Аркадий Шилкопер

1 Августа, Аляска, порт Skagway.

Солнечно и ветрено.

Горы, расположившиеся вокруг нас, явно давали понять, что «плюс 10 по Цельсию» - это самое настоящее лето в здешних краях. Ветер в вышине играл со снегом, взметая белую пыль над вершиной, словно это был дым от костра.

Нашей первоочередной задачей было занять место для пикника раньше, чем это сделали бы моряки с других кораблей. Поскольку узкая бухта Скагвея умудрилась втиснуть в себя не только наш Эксплорер, который входит в десятку самых больших судов на флоте, но и несколько других плавучих конструкций меньшего водоизмещения.

- Ну что, Павел, получил уже свою пачку поздравлений?
- Ты не поверишь, даже Аркадий Шилкопер написал.
- Постой-ка, Аркадий Шш.. - ого… это же... этот… валторнист… А каким образом ты с ним знаком?
- Сто лет назад… играл в одном проекте... а он был приглашенным гостем... прошло уже столько лет... я сам, честно говоря, удивлен его… этим вот...

Незаметно в наш разговор стали вплетаться звуки электрических стрекоз, напоминающие жужжание биг-бенда из старого радиоприемника. То вдруг тромбоны рявкнут своим низким тембром, заставляя ветви деревьев пригибаться к земле, чтобы их не задело раздвижной кулисой, той частью тромбона, которая является неизменным двойником руки тромбониста. То трубы… застрекочут. Вернее, уж если и стрекочут, то это точно саксофоны. А трубы — они лязгают. Вот где медь закаляется. Иногда они так лязгнуть могут, что кажется, будто через них случайно прорвались на свет божий все сквозняки мира. Но тем и интересен джаз, что sometimes на его радарах может появиться не совсем обычный объект, такой, например, как валторна. И нельзя сказать, чтобы он был инородным, ведь в его жилах течёт всё так же багровая медь. Но с валторной оркестр выглядел бы так, будто на старт импровизированного забега вместе с лошадьми выпустили верблюда.

Ни в то время, ни раньше на радиолокационных приборах нашего биг-бенда никаких особенных объектов не наблюдалось. Но, вместе с привычным шуршанием уже знакомых партитур, мне не редко приходила в голову мысль, что все эти «рабы медных ламп» слегка недолюбливают нашего брата-пианиста. И это, по-видимому, из-за того, что нам не приходится целоваться взасос с разными медными сплавами, как это делают они. Мы же гордо высекаем звук рояля при помощи фетровых молоточков, крепко околачивая ими туго сплетенные длинные струны. И, наверное, было бы не так обидно всем этим породистым лошадям, знай они, что в наших струнах поёт, кричит и веселится другой металл. Но там была всё та же медь.

Костер быстро вернул мореплавателей к главной теме августовского пикника, заодно рассеяв туман, навеянный утренней увертюрой. Конечно, многим людям, и не только жителям Аляски, было бы странно узнать, что генерал твоего рода войск, или супервайзер твоего департамента, или  чемпион мира из твоей весовой категории поздравляет с Днем Рождения аборигена с другого архипелага, представителя не того столбика таблицы Менделеева или просто букмекера, принимающего ставки на совершенно иной вид спорта.

Да и сам букмекер был весьма озадачен, ощущая дружеское рукопожатие того, кто сейчас почти наверняка пьёт кофе где-нибудь в Carnegie Hall, ну или бежит на репетицию по коридорам Берлинской Филармонии.

- Hey, Pasha! What instrument does your friend play you’ve told us about?
- Val-tor-na!
- What?
- Какая еще валторна? Она по-другому называется по-английски.
- Подожди-ка секундочку... я в словаре гляну… написано, что это... french horn.
- Точно, french horn!!!