Орлёнок в Анапе рассказ про любовь

Во время путешествий, когда Орлёнок находился вдали от дома: в другом городе, или, тем более, в другой стране,  на него всегда нападало чувство тревоги, ему снились кошмары, и самые плохие воспоминания и мысли приходили в голову. Почему так происходило – трудно сказать. Видимо, слишком крепка была у него связь со своей «малой родиной», привязанность к дому. Двенадцатидневные поездки он с трудом, но еще мог выдержать, в то время как двухнедельные или более продолжительные путешествия обычно вгоняли его в тяжелую депрессию. И отелей он не любил, быстро уставал от них: в них всё всегда пресно и выхолощено. Может быть еще вот почему: во время путешествий мы как никогда отчетливо осознаем, как летит время, и как, в сущности, скудна наша повседневная жизнь. Как мало мы знаем, видели и как мало успеваем за свою жизнь сделать, со сколькими людьми мы никогда не встретимся, во скольких интересных местах, в которых мы мечтали побывать, побывать нам не судьба.  Должно быть, многим людям, склонным к размышлениям, подобные мысли лезут в голову. Мы понимаем, что в этом месте мы больше никогда уже не побываем, хотя можно себя обманывать, бросая монеты в воду… Орлёнок всегда удивлялся: как это моряки, или разведчики, или эмигранты, могли годами жить в чужих странах и не сойти с ума. Видимо, для этого надо было иметь совершенно особый склад характера, но такие люди есть.

Путешествия в современном обществе вообще стали становиться каким–то культом, им придается огромная важность. Различные туристические фирмы зазывают людей в туры: мол, не бойтесь открывать новое, смените обстановку (подразумевая: да потратьте побольше денег при этом!) А в анкетах в блогах и на сайтах знакомств на вопрос о том, что ты бы делал (а), если бы была возможность не работать (или если не планируешь создавать семью, иметь детей), многие «яркие» личности (особенно подростки) уверенно отвечают: путешествовал (а) бы. Как будто простое перемещение из пункта А в пункт Б столь возвышает личность над другими людьми, «над стадом» (как они выражаются). Но действительно, путешествия несут в себе новизну и дают темы для разговоров на долгие годы, с этим не поспоришь, жизнь становится богаче. Дед Орлёнка всегда говорил ему, что с человеком остаются только результаты его труда: что ты сделал, смастерил сам, то с тобой и останется, если ты сумеешь это сохранить,  и будет освещать тебе жизненный путь. А всякие там праздники это, мол,  пустая трата времени: они проходят быстро и остаются от них, в лучшем случае, лишь старые фотографии или слайды. Как  пел Буйнов: «Но с фотографии желтой память все льется в окно»…  Что ж, дед Орлёнка был великим тружеником, и его жизнь вполне соответствовала его убеждениям. Смыслом его жизни был труд на благо людей. И все–таки праздники тоже важны. Будни похожи один на другой, в году ведь всего 48 недель, и пролетают они быстро, причем многие довольно безрезультатно, когда человек не познает ничего нового: дом – работа, магазин, завод, вот и вся жизнь. А вот праздники остаются в памяти словно яркие станции на железной дороге (ну или на шоссе – как пела Татьяна Овсиенко в известной песне про дальнобойщика) нашей жизни. И перед тем как на этой дороге у всех рано или поздно загорается красный свет, к концу жизни именно такие яркие «станции», остановки, наверное,  и согревают своими воспоминаниями.

Кто–то предпочитает в детские и юношеские годы совершать короткие поездки, не уезжая далеко от своего города, из пределов своей области.  А  не такая уж маленькая часть российского населения: во всяком случае, многие миллионы,  до сих пор дальше областного центра–то и не ездила в своей жизни. Вот и получается, что железный занавес рухнул, но плодами этого пока воспользовались не так уж и многие. Так и живут люди десятилетиями в своем мирке, где жизнь крутится вокруг небольшого числа людей и событий. И ничего, живут и работают некоторые вполне достойно и без всяких путешествий. Иные, если позволяет финансовое состояние, наоборот, стремятся объездить весь мир – чем раньше, тем лучше. В итоге к среднему возрасту кто–то уже и в Сингапуре побывал, и дайвингом на каких–нибудь Каймановых островах занимался, а России не знает, восточнее Урала даже нигде и не был. И какая–нибудь Кострома или Вологда для них кажется дальше заграницы, хотя сейчас в России и сервис во многих местах стал приличным, и все условия для отдыха, казалось бы, есть.  А кому–то больше нравится, как сейчас говорят, «рекреационный» туризм с санаториями, оздоровительными процедурами.

К тридцати годам Орлёнок был уже во многих путешествиях, посетил множество стран. Был он в 2014 году в Греции: в стране, принесший цивилизацию и религию многим странам,  в том числе, и России: на острове Корфу с его древними святынями, мелким спокойным морем и добродушными, несмотря на финансовый кризис, и неторопливыми местными жителями.  В 2011 году, еще будучи аспирантом, Орлёнок совершил поездку  в Италию, посетив и Венецию с ее каналами с несвежей водой и плесневелыми стенами домов, побывав в городе любви Вероне; и в Риме – где он прошелся по местам, по которым ходили когда–то герои его любимого фильма «Римские каникулы»; и в Сиене – с ее древними площадями, на которых и сегодня проходят лихие скачки на лошадях, когда люди получают серьезные травмы.  Был он и в Париже, поднимался на Эйфелеву башню, погулял на  Елисейских полях с их обилием мотоциклов, велосипедов и каштанов – хотя после Италии Франция все–таки произвела меньшее впечатление. Во всяком случае, вернувшись оттуда, он не воскликнул как герой фильма «Гусарская баллада»: «О что Париж, о это рай!» Был и в «братской Болгарии», с которой, однако же, у России отношения всегда складывались весьма непросто, и которая, «доедая» социалистическое наследие, все же пытается привлечь туристов (особенно немцев) теплым морем и неплохими парками. Еще  студентом побывал  в Хорватии – бедной на достопримечательности (своего почти ничего нет, а то что есть – римляне оставили), но зато имеющей, в отличие от ряда  других стран, оставшихся от развалившейся Югославии, выход к благодатному холодному Адриатическому морю. Был в Марокко – Африка оказалась, как ни странно, очень похожей на Россию со своими бескрайними просторами, пустынями и скромной растительностью. Зато Атлантический океан с его огромными волнами на диких пляжах и карликовые арбузы в пустыне Сахаре Орлёнка очень впечатлили. Но речь пойдет не об этом.

Каждое из этих путешествий, конечно, оставило след в жизни,  запомнилось чем–то своим, особенно Италия с ее небывалыми древностями, описывать которые лишний раз здесь нет никакой надобности. Но все–таки жить во всех этих странах, поселиться постоянно Орлёнок совершенно не хотел бы. Как, например, можно жить в Венеции, где и погулять негде, ни клочка земли нет? Все эти города – «каменные мешки», да еще и туристов полным полно, ни одного дерева на улице зачастую не встретишь, и люди за границей всё незнакомые.  Поэтому злило его, когда он показывал кому-нибудь фотоальбом из очередной поездки, и слышал вопрос: «Ты чего такой грустный? На море надо вооот так ходить!» – и кто-нибудь показывал Орлёнку радостного, слегка пьяного человека с каким–то перекошенным улыбчивым лицом – каким, якобы, должен быть на отдыхе российский турист. Вот только Орлёнок считал, что такие-то туристы как раз Россию и позорят. Но все равно лучше своей страны ничего нет, Орлёнок был патриотом России. Дома и стены помогают, и беда не беда.  И к восемнадцати годам он путешествовал в основном как раз по России: успел побывать с родителями в Сочи, в Геленджике, в Калининграде. Ездили в Александровскую слободу – бывшую когда–то, при Иоанне Грозном, временной столицей России.

И вот на совершеннолетие, в 2004 году,  родители решились наконец отпустить Орлёнка «на вольные хлеба» и отправить его в очередной вояж уже одного, самостоятельно. Ну не совсем одного, конечно: в санатории «Парус» в Анапе, что близ Пионерского проспекта (в провинции никакие улицы не спешат переименовывать)  работали знакомые  родителей Орлёнка, и обещали хоть немного присмотреть за ним. Но больших опасностей там, впрочем,  и не могло быть: на стыке Черного и Азовского морей глубина очень маленькая, на тридцать метров от берега отойдешь – и все равно тебе будет по пояс. Утонуть можно ну разве что только если специально поставишь цель нахлебаться воды. На многие километры тянутся пляжи с мелким песком. Перелёт на самолете короткий: час с небольшим лёта из Москвы, даже слабый вестибулярный аппарат Орлёнка (в автомобиле ему в то время становилось плохо уже через двадцать минут езды) должен был это выдержать. Маленьких детей с родителями кругом множество, для пенсионеров там тоже рай. Но и компании, состоящие из молодых людей, хотя бы на короткое время Анапа тоже могла привлечь, хотя надолго они там, как правило, не задерживались.
 
Санаторий «Парус» состоял из добротных корпусов советской застройки, слегка уже, впрочем, облупившихся, старых, со множеством лечебных отделений и медлительным распорядком дня. Соседствовал он с пансионатом с красивым названием «Селена». Корпуса были окружены обширными розариями, клумбами с магнолиями, зарослями южных акаций. Но старались там культивировать и среднерусскую природу: посажены были  и деревья из средней полосы России: березы, липы, ивы, так что тоска по своей родной природе была там у Орлёнка меньше, чем в более южных регионах и странах. Орлёнка тотчас по прибытии записали на множество процедур, включая ароматерапию,  подводный душ-массаж, минеральные ванны, лечебную физкультуру, ионотерапию,  и многое другое, выдав ему санаторно-курортную книжку, в которой делали отметки о посещении. Скучать не приходилось, всю первую половину дня Орлёнок бегал по процедурам, и лишь после обеда шел к морю. Идти приходилось по знаменитой анапской присыпи: песчаным холмам, иногда высотой до пятидесяти метров, по которым отдыхающие ползли к морю словно только что вылупившиеся черепахи, и приносили потом в номера на ботинках пуды песка. Вечером же Орлёнок любил погулять, походить по так называемой «Кипарисовой аллее»: хотя кипарисов на ней было мало, всё больше обычный кустарник, но так называли ее местные отдыхающие. Простиралась она между однотипными санаториями вплоть до санатория «Юнга», и далее к местечку под названием Джемете. Над этой аллеей очень низко, на высоте не более трехсот метров, взлетали с гулом самолеты, и уносили отдыхающих обратно в их города.

Орлёнок вообще–то сначала хотел поехать в этот санаторий не один, а со своим бывшим одноклассником Мишей, но буквально накануне приобретения билетов они сильно поссорились. Дело в том, что Миша после школы на первом же курсе института сразу как–то резко повзрослел (видимо, как говорится, жизнь заставила: возможно, тяжело начала болеть его мать, и ему сразу пришлось много работать), и одновременно потерял вкус к жизни, стал угрюмым и, казалось, безразличным ко всему. Орлёнок рассказывал ему, например, про то, какие красивые дорожки и скамейки сделали в их сквере, в ответ на что Миша только угрюмо бурчал: «Ничего хорошего. Сломают их через неделю». Орлёнок интересовался: какие лекции читают в институте, куда поступил Миша (оба они: и Орлёнок, и Миша поступили в хорошие институты, и на первом курсе учиться было весьма непросто), что там интересного? И снова Миша безразлично отвечал: ничего, мол, интересного, скучные лекции, всё как у всех. Орлёнок тоже рассердился, и постепенно общение стало сходить на нет. К тому же Орлёнок был сильно зациклен на политике, и постоянно, в частности, рассказывал про события сентября – октября 1993 года, когда в Москве разгорелась война между сторонниками Верховного Совета и сторонниками Ельцина, а также августа 1991 года, развала СССР и свое понимание этих событий. Миша же всем этим совсем не интересовался, и часто грубо обрывал политические рассуждения и вопросы Орлёнка. Зато на первом курсе института к Орлёнку прибился студент по имени Антон: он был очень хитрым и изворотливым парнем из богатой семьи, и всем своим видом показывал, что он не ровня Орлёнку,  но списывал у Орлёнка домашние задания по экономике. Хотя и сам иногда помогал ему в информатике, а также в линейной алгебре и в «матане» (математическом анализе),  которые давались Орлёнку с огромным трудом, да и в изучении рынка ценных бумаг, с которыми он, Антон,  сам  уже имел дело на практике. С первого курса было вылететь легко, поэтому взаимоподдержка была очень важна.  В общем, однако, дружбой это можно было назвать лишь с натяжкой. Орлёнок прекрасно понимал, что Антон это лишь временный попутчик на определенном жизненном этапе.  И уж конечно, в какую–то там Анапу к грязному морю Антон поехать побрезговал, предпочтя пятизвездочный отель в Турции, на который ему дали деньги родители.

Зато в Анапе на юношеской спортивной площадке Орлёнок обрел нового друга: Руслана, который был на два года младше Орлёнка и еще учился в школе. У них оказалось множество общих интересов. Орлёнок в то время только начал увлекаться боевиками с разными супергероями: Стивеном Сигалом, Лоренцо Ламасом, Ван Даммом, Брюсом Ли, Шварцнегером, Чаком Норрисом и прочими старыми героями. Он начал качать мышцы,  стараясь стать внешне на них похожим (он был очень худым, слабым и щуплым), аналогично вел себя и Руслан. Руслан отсчитывал Орлёнку подтягивания на турнике: «Восемь…девять…десять неполноценно, одиннадцать не засчитывается!» «Засчитывается, засчитывается!» – не соглашался Орлёнок, хотя действительно уже не доставал подбородком до перекладины, спрыгивал, и переходил на новый снаряд. Особенно хорошо удавалась ему горка: известный армейский снаряд, где надо перебирать руками по перекладинам, таким образом продвигаясь вперед, то набирая высоту, то снижаясь. И ребята помладше смотрели на Орлёнка, хорошо и быстро выполнявшего это упражнение, с уважением. Вскоре у Орлёнка возникли большие мозоли под пальцами рук.  Орлёнок мечтал быть похожим на героев боевиков, иметь хорошие и красивые бицепсы,  «кубики» на животе, но драться он любил лишь в компьютерных играх, но не в жизни. В жизни он считал это слишком жестоким, и уж тем более стрелять и убивать людей никогда не хотел бы. В восточных единоборствах его привлекала лишь внешняя красота движений. Руслан измерял Орлёнку каждый день объем бицепса, но пока выходило лишь 32 сантиметра (даже у не слишком крепкого на вид боксера Кости Дзю, как знал Орлёнок, бицепс достигал 40 сантиметров), и ничего не сдвигалось с мертвой точки. Орлёнку было бесконечно далеко до  60 с лишним сантиметрового бицепса Шварцнегера. Впрочем, и вес у Орлёнка был всего лишь 60 с небольшим кг. Руслан посоветовал Орлёнку побольше есть, чтобы набирать мышечную массу, особенно мясо. Но кормили в санатории довольно скудно, питание было советское, котлеты были не вкусными (такое ощущение, что готовили их из какого–то порошка), к тому же постоянно давали не очень удобоваримую массу из овощей, каши с комками, и лишь когда выносили блинчики, все набрасывались на них жадно, словно грачи. В итоге Орлёнок только худел, а не набирал вес.

И вот, на четвертый день путешествия, когда Орлёнок с Русланом, в очередной раз преодолев песчаную насыпь, добрались до моря, внимание Орлёнка привлекла бойкая девушка, подскочившая к продавцу горячей кукурузы.
– Скажите,  пожалуйста, а у вас кукуруза соленая? – спросила она.
–Ты чего, с похмелья что ли? – не слишком вежливо оглядев ее, вдруг процедил продавец (но грубость никого не удивляла, она была отличительной особенностью черноморских разносчиков–продавцов).
– Ну! – нимало не смутившись, махнула рукой девушка, улыбнувшись (мол: «ну да, что с меня взять!» – сказала она это совершенно беззлобно, задорно, с  самоиронией)
– Ну естественно, соленая, не горькая же! На ней так и написано.  Или покупай, или иди себе, не задерживай движение, – буркнул продавец.
Девушка, взяв кукурузу, отправилась к себе на лежак. Она была блондинкой, с довольно правильными чертами лица, волосы были убраны в хвост, выражение лица было задорным. На ней была футболка с символикой группы «Гражданская оборона», короткие джинсовые шорты, на ее сумке были цвета российского флага.
– Ну чего ты застыл, помоги вкрутить! – прервал наблюдения Орлёнка за девушкой Руслан, который в это время усердно вкапывал в песок зонт от солнца.

– Да, сейчас, – рассеянно сказал Орлёнок.
Руслан наконец посмотрел в ту же сторону, куда смотрел и Орлёнок, и понял, что Орлёнок заинтересовался девушкой.
– Она тебе понравилась?
– Понравилась, – признал Орлёнок.
– А чего в ней такого особенного? – скептически оглядев девушку, спросил Руслан.
– Она вежливая, продавец ей нагрубил, а она ему сказала лишь «Ну!, вот в это я и влюбился, – растерянно ответил Орлёнок. Значит, она вежливая, умная, не злая.
–Ээ, а разве в две буквы влюбляются? – хмыкнул Руслан.
– И в одну влюбляются… Вообще, только в русском языке есть такие интересные вежливые слова как «пожалуйста», многозначные междометия вроде «ну!» и многое другое, чего нет в других языках.
– Вообще, многие слова есть только в русском языке, – сделал совершенно  верное умозаключение Руслан.
– И вот еще что думаю: раз она выбрала для отдыха Анапу: город с такой богатой историей; город, основанный после тяжелых войн с турками, и выстоявший во Вторую Мировую, значит, она патриотка, к тому же и сумка у нее с цветами российского флага, – продолжал анализировать личность девушки Орлёнок.
– Конечно, по всей видимости, так – соглашался Руслан.
– Судя по всему, она принадлежит к среднему классу. Это тоже прекрасно: знает, почем деньги, как они зарабатываются, но и не нищенствует, живет цивилизованно. Но в то же время не капризная, умная, интересная, раз слушает «Гражданскую оборону». Не такая как все.
– Тоже верно. Ну ты прямо Шерлок Холмс!, – восхитился Руслан.
Орлёнка не раздражало, что Руслан все время с ним соглашался. Ему нужна была поддержка.

– Ну что же, тогда действуй! Попробуешь сегодня с ней познакомиться? – шаблонно подначивал Руслан.
Неожиданно это невинное с виду предложение рассердило Орлёнка.
–Что значит «познакомиться»?! «Курортный роман» что ли? Это пОшло и шаблонно, это никуда не годится. Знакомят нормальных людей родители. Знакомятся в гостях, в хороших компаниях. Это сейчас продвигают легкомыслие, «легкие отношения», а я против этого. Может быть, она не хочет, чтобы с ней знакомились. Она приехала отдыхать и купаться, а не сомнительных приключений искать, – закончил Орлёнок свою тираду.
– Но все–таки, не всем же везет с удачными знакомыми, не все же из хороших семей, – не согласился в этот раз с Орлёнком Руслан. Что уж такого в том, чтобы познакомиться на отдыхе, а там и номер телефона, может быть, взять, и продолжить отношения, кто сказал, что они обязательно будут «легкими»?
– Посмотрим. Я к девушкам по-другому отношусь, для меня они не объект похоти. Может быть, я как-нибудь попробую обратить на себя ее внимание, посмотрим по обстановке. Не нужно торопить события. Сделать что-то легко, но потом за это может быть стыдно.

С этого дня Руслан и Орлёнок начали ненавязчивое (по возможности) наблюдение за девушкой. На пляже они старались расположиться поближе  к ней. По крупицам из разговоров собирали информацию. Выяснилось, что она приехала отдыхать с младшим братом, который был очень полным и неуклюжим, явно достаточно болезненным. Но, однако, он не унывал, а старался купаться и плавать, обладал веселым характером, играл с другими ребятами своего возраста, которые его вроде бы даже не особо высмеивали. Орлёнку было очень жалко старых людей, которых в Анапе отдыхало очень много, и которые все были на одно лицо: беспомощные и похожие друг на друга,  но жалко было ему и больных, беззащитных детей. В случае с этим мальчиком, поскольку у него была такая хорошая сестра, то можно было надеяться, что в жизни ему будет не так трудно. Выяснилось также, что девушку звали Милена: так к ней обращался брат. Что занимается она редкими и даже экстремальными видами спорта: например, ходит по канатам, натянутым между деревьями, занимается бегом. Что она из Петербурга, учится она в  хорошем гуманитарном институте, увлекается российской историей, любит ходить по музеям. Возмущается антироссийскими высказываниями президента Грузии Саакашвили, а также провокациями украинского президента Ющенко на косе Тузла,  сочувствует Абхазии и Южной Осетии. Неплохо разбирается в геополитике. Она хорошо разгадывала кроссворды и один раз неплохо танцевала под разносившуюся из пляжных ресторанчиков песню Найка Борзова «Верхом на звезде». Она любила покормить бродячих собак, ошивавшихся вокруг пансионата. Одну из них Орлёнок тоже кормил котлетами, которые сами не доедал, и даже дал ей кличку «Собчак». Были и еще одна больная собака, хромающая на ногу. Орлёнку было ее жалко. Девушка, видимо, тоже любила и жалела животных.

Однажды Орлёнок на пляже встретился с Миленой взглядом, но, кажется, не привлек ее внимания. Девушке, видимо, часто было скучно: она пыталась прибиться то к одной, то к другой более-менее молодой компании. Как-то раз она отправилась на речку, протекавшую неподалеку, и весело крикнула кому-то на пляже: «Пойдемте с нами!», но на ее призыв никто не откликнулся. Не откликнулся и Орлёнок, поскольку это явно было адресовано не ему.

Дни шли за днями. Орлёнок тоже старался не терять времени, разнообразить свой отдых. Он катался иногда на велосипеде, не очень успешно пытался освоить настольный теннис. Забрасывал мяч в баскетбольную корзину, усиленно занимался на спортивной площадке. Ездил и на экскурсии: побывал на страусиной ферме, на заводе по производству вин, на лечебном грязевом озере в жерле старого вулкана, в знаменитом дельфинарии.  Но все время мечтал при этом о том, как познакомится с девушкой, или совершит для нее однажды что-нибудь особенное, какой-нибудь подвиг. Конечно, он не воевал в Чечне, не летал в космос, но он много занимался физически и умственно, чтобы, как ему казалось, когда-нибудь совершить хотя бы что-нибудь интересное и выдающееся. Но вот однажды из разговора Милены Орлёнок с Русланом услышали, что завтра вечером, часов около восьми она улетает. Орлёнок подумал, что вот сейчас будет последняя возможность с ней поговорить, долго внутренне готовился, но так и не решился к ней подойти.

И вот на следующий день сразу после ужина Орлёнок с Русланом пошли на «кипарисовую аллею» ждать самолета, на котором должна была улетать Милена. Орлёнок решил проводить ее хотя бы так. Кругом было тихо, лишь стрекотали кузнечики в траве. Да отъевшиеся за лето огромные виноградные улитки доедали пожухлую от солнечных лучей траву. Несколько чаек с пронзительным криком вылетела из-за деревьев, и, озаренные солнцем, скрылись. А вот со стороны аэропорта показался и набиравший высоту самолет, это было именно он, сомнений быть не могло, Милена говорила, что вылетает он около 20.00.

Серебристый красивый Боинг, как стрекоза сверкнул в последний раз на солнце, всё уменьшаясь в размерах, и вскоре скрылся в вечернем тумане.  Какое–то время в небе был виден еще его след, но и он быстро рассеивался. Орлёнок с Русланом, до конца проводив самолет взглядом, наконец опустили головы. «Нда», – задумчиво сказал Орлёнок, – «вот и всё. Всё когда-нибудь кончается, так в жизни всегда бывает». «Да, это верно, в жизни нет ничего вечного», – согласился Руслан.
Тут Орлёнок почему-то вспомнил о своем подзабытом старом друге, и решил позвонить Мише.  Может быть, все-таки еще удастся поговорить, чтобы скоротать время до вечернего отбоя. Он достал свой мобильный и с волнением стал набирать номер городского телефона Миши. Но трубку взял его старший брат. Он не очень любил Орлёнка, и разговаривал довольно холодно. «Аа, Орлёнок, ну да, был такой», – лениво сказал тот, и продолжил: – «А Миша уехал. Он в другом городе практику проходит. Я ему, конечно, передам, что ты звонил, но он сказал, что с тобой особо не хочет общаться», – и повесил трубку. Орлёнок сунул мобильный в карман скорее с облегчением, чем с огорчением. Если бы он дозвонился – то новостей, конечно, можно было бы сообщить много, да только как разговор построить и нужно ли это?
 
 – Ну что, не дозвонился? – спросил Руслан.
– Дозвонился, но его нет, – вяло ответил Орлёнок.
– Нда… А все–таки, может лучше было хотя бы попробовать к той девушке подойти? Может быть, напрасно ты так? – осторожно уточнил Руслан.
– Знаешь китайскую мудрость: «лучшая война та, которая не состоялась». Думаю, и про отношения нередко можно так сказать: лучшие отношения те, которые не состоялись. Значит, не судьба. Если бы она захотела – она бы сама обязательно подошла познакомиться. Мы же встретились с ней взглядом, и не раз. Я сделал всё что мог. А насильно мил не будешь.
– Да, конечно, верно сказано, – в который раз согласился Руслан.
 – Образно говоря: после праздника всегда наступают будни. Праздник закончился. Но был же праздник? Праздник был. И этого не отнять,   – пояснил Орлёнок.
– Да, верно, после праздника всегда наступают будни, – кивнул Руслан.
– Теперь вот что… Я сегодня вечером хочу побыть один, пойду к морю,  –  сказал Орлёнок.
– Я разве тебя чем–то обидел?  – с тревогой спросил Руслан.
– Да нет, ничем. Просто хочется одному побыть. Просто посидеть, подышать. Наверно, старость – отшутился Орлёнок.
–Ну ладно, хорошо, как знаешь,   – не стал возражать Руслан и пошел к себе в номер.

А Орлёнок взобрался на скалистый обрыв над анапской бухтой  и сел на скамейку. Он вдруг  почувствовал острую потребность побыть в одиночестве. Морские закаты всегда красивые. «Примелькается всё, лишь тебе не дано примелькаться», –  написал когда–то Пастернак о море.  Пожалуй, это так. Орлёнок вглядывался в море и слушал шум волн. Но сегодня море было скучным и неинтересным, был штиль, при этом цвет воды был какой–то серый и унылый. Таким же серым было закатное небо, солнце пряталось за туманом. Из ларьков раздавались все те же знакомые вечерние мелодии, гнусаво пел Боярский свое «О–о–о–о, зеленоглазое такси», где–то подальше разносилась дурацкая жизнерадостная песня группы «Озон»: «майя–хи, майя–ху, майя–хо, майя–хаха». Не зная усталости, гуляли маленькие дети со своими родителями. Собчак уныло выходил из кустов, уже не обращая внимания на миски с едой, которые ставили ему отдыхающие, он совершенно сник, и мечтал, видимо, лишь о том, чтобы лечь в тень. Другие собаки тоже спокойно спали в кустах. День уже стал ощутимо короче, и темнеть стало раньше. Даже в Анапе чувствовалось приближение осени.

И тут Орлёнок почувствовал, что плачет. Он это понял не сразу, а только когда первая крупная слеза скатилась по его щеке. Это с ним случалось редко, он с досадой смахнул слезу. Но тут же покатились градом еще и еще, уже не смахнешь. С невысокого холма хорошо была видна Анапа, но дворики города были уже почти не различимы в сумерках. В таких вот двориках среди невысоких домов  в Хамовниках и прошло всё детство Орлёнка, они и в Москве есть  такие же, как тут, на юге, они вообще по всему миру похожие, люди ведь везде живут… Вот так всё детство и кончилось, так и вся жизнь пройдет. А давно ли в первый класс пошел? Что бы там ни говорили, а лучшие его годы уже позади. Это неправда, когда говорят,  что лучшие годы это, мол,  тридцать – сорок лет. Лучшие это шестнадцать – семнадцать, дальше уже будет всё не то, на нет начнет всё сходить, меньше будет новой информации и событий… Все–таки, наверное, лучше было в РГГУ поступать, там хорошие специальности были, интересные. Не надо было ту книгу  с адресами вузов Васильку отдавать…А военная кафедра  –  Бог с ней, через пять лет вообще еще не известно, что будет. Может быть, в РГГУ народ получше был бы, чем в Финансовой академии. И Милен таких можно было бы встретить хотя бы одну, а может быть и не одну даже… И с Мишей жалко, что рассорились. Он все–таки добрый был, хотя и пользы от него прямой не было, но разве в этом дело?  Обиднее всего, что так нелепо поссорились, из–за ерунды, хотя как сказать. У каждого своя жизнь. Антон – тот хитрее, конечно, хотя и по внешности миловидный. Но за внешностью такой душонка очень непростая скрывается, скользкая.  С ним дружить выгодно, да только и он своей лишь выгоды ищет. Дружба эта непрочная, после института разойдемся, это ясно…Он даже и не вспомнит потом обо мне… Впрочем, всё в жизни меняется, это основное свойство материи, ради этого, может быть, Бог этот мир и создал. Ну ладно… может быть, завтра блинчики на обед подадут, а то что–то похудел я сильно, а силы должны еще пригодиться. И в душе–массаже надо подольше полежать, может, хоть воду потеплее сделают,  а то прямо на всем экономят, – Орлёнок встал со скамейки, посмотрел еще раз на море, положил свою кепку в пакет, и пошел в свой корпус.