Трудно понять логику непрофессионала

        ВОСХОЖДЕНИЕ  ВОСХОЖДЕНИЮ  РОЗНЬ

                ПРОЛОГ

     Намедни мы только вернулись с моря, и я брату Владимиру в Иркутск как отчёт написал письмо в котором были такие строки: «А я  вчера под настроение посмотрел снова мой любимый фильм юности "Два капитана"  1955 года выпуска по роману Каверина "Два капитана" - подкупает блестящая игра актёров и искренность чувств главных героев фильма, и не только главных. А настроение такое накатило после сцен, которые довелось наблюдать на море. Представь, сначала проводится бесплатная детская дискотека с 20.00 до 22.00 - какафония самой примитивной музыки на 2-3 такта и под стать ей обучение детей самым примитивным некрасивым движениям, типа вихляния задом, которые проводили молодые парень и девушка в уродливых маскарадных костюмах.

   А с 23.00 до 4.00 и 6.00 утра платная дискотека для взрослых с такой же тупой одуряющей музыкой. И родители спокойно отпускают туда своих детей, не видя в этом ничего плохого. Не случайно Игорь Сикорский , чью книгу "Небо и Небеса" я сейчас перечитываю, пишет: "В старые времена люди жили беднее, но нравственность была выше"...
     На что мне брат ответил: «Вася, привет! Посылку буду отслеживать. Посмотри прикрепленный файл. Там немного о нашем восхождении на пик в Лоо. Напиши, что помнишь.
          Что касается, фильма “Два капитана”, то старый фильм, мне тоже очень нравиться, а более поздний не очень. Насчет танцев, согласен, но вспомни нашу молодость - Рок-н-ролл, твист, шейк – старшее поколение тоже не одобряла, как и танцы - манцы-прижиманцы.
Обнимаю.

       Брат, помнишь восхождение на снежник в окрестностях Лоо. Мы вышли в 8:30, примерно, и думали, что поднимемся на пик к 12 часам. Взяли в сетке (авоське) лимонад и печенье, кажется. Потом, то один говорит, что все надо поворачивать обратно, а второй – идем; потом наоборот. И мы дошли, покорили пик часов в 15. Потом голышом кувыркались в снегу.

     Восхождение на гору с п. Лоо в начале апреля 1975 ( или начала марта 74?). Думаю, что мы покорили пик с отм. 1458 (гора Бзнич), так как потом мы спустились с другой стороны на лесовозную дорогу и на лесовозе доехали до Лазаревской и успели на автобусе к ужину в санаторий. Т.е. ты к ужину, а я то, ужинал в кафе. Помню: брали 1 шашлык (мне), бутылку Цинандали и шоколадку, и ты просил тоже кусочек шашлыка закусить. Еще пришло на память: бассейн, искали кольцо, которое девушка потеряла; батут, большой теннис, купание в море, вода +14, а воздух +23; поездка в Сочи, кафе и очень красивые тюльпаны.
Напиши, уточни, что у тебя осталась в памяти?
   
       Я пообещал брату написать рассказ, и вот что из этого получилось:

                Восхождение на гору Бэнич (1458 метров) с п. Лоо
    
    Моему первому сыну Саше было всего пол года, когда нас, всю эскадрилью в марте выгнали в отпуск. Мы тогда и предположить не могли, что так будет ещё шесть лет подряд, и всё для того, чтобы Командующий авиации ДКБФ, Герой Советского Союза Сергей Арсентьевич Гуляев мог набрать статистику для своей диссертации «Использование грунтовых аэродромов при ведении боевых действий в современной войне». Как говорят, зачем та власть, если ей не пользоваться? Поэтому иногда дело доходило до маразма, если называть вещи своими именами.  Например - улетали всем полком на грунт 26-27 декабря, чтобы оставив потом  в Эстонии на аэродромах Обрику и Нурмси самолёты ИЛ-28, срочную службу и холостяков,  на следующий день на транспортных АН-12, АН-26 перелететь  обратно на базовый аэродром Храброво, что под самым Кенинсбергом,  который наши затем переименовали в Калининград,  встретить с семьями Новый год и 2-3 января пьяные тела вернуть в места обетованные, где занимались только полётами 3-4 смены в неделю всю зиму, пока позволяла погода с отрицательными температурами. Затем с раскисших аэродромов примерно в середине марта уходили домой, где посчитав по головам детей и сменив носки, всем скопом уходили на 50 суток в отпуск.

    После которого по быстренькому, восстановив технику пилотирования и отгуляв майские праздники, включая день Победы и Троицу, а также  «день Парижской Комунны» (шутка) – улетали опять на грунта и сидели там «до посинения», пока осенняя слякоть не заставляла вспомнить, что на дворе 20-ый век, и по всему Союзу натыканы бетонные  ВПП, на которых и предназначена базироваться современная боевая авиация. И хотя народ иногда роптал от такой монашеской жизни по пол года и более без семьи, но все понимали обстановку времён  «холодной войны» и особо не жаловались, за исключением не сознательных лейтенантов-штурманов, типа Тимохина, Котлова, Кручинина, которые втихаря от командиров, накатали «телегу» сразу в Центральный Комитет КПСС. Что потом с этими штурманами было, я описал в одном из своих рассказов, поэтому не повторяюсь, но для «любознательных» скажу – им Командующий вдул «по самое не хочу», и больше они таких писем не писали.

    В своей повести «Курсант» я поделился своим горьким опытом, как на первом курсе училища перетренировался, готовясь к соревнованиям на Первенство ВУЗ ВВС СССР по боксу, и мне впаяли диагноз «НЦД по гипертоническому типу, умеренно выраженная». А по прибытии в боевой полк врач Виталий Владимирович Фадеев добился, что мне ещё наложили Ограничение к полётам на сверхзвук – уж больно ему не нравились мои интенсивные тренировки этим видом спорта.  Хотя он официально ещё с 1968 года был запрещён лётному составу, у меня организм настолько втянулся в большие нагрузки, что просто их требовал.  А перейти на тот же бег или другой вид мозахизма у меня просто «фантазии» не хватало.

       В общем, этот дохтор имел ко мне «слабость» и, поэтому настоял, чтобы я поехал в отпуске в санаторий («Звёздный» ) – Чемитоквадже,  входящий в район Большое Сочи, простиравшийся от Адлера до Лазаревской. Сразу назову вещи своими именами, хотя читатели - пуритане наверняка заклеймят меня позором и всякими нехорошими словами. Ещё до отъезда кто-то из бывалых старших товарищей, узнав, куда я еду, поделился поговоркой: «Тот дурак, кто едет в Судак. Но тот дурак дважды, кто едет в Чемитоквадже!!!» Насчёт Судака его слова можно оспорить, а насчёт второго – можно, пожалуй, в чём-то и согласиться, по крайней мере, так было в моё время.

    Судите сами – сам санаторий строился первоначально для космонавтов, поэтому и место выбрано на отшибе вдали от цивилизации. Потом космонавтам что-то не подошло, и всё отдали ВВС. Лечение, процедуры – выше всяких похвал - это если вы приехали поправить своё некстати пошатнувшееся здоровье. А если просто культурно отдохнуть, водки попьянствовать, да с женским полом пообщаться? Здесь же ничего этого нет. Ликёро-водочные напитки можно приобресть только в баре с наценкой, по причине отсутствия специализированного магазина. А с женщинами вообще завал. Ближайший посёлок в 3-4-х км, так мне, во всяком случае, показалось, когда по шпалам пошёл  провожать туда девушку после дискотеки. А горничных, поварих и официанток на всех мужиков, кто решил завести курортный роман, просто не хватает. Короче – одна скукота, особенно, если море холодное, и в нём могут купаться лишь придурки-моржи с отмороженными яйцами и мозгами в придачу. Папрашу эту категорию лиц не обижаться – сам лично занимался моржеванием лет 40, так что знаю, о чём говорю.

                ЗОВЁМ БРАТА НА ПОДМОГУ

     В общем, мне уже на третий день пребывании в санатории стало скучно. Изменять жене и искать себе приключений на свою задницу,  в мои планы не входило. Водку пьянствовать я тоже не мог, т.к. постоянно тренировался и занимался спортом. И тут я вспомнил, что у брата в университете как раз каникулы.  Тут же пришло решение его сюда выписать, т.к., вы не задумывались, почему Дон Кихот так ценил своего оруженосца Санчо Панчо, а Робинзон своего Пятницу? Да потому, чтобы им было перед кем свои умные мысли высказывать. Опять же вдвоём веселее природой любоваться, не говоря уж про такие прозаические вещи, как подай то или принеси это.

    Посему я тут же по объявлению нашёл братану комнату, из тех, что сдавались местным персоналом, внёс задаток и вечером с учётом разницы временных поясов ему позвонил.  Обрисовал ситуацию и велел срочно звонить маманьке, чтобы слала деньги на билет на самолёт с Иркутска до Адлера. Предупредил также, что билет обратно я ему здесь сам возьму. Тогда лейтенанту Морской авиации с окладом 140 рублей это было по карману вследствие всеобщей дешевизны на всё окромя машин – всяких там «Жигулей» и «Запорожцев». Родители у нас военные, вышколены, батя тогда ещё продолжал служить в гарнизоне Борзя на Монгольской границе, поэтому денежку сразу выслали телеграфным переводом. И уже через три дня я встречал брата в Сочинском аэропорту Адлер.

     Тут я сделаю лирическое отступление и скажу пару слов о брательнике. Володя младше меня на 3,5 года. Мама – учительница начальных классов - была очень занята, и фактически его воспитывал я. Поначалу он рос очень писклявым.  Мама рассказывала как-то такой эпизод. Однажды Володя, которому исполнилось уже три года, орал по непонятной причине час полтора. Все ухищрения мамы как-то угадать, почему он плачет, были безрезультатны. И тогда нервы у неё не выдержали, она, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

     Вова ещё минут пять орал как резаный, а затем затих. Мама тихонько посунулась в комнату, встретилась с Вовкой глазами и спрашивает: «Ты чего не орёшь?» Ответ её прямо сразил своей железной логикой: «Так тебя же нет. Для кого орать?» В общем, когда мне стукнуло всего лишь лет шесть-семь, младший братишка был практически на моём попечении полностью, и куда бы я не шёл, имею ввиду наши пацанячьи мальчишеские игры, его приходилось брать с собой.  А он, чуть что не так, начинал пищать.

   И тогда на интуиции, задолго до педагогики Макаренко, я придумал слово «Пискля». Только брат начинал хныкать, по поводу или без, я тут же обзывал его «пискля». А поскольку это было, как правило, в присутствии других ребят, это прозвище действовало эффективно. В итоге, уже через полгода характер Вовки стал  - кремень, он практически перестал плакать вообще, а я получил закадычного дружбана-приятеля  на все случаи жизни. А впоследствии,  Володя стал моим самым близким другом, понимающем меня во всём.

    Мне исполнилось 15 лет, я стал ходить в уусурийскую тайгу на охоту, сначала с местными пацанами, потом один, а затем часто стал брать с собой 12-летнего Вовку. Тоже самое относилось и к рыбалке. Мы уходили далеко вглубь тайги, и часто это заканчивалось «приключениями». О некоторых я уже писал, поэтому не повторяюсь. Но именно потому, что Володя стал надёжным товарищем, я взял его в поход на Сахалин, куда мы отправились на летних каникулах после окончания 10-го класса, причём, отправились сами без сопровождения взрослых.

    А о том, как Володя относился ко мне, старшему брату, я узнал лишь 54 года спустя, после  того, как написал повесть «Сахалин». Там я описываю эпизод, как мы шли на север по восточному побережью Охотского моря и не учли, что на Тихом океане приливы-отливы бывают очень большие. И вот, где-то на третий день пути мы попали в такое место, что волны при приливе заполнили весь прибрежный пляж, и прижали нас влево к скалам, на которые нельзя было влезть. Честно скажу, мне стало страшно. Но на нашу удачу впереди километрах в четырёх я разглядел в скалах уступ, на который по идее мы могли подняться и спастись. Мы спешно бросились вперёд, но и океан не дремал – вода всё прибывала. Пред уступом шли уже по грудь в воде, и через нас периодически перекатывались океанские волны. Всем нам было просто не по себе, т.к. не было никакой уверенности, что если даже мы влезем на уступ, вода нас не смоет, т.к. никто не знал, на каком уровне она остановится.

                ТЯГА К ПУТЕШЕСТВИЯМ

    Так вот, Володя, когда прочитал об этом эпизоде, написал мне: «У меня страха не было. Я знал, раз нас ведёт мой старший брат, значит,  всё будет нормально». Ну, чтобы вам была понятнее последующая цепь событий, расскажу ещё об одном случае, показывающем, насколько мы с братом похожи и о многом одинаково думаем. Батя уже три года служил в Эстонии, как пришло очередное назначение – убыть по замене, служить на Дальний Восток.  Мы могли лететь самолётом, проездные документы это позволяли, но отец сказал: «А давайте страну посмотрим?» И мы поехали поездом.

   Сначала на юг, проехали Одессу, Очаков, Николаев, Херсон и его родную деревню Владимировку, везде останавливаясь по  нескольку дней. Кстати, именно в Николаеве я в то лето второй раз прыгнул с парашютной вышки. Первый прыжок был годом раньше в Ленинграде. А после юга мы поездом «Москва-Владивосток» отправились в Приморье. Лишь на восьмые сутки вышли на станции «Уссурийск». Сами понимаете, что значит,  молодым пацанам провести неделю в поезде, пусть и в отдельном купе. Уже с Забайкалья мы с братом выскакивали на любой, даже двухминутной остановке, чтобы пробежаться вдоль состава и хотя бы немного размять мышцы.

   В Уссурийске нас встретил уазик с солдатом-водителем. Как сейчас помню – шёл мелкий надоедливый дождь. Для юга Приморского края это абсолютно типичная погода – климат-то муссонный. В общем, часов через пять дороги, проехав по мосту, который местные жители зовут «Пронеси Господи», въехали в долину «Прощай молодость», в которой у подножья горы «Каюк» на реке «Амба» и располагался наш танковый гарнизон в селе «Занадворовка». Вокруг были сопки. Они настолько поразили нас с братом, что мы помогли разгрузить вещи, и тут же под дождём полезли в лоб на ближайшую сопку. Ей оказалась гора «Каюк», она примерно как АЮ-ДАГ в Крыму. Когда поднялись на вершину, оказалось, что совсем рядом есть нормальный подъём по тропе.

   А вообще, мы так полюбили лазить потом по горам, что в выходные дни обязательно совершали походы по ближним и дальним сопкам, иногда с ночёвкой. Причём, помимо еды брали с собой всегда два термоса. Один с чаем или кофе, второй обязательно с какао – почему-то он у нас относился к «благородным напиткам». Сидя на горе и обозревая окрестности, мы мечтали и планировали свою жизнь. Именно тогда родился план – оба будем поступать в авиационное училище, а если не получится, идём в институт на геологоразведывательный  факультет. Впоследствии,  жизнь так и распорядилась. Я стал лётчиком, а брат в училище не прошёл по здоровью из-за бокса, и выбрал дорогу геофизика.

    Побывал во многих экспедициях, в том числе в составе 23 САЭ зимовал в Антарктиде. Вот как сам Володя описывает один из эпизодов своего пребывания в Монголии:

                Таймень
 
       В 1980 году летом наш отряд проводил работы по сейсмическому микрорайонированию аймачных центров Монголии.  Водитель, с которым мы всегда ездил в поле на УАЗ-469, Алик Аблиев заядлый рыбак, работал раньше в Монголии, по каким-то причинам не смог поехать, но дал мне свой спиннинг и «мыша» и рассказал, где можно будет попробовать «помышковать» на тайменя. С проводником мы на двух ГАЗ-66 и одном УАЗ-469 выехали из столицы МНР Улан-Батора на запад в Улисутай. Кажется, на второй день к вечеру в мы доехали до реки Орхон, где решили встать на ночлег. Место живописное, река манила, и мы (человек пять) быстро размотали спиннинги и начали бросать блесны. Но буквально через минут пять подъехал монгол на коне и что-то сказал нашему проводнику. Тот перевел: «В этом месте ввели запрет на рыбную ловлю на два года». Мы собрали наши снасти и стали готовить ужин на походных печках. Походная печка под бензиновую лампу (кусок трубы на ножках, с дырками, заваренный с одного края), незаменимая вещь в степи, где нет дров.

     Пока готовился ужин я посмотрел место на реке, которое показалось перспективным. Надо было перейти небольшую протоку и выйти на основное русло реки, которое в этом месте делало плавный поворот. После ужина, когда уже стемнело и народ пошел собирать кизляк в степи и сушняк у реки, чтобы посидеть у костра, я, предупредив начальника отряда Женю Черных,  чтобы меня не теряли,  взял спиннинг и пошел на остров. Фонарика у меня не было и идти почти, что в темноте было не просто, особенно перейти протоку. До выбранного места дошел минут за 10. Первый запрос, второй и вот слышу, как бьет хвостом таймень. Но поклевки нет. Удары я слышу почти при каждом забросе, но таймень почему-то не хочет брать «мыша».

      Здесь надо сделать отступление и сказать, что «мыша» мне Алик дал, а как ловить не объяснил. Поэтому я вел «мыша» как блесну, а надо было при ударе «мыша» не подтягивать, а дать ему слабину, ведь после удара хвостом тайменю надо было время, чтобы развернуться. Но вот при одном забросе леска у меня один раз перекрутилась через катушку. Начав устранять это, то есть перебрасывать леску, я вдруг почувствовал очень сильную потяжку. С трудом положил леску на катушку и включил тормоз-трещетку (катушка невская) и началось. Рыба сразу метров 15-20 лески отвоевала, потом я намного подтянул 2-3 метра, и снова метров 10 пришлось отдавать, так как невозможно было затормозить катушку пальцем.

     Лески на катушке было метров 70 и я боялся, что вот-вот она кончиться. Борьба с тайменем продолжалось не менее получаса до тех пор, пока я смог подтянуть его довольно близко к берегу, как мне казалось. Но метрах в 7 от берега таймень встал в струю и на все мои попытки стронуть его с места не реагировал. В попытках стронуть его с места прошло минут пять. Что делать: до ребят не докричишься. Так как леска на спиннинге была 0,6 или 0,8 мм японская, я решил попробовать вытащить волоком. Закинул спиннинг через плечо и пошел от реки. Вот уже рыба на берегу, протащив еще пару метров, начал сматывать леску. Почти смотал, вдруг таймень делает на берегу «свечку» и леска рвется. Хватаю тайменя, отбрасываю его подальше от воды, пинаю резиновыми сапогами.

        Все это в темноте. Наконец он затих и меня тоже отпустило. Таймень где-то метр длины. Честно, скажу дрожь в руках была. Взяв в левую руку спиннинг, в правую рыбу через плечо, хвост свисал ниже пояса, пошел к лагерю. Несколько сотрудников еще не спали и сидели у небольшого костра. Когда я подошел к костру и бросил рыбу на землю Тамара Гурьевна (инженер-геолог) сказала: «Вот Володя пришел, дрова принес». «Какие дрова, это таймень!!!» - я в ответ. Здесь все поскакали, а Женя говорит «ты где его нашел». «Нашел говорю в степи». Тайменя до утра поместили в молочную 38-литровую флягу. Рано утром мы с Федором Ивановым смерили тайменя – 105 см, а как узнать вес. Вспомнили, что продукты у нас по 2 кг гречка, рис и т.д.

      Простые весы и вот результат: вес тайменя 10 кг. Почистив тайменя, снова его поместили во флягу. Когда проснулся проводник, я подвел его к фляге и показал. Интересная была его реакция «Это Орхон нам тайменя подарил. Это хороший знак». Утром попили чай с бутербродами, а в обед на привале сварили офигенную уху.

       Да ещё в этом полевом сезоне мы с моей женой Валей, которая работала в сейсмогеологическом отряде, почти три месяца не могли встретиться. То наш отряд раньше уедет, то её. Встретились на пару дней на базе недалеко от Мурена. Вечером был совместный ужин, незабываемая чудесная ночь, а утром ребята дали мне отгул, чтобы я проводил жену, которая днем уже уезжала со своим отрядом. До отъезда Валя хотела меня постричь, но я сказал, чтобы лучше напекла блинов ребятам. Когда парни приехали с профиля их ждал целый тазик блинов.

     Всё это я вам рассказал с одной целью – показать необъяснимость, на первый взгляд, той «пенки», которую мы допустили в последующие дни несмотря на свой достаточно солидный опыт бродяжей жизни, который мы приобрели уже в школе, не говоря про остальной период жизни.

                ОПРОМЕТЧИВОЕ РЕШЕНИЕ

   Встретил я Володю в Адлере, привёз и поселил в Чемитоквадже в комнате, которую заранее снял для него. Мы тут же сходили на море, окунулись, несмотря на то, что вода в начале апреля ещё не располагает к нормальному купанию. Потом в кафешке я учинил брату праздничный банкет – в общем, нормальный отдых начался по плану. А уже на следующий день мы не удержались и слазили после обеда на ближайшую горушку, которая начиналась сразу за забором санатория. То, что мы с неё увидели,  не могло не радовать глаз.

    Дальше был распадок, а за ним возвышалась ещё гора, в два с лишним раза выше той, на которой мы стояли, причём вершина этой второй горы была в снегу. Кстати, правее была ещё одна гора пониже, но то же в снегу. Я даже следы от лыж рассмотрел. В общем, зрелище просто завораживало своей красотой наши с братом бродяжьи души.

    В общем, то, что произошло на следующее утро, объяснению с точки зрения нормальной логики не поддаётся. Встретились мы с Володей возле его кафе после завтрака, и у обоих одновременно родилась мысль: «А не сгонять ли нам на ту – вторую горушку, где снег лежит?» Я намеренно употребил это слово «горушка», чтобы показать уровень того дилетанства, в который мы впали, забыв наш трёхгодичный опыт походов по тайге и сопкам, накопленный на Дальнем Востоке.

     В общем, думали мы недолго. По принципу «нам ли марафончикам тренироваться», тут же заскочили в магазин, взяли две бутылки лимонада и пачку печенья «Чайное», не заходя в номер и не взяв с собой никакой тёплой одежды, полезли на гору. Я  отметил время – 8.50 утра. Вылезли наверх, и только теперь тщательно оценили путь, который предстояло пройти. В глубине души я чётко осознал, что мы погорячились. Поход на гору и обратно займёт как минимум весь световой день, и пачкой печенья мы вряд ли перебьём тот зверский аппетит, который возникнет часов через 6-7 похода, но дух авантюризма, который нам с братом всегда был свойственен, уже безраздельно владел нами.

    Поэтому, сказав «китайское» слово «хусим», и понадеявшись на русский «авось», мы начали спускаться  в распадок, отделявший гору, на которой мы стояли, от горы, на которую нам предстояло подняться. На первый взгляд задача была не очень сложной – из точки А пройти в точку Б, желательно по прямой, с наименьшими зигзагами от оси маршрута. Но,  увы – мы забыли опыт Дальнего Востока. Во-первых, не учли, что в горах при хорошей видимости все расстояния кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Во-вторых, рельеф, если идёшь по незнакомой тропе, всегда непредсказуем. Ну, и главное правило "ИДЁШЬ В ГОРЫ НА НЕДЕЛЮ, БЕРИ ПРОДУКТОВ НА МЕСЯЦ, ИЛИ ИМЕЙ РУЖЖЁ, (на крайний случай, автомат под рукой)- у нас вообще выветрилось с головы.

     Когда мы спустились вниз, там оказался такой бурелом из поваленных деревьев, что двигаться по прямой было просто невозможно. Вдобавок ко всему там оказалось множество мелких ручьёв, хребтов, горушек, которые начисто скрыли генеральное направление курса, которым мы наметили идти, когда были там, наверху. Но главное препятствие, которое мы никак не рассчитывали так рано встретить – это то, что мы попали в царство снегов. Причём, он был рыхлый до колена, и  эта каша резко замедлила нашу скорость передвижения, которая и так была отнюдь не самой большой.

    Кеды и штаны сразу промокли до нитки, но была и «компенсация» за наши страдания – мы оказались в Берендеевом царстве, где гомон птиц создавал какой-то не реальный весенний фон, который не услышишь в обычной жизни. Так мы топали по глубокому снегу почти наугад, т.к. само направление движения определялось рельефом местности, который собственно и позволял двигаться в ту или иную сторону. Единственное, я старался как лоцман, выбирая маршрут, чтобы он всё время, по возможности, шёл на подъём.

                КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА

    Так шли часа два или три (часы оба по закону «бутерброда, который всегда падает маслом вниз», забыли в номере, а исходное время, во сколько мы стартанули, я подсмотрел в холле столовой. Вдруг Володя остановился, сел прямо на снег и сказал: «Я больше идти не могу, стопор какой-то. Дай попить!» На что я ему ответил: «Вовка, это НЗ. Поешь снег, утоли жажду и пойдём, мы ещё и половину пути не прошли».

    Но брат идти не мог. Было  такое впечатление, что у него ноги отказали. Единственное, чего мне удалось добиться, это перетащить его со снега на упавшее дерево. Так он тупо сидел минут 15, не делая никаких попыток встать, а я его мягко укорял и уговаривал, что пора идти. А потом как-то вдруг пришло  понимание, что так брат не встанет. И чуть ли не на подсознании вылезло, как я его обзывал в трёх-четырёхлетнем возрасте – «пискля»: «Да, ты слабак, слюнтяй, и вообще непонятно, как тебя в геологи понесло. Да тебе только клерком на фирме работать, сидя на мягком диване  возле тёплого клозета, в бумажках ковыряться…»

     Минут пять Володя на мою ругань не реагировал. Потом желваки на скулах заходили, он, сжав зубы, встал. И сначала медленно, шатаясь как пьяный, а потом всё увереннее, начал торить дорогу в снегу, и через какое-то время ничто не говорило, что с моим братаном было что-то не так. Мы резво, на втором дыхании лезли в гору, как когда-то в юности во времена наших совместных скитаний по Уссурийской тайге. Через час-полтора подъёма лес резко закончился, снега тоже, и перед нами предстала вершина горы во всей красе. Она была лысой, но покрыта прошлогодней сухой травой.

      Мы радостно рванулись вперёд, чтобы преодолеть в один присест последние 300-400 метров подъёма, как я вдруг почувствовал, что мои ноги отказываются идти. Было такое впечатление, что я выпил медовухи, как когда-то был такой «грех» на пасеке под Уфой у Нефёдова – тренера по дельтопланерному спорту, когда голова всё соображает, а ноги не идут. Я сел на траву и проглаголил: «Вовка, стой, я не могу идти». Это было удивительно, ведь вершина горы была совсем рядом. Но факт остаётся фактом – я не мог сделать ни шагу. За время моих предыдущих и последующих скитаний по горам у меня не было больше никогда такого беспомощного состояния организма.

      Тут настал черёд брата обзывать меня: «Да, ты не лётчик, ты пенсионер, который 300 метров в гору пройти не может. Да, ты слабовольный слизняк, который только на бумаге может подвиги совершать и т.д. Лишь минут через десять такой риторики мне удалось заставить свои ноги двигаться. Мы кое-как заползли на вершину и повалились навзничь в траву. Над нами было бездонное голубое небо, по которому резво мчались белоснежные  облака. Я даже сразу стихи Лермонтова вспомнил:

   Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?

Нет, вам наскучили нивы бесплодные...
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
 
                НА ВЕРШИНЕ

    О том, что ещё предстоит возвращаться обратно, думать не хотелось. Мы сели, раскупорили бутылки с лимонадом, вскрыли печенье и закатили пир для души. Это было бесподобно вкусно, плюс вид на море, который открылся с горы, придавал всей этой нашей трапезе какой-то необъяснимый шарм и колорит. Так получилось, что мы это смакование печеньем и лимонадом растянули минут на 30. Не  знаю как у Володи, у меня ни одной мысли о тяжести обратного пути не возникло. Видно, организм  сам себя берёг и до поры до времени не хотел растрачивать энергию на ненужные  переживания.

    Но как бы мы не отсрачивали решение этого главного на данный момент вопроса, по окончании перекуса он встал перед нами со всей своей жестокой неумолимостью. Обоим было понятно, что так, как мы шли сюда, возвращаться нельзя. Времени светового оставалось часа два, т.е. ночь нас застанет как раз среди снегов и бурелома. Тёплой одежды у нас нет, спичек, чтобы разжечь костёр то же. Полная неясность, что делать? Но решение надо было принимать, куда идти, хоть «херовенькое», но Решение. Хотя наш санаторий находился от горы на западе, я предложил Володе поискать путь на востоке.

    Мы пошли в противоположную от санатория сторону и начали внимательно осматривать склон, и удача нам улыбнулась – метров 800 ниже мне показалось, что я вижу какое-то подобие лесной дороги. У меня не было твёрдой уверенности, что мне это не померещилось, но выбора у нас не было, совсем как в фильме «Кин Дза Дза», которому через энное количество лет ещё только предстояло выйти на экраны Советского Союза: «Будем считать, что эта пустыня - Каракумы, и запад у нас там…» В общем, аккуратно начали спуск, готовые к самому наихудшему обороту дела, что никакой дороги там нет, и нас ночь застанет в совершенно незнакомом нам месте.

                ПОВЕЗЛО

     Но нам повезло – минут через 40 мы действительно вышли на лесную дорогу. Было видно, что используется она крайне редко, но то, что это дорога сомнений не вызывало. Шагать сразу стало веселее. Мы не знали, куда она нас выведет, но к людям точно, а главное – по ней можно будет шагать и ночью. Мы на радостях бодро затопали вниз, но каждый понимал, что «приключения» только вступают в свою финальную фазу, и только один Бог знает, чем они для нас закончатся. Выйти к людям – это ещё не конец истории. Люди бывают разные, тем более на Кавказе. Я сразу вспомнил старика-абрека с ружьём, когда в районе горы Ахун случайно попали в его заброшенный сад с яблоками. Он спокойно мог нас пристрелить как воров, и никакая милиция его бы за это не осудила. А после хождений по Дальнему Востоку мы с братом точно знаем, что в тайге самый опасный зверь – это человек.

    В общем, топаем с Володей вниз, гадая, в какой район выведет нас эта лесная дорога, как вдруг сначала услышали конкретный звук автомобильного двигателя, а потом увидели и саму машину. Это был огромный лесовоз, который с помощью прицепа перевозил всего пять брёвен, но  каких. Это были ровные как стрела, толстые в обхвате стволы мачтовой сосны длиной метров 30 – не меньше. Я ещё пожалел деревья, срубленные в самом соку их зрелого возраста. Но особо сентиментам предаваться было некогда, надо было ловить момент.

   Мы дружно подняли руки, отскочив на обочину, не очень надеясь, что машина остановится. Но она остановилась. Водила открыл дверь со своей стороны, внимательно нас рассмотрел и спросил: «Что, пацаны, заблудились?» Мы дружно закивали головами. «Садитесь, подвезу», - и он открыл дверь в кабину с другой стороны. Мы тут же запрыгнули, и машина поехала. Сейчас, когда я вспоминаю этот эпизод своей жизни, в который раз говорю, как много мне приходилось встречать хороших людей, которые безо всякого пафоса и просьб с моей стороны, приносили и делали другим людям только добро. И всё только потому, что Бог заложил в природе нормального человека, подчёркиваю – НОРМАЛЬНОГО – такие чувства как сострадание, взаимопомощь, готовность ради другого человека пойти на риск, и всё это альтруистически, без всякой выгоды для себя.

    Я сразу вспомнил своего первого тренера Капустина Михаила Дмитриевича, который возился со мной, не жалея своего времени и сил, хотя заведомо знал, что я никогда не стану его учеником, т.к. у меня батя военный, и мы 100 % уедем из Москвы. Или взять пионервожатую Ларису Ивановну, которая два месяца оставалась со мной после уроков и учила всем танцам, которые умела танцевать сама, а потом требованием, чтобы я на школьных вечерах не подпирал спиной стены зала как многие пацаны в то время, а танцевал с самыми красивыми девочками школы. В итоге, она раз и навсегда выбила мою природную застенчивость и научила правильному обращению с противоположным полом, что крайне важно в жизни. Но кого я особенно вспоминаю в своих чуть ли не ежедневных благодарственных молитвах – это женщину врача-терапевта, чьё имя я даже не знаю, которая разглядела во мне – 17-летнем мальчишке, припёршимся проходить комиссию в лётчики после выпускного вечера в школе с употреблением шампанского. Как сейчас помню её слова: «Молодой человек, Вы не поступите в лётное училище, у Вас давление прыгает, но я вижу насколько для Вас это серьёзно, и не хочу, чтобы Вы меня потом проклинали всю свою жизнь, считая главной причиной Ваших несчастий. Поэтому я пишу Вам «ГОДЕН», но в лётчики Вас не возьмут».

    Так и в этом случае – мы ещё не сказали ни слова, как мужик-водитель, седой абрек с кинжалом за поясом, решил за нас все проблемы. Я потом, конечно, вкратце рассказал, кто мы, откуда и как нас занесло в эти края. Но по сути дела мой рассказ ничего не изменил и ни на что не влиял. Мужик мог оказать нам помощь, и он нам её оказал, не спрашивая про деньги, и даже не ожидая благодарственных слов взамен. Есть такое выражение «Беда не приходит одна». Но так же верно и другое – «Удача улыбается отважным». Мы с братом приняли хотя и авантюрное, но смелое решение – покорить, точнее, взойти на вершину, которая нам понравилась. И мы сделали это, потому что Боги были на нашей стороне, и помогли нам вернуться. К вечеру мы выехали на трассу в районе ПГТ Лазаревское, поймали попутный автобус и к концу ужина были уже в своём санатории.

   Мне же, когда я вспоминаю этот или ему подобные эпизоды своей жизни, в голову приходит одна и та же мысль: «Каждый из нас сам ткёт нить своей жизни, нанизывая на неё как на ожерелье драгоценные  камешки моментов, которые вошли в память навсегда, настолько они были интересны и прекрасны, в первую очередь я имею ввиду, конечно же, отношения мужчины  и женщины, которые зовутся ЛЮБОВЬ, но и остальное: дружба, работа, путешествия, хорошие книги и многое-многое другое, что трогает душу,  и не оставляет равнодушным, а также способствует здоровью тела и духовному росту. И дай Бог, чтобы таких интересных моментов было больше у каждого из нас в этой быстро летящей жизни!»

   На фото – Владимир прилетел  из далёкого Иркутска в солнечный Николаев на Украину, чтобы помочь брату отметить праздник – день Воздушного Флота СССР, который, кстати, неотвратимо надвигается и является украшением месяца августа, как и день ВДВ, впрочем. Короче, опять нет повода не выпить … На этой оптимистичной ноте позвольте с вами раскланяться, господа, и начать готовиться к следующим походам, бо, напомню тем, кто забыл слова Джек Лондона: «Жизнь прекрасна ещё и потому, что можно путешествовать» - а ЛЕТО – ЭТО МАЛЕНЬКАЯ ЖИЗНЬ!!! – поётся в песне Олега Митяева. Не забывайте это и радуйтесь каждому мгновению этой жизни…

 
...вот и закончился мой отпуск . Конечно было много радостных моментов ведь встреча с Природой всегда волнует и приносит чистоту. Ей я очень благодарна, что смогла и в этот раз очиститься и напиться сил, набраться  мудрости от Матушки Земли. Со мной разговаривала каждая травинка, каждое  живое существо. Энергия Ярилы трёхсветлого. Дало  солнышко не только силы радость, но и бесконечную осознанность бытия. Я не писала тебе долго, друг мой...