Una Furtiva Lagrima...

      Этот че­ловек всег­да лю­бил ти­шину. Да­вящую ти­шину, в ко­торой сти­ра­ют­ся гра­ницы меж­ду сном и ре­аль­ностью. Этот че­ловек всег­да был один, он не пом­нит ни сво­его име­ни, ни сво­его го­лоса.
      Он ни­ког­да ни с кем не го­ворил, он не за­водил дру­зей, но ни­ког­да ни­кого не сто­ронил­ся, прос­то его ник­то и не хо­тел за­мечать, буд­то все так и дол­жно быть.       Лю­ди смот­рят на это­го че­лове­ка и не ви­дят его. За­путан­ная ис­то­рия од­но­го че­лове­ка, по­теряв­ше­го се­бя нас­то­яще­го. Кто же он? Мо­жет прос­то приз­рак чь­их-то мыс­лей или чувств?

                ***


      Оди­нокий юно­ша, без име­ни и го­лоса. Жи­тель улиц и дво­ров, ху­дой, слов­но тон­кая ве­точ­ка мо­лодо­го де­рев­ца, он смот­рит на все тус­клы­ми гла­зами. Маль­чик се­год­ня ни­чего не ел. Под жар­ки­ми лу­чами ле­жал весь день на пло­щади око­ло боль­шо­го опер­но­го те­ат­ра.

      — Фу, ка­кая мер­зость! — го­вори­ли про­хожие.
      — Ка­кой срам! — вос­кли­цали да­мы в пыш­ных и бо­гато ук­ра­шен­ных плать­ях. — Кто поз­во­лил вся­кому сбро­ду ос­квер­нять пло­щадь пе­ред та­ким свя­щен­ным мес­том?! Кош­мар!

      Все они щу­рились и во­роти­ли нос от маль­чи­ка. А он не по­нимал, что про­ис­хо­дит. Он ви­дел лишь чуд­ных дам в чуд­ных кос­тю­мах, ко­торые го­вори­ли чуд­ные сло­ва.
      Он пе­рево­рачи­вал­ся на спи­ну и под­став­лял лас­ко­вым, но очень жгу­чим лу­чам, свое смуг­лое ли­цо, за­пач­канное до­рож­ной пылью и за­пек­шей­ся кровью. Маль­чи­ка би­ли. Би­ли Лю­ди. Он не зна­ет, что сде­лал этим Лю­дям. Они прос­то би­ли его, а он мол­чал. Ведь у не­го не бы­ло го­лоса. Маль­чик был не­мым.

      Бли­же к ве­черу он слы­шал зна­комые зву­ки. Зву­ки ша­гов. Эти зву­ки ста­нови­лись все гром­че и гром­че.
      Уже са­дит­ся сол­нце.

      — Эх, ты… — раз­да­вал­ся зна­комый го­лос. — Опять си­дишь здесь? — Вы­сокий муж­чи­на всег­да са­дил­ся ря­дом и улы­бал­ся.

      Маль­чик лю­бил его. Муж­чи­на кор­мил его и гла­дил по го­лове, он не де­лал ему боль­но, как дру­гие.

      — Ммм! — маль­чик ра­дос­тно вска­кивал и, по­доб­но тре­ниро­ван­ной со­бач­ке, са­дил­ся пе­ред муж­чи­ной на ко­лени и ра­дос­тно улы­бал­ся. Маль­чик счас­тлив.
      — Дол­го ме­ня ждал? — муж­чи­на лас­ко­во тре­пал его по во­лосам. — Прос­ти, се­год­ня ре­пети­ция за­тяну­лась… Вот, дер­жи — это для те­бя! Это эк­лер! Ска­жи: «эк­лер!» — муж­чи­на всег­да да­вал маль­чи­ку вкус­ную и све­жую еду.
      — А-а! нннн! — Маль­чик, ожив­лялся, хло­пал в ла­доши. — Э! Э! — Он ра­довал­ся.
      — Мо­лодец, дер­жи! — Каж­дый ве­чер муж­чи­на раз­де­лял свой ужин с маль­чи­ком.

       Два раз­ных по ста­тусу. Они стран­но смот­ре­лись вмес­те. Не­мой ка­лека и муж­чи­на из выс­ше­го об­щес­тва.

      — Хмм! Ан-ан! Ан-ан! — Пос­ле еды маль­чик всег­да так де­лал, он ма­хал ру­ками, зак­ры­вал се­бе рот, и улы­бал­ся.

      — Что? Хо­чешь что­бы я спел?
      — Ан! Ан! — Он при­жал свои ис­пачкан­ные ру­ки ко рту муж­чи­ны. — Ан! Ан!

      Рез­кий шле­пок. Лю­ди. Опять Лю­ди бь­ют маль­чи­ка.

      — Ви­то! Что ты де­ла­ешь?!
      — Как сме­ет при­касать­ся к те­бе этот обор­ва­нец! Ан­же­ло, ты сов­сем рас­судка ли­шил­ся?! Ве­дущий опер­ный пе­вец, а тас­ка­ешь­ся с ка­кой-то грязью! — страш­ный и злой муж­чи­на. Он всег­да был та­ким… всег­да де­лал боль­но маль­чи­ку.
      — Как ты? Ви­то! Что ты на­делал?! — Ан­же­ло бе­реж­но под­нял маль­чи­ка. — Уби­рай­ся! Это не твое де­ло! Я сам вы­бираю что и как мне де­лать, за­пом­ни это! — Он злил­ся.
      — Ан! А­аан! — Маль­чи­ку бы­ло страш­но от та­кого он вы­рывал­ся из рук. У не­го по­яв­лялся страх и па­ника.
      — Шшш! Ус­по­кой­ся, все хо­рошо, все хо­рошо! Это я! Это Ан­же­ло, я с то­бой! — Ан­же­ло креп­ко при­жимал маль­чи­ка к се­бе.
      — Пос­мотри, да он бо­лен! — гля­дя со сту­пенек вниз, го­ворил Ви­то го­лосом, на­пол­ненным през­ре­ния и от­вра­щения. — Как жаль, что та­кому иди­оту, как ты, да­ют та­кие арии… Это по­зор для все­го те­ат­ра!
      — Как жаль, что та­кому иди­оту, как ТЫ, все­могу­щий Тво­рец во­об­ще дал жизнь! — Гла­за Ан­же­ло бы­ли на­пол­не­ны гне­вом.

      Сло­ва, ска­зан­ные Ан­же­ло, тя­желым от­зву­ком еще дол­го бу­дут раз­да­вать­ся в ушах Ви­то. Ви­то — прог­нивший червь, сер­дце ко­торо­го на­пол­не­но лишь желчью.

      — Ще­нок. — вот и все, что смог ска­зать он на про­щанье. Его тя­желые ша­ги уда­лялись и рас­тво­рялись в су­мер­ках.

      Го­род нак­ры­вала ть­ма. Сер­дце сту­чит быс­тро. Маль­чи­ку страш­но.

      — Эй, ты слы­шишь ме­ня?
      Гла­за маль­чи­ка смот­рят сквозь Ан­же­ло.
      — Ан…. Ан… это Ан!
      — Ан… Ан, — слов­но в дур­ма­не, пов­то­ря­ет он, — Ан! Ннн!
      — Боль­но?
      — нннн… — у не­го идет кровь. Он опус­ка­ет гла­за и смот­рит на крас­ные ка­пель­ки. Они ему всег­да нра­вились. Та­кие крас­ные и блес­тят.
      — Ты че­го улы­ба­ешь­ся, ду­рачок?
      — О! Мммм! — он про­тяги­ва­ет ру­ки, за­пач­канные кровью к Ан­же­ло. — О! Ан!

      Ан­же­ло тя­жело взды­ха­ет. Маль­чик улы­ба­ет­ся. Сей­час он счас­тлив, ведь крас­ные ка­пель­ки та­кие кра­сивые….
      Они си­дят на ка­мен­ных сту­пень­ках боль­шо­го те­ат­ра. Шум­ная пло­щадь уже опус­те­ла. Маль­чик и Ан­же­ло си­дят на сту­пень­ках. Ан­же­ло вы­тира­ет кра­сивые ка­пель­ки.

      — Ммм!!! — Не­доволь­но мы­чит маль­чик. Он не по­нима­ет по­чему вы­тира­ют кра­сивые ка­пель­ки и они уже не блес­тят. Он во­роча­ет­ся.
      — Да си­ди ты смир­но уже! Мо­жет ты прав­да ду­рачок? — опять тя­жело взды­ха­ет.
      — Ммммм!
      — И не на­до на ме­ня мы­чать! Ну, вот пла­ток мож­но выб­ра­сывать… — Ан­же­ло ус­тал.

      Маль­чик по­нима­ет, что ког­да Ан­же­ло ус­та­ет, то он зак­ры­ва­ет гла­за и от­ки­дыва­ет го­лову на­зад. Он де­ла­ет так же.

      — Хм? Ты че­го это де­ла­ешь? — он при­от­кры­ва­ет гла­за и ви­дит, что за ним пов­то­ря­ют. — Ты всег­да бу­дешь за мной все пов­то­рять, обезь­ян­ка!

      — О! О! — Он зна­ет что та­кое обезь­ян­ка. Он ви­дел обезь­ян­ку на пло­щади. — О! О! У-у! — он на­чина­ет ма­хать ру­ками. По­казы­ва­ет обезь­ян­ку для Ан­же­ло.

      Ан­же­ло толь­ко лас­ко­во улы­ба­ет­ся и смот­рит в эти тус­клые гла­за. Он всег­да пы­та­ет­ся по­нять, что чувс­тву­ет маль­чик.

      — Ан! — он опять при­каса­ет­ся сво­ими тон­ки­ми паль­ца­ми к гу­бам Ан­же­ло. — Ан!
      — Что? Хо­чешь, что­бы я спел?
      — А! А!

      Маль­чи­ку нра­вит­ся го­лос Ан­же­ло, ко­торый раз­ры­ва­ет его веч­ную ти­шину. Ан­же­ло всег­да по­ет для не­го. Всег­да ис­полня­ет его ма­лень­кую прось­бу, ког­да маль­чик про­сит его.
      Он вста­вал на сту­пени и на­чинал прон­зи­тель­но петь:

«Слё­зы лю­бимой ук­радкою
На очи ска­тились её;
Этим де­вицам, ка­жет­ся,
За­вид­но ста­ло ей.»



Ког­да Ан­же­ло пел, он всег­да смот­рел пря­мо в гла­за маль­чи­ку.



«Что же мне даль­ше ис­кать?
Что же мне даль­ше ис­кать?
Лю­бит! Она ме­ня лю­бит, я знаю.»



Его го­лос слег­ка дро­жал.



«Чтоб вздо­хи на­ши смог со­еди­нить,
Би­енье её сер­дца ощу­тить…»



Ан­же­ло зап­ла­кал.



«Не­бо, я рад и уме­реть,
О боль­шем не про­шу я, не на­до.»



По­чему же Ан­же­ло зап­ла­кал.



«Ах! Не­бо, я сог­ла­сен уме­реть,
Мне боль­ше­го не на­до, не на­до.
Лишь уме­реть, лишь уме­реть в люб­ви.»



      Ан­же­ло упал на ко­лени и зап­ла­кал. Маль­чик об­нял его за пле­чи и гла­дил. Ан­же­ло де­лал так всег­да.

      — Уте­ша­ешь ме­ня? Глу­пый…. Я за­беру те­бя с со­бой! Что­бы ты ни­ког­да боль­ше не стра­дал! Ни­ког­да!

                ***


      Ти­хий дом на са­мой ок­ра­ине. Маль­чик ни­ког­да не был внут­ри. Он не знал что та­кое «дом». Маль­чик, буд­то птич­ка в клет­ке, ему бы­ло все но­во. Здесь пах­ло Ан­же­ло и эк­ле­рами. Вез­де бы­ли жел­тые лис­точки. На лис­точках бы­ли то­чеч­ки и ка­кие-то па­лоч­ки.

      — Те­перь ты бу­дешь жить здесь! Прав­да, тут тес­но, но все рав­но, хоть не на ули­це. Я бу­ду на­зывать те­бя «Ко­симо»!
      — Ан?
      — Нет, Ан — это я, а ты Ко­симо — «кра­сота»!
      — Ан?

      Ан­же­ло — ан­гел.
      Ко­симо бы­ло все в но­вин­ку. Ему по­каза­ли фон­тан. Прав­да, он был ма­лень­кий, не та­кой, как на пло­щади пе­ред те­ат­ром, и во­да тек­ла вниз. Ан­же­ло стал сни­мать тряпье с маль­чи­ка. И по­садил в фон­тан. Там бы­ла теп­лая во­да. Это бы­ло при­ят­но.

      — Это ван­на! Те­бя на­до хо­рошень­ко от­мыть!

      Ан­же­ло взял что-то шер­ша­вое в ру­ку, оно ще­кота­ло те­ло, но вкус­но пах­ло.

      — Ммм. — Ру­ки пах­ли вкус­но и хо­телось поп­ро­бовать их.
      — Это несъ­едоб­ное, это мы­ло! Ска­жи «мы-ло». — Ан­же­ло смеш­но ше­велил ртом.
      — Ы-ы! — Ко­симо пов­то­рял все за ним. — Ы! ы! — он бил ру­ками по во­де. Бы­ло ве­село. Ле­тели ка­пель­ки, они так же блес­те­ли, как и крас­ные ка­пель­ки из но­са.
      — Мо­лодец, толь­ко вот во­ду по все­му по­лу не обя­затель­но раз­брыз­ги­вать….

      Ан­же­ло дос­тал Ко­симо из ван­ны. Ему бы­ло нем­ножко грус­тно, что боль­ше не ле­тят ка­пель­ки. Они лег­ли спать. Бы­ло мяг­ко и теп­ло, а еще Ан­же­ло был очень близ­ко. Маль­чик при­касал­ся к его ли­цу. К та­кому доб­ро­му. Но оно не улы­балось. Он спит?

      — Ан! Ан! — Из но­са пош­ла кровь. Ко­симо опять ра­довал­ся.
      — Ох, черт! — Ан­же­ло вско­чил с кро­вати и по­бежал на кух­ню за плат­ка­ми. — Толь­ко не тро­гай нос ру­ками! Ко­симо, нос не тро­гай! — Кри­чал он из кух­ни.

      Ко­симо не тро­гал. Он под­ста­вил ла­дош­ки под ка­пель­ки и со­бирал их. Ка­пель­ки по­пада­ли в рот. И там ста­нови­лось со­ленень­ко. Не как эк­лер, Ко­симо нра­вилось это. Он ре­шил сли­зать ка­пель­ки с рук.

      — Ду­рень! Да­вай сю­да свое ли­цо и ру­ки! И не ли­жи это! — Ан­же­ло был смеш­ной! Как это не ли­зать ка­пель­ки? Ко­симо сме­ял­ся. — От, глу­пый-то….

      Он ос­тался с Ан­же­ло. Ког­да его не бы­ло до­ма, он смот­рел стран­ные лис­точки.

      — Я вер­нулся, Ко­симо? — Ан­же­ло всег­да при­ходил в од­но и то же вре­мя.
      — Ан! О! О! — Ко­симо при­нес стран­ные лис­точки.
      — Чо та­кое? Это но­ты. Я пою по этим лис­точкам.

      Ко­симо при­касал­ся к его гу­бам и Ан­же­ло на­чинал петь то, что бы­ло на­писа­но на по­жел­тевших лис­тах бу­маги.

      На ули­це бы­ло хо­лод­но, а до­ма с Ан­же­ло бы­ло теп­ло. Ан­же­ло пел каж­дый ве­чер толь­ко для Ко­симо. Он спел прак­ти­чес­ки все арии, ко­торые знал. Ког­да он ухо­дил, Ко­симо брал лис­точки и смот­рел на них, пы­тал­ся по­нять, что там по­нима­ет Ан­же­ло. Он вер­тел их в ру­ках и что-то мы­чал. Но тут из но­са ста­ли ка­пать крас­ные ка­пель­ки на лис­ток. Они бы­ли по­хожи на то­чеч­ки, ко­торые сто­яли на лис­точке. Это так ему пон­ра­вилось и он с та­кой ра­достью смот­рел на это!

      — Ко­симо! У те­бя кровь! Что слу­чилось?! — а он толь­ко улы­бал­ся и по­казы­вал лис­точки и крас­ны­ми то­чеч­ка­ми.

      Ан­же­ло пло­хо спал, он каж­дую ночь про­сыпал­ся и смот­рел — не идет ли у Ко­симо кровь, а Ко­симо уже быс­тро утом­лялся и не слу­шал пе­сен Ан­же­ло.

                ***


      — О, Ан­же­ло! Рад ви­деть те­бя! Сколь­ко лет? Сколь­ко зим? Встре­тить ста­рого дру­га — это боль­шая ред­кость.
      — Беп­пе! Дру­жище! — Они по­жали друг дру­гу ру­ки. — Беп­пе, я слы­шал, что ты у­ехал в Ге­нуя? Ка­кими судь­ба­ми ты здесь?
      — Ну, зна­ешь ли, при­ехал к ма­тери… она боль­на силь­но, — Беп­пе вздох­нул, — да и сос­ку­чил­ся я по на­шему ма­лень­ко­му го­род­ку! А ты как? Все так же по­ешь опе­ру?
      — Пою, как ви­дишь! На­де­юсь, твоя ма­туш­ка быс­тро поп­ра­вит­ся! Ведь ее сын — сам Лу­чано Беп­пе! Пот­ря­са­ющий врач!

      Ан­же­ло и Беп­пе друзья с са­мого детс­тва.

      — Ан, я слы­шал, ты при­ютил не­мого маль­чи­ка, это прав­да?
      — Прав­да, дав­но уже! Он чуд­ной па­ренек, но ос­та­вить на ули­це его не смог! Он бы умер! Слу­шай, Беп­пе, а да­вай­те я вас поз­на­ком­лю? — Гла­за Ан­же­ло за­горе­лись. — И, кста­ти, он в пос­леднее вре­мя се­бя пло­хо чувс­тву­ет, не мог бы ты, как врач, ос­мотреть его… ну, по ста­рой друж­бе?
      — До­рогой, Ан­же­ло! Я же ве­ликий Лу­чано Беп­пе! Ра­ди те­бя, я го­тов и чер­та от ос­пы вы­лечить! — Беп­пе рас­сме­ял­ся.

                ***


      — Ко­симо! Я до­ма, со мной мой ста­рый друг! Его зо­вут Беп­пе! Ко­си… — Ан­же­ло за­мер.
      — Эй, что слу­чи… Прес­вя­тая Де­ва Ма­рия…. — Беп­пе пе­рек­рестил­ся.

      Маль­чик ле­жал ли­цом на сто­ле. Вок­руг бы­ла кровь, она вы­тека­ла из но­са. Маль­чик смот­рел стек­лянны­ми и пус­ты­ми гла­зами на сте­ну. Ко­симо улы­бал­ся.

      Маль­чик умер уже мно­го ча­сов на­зад. Он опять рас­смат­ри­вал жел­тые бу­маж­ки. И умер. Ти­хо умер.
      Беп­пе ти­хонь­ко по­дошел к не­му и зак­рыл гла­за.

      — Ан­же­ло…. Мне жаль….

      Ан­же­ло си­дел в про­ходе и пла­кал.
      Беп­пе омыл те­ло маль­чи­ка и ос­мотрел его. У не­го не бы­ло шан­сов жить. Ко­симо был уже дав­но мер­твым. Толь­ко Ан­же­ло как-то дер­жал его в этом ми­ре.       По­хоро­нили Ко­симо че­рез три дня. Вско­ре умер­ла и мать Беп­пе. Он у­ехал в Ге­нуя.

                ***


      Что слу­чилось с Ан­же­ло? Ан­же­ло не смог пе­режить смер­ти Ко­симо, он ос­лаб. Его те­ло по­кинул дух. Он по­терял смысл….
      Не пел.
      Не улы­бал­ся.
      Прос­то не мог! Не мог!
      Ан­же­ло от­ре­зал се­бе язык, что­бы ник­то, кро­ме Ко­симо, боль­ше не слы­шал его пе­ния.
      Вско­ре Гра­ци­ани Ан­же­ло умер.
      Ан­же­ло по­хоро­нили ря­дом с не­мым маль­чи­ком Ко­симо. На их мо­гиле ус­та­нови­ли ста­тую прек­расно­го ан­ге­ла.



                «Ах! Не­бо, я сог­ла­сен уме­реть,
                Мне боль­ше­го не на­до, не на­до.
                Лишь уме­реть, лишь уме­реть в люб­ви.»

("Una Furtiva Lagrima...")