверью. До Проспера донеслись приглушенные голоса. Мать Полли устроила девочке лекцию о том, чтобы та не разговаривала со всякими незнакомцами, особенно если они с материка. Расслышать, что сказала Полли он не смог, так как в комнате сверху кто-то начал бегать, а из-за двери раздались выкрики, и началась возня.
Вернувшись к дивану Мейн, разглядывая свёрток, крутя его в руках. Штаны были скручены валиком из центра которого выглядывали носки его ботинок. Некоторое время простояв и прислушиваясь у шумам с другой стороны двери рифтенец обдумывал как себя вести среди диких ресов. Хотя эти ресы, в доме которых он оказался, дикими по сути не были, и дом их не был пещерой или шалашом в лесу.
Само слово «дикий» стало скорее нарицательным ещё тогда, когда среди ресов начали проявляться первые отклонения. Казалось, что несмотря на все старания евгеников феномен, получивший название «демарш эволюции», одерживал верх. Анималистические признаки таких ресов не были рудиментарными, и не составляло больших трудов находить и уничтожать таких особей. Тем более эти дефектные ресы не отличались большой разумностью и были подобны диким животным. Хотя многие говорили о деградации и принудительной стерилизации, у учёных так и не получилось, в результате долгой и кропотливой работы, найти причину и локализовать дефект в породе. Дикие ресы не исчезли, проявляя большую плодовитость они расселились в труднодоступным и малозаселённых районах, изредка нападая на людские поселения. На них устраивались облавы, проводились зачистки, но количество ресов не уменьшалось.
Сам Мейн не считал диких ресов разумными, хотя некоторые их стаи и создавали нечто вроде племенных объединений с крайне примитивной культурой. Но сейчас он находился в доме представителей этой самой примитивной культуры. Никаких костров, каменных топоров, наскальных рисунков здесь не было. Простой дом большой семьи и никто бы не сказал, что здесь живут ресы, если бы не штаны с дыркой на заднице. Человек внимательно оглядел штаны. Кроме того, что они были грубой фабричной выделки и сзади в них была прорезь, они были почти его размера. Одевшись и пройдясь пару раз по комнате в одолженных ему штанах, Проспер направился к двери, шум за дверью поутих, и сейчас он различил голос той самой низенькой рес. Глубоко вздохнув человек, взялся за ручку и распахнул дверь.
Окна в комнате были раскрыты, но это не спасало от запаха чего-то пригорелого. Под потолком, среди труб, бельевые верёвки создавали сложный узор. От  дуновения холодного ветра висящее на верёвках бельё заколыхалось. А посередине комнаты сидели они. И они уставились на него. Без малого целая дюжина ресов сидящих за столом. В основном подростки, Полли была самой младшей из всех. Гость поёжился от пристального внимания со стороны этого семейства. Кто-то смотрел на него враждебно, кто-то настороженно, кому-то не было и дела до вошедшего. Единственной, кто проявил дружелюбный интерес к Мейну была Полли, которая тут же навострила ушки и хвост её встал торчком. В руках у неё была деревянная ложка, которой она постукивала по оловянной тарелке.
- Добрый день, - поздоровался с сидящими за столом ресами Мейн, пытающийся убедить себя, что у них нет в руках каменных топоров и они сами не разрисованы всякими синими узорами.
Молчание лишь усилилось, заставив человека запаниковать ещё сильнее. Та низенькая рес стояла с большущей кастрюлей и недоброжелательно глядела на гостя, у которого на лбу уже испарина появилась.
- Хотелось бы поблагодарить вашего мужа.
- Он там. Раненный. Из-за тебя, человек, - мать семейства, водрузив кастрюлю на стол, начала разливать суп по тарелкам.
Не диване лежал тот рес, что вчера в компании с людьми отбил Мейна у бандитов. Правда произошедшее спасённый помнил смутно, так как во время драки кто-то, не обязательно бандит, стукнул его  по голове, и теперь на затылке выскочила шишка. Рес, пошевелился и застонал, пытаясь открыть глаза, но тут же схватился за голову и снова издал стон. На секунду в голове у Проспера появилась мысль: «Из-за тебя вожак их стаи не сможет добывать еду для семьи. И им придётся съесть тебя». Немного покрутившись в голове мысль исчезла, оставив после себя  неприятный осадок. Ресы продолжали таращиться на человека, а их мать решила не обращать внимание на него и глядела только в кастрюлю, старательно перемешивая суп в ней. Наконец Мейн, к большому своему удивлению, нашёл у себя присутствие духа и сел на свободный табурет. Юноша оказавшийся его соседом навострил уши и с опаской взглянул на человека, словно это он тут дикое и опасное животное. Проспер старался не замечать взглядов тех, кто окружал его. Заправив за ворот салфетку, он изобразил крайнее хладнокровие и спокойствие, хотя по его спине бегали мурашки. Хозяйка грохнула по столу оловянной тарелкой перед ним, но Мейн даже не вздрогнул, так как ожидал чего-то похожего. Плеснув человеку с тарелку супа, рес двинулась дальше.
- Благодарю, вас миссис, - в спину ей сказал гость.
Она даже не обернулась, только передёрнула плечами.
Когда суп был разлит по тарелкам, а кастрюля вернулась на печь, вся семья собралась уже за трапезу, когда Мейн молитвенно сложил руки и тихо забормотал себе под нос. Сидящих за столом это заставило слегка насторожиться. Сидящий рядом с гостем юный рес придвинулся поближе, чтобы расслышать, что бормотал этот подозрительный человек. Потом глянул на мать, усевшуюся во главе стола, и пожал плечами. Меж тем человек покончил с молитвой в честь Тройственной богини и принялся за суп.
Суп, хоть в нём воды и раскисшей лапши было больше чем мяса и овощей, он ел с благородством как и должно настоящему джентльмену. Ресы продолжали на него смотреть, но неприязни на их лицах не читалось, только удивление. Маленькая Полли некоторое время внимательно смотрела на гостя, потом с важным видом убрала с ног полотенце и завязала его на шее. Бросив на всех взгляд полный ребяческой гордости, она принялась есть суп точь-в-точь как Мейн. Семейство ресов в полном молчании наблюдала, за трапезой рифтенца.
- И как тебя зовут? – отложив ложку и скрестив руки, спросила мать семейства.
- Проспер Мейн, миссис…
- Кларисса, - хмуро отрезала та и, предугадав следующий вопрос, добавила, - У нас нет фамилий, мистер. И советую вам доесть суп до конца. Мы тут не у вас дома, где вы богачи жируете.
Проспер в немом удивлении воззрился на неё, Кларисса достала из кармана фартука нечто мелкое и бросила через стол. Ресы проводили взглядами маленький блестящий предмет. Гость этого не ожидал и не поймал брошенную вещь. Та попала прямо в тарелку, и человек опознал свой отличительный знак выпускника Сандерптона. Атмосфера негодования за столом сгустилась, Мейн ощутил себя запертым в клетке со львами.
- Хоть мы живём здесь, в дали от этой твоей метрополии, - зло произнесла Кларисса, - Мы знаем, что такие как ты охотятся на ресов.
Мейн понял, что попытка оправдаться и любая попытка заговорить вызвала бы ещё больше недружелюбия. Он достал из супа свой значок и продолжил есть суп молча и не поднимая головы, чтобы не встречаться взглядом с хозяйкой дома.
Отец семейства заворочался и предпринял попытку подняться.
***
Когда Проспер вышел на улицу, то зажмурился из-за слепящего солнца. Для него было в диковинку, чтобы в ноябре было так тепло и это несмотря на прохладный ветер и жар поднимающийся от земли. Сопровождающий его рес по имени Патрик - тот который участвовал в драке с грабителями - почесал бок, так где была перевязка и натянул картуз по самые глаза. Постояв некоторое время, пытаясь полностью придти в себя после вчерашней попойки, рес махнул рукой, указывая направление. Мейн в ответ только кивнул и двинулся следом за Патриком. Он чувствовал себя относительно хорошо, тем более ему отдали его одежду, пусть она ещё не до конца высохла, и он смог выбраться из жилища семейства ресов живым и невредимым. Проспер снова нацепил значок выпускника, но Патрик оставил это без внимания, так как он сконцентрировался на проблеме раскалывающейся от неописуемой боли головы. Повесив на руку пальто и цокая наконечником зонта по мостовой, он шёл следом за ресом, пока тот не остановился и не оглянулся. По страдальческому лицу того Проспер всё понял и повесил зонт на руку.
Мимо них прошло четверо альдейских солдат в пробковых шлемах и мундирах песочного цвета. Когда они поравнялись с ресом, старший из них по званию, кивнул тому. Патрик тоже поприветствовал альдейцев. Это немало удивило и даже смутило Мейна. Он знал об отношении альдейцев к ресам без ошейников, а уж про диких ресов и говорить было нечего. В отношении оных альдейцы всегда были настроены более радикально, чем жители Малых Королевств. Но вместо того, чтобы устроить на Патрика облаву тот солдат поздоровался. И данное обстоятельство заставило рифтенца задуматься о положении вещей на острове.
- Короче, - тихо и прилагая усилия, пробормотал Патрик, когда они свернули на улицу прочь от шумного базара, - Жена не хочет, чтобы ты у нас ночевал.
- В этом нет необходимости, я и сам могу... Оплатить...
Человек вспомнил, что грабители забрали у него чемодан, а ведь в нём были не только вещи, но и деньги. Документы рифтенец предусмотрительно хранил во внутреннем кармане пиджака. Удача и тут, после весьма неудачного начала знакомства с Портус Непте, благоволила ему. Кларисса оказалась добросовестной хозяйкой и вытащила все документы, прежде чем начала стирать сюртук.
Поняв всё по молчанию Мейна, рес издал звук, который можно было определить как смех. Он положил руку на плечо человеку и обдал перегаром, когда придвинулся поближе.
- Я знаю, кто сдаст тебе комнату. Не бесплатно, конечно. Ты же отработаешь? Ты ведь не из этих белоручек? А?
- Мистер Патрик, ваше панибратское отношение ко мне...
- Schauen Sie! Schauen Sie! Zeigen Trick! Mensch-Tier springt durch den Reif!
А следом грянул гогот.
- Пошли быстрее, - внезапно разборчиво прошипел Патрик. - И не оглядывайся.
Но всё же Проспер закрутил головой, и увидел тех, кто смеялся. Пятеро арварингских солдат - мундиры экспедиционных войск «шутцтруппен», пробковые шлемы, и глумливые пьяные лица - сидели на ступенях питейного заведения, которое работало только по ночам, и курили. Один из них, судя по шевронам, офицер, на котором вместо шлема была широкополая шляпа как у туата-ганфайтера, окликнул удаляющихся. Не получив ответа он расстегнул кобуру и извлёк револьвер. Помахивая оружием он долго кричал вслед ресу оскорбления.
- И часто здесь такое происходит?
- Пока им рожи не набьют, - хмуро ответил рес.
***
- Ваш заказ, мистер Ирвин.
- Спасибо, родная.
 Марта поставила на стол тарелку с рыбой и картошкой и обернулась к ввалившемуся в закусочную Патрику. Следом за ним в дверном проёме замаячил человек, которого прежде Марта не видела. Одет он был в недешёвый костюм, а так же у него был зонт и пальто. Но общее впечатление портило некоторая растрёпанность, словно человека, против его воли, долго возили во полу. И несколько ссадин на лице это только подтверждали.
- Доброе утро, Партик.
Тот пробурчал нечто нечленораздельное и рухнул на стул, который тут же заскрипел под ним. Потом махнул рукой, указывая на пришедшего с ним человека.
- Доброе утро, мисс. Проспер Мейн.
Если бы у него была шляпа, то он точно снял её перед таращившейся на него рес. В отличии от семьи Патрика, и в отличии от самого него, маленькая и пухлая рес с подносом вызывала столько же тревоги у Мейна, сколько мог вызвать маленький тучный бульдог.
- Марта, - хозяйка скрылась за дверью кухни и появилась вновь с бутылью, - Судя по всему вы тут впервые.
- Почему вы так подумали? - гость уселся за стол рядом с Патриком, который оживился, когда увидел в руках у Марты бутылку.
- Иначе не таращились бы так ни на меня, ни на него, - она протянула бутылку ресу и тот принялся с жадностью пить.
- Мак Нейлы вчера их всех напоили своим виски, - пояснила хозяйка, хотя это ничего Мейну не объяснило.
- Во хлещет, - с завистью произнёс Ирвин наблюдая за ресом.
Марта и Проспер воззрились на Патрика, который медленно и неотвратимо как девятый вал поднимался из-за стола, не отрываясь от бутылки. И она быстро опорожнялась.
- Там вода? - с тоскливым ужасом в голосе поинтересовался гость. - Там ведь вода? Какая-нибудь из минеральных источников?
- Вино, - разрушила все его предположения рес. - Дешёвое и кислое. Но для похмелья самое то. Эй-эй, ты только не забудь, что ты мне должен!
Последняя фраза относилась к Патрику, у которого после выпитого шерсть на хвосте встала дыбом. Твёрдой и отвергающей препятствия походкой он двинулся к выходу. У самой двери он развернулся и, удержав отрыжку, сказал, чтобы Марта записала на его счёт.
- Всегда так. И что вам угодно, мистер Мейн?
- Понимаете, когда я приехал в город, то меня ограбили.
- Если хотите бесплатной еды, то идите к церкви Азариуса. Там нищих каждый лаугардагр моют и кормят.
- Это было грубо, знаете ли.
- Тогда не надо мне давить на жалость, мистер Мейн, - сказав это Марта подошла к нему и перешла на шёпот, - Я знаю кто вы такой. И уверена, что у вас есть счёт в каком-нибудь банке.
Проспер вздрогну и, глянув на Ирвина, но тот был занят своей заклинившей вставной челюстью, нахмурился.
- Мне не важно почему вы решили приехать в Портус Непте. И никому говорить о том, кто вы на самом деле я не буду. Во всяком случае пока это для меня не представляет выгоды. И можете не нервничать так. Поверьте мне, тут вас от силы могут узнать лишь горстка чеорвек. Вы ведь поэтому здесь?
- Да.
- Отлично, - улыбнулась Марта. - У нас есть рыба с картошкой и рагу.
Гость глянул на тарелку Ирвина.
- А из чего рагу?
- Из того, что удалось поймать. Сегодня кубышки.
На его лице отразилось удивление, Марта вздохнула и объяснила проще, сказав, что сегодня рагу из морских огурцов. Рифтенец нахмурился, пытаясь припомнить, что называют морским огурцом и наконец он вспомнил, то что ему доводилось читать о кулинарных пристрастиях яматайцев, ханьжэнь и прочих. И от этого он слегка побледнел, а затем позеленел. И тактично отказался от рагу, сказав, что обойдётся чаем и бутербродом с маслом. На это Марта только пожала плечами и ушла на кухню.
***
Уиллоу проснулся ближе к полудню и почувствовал от себя очень подавленным и разбитым. И причиной тому было не количество выпитого вчера, а всё из-за того что его вчера били. И причём по голове. Остановившись у умывальника, он заглянул в зеркало, и увиденное ему не понравилось. Правый бак оторвали в драке, левый глаз заплыл, а синяк под ним налился тёмно-бордовым, почти фиолетовым. Нижняя губа тоже опухла. Старпом никак не мог припомнить дрался ли он сам, либо это им самим били. Поморщившись, Уиллоу открыл воду и взял с полки шкатулку, в которой лежали бритвенные принадлежности. Ещё раз поглядев на своё отражение старпом решил, что с остатками баков придётся расстаться.
***
Комната была небольшой, но достаточно опрятной, а простыни хрустели. Проспер тут же вспомнил свою юность в колледже. В общежитии он жил в комнате очень похожей на эту. Единственным отличием было то, что из окошка, закрытого сеткой, открывался вид на порт, а из здания напротив несло рыбьими потрохами. Но это нисколько не тревожило Мейна.
Он глядел на мачты и трубы кораблей, на океан и смыкающееся с ним небо, на облака, что гнал ветер к городу. Но мысленно он сейчас пребывал в воспоминаниях о родительском доме, в котором и прошло всё его детство. Некоторые из воспоминаний, которые представали в воображении Проспера, не были отчётливыми. Но вот прогулки по лугам и лес около поместья он помнил отчётливо, помнил те прохладные ложбины, укрытые папоротником, по дну которых текли ручьи. И конечно же помнил своего отца. Для Мейна на всю жизнь образ отца стал неразрывно связан с математикой. Арчибальд Мейн доверял воспитание своего сына гувернёрам во всём, кроме точных дисциплин. Отец был строгим учителем и часто прибегал к розгам, чтобы привить сыну послушание и прилежность. И чтобы выбить из его головы всяческую чушь. Со временем Проспер всё меньше и меньше уходил в лес и блуждал по лугам к отдалённым холмам, на которых стояли древние менгиры. Математика со временем заменила собой все развлечения, и книгам о странствиях он стал предпочитать «Символическую логику» Уилкинсона. Потом был колледж, статьи в математических журналах, одна из которых, доказательство дифференциального бинома в элементарных функциях, принесла молодому Просперу Мейну известность. Его называли новым Либенбаургом, и это было вполне заслуженно. Юноша из старой и уважаемой семьи, наделённый проницательным и острым умом, стал чуть ли не идолом в научном сообществе. А его книга «Математический калейдоскоп» написанная чтобы показать даже простым людям насколько простой и увлекательной может быть математика, пользовалась большим успехом. Но всё это было в прежней жизни, до смерти отца.
Два месяца назад Мейн вернулся в родительский дом, где провёл детство, чтобы проводить отца в последний путь. С ним приехала и его будущая жена Эмма Теннисон. Была панихида, жрицы Тройственной богини, речи, и лодка с телом отца. Когда большинство скорбящих родственников разъехалась, Проспер решил некоторое время побыть в доме, с которым его многое связывало. И тогда, он был уверен, что это была обычная случайность, он нашёл письмо. И оно перевернуло всю его жизнь.
Отойдя от окна и рухнув на кровать, математик воззрился на потолок, раздумывая о своих дальнейших действиях. И первым необходимым для себя действием он считал поиск банка. От размышлений его отвлёк шум снизу и  голоса. Немного поразмыслив и решив, что пальто и зонт ему не понадобится, он вышел в коридор. К голосам добавилась музыка и нестройное пение под аккомпанемент расстроенного аккордеона. С лестницы Мейн смог хорошо разглядеть празднующих людей, которые набились в закусочную. Из всех клиентов закусочной выделялись альдейские солдаты, группа каких-то археологов с рюкзаками, а так же несколько подозрительных людей, один из которых как раз и играл на старом аккордеоне. Ему подпевали не только его товарищи, внешне похожие на каких-нибудь буканьеров, но и многие присутствующие в закусочной. Причём песню они распевали одну и туже, но каждый на своём родном языке. Между клиентами, забавно семеня, мелькала Марта с подносом. Кроме неё рифтенец успел заметить двух девушек в передниках с подносами. Поймать хозяйку либо одну из её помощниц для Проспера не представлялось возможным, поэтому он обратился к ближайшему клиенту, в спецовке бортинженера с какого-то дирижабля. На расспросы рифтенца, о наличии в городе представительства Королевского Национального Банка, тот что-то неразборчиво сказал про косую башню и две улицы. Поняв, что ничего не добьётся Мейн направился к выходу. Тем более в этот момент дюжего сложения фельдфебель в форме Диссенской республики решил исполнить сольную партию своим басовитым голосом.
За вышедшим из закусочной рифтенцем тут же увязалось двое докеров, которые уже заприметили подозрительного типа, маячившего за углом. И для них не было удивительным то, что он направился как и они за рифтенцем. Но все трое соглядатаев не заметили четвёртого потому, что тот был маленького роста и беззвучно скакал по крышам благодаря тряпичным туфлям. И у этого четвёртого фискала, облачённого в плащ-крылатку приглушённо синего цвета, и прятавшего лицо под капюшоном был хвост.
Проспер всё же смог узнать у прохожих про банк и ориентир «косая башня». После долгих блужданий по городу, представлявшему из себя, по его мнению, лабиринт порождённый ночными кошмарами зодчих, наконец Мейн увидел то, что называлось «косой башней».
Нельзя было сказать что она была косой, и нельзя было сказать, было ли это задумано в процессе проектирования, но Проспера поразила сама причудливость водонапорной башни, выглядывающей из-за крыши  и нависавшей над улицей. Как он узнал от жителей улицы, водонапорная башня такой невероятной конструкции была придумана неким Мистером Пинклем. Главной идеей было создание башни, которая могла выдержать ураганы, которые тут не редкость. Именно поэтому сам каркас башни состоял из множества сочленённых между собой элементов, на котором резервуар с водой и раскачивался из стороны в сторону. Внезапно механизмы, скрытые в металлическом кубе под резервуаром заработали, приводя в движение цепные передачи внутри каркаса, и башня наклонилась в другую сторону.
Мейн испуганно отступил на шаг и вскрикнул, наблюдая за движением конструкции. Ему хотелось сказать, донести до жителей улицы, что эта башня может представлять опасность, но всё же, после недолгих раздумий, решил не вмешиваться. Когда он скрылся за углом, фигурка в крылатке грациозно перепрыгнула я печной трубы на площадку, которая опоясывала резервуар с водой. Башня отреагировала на это пощелкиванием и движением – механизмы чутко отреагировали на изменение веса, и искали новое положение для сместившегося центра тяжести. Когда рес запрыгнул на крышу соседнего дома, в металлическом кубе под резервуаром раздалось треньканье, словно там находился десяток будильников, и башня, недовольно поскрипывая и клацая, вернулась к своему прежнему положению.
***
Служащий банка внимательно просматривал бумаги, чуть ли не водя по ним носом. И Уиллоу нервничал. Он надеялся на ссуду, готов был оставить в залог сой обшарпанный дом. Но ни одна из контор не хотела давать положительный ответ старпому. И ему оставалось сейчас только думать о Марте, которой точно бы дали денежный заём. Переступив с ноги на ногу, он опёрся об узкую стойку, и уставился на плешивую голову банковского работника,  разместившегося по ту сторону зарешёченного окна.
- М-м-м… - наконец сказал тот, оторвавшись от бумаг. – Мистер Кристофер Уиллоу.
- Да, что?
- Я сожалею, но мы не сможем вам…
- Проклятье! – не дослушав клерка, старпом стукнул кулаком по стойке.
Человек в окошке не отреагировал на это никоим образом, так как уже привык к расстроенным клиентам, которые иногда вели себя более буйно. О чём свидетельствовали множественные вмятины на лакированной поверхности стойки.
Кисло улыбнувшись банковский служащий скрепил бумаги скрепкой и протянул их Кристоферу. Тот хмуро глянув на клерка забрал их, бросил раздражённый взгляд на бюст королевы, стоявший посредине холла и направился к двери. От него не ускользнуло, то, что сегодня кому-то повезло больше чем ему. Человек, показавшийся старпому ужасно знакомым, распрощался с радушным и взволнованным клерком, пожал ему руку, и тоже направился к двери. И они просто обязаны были, согласно всем превратностям судьбы столкнуться в дверях.
- Извините, - Мейн отступил на шаг, пропуская Уиллоу.
- Ничего, - ответил тот, - Я всё равно никуда не спешу.
Некоторое время они простояли молча, пристально всматриваясь друг в друга.
- Мы с вами не знакомы? Мне кажется я вас прежде встречал.
- Я тоже. В смысле видел вас… - тут на лице Уиллоу проступило выражение, свидетельствовавшее о том, что он узнал незнакомца. - Ну да, вчерашняя драка, точнее сегодняшняя.
Мейн машинально пощупал шишку. И внезапно для себя он предложил Уиллоу зайти в ближайшее питейное заведение. Тот поддержал идею, сказав, что после пойла Мак Нейлов нужно продуть фильтра. И они вдвоём вышли на улицу, чем вызвали у следивших за математиком недоумение. Шпики пытались понять что именно может связывать этих двух людей, кроме ночной драки и что за этим может скрываться. Единственным, кто не погружался в пучины смутных угроз и теневых интриг, был рес, который сидел на башне увенчанной шпилем. В данный момент он был занят более насущными проблемами вроде голода и изношенной обуви. И пока рес разглядывал свои туфли, состоящие из латок и стежков, чуть не упустил Мейна, когда тот свернул на соседнюю улицу. Рес проворно перемахнул с башни на соседнюю плоскую крышу, вскарабкался по дребезжащей водопроводной трубе, перемахнул через балкон. Разбежался и прыгнул. Расстояние между домами было приличным, человек бы не смог совершить такой прыжок, точнее смог, но вот ухватиться за водосток, перевернуться, сделать стойку на руках и мягко ступить на черепичную крышу человек никогда бы не смог. И этот акробатический номер, шпионящий за математиком рес, проделал за пару секунд. Глянув вниз, в это ущелье-улицу и найдя спокойно шествовавшего рифтенца в компании каким-то докером, тащившихся за ними соглядатаев, рес продолжил свой сумасбродный путь по крышам.
***
Этот ресторан был из категории тех, что Уиллоу никогда не посещал не только из-за дороговизны, но и потому что он был местом сбора лиц находящихся вне круга общения старпома. Правильней было сказать, что его круг находился ниже. И поэтому оказавшись в ресторане, который от клуба отделяла только открытость, хотя никто бы не соответствующего сословия не подумал бы сюда зайти, старпом начал осматриваться, ожидая увидеть статуи из чистого золота. Как бы не думали всякие утописты, к которым Кристофер причислял Марту, Портус Непте ничем не отличался от остальных городов в мире. Здесь не было такого понятия как равенство. Здесь властвовал статус и деньги и старпом поражался, как Марта не видит это либо просто она не хочет видеть это. А ещё Уиллоу почувствовал себя несколько не комфортно, переступив порог ресторана. Тут звучала настоящая камерная музыка, раздавались приглушённые разговоры, тихий смех, сновали официанты и всюду стояли пальмы в кадках, а вот золотых статуй не было.
Один из официантов - молодчик с напомаженными усиками и подносом подмышкой - тут же возник перед вошедшими. Он бросил оценивающий взгляд на гостей и поморщился. И было от чего. Уиллоу выглядел неподобающе месту, а Мейн производил впечатление человека, купившего костюм у старьёвщика и очень желающего проникнуть в высший свет. Конечно жена Патрика сделала всё возможное, чтобы вернуть костюму прежний вид, но это была невыполнимая задача. Оторванный рукав, пришитый красными нитками, и наглядные примеры мастерства штопки прекрасно дополняли общий облик побитого во вчерашней драке математика.
- Вы ошиблись адресом, - голос у официанта был скорее не бесцветным, а блёклым. - Грег, выведи этих господ!
- Вот как? - Проспер шагнул навстречу официанту, когда из-за портьеры сбоку появился очень большой человек с очень хмурым лицом. - Я был уверен, что я пришёл в «Percennius». Кристофер, там ведь  над входом было написано  «Percennius»?
Тот кивнул в ответ не сводя взгляда со вставшего рядом с официантом Грега и прикидывая сколько он рёбер сломает ему и вздумавшему сюда прийти Просперу. Что произошло дальше, Кристофер не мог понять, так как Мейн стоял к нему спиной, но старпом был уверен, что тот достал что-то из кармана и передал официанту. С тем сразу произошли разительные перемены. Он расплылся в радушной улыбке и голос у него стал приторный и вязкий. Уиллоу предположил, что у его нового знакомого очень много денег, иначе зачем он ходил в банк. Да и ничем другим объяснить для себя поведение официанта он не мог, так как верил в силу денег. Грег сопя скрылся за балдахином, а официант сопроводил гостей за свободный столик.
На них конечно же косились, когда они садились за стол с настолько белой скатертью, что старпом побоялся, что оставит грязные отпечатки от одного прикосновения к ней. Официант сунул им меню и скрылся за портьерами между двух картин с пейзажами. А вскоре появился сопровождая господина с одутловатым лицом, являвшегося судя по всему, хозяином ресторана. Уиллоу не обратил никакого внимания на него, так как был поглощён изучением меню. Он конечно подозревал о существовании таких блюд, но сейчас его подозрения могли подтвердиться тем, что он мог их попробовать. Но мысли о деликатесах были оттеснены мыслями о личности Мейна. На простого богатея он не похож, так как те таскаются с охраной и не по ночам. И те богатые, образ которых давно устоялся для старпома, точно бы не стали его приглашать в ресторан для богатых персон. Кристофер подозрительно взглянул на своего соседа, который уже радушно предложил хозяину ресторана отобедать с ними. И тот, к ужасу Уиллоу принял предложение рифтенца и теперь деловито заправлял салфетку за воротник.
- А вы значит один из тех смельчаков, которые отбили господина Мейна у грабителей? - обратился к тому хозяин «Percennius». - Очень смело. Очень.
- Да, - невнятно пробормотал спаситель, на ум которому пришла сказка о том как охотник спас нищего, который оказался переодетым королём.
- Что будете заказывать? - Над левым плечом Кристофера возник всё тот же официант с напомаженными усиками.
- Шерри, - отложив меню сказал Мейн. - И жаренного лосося под соусом.
- Это не лосось, господин Мейн, - вежливо поправил официант. - Это акула тушёная с картофелем. Многие гости путают.
Мейн побледнел, но всё же нашёл в себе силы отказаться и заказать запечённую курицу с бананами. Хозяин ресторана приказал подать ему сырный суп с курицей. Что же касается старпома, то он решил что второй возможности у него может и не быть, поэтому он заказал такие блюда, одно название которых заставило математика побледнеть ещё больше.
***
Фигурка в плаще-крылатке спустилась по водосточной трубе вниз, в темноту узкого проулка, являвшегося городским аналогом каньона. Спустившись по трубе до второго этажа, рес сделал сальто и приземлился перед человеком в черном костюме. Никак не отреагировав на то, что с неба начали падать дикие ресы, Гней сунул тому бумажный пакет. Рес скинул капюшон, тряхнул копной свалявшихся волос никогда не знавших о существовании ножниц и расчёски. Рес оказался девочкой-подростком. И как многие подростки её возраста, живущие бродяжничеством, она была не столько тощая, сколько жилистая. Загар и грязь, принявшая вид разводов придавала рес вид туземца с одного из островов на просторах Санкрийского океана. Разорвав пакет и обёртку бутербродов когтями она заурчала,  взявшись за еду. Откусывая крупные куски, и не прожёвывая, глотая их, рес расправилась с принесённой ей едой за несколько минут. Рыгнув она взобралась на бочку, подобрав под себя ноги, как это делают хамшенийцы, и уставилась на Гнея.
- Хочу есть.
- Это был аванс, - ковыряясь спичкой в зубах, ответил Гней. - Остальное получишь потом.
- А ещё вот, - она вытянула ногу, чтобы преторианец разглядел в каком плачевном состоянии находится её обувь.
Тот скривился, ничего не ответив. Поняв, что от неё требуется рес начала рассказывать о своём наблюдении за прибывшим в город математиком и о тех, кто как и она следили за Проспером Мейном. Когда она закончила свой сбивчивый доклад, кардерлиец вытащил из кармана завёрнутую в бумагу булочку с колбасой, и кинул её рес. Она перехватила булочку на лету, сорвала бумагу  и запихнула булочку себе в рот. Приказав продолжать наблюдение за рифтенцем, Гней двинулся на выход из проулка. Рес, оставшись одна в сыром полумраке улицы, прожевала булочку, затем запрыгнула на карниз второго этажа, взобралась на балкон четвёртого и, вскарабкавшись по водосточной трубе, вернулась в царство флюгеров, шпилей и дымоходов.
***
Уиллоу же было плевать на насмешливые взгляды всех этих богачей и на то, кто такой Мейн. Голова у него кружилась и гудела, но не от выпитых каких-то там двух бокалов вина. Ощущение завладевшее им можно было сравнить с эйфорией. Старпом вознёсся на вершину, и теперь не спешил спускаться обратно.
Когда он с Мейном покинули ресторан Уиллоу уже прикидывал сколько денег может водиться у его компаньона и сможет ли он провернуть задуманный план.
- Слушай, Проспер, - старпом решил действовать быстро и решительно. – А как ты относишься к воздухоплаванию?
- Я был членом яхт-клуба, - осторожно ответил математик.
 Он ещё не свыкся с мыслью, что Кристоферу без разницы кто он такой.
- Отлично. Что вода, что воздух. Одно и тоже. Я тебе предлагаю совместное дело. Ты слышал о «Легавой»?
Уиллоу решил использовать свой главный козырь. Мейн наморщил лоб, обдумывая ответ исходя из разговора со старпомом.
- Это дирижабль?
- Да.
Солнце покинуло своё полуденное положение и уже успело укрыться за дождевыми облаками. Начавший накрапывать дождик нисколько не мешал горожанам жить и радоваться жизни. В окнах домов самых предприимчивых горожан появились тазы и вёдра. Но эти ухищрения не шли ни в какое сравнение с целыми резервуарами для сбора дождевой воды, смонтированными на крышах. Проспер читал о древесных лягушках, которые выбираются из укрытий, когда чувствуют приближение дождя. И Портус Непте напомнил ему такое сборище древесных лягушек. В самой аналогии он не видел ничего оскорбительного, но вот его спутник нашёл бы более ёмкое сравнение с мусоркой и мухами.
Уличные предприниматели Портус Непте в лице всяческих бездельников, к коим Уиллоу причислял типов с лотками,  ярко и безвкусно одетых предсказательниц судеб, почуяв, что на Мейне можно поживиться, норовили то всучить булочку с колбасой сомнительного вида, то погадать по руке. Но рифтенец не обращал на них никакого внимания, изображая холодное презрение. Такое выражение лица богатые и очень богатые люди благородного происхождения получали в наследство от предков наряду с семейными портретами и фамильными серебряными столовыми приборами.
Уиллоу, шагая нога в ногу с математиком, излагал свои планы, отмахиваясь от предпринимателей с лотками наперевес. Проспер изредка кивал ему в ответ, выслушивая идею старпома с бесстрастным лицом. Но в душе он ликовал. Хотя это слово не могло в полной мере описать, то что творилось в мыслях Мейна. Эта была мальчишеская радость, которую можно сравнить с отправкой в плавание по ручью кораблика из коры или запуском воздушного змея. Это была чистая незамутнённая радость.  Он дотронулся до кармана, в котором лежало письмо, и остановился.
- Мистер Уиллоу, я обдумаю ваше предложение насчёт делового партнёрства.
- У тебя есть такие деньги?
- Скорее мне выдадут такой денежный заём, - всё так же бесстрастно сказал математик.
Дождь усилился и в облаках, окутавших вершины гор, раздался гром, словно проворчал недовольный великан. Распрощавшись с Кристофером, и уточнив у него дорогу до закусочной Марты, Проспер Мейн направился вниз по улице спеша достичь укрытия, прежде чем дождь  перерастёт в ливень. Старпом же остался стоять на том месте, где его застали слова математика. Он стоял, глядя в след удаляющемуся человеку, который так кстати подвернулся. Он не двигался с места, продолжая намокать под  дождём, пока не раздался очередной раскат грома, облака изнутри осветились вспышкой. Вздрогнув и осмотревшись, Уиллоу расхохотался, после чего воздал молчаливую молитву Тройственной Богини, и поцеловал медальон с изображением трёх фаз Луны. Прыгая по лужам и радуясь как мальчишка, он готов был петь.
И его странное поведение не осталось без внимания устроившейся рядом с горгульей-водомётом рес в плаще. Она промокла насквозь, но возможность простыть или подхватить ещё какую болезнь её волновали меньше, чем то, что её обувь развалилась и ей теперь придётся бегать босиком в городе, где много битого стекла и ржавых острых штуковин. Рес знала, что завтра Гней придёт в их условленное место и принесёт новую, ну или относительно новую, пару туфель. Но обещанной еды не будет. Это был их старый уговор – или еда, или ещё какая чепуха. Но рес всё устраивало. Ведь еду можно было стащить или найти где угодно. А поиск подходящей обуви в этом городе по опасности можно было сравнить с вооружённым налётом на поезд казначейства.
Пару раз зевнув и неодобрительно поглядев на хлюпающего по лужам спятившего от внезапного счастья старпома, рес решила, что на сегодня уже достаточно изображать из себя вызревателя, и стоит отправиться домой, развесить сушиться одежду, наконец-таки открыть ту украденную банку консервированной тушёнки. А после завернуться в одеяло, пусть даже оно сшито из мешков, и набито соломой, и уснуть в тёплой и сухой комнате, несмотря на то, что это старый сарай, собранный из хлама.
***
Притчард с ненавистью глядел на бутылку, словно это именно она заставила его выпить всё своё содержимое. Он прокручивал в голове разговор с Пенниманом раз за разом, злясь с каждым разом всё больше и больше, пока он не решил напиться вдрызг. Капитан потянулся за бутылкой, наклонил её над стаканом, немного пролив на стол и аккуратно, словно ожидая от стакана выходки, которую не могут вытворить остальные стаканы, он влил в себя то, что росы называли «спотыкач». Бэрбоун подозревал, что иначе этот фальсифицированный продукт нельзя было назвать.
И сам трактир, где всегда собирались множество подозрительных типов, был под стать тому, что пил Притчард. На сцене, точнее в той части помещения, где не было столов, на стуле сидел здоровый мавр с несколькими глубокими шрамами на лице, на втором стуле рядом с ним примостился второй чернокожий, играющий на трубе. Он был тощий, и над верхней губой у него пробивались редкие усики. Здоровяк был лысым как нагуталиненный бильярдный шар, а худой был патлат, носил чёрную шляпу и чёрные очки, что эффектно дополняли его облик.
Притчард знал этих мавров, их знали в городе. И их знали туаты. И они бы пристрелили мавров на месте, так как те были беглыми рабами. Здоровяк, известный в городе под именем Арнольд Бочка, по слухам голыми руками убил десятерых туатов при побеге. И этому охотно верили – одного взгляда на лицо и кулаки мавра было достаточно, чтобы понять, что такой и двадцать туатов-конвоиров сможет убить. Трубача все знали под прозвищем отец Давид, хотя его настоящее имя было Джитинджи, называть его Мясником никто не рисковал. А те, которые не находились с ним в дружеских отношениях, старались, чтобы тощий мавр не знал об их существовании. Притчард знал почему. Он видел трупы грабителей, которые совершили ошибку, подумав, что ограбить чернокожего старика трубача будет легко. Они не знали, что тот носит с собой карабин, который забрал с тела туата-охранника.
Отец Давид заиграл тоскливый мотив блюза, а здоровяк Арнольд хрипло затянул печальную песню о судьбе чернокожих в рабочих лагерях туатов на Крайней Земле.         
- Владимир! - с характерным для рифтенца ударением на первом слоге Бэрбоун подозвал мальчишку-подавальщика. - Неси ещё бутылку этой гадости!
Он развернулся обратно к столу и пустой бутылке на нём и вздрогнул. Напротив него сидела Берит в клубах табачного дыма. Она часто проделывала такую штуку - появляясь неожиданно и из ниоткуда, и всегда пугала капитана своими внезапными появлениями. Сегодня она была в прогулочном платье свободного кроя песочного цвета, и ей не хватало только шляпки и зонтика для полноты образа. Тогда бы она сошла за одну из кокеток, подстерегающих неженатых мужчин у кафе и ресториций.
Демоница затянулась сигаретой, заправленной в неизменный мундштук, и выпустила струйку дыма. На секунду Бэрбоуну показалось, что дым принял очертания перекошенных в ужасе лиц. Но скорее всего это было влияние алкоголя и плохое освещение подвального помещение. Во всяком случае, капитан надеялся на это, с той же решительностью, с которой человек хватается за сухую ветку или чахлый кустик, повиснув над обрывом, на дне которого острые, очень острые камни. Пытаясь отогнать мысли о призрачных лицах, и том кто сидит перед ним, капитан сконцентрировал своё внимание на самом облике стюардессы. Самым забавным было то, насколько слово «забавно» применимо к демонам, окружение и музыка подчёркивали шарм Берит как и в их первую встречу именно в этот прокуренном помещении. И с тех пор капитан четыреста десятого навсегда связал образ Берит с мрачными барами и блюзом.
- Разговор с Пенниманом выдался весьма интересным.
Мальчишка-подавальщик поставил на стол новую бутылку «спотыкаловки» и опасливо поглядывая на стюардессу, откупорил бутылку и сам не понимая зачем налил в чистый стакан, который так же принёс с собой.
- Какой воспитанный юноша, - демоница одарила его презрительной улыбкой. – Иди уже отсюда.
Владимир, поняв, что его не будут есть или ещё что, перевёл дух и исчез в полутьме дверного проёма, который вёл на у лестнице на улицу.
- Так о чём ты говорил с ним? – она отпила из бокала с такой чувственной изысканностью, что не знай капитан о её трюках и не будь его мозг введён в кому количеством выпитого, он бы не устоял перед её красотой.
- Он радовался войне. Грядущей войне. Ведь яматайцы точно полезут в альдейские колонии за нефтью. А ты знаешь, как эти нобили реагируют если кто хочет отобрать их добро.
Капитан кое-как смог наполнить свой стакан и залпом выпил.
- Возьмут дубинку побольше и треснут по башке этих узкоглазых. А там и рифтенцы подключатся и росы обеспокоятся безопасностью колоний. Выведут пару своих эсминцев, высадят десант.
Тут он снова прервался и почесал длинный шрам на шее, помрачнев ещё больше.
- А с росами лучше не встречаться на поле боя. Они воюют неправильно.
- Его интересует не война.
- А-а-а, - Притчард покачал дрожащим пальцем и осмотрелся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Вот тут самое интересное. Он сказал, что кто-то хочет войны. И даже больше чем он сам. Он мне всего не рассказал, но я уверен, что это не арварингцы. И не альдейцы. И не яматайцы.
Тут Бэрбоун перешёл на шёпот.
- Самурая то убили при весьма странных обстоятельствах, а обвиняют их. То есть нас. То есть обвинят. Иноземцев. И ещё кое-что.
Капитан попытался придвинуться ближе к гордо сидящей Берит, насколько это мог позволить стол между ними.
- Шпики Пеннимана, те которые на короткой ноге со всякими бандитами, говорят что одна банда спелась с Сепаратистами, которыми управляет какой-то головастый сукин сын, которого в лицо никто не видел. Какой-то гений преступного мира.
Тут Притчард рассмеялся, посчитав, что оборот из детективных книжек тут окажется к месту. На лице демоницы не дрогнул ни один мускул. Она внимательно глядела сквозь пьяного собеседника, словно пребывала в глубоких раздумьях. Но Бэрбоун не обратил на это внимания, продолжив свой монолог.
- Представляешь, этот злодей среди нас. Может он тут сидит. Его же в лицо никто не видел. А представляешь – может я это он? А? Или ты. Хотя нет. Он везде. И нигде. Хе. Они… Как они его называли… Как же… Дай припомнить…
И тут погас свет.
Капитан не успел сообразить, что произошло, как ощутил, что в спину ему упёрлось нечто острое.
- Привет от Милорда, - прошелестел зловещий голос у него над ухом.