Ништяк баба, Дита фон Тиз

               
     Минтай Матвеич Жабоконь - Скобянин из жигмонтов по статуту носимых лентой мауар на середняковом восьмериком трапезунде грудной клетки, что знаменует, естественно, неизбывность, но и гласит о всемерности из частиц несогласованных, опушил клинообразную бороду стопервым трендом отопительности и решительно толкнул задним боком дерматиновую дверь в Присутствие, благо дары, заблаговременно поднесенные цугом, жиблясто трепетали удольно поставцов и саперных лопаток малых у нарочных правдой ног копиистов и писчиков, шмурыгающих покрасневшими от вожделения носами, оттираемыми наскоро гусиным пером и глинобитной из саманности чернильницей, одной на всех, не стоявшей за ценой на овес, и даже сам Жаботинский, входя в Присутствие умалялся мускулом, традиционно зная о преходящем бремени президентов и черноморов, но как стояла Русь каком, так и пребыла, воссияв напрямую. Смещаясь Присутствием к крайнему окну, возле которого на осиновой лавке карельского дубу покойно и духовито восседал брабантским азямом градознатец из ссыльных поляков, задумисто уковываривавший титановую поросль младоведцев Конфедерации гадских народов Кавказа стрыястым стилосом, что отковался собой за минувшие тысячи зим с отхода ледника от Збаража и коников каламунских, Минтай Матвеич накинулся взглядом на не столь регулируемый и чуть обвисший ватный зад офицерских штанов поляка, выменянных на покрышку от  " Урала ", списанную в сорок восьмом по прямому проводу Жукова, руководившего оккупационной Одессой на грех людям. Такого порушения пригодных от вяземских лесов и до Солженицына суетных помыслов Жабоконь - Скобянин стерпеть не мог, он и не стерпел, конечно, иначе этой сказочки просто и не было бы.
     - Это доколе же ? - звенящим струной басовой фортепьяны голосом вскричал Минтай Матвеич, грохоча сатином полушубка по криво отмерянной пролуби, вмещающей за кадкой с пыльным фикусом торжество православия в отдельно притянутом к центробежным устремлениям привычного сепаратизма регионе, чаще известном как Глупов - вся Россия, помнится, за его еще голосовали на Золотой ветке красных лагерей Сухобезводья строго Хинштейном и справкой из дурдома, где прямо указывалось о сумасшествии Иван  Яковлевича, что, впрочем, не мешало всем соседям Бальзаминовых благополучно советоваться с вышеупомянутым о потугах и средствах противостоять либеральной угрозе неуловимого Шендеровича, хотя и сводилось все к тривиальным отменам наук и новой конвейерной линии Кизлярского завода по выпуску трофейных БТР, еще от Первой Чеченской дислоцировавшихся там. - И как же мы с демографическим настроением избирателя согласуем эдакое непотребство, - шумел Жабоконь - Скобянин, тыча посохом Патриархов в ватный зад, где виднелась травленая хлорвинилом реестровая надпись  " Девятая рота ", - ежели вся рота благодушно уложена во взгорье Кандалузской провинции Герат, об чем и кино в свое время сделано, одобренное свысока, как секунда Кобзона ?!
     - И Секундерам тоже, - не стал спорить ссыльный поляк, расчеркивая по линованности ротапринт, возлежавший форматом А4 впоперечь столешницы красного дерева из осины. - Более того, болярин, - засмеялся в горло поляк, очиняя подсвешницу попадьей цепной, - скажу тебе, что и царь царей Осиф Иосафат перекочевал эльтиберством в подданство индоиранским вилайатам Еюиздигера, чья рогатая шапка снится уже Конгрессу США по наветам Домбровского.
     - Я за Осиф саблюкой бился, - мрачно подтвердил Минтай Матвеич, нащупывая рыбьего зубу рукоять шашки, гурзуфом свисающей по ранжиру отцов с левого крутого бедра. - Мы Бар меняли на водку со всеми посадами и мануфактурами Подляшья, - вспомнил минувшее Жабоконь - Скобянин и громогласно вздохнул, меняя застоявшийся воздух в легких на более приемлемый содержанием состав атмосферы Присутствия, чье содержимое цистернианировалось Указом от двадцать второго и Инструкцией от и до. - Бывалоча, - присел аккуратно болярин за стол поляка, с любопытством воззревшего на антика, - выйдешь в поле и бросаешь клич любому казаху или степному насельнику, что передвигается на колесиках. Мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, люд отечественный и в тренде, даешь Беломор - канал и водку в обмен на Бар с Подляшьем, Подлесьем и Данцигским коридором ! Ну, выпрут народы дикие и бездуховные и предоставляют в плепорцию по дикости своей и неразумности и баушек ковылястых, и сундуки Шалман Радуева, полные кефалей с выковырянными глазами, и даже схематическое обоснование полуострова Крым как лошадя. Встаешь кружком и выпиваешь постепенно, - возвышал свой голос Минтай Матвеич, не замечая, как подобрался ловко сухопарый поляк, возвидев прислонившегося длинной спиной к осине косяка дверного проема царя Петру, зеленым камзолом Преображенского комдива взошедшего в Присутствие следом за болярином, - шатаешься, как сучий потрох, и поешь продольно. Эвридикою, Эвридикою ! - завыл, тряся волосом бороды Минтай Матвеич, гордясь подвигом.
     - Именоваться тебе отныне, - негромко сказал царь Петра, отстраняясь от двери, - болярин честной, Метагерц Сиракузычем, об чем и Указ заготовлен будет прямо сейчас.
     Он мигнул поляку и тот припечатал рандолевой чекой от фурмановской гранаты на лоб Минтай Матвеича новое наименование, а уж музыкальное оформление Ника Рокнролла пришло позднее, с дождями осенними и грибами опятами.