Идеал

Девяносто восьмая попытка юного художника, грациозно пролетев, завершила жизнь в урне позади мольберта. Истощавший молодой человек, неподъёмно вздохнув, упал и распростёрся на полу в неестественной позе, как оставленная повзрослевшим богом кукла.
 
Солнце лизнуло запылённую раму пустой каморки, бесцеремонно щёлкнув творца по закрытым векам. Кажется, наступило утро. Всё начинается заново.
 
Наступил двенадцатый день в этой импровизированной мастерской без еды, контактов с людьми, сна. Художник намеревался создать Идеал, не выходя на свет, пока это нечто не воплотилось бы в полном соответствии с мрачными лабиринтами его больного сознания. Чем дальше без нормального сна, тем замысловатей, сумрачней, разорванней становились эти лабиринты...

Впрочем, юноша искренне полагал, что в этом и заключается идеал. Именно прорвавшись сквозь человеческое, пересилив в себе потребности, привычный взгляд на мир, можно вырваться в мир Идей, кристально чистых, безукоризненных, и выловить из этого безбрежного искрящегося океана свой Идеал. Единственно эта мысль всё ещё держала парня в сознании, пока демоны всех рангов проводили в его подкорке знатный корпоратив.
 
От натюрмортов, портретов, пейзажей юный создатель постепенно переходил к абстрактным, сюрреалистичным зарисовкам. Пока корпоративная музыка становилась всё громче и демоничней, задумки парня становились всё неявней, приобретали несколько уровней, заводили больше "белых мест", недосказанностей. Последние несколько работ парня представляли собой либо нагромождение геометрических фигур, либо росчерки кисти с выведенным дрожащей рукой абсолютно невписывающимся словом под ними.
 
Но несмотря на всю глубину и неявность смысла, в них заключённого, этого ему было недостаточно.
 
Раздались три протяжных и один короткий стук в дверь. Не успел художник понять, настоящий это звук или очередная галлюцинация, как дверь отворилась, и жёлтый свет на несколько секунд лишил парня зрения.
 
Как только юноша вновь открыл глаза, перед ним предстал человек неопределённого возраста в изумрудной рясе.
 
– Кто... Кто вы? – несмело начал юный творец.
 
– Ох, опередил. У меня много имён, зависит от того, кто обращается. Для тебя я буду Проводником.
 
– Разреши поинтересоваться... – продолжил гость. – На кой чёрт ты изолировал себя ото всех, в этой жалкой душной комнатушке на другом конце страны? Твои родные уже на стену с горя лезут. Тебя ищут по всем окрестностям все, кому ты был дорог.
 
– Вы не понимаете, это...
 
– ...искусство, да? Много вас таких по весне оттаяло. Ну давай, удиви меня своей историей.
 
Юноша пропустил насмешку гостя мимо ушей и принялся объяснять:
 
– Понимаете, у всего есть цена, для чего бы то ни было достойного необходимы жертвы. Чтобы создать Идеал, венец человеческого творения, необходимо отказаться от чего-то уникального, неповторимого и оттого безгранично ценного. Если конкретнее, цена Идеалу – человеческая жизнь. Именно поэтому я легко отбросил свой успешный сценарий жизни, с хорошим окладом, любящей женщиной, верными людьми поблизости. Я считаю, что способен создать такой Идеал, и Он выйдет в свет так скоро, как я отдам всё, что принадлежит мне, искусству. Вплоть до последних отведённых мне секунд.
 
– Ох, – покачал головой гость. – Можно взглянуть на твои работы?
 
– Но они не... – начал было юноша, но пришедший уже расправлял один из скрученных в шарик листов.
 
– Хм, весьма недурственно. Не знал, что такая гамма цветов может быть передана акварелью. Да ты ещё и рельеф расписал! Не думал, что это вообще возможно, с акварелью-то. Чем тебя не устроило это произведение?
 
– Дело в том, что все они, все мои попытки объясняют только часть Идеала, который я хочу показать людям. Пейзаж может впечатлить пастуха, а занятой городской житель не уделит ему и пары секунд. Сочетание кругов и треугольников поразит праздный ум интеллигента, а обыватель лишь нелестно отзовётся о нём, даже не попытавшись проникнуться. Идеал должен потрясать каждого, независимо от того, кем он является в земной жизни.
 
– Должен признать, – ответил гость, отложив другой листок с абстрактной зарисовкой, – у тебя недюжинный талант. Ты одинаково безупречен в любом художественном стиле. Без преувеличения, ты бы стал самым выдающимся художником этой эпохи. Ты бы купался в признании и славе до конца своей жизни, а память о тебе жила бы несколько десятков поколений. Разве тебе этого недостаточно?
 
– Ни в коем случае. – отрезал парень. – Я желаю достичь бессмертия, вопреки своей хрупкой телесной оболочке. А настоящее бессмертие возможно только через Идеал.
 
– Но позволь, – гость задумчиво почесал подбородок, – ведь понимание идеала у каждого своё. Ты сам сказал, что люди по-разному развиты, по-разному смотрят на жизнь... У каждого из них свой идеал.
 
– Нет-нет, это всё ложные идеалы, я говорю про истинный Идеал, который может поразить любого, абсолютно любого, кто с ним столкнётся. Только такой Идеал может открыть дорогу бессмертия.
 
– Какие амбиции. А с чего ты взял, что люди примут этот твой Идеал?
 
– Ну...
 
– Каким бы сверхценным он тебе ни казался, в реальном мире он будет обыкновенным произведением на обыкновенном листе. Да и более того, как люди найдут его, если ты спрятался от них в заброшенной деревушке, на последнем этаже водонапорной башни, да ещё и заколотил вход изнутри?
 
– ...
 
– С чего ты взял, что твой пресловутый Идеал вообще существует?
 
– Эээ... Стойте, тихо! Вот оно! Наконец-то! Я придумал, что именно я должен нарисовать! Ха-ха! Моя миссия вот-вот будет выполнена! – парень ринулся к мольберту и стал лихорадочно готовить его к работе.
 
– Ну-ну, – ухмыльнулся гость и принялся наблюдать за процессом сотворения.
 
...
 
– Готово. Самое абстрактное искусство всех времён. Идеал. – юноша обмяк, опустил голову и отодвинулся, чтобы открыть обзор гостю.
 
– И что же оно означает? – спросил гость.
 
– Всё-ё! Эта картина объясняет абсолютно все события и явления в жизни и Вселенной в целом. Во все времена и эпохи.
 
– Хм-м-м. – Пришедший минуты три изучал полотно. – Это действительно так. Поздравляю. Но это не Идеал.
 
– Почему? – творец в недоумении склонил голову набок.
 
– Скажи мне, смогут ли его увидеть слепые? Люди с различными умственными синдромами? Безнадёжные душевнобольные?
 
– Не смогут... – несмело протянул творец.
 
– Что с ним станет, если случится наводнение или кто-то сожжёт полотно?
 
– ...
 
– Что будет, если человечество откажется от изобразительного искусства с ростом прогресса, оставив от него только качественные работы без толики смысла, только форму, а не содержание?
 
Юноша молчал.
 
– Всё потому, – продолжил гость, – что ты можешь создать только проекцию Идеала, но не привнести его в мир напрямик. Твой Идеал плавает в космическом идейном океане, а ты находишься в аквариуме реальности. Вас разделяет толстое прозрачное стекло. Ты же, не в обиду, как рыбёшка бьёшься о него головой. С какой бы силой ни бился, даже если расшибёшься в кровь, принцип прост: покинешь аквариум – затеряешься в агрессивных океанских водах, и дела тебе уже не будет ни до каких Идеалов. Хочешь знать, в чём заключается то, что ты ищешь?
 
– В чём?
 
– В прохождении того пути, который тебе уготовлен природой. Господа, которые придумывали сценарий твоей жизни были явно умнее тебя, ты так не думаешь? Аквариум может казаться тебе маленьким и неказистым, но чем больше ты его изучаешь, чем больше твоя самоотдача, тем шире и занятнее он будет в твоих глазах – прямо как с изучением неоднозначного произведения искусства. Изучать и восхищаться, искать и находить, можно бесконечно долго. Кстати говоря, именно я ограничил прямой перенос идеалов в ваш мир. Если бы я этого не сделал, и ты бы осуществил свою задумку, то люди бы просто ничего больше не создавали и поклонялись непрестанно тому, что ты сделал. Разве так интересно, скажи?
 
– Не-ет, – неуверенно ответил юноша.
 
– Ты так рьяно искал Идеал, потому что мир казался тебе хрупким, неправильным. Несовершенным. Но позволь мне тебя удивить, – гость раскинул руки, – весь твой мир – капля из идейного океана. Весь он, потому, безупречен. Но остаётся он таким пока находится в движении, как заводной хомячок весело бегает туда-сюда и сразу становится скучен, стоит ему остановиться и завалиться на бок. А движение невозможно, если...
 
– Некуда стремиться, – одними губами произнёс творец.
 
– Верно. Потому возвращайся к людям и проживи достойную жизнь, о которой ещё долго будет ходить молва.
 
Молодой человек, широко раскрыв глаза, уставился в жёлтый потолок комнатушки. Битое стекло по-особому провело свет, и на потолке расположились, словно в насмешку, радужные завихрения, по форме очень напоминающие одну из его последних работ.
 
– Кстати, хочешь представить людям настоящую вершину искусства?
 
Гость подошёл к картонной папке в углу каморки и вытащил из неё ровно сотое по счёту полотно:
 
– Покажи им чистый лист.