Невыдуманные истории стройбата. История 1-я

ИСТОРИЯ О ПРАПОРЩИКЕ КОТОРЫЙ ДВУХ СОЛДАТ И СЕРЖАНТА В ГОСПИТАЛЬ ВОЗИЛ.

« Жизнь без армии — это всё равно,
что любовь в резинке:
движение есть, прогресса нет.»

(российский фильм «ДМБ»
режиссёра Романа Качанова.)

На дворе сухой и холодной казахской зимы стоял февраль 1987 года. Мне, молодому 21-летнему солдату срочной службы не по своей воле оказавшемуся в этих суровых краях, где в то время было непривычно жутко холодно и неприветливо не только из-за  местного климата… От порывов сухого и промёрзлого казахстанского ветра, который казалось, пробирал до самых костей и бил больно в лицо песчаной землей степи вперемежку со снегом. Родная сибирская зима, откуда родом был я, была тёплой весной по сравнению с тем, что происходило здесь.
Случилось так, что после обиваний всех порогов инстанций моей матушкой, пришло к нам в часть письмо из Министерства обороны СССР с приказом направить меня – рядового, военного строителя* (а служил я в строительном  батальоне, который строил тот самый главный космодром Великой страны) на медицинское переосвидетельствование на пригодность к службе , так как к слову сказать - не должен был я в кирзаках топтать казахские земли! Ну да одному очень хитрому сибирскому подполковнику, ради очередного звания, очень нужно было дать план Родине, для чего пойдя на сговор с офицерской честью или совестью, (знаю только, что много он тогда душ невинных в Афгане загубил) признал он меня «непригодного» -«годного к нестроевой службе» и закинул не в Афганскую мясорубку, а на полторы тысячи км поближе. И вот теперь мелькнула яркой мечтой надежда, вернуться с победой домой на полтора года раньше!
Меня спешно в течении суток стали готовить в командировку. Когда мы садились в войсковую «санитарку» которая везла нас на ж/д вокзал выяснилось,  что у нас подобралась чудная компания, состоявшая из очень пёстрого коллектива по национальностям, срокам службы званиям и темпераменту. Троица «больных» одним из которых был я - «молодой» по сроку службы,  рядовой военный строитель, Алексей Рерих. Продолжал список мой сослуживец по роте, рядовой Степан Панайда по прозвищу «Бандера», чистейший хохол из Ивано-Франковской области «самостийной Украины», настолько чистейший, что говорил только на «украинська мове». Старший сержант, без пяти минут дембель* армянского происхождения из Еревана – очень гордый кавказский сокол Жорик Абитян, по прозвищу «Ара» и ещё более гордый другой кавказский сокол, дагестанских кровей, призванному возглавлять нашу бригаду – прапорщик Биярслан Кичиев, по прозвищу «Щерхан». Не берусь утверждать откуда у товарища прапорщика взялось такое прозвище, то ли потому, что его фамилия означает «маленький», то ли именно потому, что он был действительно очень маленький, но очень гордый прапорщик,(всё же не «Табаки»*!:)) с очень буйной чёрной растительностью и пышными усами.
По случайному стечению обстоятельств или волею свыше, о том никто не ведает, но меланхолик хохол, с признаками то ли гастрита то ли аппендицита, холерик-армянин косящий под психопата дабы избежать дисциплинарного батальона, после полугода самоволок и попавшегося за 2 месяца до долгожданного дембеля, сибиряка сангвиника, с исчезнувшими признаками бронхиальной астмы на фоне срочной службы, но претендующего на досрочное возращение домой, оказались под командованием флегматика-дагестанца-прапорщика «Щерхана», который очень мечтал стать генералом! Всё это послужило дальнейшему развитию тех незабываемых приключений которые я опишу ниже.
Нам предстоял путь длиною в 2 дня путешествия по железной дороге, с одной пересадкой в маленьком, провинциальном, казахском городке под названием Арысь, после которого мы должны были прибыть в очень строго охраняемый «почтовый ящик» - закрытый город Приозёрск.
Пересадка на следующий поезд была поздно вечером, а прибытие в Арысь случилась рано утром. У товарища прапорщика в этой провинции жила-была любимая тёща, своё почтение к которой, он решил отметить своим непременным визитом. В дороге Шерхан поделился со мной своими волнениями и дал понять, что он был бы рад, избавится от всей остальной компании до посадки на следующий поезд, а меня как человека ответственного, пригласить с собой для охраны  и сопровождения. Я не был удивлён такому раскладу, т.к. в пути между Арой и Шерханом произошёл далеко недружелюбный разговор, где «без пяти минут дембель» дал понять, что чихал он на прапора и его чины, и пусть он молит Всевышнего, чтобы тот снова не дал дёру. При этом свои слова он снабдил хватанием за грудки проигрывающему ему в росте и силе младшему офицерскому составу. После понижения авторитета старшего по группе, два претендующих «лидера» низверженный и вновь провозглашённый, стали искать союзников в свою поддержку, для чего поочерёдно, под разными предлогами приглашали меня в тамбур поезда и излагали свои далеко идущие планы.
Оба плана никак не сходились в конечных целях их создателей. План Ары вообще был полу криминальным, так как косящий под психопата дембель, очень хорошо понимал грядущую для него цепочку событий, решил жить одним днём и для этого решил при первой возможности обчистить бедного прапорщика, когда он уснёт, о чём вдруг и решил со мной поделиться. Видно вид  у меня был очень доверчивый… Чего не скажешь о Бандере – грузного по телосложению получеловека откормленного дома салом и клёцками, меланхолично взирающего на всё, что происходит вокруг. Даже три первых месяца службы, когда мы без шуток голодали от регулярного недоедания и теряли в весе десятки килограмм, этот хлопец был ярким эталоном любви к салу.  Що воля, що неволя - все одно ... Жуя как то заныканный пирожок с капустой, Панайда всем своим видом давал понять на безразличие действий происходящих вокруг него и мечтающий только о тёплой постели и сытном столе. Поэтому дальнейшие «роли» распределились как то сами собой.
По прибытию в тихий городок ранним утром, маленький прапорщик  проявил большие способности и каким то ему одному, известным, хитрым способом вдруг оформил моих сослуживцев на постой до вечера в комнату «матери и ребёнка»!! Кто там из них стал кому мамой, а кто ребёнком, можем догадываться, но Ара с Панайдой весьма обрадовались такому сюжету, т.к. все солдаты мечтали о сытной пайке и тёплой койке, чего Шерхан им с избытком обеспечил. На что не пойдёшь ради любимой тёщи!
Под предлогом сопровождения его «величества» по улицам городка, я обрел сочувствие в глазах засыпающих после бессонной ночи  сослуживцев.
Дорога к тёщи была недолгой, так как сам городок был настолько маленьким, что если пройти его от одного края до другого, времени прошло бы не больше  часа. Через пол часа нашей короткой прогулки, мы уже стучали в калитку тёщиного дома. Тёща оказалась действительно любимой и встретила нас радушно, со всем кавказским гостеприимством!
Но пока любимый зять мыл руки, успела мне шепнуть, чтобы я не давал последнему сильно пить. К слову сказать, я на тот момент был человеком вообще не пьющим, отчего сильно огорчил тёщиного зятя, но сопровождал все его красноречиво-длинные кавказские тосты чоканьем стакана с компотом. По ходу хлебосольного застолья, теща выведала у нас когда нам лежит обратный путь и пораскинув, решила позволить зятю засадить пол-литра водки, с последующим тихим часом. Всё было бы чудесно и замечательно, если бы раздетый до кальсон прапор, после пробуждения не потребовал от любимой второй мамы ещё раз вздрогнуть на-посошок! До отправления поезда тогда оставалось, каких то четыре часа.
Тёща долго стояла неприступным бастионом, но после словестного штурма зятя, где последним аргументом было не гостеприимство и стыд перед русским гостем и сто процентная уверенность, что есть ещё заначка, а она – ЛЮБИМЕЙШАЯ МАМА, ему зажала…!!! Бастион пал… Бутылка была проглочена в течении получаса. Шерхан вдруг запел на своём родном, какую то древнюю песню… как выяснилось, до службы в рядах Советской Армии, будущий доблестный воин пас отары овец в горах и там пел много разных песен. Наоравшись вдоволь ещё с полчаса, под тёщину брань и мои уговоры срочно собираться, мы вдвоём с мамашей стали одевать не на шутку разгулявшегося прапорщика. Гимнастёрку со штанами нам удалось одеть без особых стараний, но вот модные, хромовые, шитые на заказ офицерские сапоги никак не хотели натягиваться на ноги певца. И сколько бы мы не старались с тёщей в четыре руки, сапоги не поддавались, а оделись лишь на половину голенища. А стрелки часов угрожающе быстро, тикали уже в сторону обратного отсчёта и времени оставаться на месте не оставалось совсем. Поэтому трезвомыслящей стороной по обоюдному согласию было принято решение двигаться в том виде который получился. Шерхан качаясь на своих не трезвых ногах поднялся с нашей помощью на два своих полу натянутых, модных сапогах… вид был перепончатого гуся который ко всему ещё был настолько пьян, что демонстративно всё время сворачивал набок свою одетую не по форме и не по сезону фуражку. Шинель при всех моих стараниях её застегнуть хотя бы по центру на ремень, также не увенчались успехом. Т.к. гордый кавказский орёл пребывал головой, где то не с нами и всё мои попытки одеть его «по форме» пресёк в грубой физической форме.
Озлобившись, я взвалил горе-вояку на свои плечи и потащил его к выходу под причитания и проклятия любимой второй мамы, в адрес зятя-алконавта. Последние были исключительно на родном для них языке, но по эмоциям и страдальческому лицу гостеприимной хозяйки я всё понял.
Немногочисленные прохожие, которые встречались нам на улицах этой провинции, провожали сочувственно-саркастическим взглядом или просто шарахались от странной парочки, где худощавый, высокий солдат тащил на себе пьяного, орущего национальные песни, коротышку прапорщика с перевёрнутой фуражкой, расстёгнутой шинели, машущим как кнутом офицерским ремнём и волочащимися сзади ногами в недообутых сапогах. Благо путь был недолгим и не поэтому не столь позорным, но если б я только знал, что нас еще ждёт впереди…
На пустом перроне, как то ожидаемо нас остановил милицейский патруль (из-за размера городка, военной комендатуры на наше счастье там не было) и попросил проследовать в вокзальное отделение. На мои уговоры отпустить нас, т.к. через пол часа у нас была посадка на пребывающий поезд, милиционеры отнеслись весьма скептически. Но проведение, каким то чудным образом послало нам на встречу командированных двух офицеров из нашей части! Увидев такую картину, они сначала дико удивились и бросились врассыпную от пытавшихся их облобызать, в неподдельной радости «дикого прапорщика», который вырвавшись от моей поддержки и обрётши непонятно откуда взявшуюся устойчивость, с резвостью пёсика рванувшего за брошенной хозяином палкой, рьяно ринулся приветствовать своих коллег!
- Салааам друзья! Как жже рад я… вас видеть! Пааащему вы от меня у-убегаете…???!
Крепко отработанным приёмом недремлющие милиционеры вернули его в строй на мои плечи, безуспешно пытаясь заткнуть окончательно потерявшего горизонты, весёлого прапорщика.  Последний усиленно вещал как он хочет всех пригласить к своей гостеприимной и хлебосольной тёще и недоумевал, почему же ему не дают совершить столь благородный поступок!
После моего короткого раппорта и зная Шерхана не понаслышке, посмеявшись над его клоунским видом, заставивши меня подтвердить вручную невозможность надеть как положено его грёбанные сапоги, два «летихи» всё же оказали нам милость. И после коротких переговоров с силовыми структурами дали нам свободу, взяв с меня слово, что мы пулей сядем в прибывающий состав и носу нигде больше не покажем до самого конца нашего пути.
Шерхан, толи от мороза, толи от окончательно разлившейся по его телу водки вдруг как то неожиданно присмирел и с блаженной улыбкой на лице стал выполнять все мои просьбы. Дотащив его офицерскую светлость до зала ожидания, и скинув обмякшую тушку в кресло, я огляделся. В зале было человек сорок гражданских лиц, которые безучастно, не обращали на нас никакого внимания, взирали кто в потолок, кто в газету, а то и попросту спали, развалившись на пустующих соседних креслах. Объяснивши прапору, что я бегу в «комнату  матери и ребёнка» за сотоварищами, я попросил «героя дня» посидеть тихо. Сквозь навалившийся соловеющий взор, с улыбкой счастья сквозь будёновские усы, младший офицерский состав утвердительно кивнул.
Войдя в комнату я наткнулся на отборные маты дембеля Ары.
- Э-эээ..Где вас е… мать, весь день носит?!! Вах!  Мы уж рещили, что вас патруль закрыл!
- Какой на х..р. патруль, парировал я, в этой запинде-тындыловке?! Прапор наш, в чёрный бух ушёл, а вот нам ноги в руки и в поезд прибывающий, на полочку пора!
На последнее сообщение о прапоре, Ара как то странно, я бы сказал сатанински улыбнулся.
- Э-ээ.. Насчёт Шерхана есть мысля! Я те как то сказал…
Жорик не успел договорить. Из зала ожидания к нам ворвался оглушительный гогот толпы!
- Прапоррр!!!!! - почти одновременно выкрикнули мы, глядя ошарашенно друг на друга.
Не сговариваясь о дальнейших действиях, схватив свои котомки и полусонного, выражавшему всему миру своё абсолютное равнодушие томного от пересыпа и по жизни меланхолика Панайду, мы рванули к выходу. На пути к источнику смеха, каких то пять метров разделявших комнату от зала ожидания, нас оглушали новые взрывы дикого ржача с переходом в истерику!
Буквально влетев в зал, мы увидели катализатор этого фугасного взрыва смеха…. Как же мы были близки к истине, но истина превзошла все ожидания…
Картина, которая предстала нашим ошалевшим от силы стоявшего в зале смеха глазам, была для нас ужасающая!
Шерхан, большую часть своей не столь длинной воинской биографии, прожил сначала в прапорской учебке, а затем в вверенной ему части, где основное время проводил на стройке, в пыльной грязи военно-космических объектов и поисках внеземной цивилизации, усваивая себе всё, что плохо лежит. или на плацу, муштруя подчинённый, личный состав. Факт о его малоизвестной  гражданской биографии  я упущу, так как о ней мы узнаем спустя несколько часов развития этой дивной истории.
Так вот, маленький, но очень гордый кавказский орёл, следуя суворовской поговорке, очень мечтал стать генералом! Но в жизни своей ни разу даже не видел живого генерала! И по какому то странному стечению обстоятельств или року судьбы, первый в жизни Биерслана высший офицерский чин, явился пред его мутнеющий от литрового, внутреннего содержимого, взора, в виде широких синих штанин, с широченно красными лампасами и каракулевой папахе, в сопровождении жены и красавицы дочери.
 То ли дикое желание во чтобы то не стало отличится перед высшим руководством и пойти по карьерной лестнице до заветной мечты, то ли увидев юную красотку или ещё каким то чёртом, но явно нечеловеческими усилиями, наш прапор на своих «перепончатых» сапогах в полусогнутых как у кавалериста коротких ногах, с перекошенной на голове фуражке, расстёгнутой без ремня нараспашку шинели, с торчащим из  штанов из не застёгнутого гульфика кальсон, откинув давящий на него дурман и рванул с докладом к манящим его взгляд золотым лавровым ветвям!!! Приложив вытянутую правую ладонь к своей дурной голове, Шерхан силился доложить по форме! Но тут его включенный форсаж, дал осечку и его просто переклинило. Да, да… переклинило! Какой то винтик или фунтик выскочил из его дурной головы от напруги стоять по стойке смирно с приложенной к перекошенной фуражке ладони! Он изо всех сил, чтобы не рухнуть и без того распластавшихся и путающихся при переставлении ног с полунадетыми сапогами-«перепонками», усердно пытался изо всех оставшихся сил, доложить генералу по форме и крутился с приложенной рукой на все 360 градусов!!! Но вместо этого из его пышущего перегаром рта, с каждым новым оборотом к его «высокблагородь» валилась зациклинно-заикающуюся речь…
- Тов… тов… тов… генерал!!! Тов… тов… тов…. генерал!!!! Тов…. тов… с каждым новым оборотом вокруг собственной оси пытался разорвать заколдованный круг ошалевший прапорщик.
Зал ожидания бился в истерике и тихо сползал с кресел от неожиданного развернувшегося, бесплатного шоу!
Багровеющий у всех на глазах, от злости генерал, напоминал бомбу часового действия, главный сапёр которой приближал минуту взрыва с каждым новым своим оборотом…
Не дожидаясь взрыва и за секунду осознав последствия всего происходящего, я бросился к разминированию.
- Товарищ генерал! Рядовой Рерих! Разрешите обратиться?! – чётко рапортовал я по форме, - Это наш товарищ - прапорщик! Следуем мы в составе четырёх  человек в город Приозёрск, для госпитализации. Состав уже подали на пути - разрешите идти?!
Красавица дочка, утирая платочком слёзы от смеха, прятала лицо за трясущейся плечами и уже не сдерживающейся от того же, супруги генерала. Генерал, чуть сменив гнев на милость дал приказ - Срррочно уберите с глаз долой, это животное!!! Не позорьте армию!!! Выполнять!!!
-Есть! – коротко козырнув, отрезал я. Подмигнув Бандере, мы схватили с обеих сторон всё ещё вращающегося и «докладывающего» прапора. Под аплодисменты пассажиров станции, мы поволокли к вагону, вдруг обессилено обмякшего Шерхана. Ара замыкал нашу группку, всё также с дьявольско-саркостической улыбкой на лице.
Скинув шинель, стянув наконец-то неподдающиеся сапоги и погрузив на верхнюю полку затихшее после «принудительного форсажа» тело прапорщика, мы расположились блаженно готовясь ко сну в плацкарте. Нам предстояло скоротать короткую ночь, чтобы в начале пятого утра, выйти на станции пункта назначения. 
Меня разбудил лёгкий удар в плечо.
-Э-э! Чё спишш, что ли?! – увидел я ухмыляющиеся лицо Ары.
- Пойдём- э! Разговор есть.
Мы прошли в тамбур через полный бодрости и жизни плацкартный вагон. Кто то на местах вкусно ел казахский бишбармак, кто-то играл в карты или вёл дружескую беседу. Но время было ещё «детское» и  никто не спал.
-Ну што дух?! - продолжил Ара, дело в шляпе!
- В смысле? - переспросил я.
- Э-э…короче, все наши командировашные у меня. И доки тож у меня. Пока этот чёрт, бухой спит, я всё забрал у него. Ты со мной-а?!
В начале пути дембель намекал мне о скорой смене власти, но я отнёсся к его разговору скептически. Новость не стала для меня неожиданностью и учитывая срок службы и звание старшего сержанта своего однополчанина я счёл, что рядовому составу менять ситуацию нет смысла. В конце концов, поезд шёл по назначению, впереди я с надеждой ждал своего досрочного дембеля и от приглашения сделать праздник в вагоне-ресторане со своим попутчиком,  я не счёл ненужным!
В ресторане было многолюдно, но двум вечно голодным служивым нашлось место за столиком, где мы себе ни в чем не отказывая, приступили к  трапезе на щедро оплачиваемые «трофейно»-командировачные деньги. В процессе поглощения ужина, проявив абсолютное равнодушие к предложенному алкоголю Ара поведал мне о своём новом, безумном, на мой взгляд, плане в процессе посвящения в который, я всё больше  проникался мыслью о психике своего попутного товарища.
Налопавшись до сытой отрыжки, мы с Жориком выдвинулись в направлении своего плацкартного вагона, но находясь ещё в тамбурном переходе, вагон встретил нас  раскатистым взрывом надрывного смеха.
- Прапоррр!!!!! – снова, как и в первый раз, не сговариваясь, одновременно выкрикнули мы.
За дверью открывшегося взору узкого коридора вагона, открылась картина цирка, где главный клоун в центре, в одном исподнем, босиком, с небритой щетиной ползая на четвереньках с блеяньем -Бееее…заползал в каждый закуток и всем видом, кивая истошно башкой, просил подачку. Получив желаемое, «бяша» дрыгал задней ногой как будто заводил мопед или съедал поданное прям с полу, в присутствии катающейся в слезах и саркастическом смехе толпы…
Да. Это был наш прапор!
Соседи-казахи, ели сдерживая новые приступы накатывающего смеха, поведали нам предысторию. Проснувшись и не обнаружив рядом с собой никого, кроме безразлично спящего хохла, Шерхан тут же спрыгнул с полки и покачиваясь нашёл продолжение банкета у соседствующих пассажиров, которые тихо распивали, наливая под столиком портвейн. Опрокинув стакан залпом, он сначала ударился рассказывать вслух о том, как до армии он был чабаном и пас в красивых горах отары овец. Нахлынувшие невесть откуда воспоминания о горно-сельской юности, сподобили бывшего чабана, убедительно-наглядно доказывать окружающим как милы были его овечки…
Схватив нашу «овечку», мы водрузили его на место под неожиданные, бурные аплодисменты пассажиров. Биерслан с улыбкой блаженного, витал ещё где-то на горных пастбищах Кавказа. Мы поняли, что объяснить ему что-то на данный момент попросту не имеет смысла , всё равно, что в глухую стену кричать, так та хоть эхом отзывётся… Лучше всех чувствовал себя наш соратник Степан. Его блаженная тушка тихо присвистывала на верхней полке, абсолютно не реагируя и подавая какие-то признаки жизни на происходящее вокруг.
Коснувшись постели, я отключился в тот же миг. Сон для солдата всегда был большим счастьем. За окном ритмично стучали колёса поезда, приближая нашу конечную остановку – закрытый военный городок Приозёрск. Ходили слухи, что через каждые сто метров там ходят патрули и всё там строго по Уставу. Славилось это место так же самой большой на всю область гаупвахтой.*
На гарнизонной гауптвахте содержатся военнослужащие: подвергнутые дисциплинарному аресту на срок, предписанный им военным судом. Среди них были земляки нашего старшего сержанта. За ужином тот дал мне понять, что не упустит случая обязательно навестить своих товарищей! Я счёл это шуткой… как же я ошибался….
Без пятнадцати четыре утра нас разбудила вежливая казахская проводница. Мы трое собрались за 10 минут, а вот с героем прошлого дня, несмотря на его трезвеющий организм, пришлось снова повозится. Его шитые на заказ хромовые сапоги снова не хотели надеваться но хозяин сам смог довести до логического конца и бесконечно икая с просьбой дать ему литр воды, всё таки привёл себя в относительный порядок и двинулся с нами к выходу их тёплого вагона.
Приозёрск встретил нас чистым звёздно-студёным, безветренным небом. На улице было около -32С. Не успели мы и двух шагов сделать, как нас окружил военный патруль из трёх служивых под командованием старшего сержанта внутренних войск – «красночей» как тогда называли их за красный цвет погон.
-Здравие желаю! Предъявите ваши документы и сообщите пункт вашего следования! – чётко отчеканил старший патруля.
Жорик властным движением задвинул за спину несопротивляющегося, дурнопахнущего и всё время икающего прапора, достав из кармана гимнастёрки наши сопроводительные документы, молча их протянул. 
-Следуете в госпиталь в составе трёх человек?! Вопросительным взором продолжил старший патруля, – а что это с вашим прапорщиком? Почему не по форме одет…?!
Не дав ему закончить, Ара оборвал…
- Э-эээ… слышь братан! Ну вишь человеку после дороги плох..?! Стройбатовские ми! Не хватило на всех в части шапок по форме, вот прапор и в фуре гарцует! А в дороги не рассчитал, ослабился… Пуссти нас! Холлодно у вас! Зуб даю да! Пулей в госпиталь добежжим, тебя не подставим!
Патруль переглянулся. Вымуштрованных воинским Уставом* солдатским ушам непривычно слушать такую дерзкую речь. Но гордый вид стройбатовского старшего сержанта, одетого по сути так же не по форме, а по негласной «солдатской моде» того времени, в наглаженной со швами шинелью, отделанных белым кантиком погонах, кожаным ремнём с загнутой пряжкой и какардой на «Алмаатинке»*, отутюженной с сапожным кремом под кирпич и держащейся непонятно как, на самой макушке, да ещё в кирзачах на нарощенной платформе с «гармошкой» вызывало неподдельное уважение перед старослужащим.
Так или иначе, узнав попутно как нам дотопать до госпиталя через гауптвахту, равный по званию нашему «дедушке» приветливо козырнул и отпустил нас с Богом! Утро обещало быть добрым… Наша квадрига тихо потопала в указанном направлении с предательски громко икающим Шерханом.
Когда мы поравнялись с воротами гарнизонной гауптвахты, я взглянул на часы. Тикал пятый час утра. До подъёма в части оставался всего час.
На наш требовательный стук приоткрылась створка ворот с красной звездой из которых глупо уставившись на нас, смотрела мордашка совсем молодого бойца, явно чмошника*.
Не дав ему издать и звука, Жорик резко двинул его в солнечное сплетение кулаком и прижав за грудки, жёстко спросил уже совсем уже ничего не соображающего духа – где камера?! После  второй встряски перепуганный рядовой краснач, дал нужные показания.
Мы двигались по аккуратно расчищенным от снега дорожкам, вдоль отбеленных бордюр, территории абсолютно пустынной части к самому известному у нас месту отбывания наказаний.
Войдя в узкий предбанник тюрьмы, мы наткнулись на шуршащих половыми тряпками трёх каких то совсем юных новобранцев, которые даже боясь поднять головы, продолжали тихо наяривать и без того чистый пол. На подобие какого то помоста, стоял стол за которым, закинув нагло ноги и полу развалившись на стуле, крутя на указательном пальце правой руки связкой ключей, возлежал полураздетый в неуставной тельняшке младший сержант. Последнее было ясно из наброшенного на спинку стула кителя.
Лицо сержанта непритворно вытянулось от представшей словно из страшного сна предутренней картины, и увесистая связка ключей сорвавшись с пальца, брякнув, рухнула на мокрый пол.
- Вы кто… вы чч..то?? Вы отккуда…??!!! – заикающимся голосом взвыл вскочивший на ноги сержант. И началось.. ставшие для нас уже привычными «внеуставные взаимотношения».
Ара чётко гнул намеченную линию и притворял в жизнь, только одному ему известный авантюрно-патриотический план по поддержке земляков «в плену». Коршуном налетел на не успевшего опомнится красноча – слыщь ты…! Бысьтро открыл мне камеры где армяне сидят!!
- А ты, чё борзый такой что-ли?! – пытался парировать «дед» - ты… вы, вы вообще как сюда попали??!! Зачем тебе армяне…??! – недоумевал ошарашенный сержант.
- Я те борзась свою счас в харю твою вотру, а мои кореща тебе ещё добавят… - Жорик замашисто поднял над мордой своей жертвы «краба»  и грудью боднул упавшего от толчка на стул сержанта. Последний, оценив мгновенно обстановку, резко сменил тон на более дружелюбный, сказал    - Ну пошли! Только быстро! Через 40 минут подъём! Меня самого посадят если с вами увидят.
Проводив Ару до камер, «дед» вышел к нам, вернув себе прежний облик размякшего старого служаки, которого ползающие и трущие пол «духи», обязаны любить и лелеять. Последние к слову сказать, были видимо настолько затюканы в своей части, что делали вид, что ничего не происходит и остервенело драили пол.
- Слышь земеля! – обратился ко мне краснач, - объясни, чё вообще происходит?! Вы кто?! Вы откуда взялись и куда собственно следуете?!
Я вкратце насколько мог связно, без лишних подробностей рассказал о конечном пункте нашего следования и желанием сотоварища навестить столь знаменитое в округе место, не перестал удивлять сержанта необычностью происходящего.
- Второй год служу, но такого ещё не видел! Чтобы кто-то к нам добровольно, вот так нагло пришёл товарищей проведать – а вы ребята чего курите…?! С расплывшийся вдруг улыбкой, решил пошутить начинающий приходить в себя «дед».
Не успев ответить, я вдруг поймал себя на мысли, что за моей спиной не слышно, ставшего уже привычным с утра громкого икания прапора. Всё это время они с Бандерой, сидели на стульях в прихожей изображая пустое место и без особого участия созерцая завоевания нашего армяна.
Резко обернувшись я увидел пустующее место рядом со Стёпкой.
- Панайда! Мать твою за ногу! – заорал я… Где наш Шерхан??!!
- Не бачу…- тихо, без эмоций парировал мой сослуживец.
-Какой не бачу?! Счас Ара придёт, даст тебе не бачу! Ещё нам не хватало, чтобы полупьяный прапор, здесь пошёл генерала искать…
- Чи не видаю куди вин звалив. Чого Лёшка ти мене намагаються?! - возопил вдруг Панайда.
Младший сержант забыв уже только что пережитый стресс, громко лыбился от нашей перебранки и попиновал кирзаком всё так же бесконечно драющих полы и не подымая головы духов.
- Чудная компашка у вас подобралась!
- О! Подхватил я, - ты не первый это заметил.
Я начёл уже нервничать, так как стрелки часов начинали тикать не в нашу пользу.  Ара бессовестно не появлялся в узком входе-выходе ведущим в длинные коридоры арестантских камер.
- А чо, сержант ваш всегда такой борзый?! – решил продолжить разговор краснач.
- Сегодня особенно!  Дом почуял…! - ехидно улыбнувшись, парировал я.
Ну што Лёха?! – вопросил неожиданно возникший в проёме Жорик. Пощлёпали в госпиталь?! Э-ээ, тебее спасибо сержант! Вдруг подобревшим голосом сказал Ара. Только скажу тебе раз… корми моих земель лучше других, как не знаю. На обратном пути зайду – проверю. Понял – даа…?!
«Дед» улыбнулся, толи от сомнения возможности сказанного, толи для поддержания дружеского настроения своего противника процедил сквозь зубы – Даа…!
- Э…эээ! Я не понял! А где слущай, наши доблестный воин?! Где Шерхан, вашу маму…?! – сменил милость на гнев Ара.
- Стёпка говорит, что не бачит, как тот тихо свалил – не видел. Ну дальше гаупвахты не уйдёт.
- Мамкою присягаюся ! Не чув як вин пишов – вяло взмолил Бандера, когда армян стал кулаком методично набивать сверху по его голове.
- Брось его! - вступился я за хохла - Валить надо! Через минут пять подъём в части! Хорош с  нас приключений.
На счастье краснача, мы дружно высыпали из его вотчины. И тут нам тоже счастье улыбнулось - к нам навстречу с распростёртыми объятиями спешил уже не икающий, всё так же в свёрнутой на  бок фуражке, с отмороженными ушами, сильно замёрзший Шерхан.
- Салам ребятки! – дружелюбно прохрипел он.
- Ээээ.. ! Де ты чёрт ноги носил..?!- прикрикнул на него старший сержант.
- Я…я… - схватившись за плечи Стёпки чтобы не упасть, продолжил  со свои дагестанским акцентом, оправдываться прапор, - сильн надо было в сартир. Я пощёл, пощёл, в казарму защёл, там дневальный стоял мне раппортовал, на ая дальше в канцелярию прищёл… так дверь приоткрыл… там офицер карту биют.. руку как подняли  так чёт и встали! Я их прооосто спросил, где тут на «шахту»* мож найти…?? А они на меня чё смотрят, как водярры без закуси глатнули, да… я чуштвую, ответа нет и нет мощи ждать… до угла казармы успел добежать…
Представляете?! Дежурные, красначи-офицеры коротали бессонную ночь в своей канцелярии за игрой в карты. Услышав раппорт дневального на тумбе, несильно шухернулись и вдруг… открывается дверь, а в ней неуставной, полупьяный, икающий, небритый, стройбатовский «чёрный-прапор»! Появление такого чуда на территории гарнизонной гауптвахты в шестом часу утра, в наглом виде с вопросом – а где тут «шахта»… ?? – немая сцена – пьеса А.С. Пушкина «Каменный гость». Да под финиш, ещё отработанные тещины пирожки с пельменями кучкой оставил на углу образцово-показательной казармы…!! Думаю то утро «диверсионной группы», отцы-командиры долго вспоминали.
Не сговариваясь, мы дружно дали дёру в сторону КПП*, подхватив горемыку с отмёрзшими ушами. Я удивился прыти Панайды, до этого не проявлявший интереса к миру как таковому, нес свою грузную тушку к спасительному выходу, умудряясь ещё тащить переставляющего не в такт ноги весёлого прапора. Стоявший на наше чудное везенье в карауле всё тот же боец-«душара» испуганно-благоразумно, шарахнулся и без лишних вопросов открыл нам «звёздные врата».
Прошло семь дней моего с хохлом беззаботно-блаженного пребывания в военном госпитале города Приозёрска. За окном трещали всё более сильные морозы, а мы в тепле, в размеренно-режимном получении казённых харчей, наслаждались временной отсрочкой от тягот армейской жизни.
Случилось так, что нас двоих отправили на прохождения ренгена и сдачи ещё каких то анализов в корпусе, который находился в некотором отдалении и путь к нему проходил по территории больничного комплекса. Накинув сверху бушлаты, мы с Бандерой выдвинулись на прогулку. Ничего не предвещая, как бы вдруг, на пути нам встретилась «сладкая парочка». Впереди гордо и величаво вышагивал наш старший сержант – Ара, а за ним измождённый, заросший не по уставу с чёрной бородой, в какой то ворованной солдатской зимней шапке в шинели без ремня, наш «легендарный» ПРАПОР! Он напоминал мне наполеоновского солдата, времён отступления из Москвы. Потухший взгляд, рука, вставленная в рукав шинели другой руки и скорбная поступь вызывала неподдельное сочувствие. Увидев нас, Шерхан с распростёртыми объятиями и с радостными воплями бросился навстречу.
- Лееехааа!! Степааан!!! Брятаны! Земеелии!!! Выручайте бедного вашиго прапора! Дайте трри рубля! Трри рубля всего! Мамой клянусь, в часть видимся – отдам! В бородатом лице, его карие глаза были жалостливо-грустные. Если бы у меня в тот момент были деньги, я бы точно выручил незадачливого командира.
- Этот чёрт… доверительно перейдя на шопот, мне на ухо, продолжал Шерхан, - с бабками! Прикинь, дааа?! Я послал в части теллеграмму, чтоб бабла перевели мне для возврата. Пока жду, Ара меня кормит и в номере гостиница со мной живёт, только денег в долг даёт! Ой Лёхххаа! Я так видеть рад! Вы тут мне как родной брат! Веришь – дааа…?! Дай денег, а то есть хочется… Аре ничё не скажи да… его в госпиталь не берут… доков нет. А йя, овца паршивая! Доки куда то дел и деньги все где потерял… дурна башка была… ой дурна…
Армян стоял поодаль с хохлом  по «стариковски» уча его жизни раздачей лёгких тумаков.
Эта невыдуманная история, закончилась так же неожиданно, как и началась, но для всех по разному. Бандера – после месяца отдыха в госпитале, то ли по своей супермеланхоличности, то ли по замкнутости образа жизни вдруг оказался непригодным для того, чтобы называться дальше военным строителем и благополучно был отправлен домой, трескать сало с клёцками. Шерхан – получив дополнительные командировочные,  без новых приключений вернулся с Арой в часть, где был в последствии уволен «за служебное не соответствие». Авантюрный Ара не смог справится со своим мятежным  характером, не прошёл психологическую экспертизу и вместо дома при выборе психушки или… поехал дослуживать ещё 3 года в дисциплинарный батальон. Ну а меня после 2-хмесячного обследования пригласил к себе главврач-подполковник где торжественно-официально объявил: - Алексей Алексеевич! Медицинская комиссия установила у Вас наличие заболевания препятствующего прохождению службы. Но… учитывая Ваше текущее состояние и наличие каких либо отклонений, считает возможным направить Вас для прохождения дальнейшей службы к месту Вашей дислокации. В случае ухудшения Вашего самочувствия, Вы будите незамедлительно комиссованы. (— Что, солдат, ссышься?! — Так точно, ссусь! — Ну это, солдат, не беда! Такая сегодня экологическая обстановка. Все ссутся… Я тоже ссусь… цитата из фильма «ДМБ»).
Вот так и продолжилась моя 2-х летняя, незабываемая служба Родине…  но это были уже совсем другие истории.

p.s. когда на экраны страны вышел фильм «ДМБ», много критики было в адрес создателей этого реалистичного шедевра. Поразительное сходство судеб героев и моя жизнь, зеркально отображенная в этой ленте, сподвигла меня изложить этот рассказ.

Примечания:
Алмаатинка* - шапка солдатская зимняя производства г.Алма-Ата, Казахская ССР. Отличалась от других производителей (Московских), отменной тянучестью для придания определенной формы и высоты. После обработки водой и подкрашеванием чернилами ставилась высыхать на квадратную,сбитую из фанеры форму с последующим отглаживанием утюгом через тряпку. Цвет получался серебристо темно синего цвета.
Военный строитель* - военнослужащий военно-строительного формирования —воинские части и подразделения, предназначенные для обустройства театров военных действий, строительства долговременных оборонительных сооружений и обустройства войск, обычно, в мирное время.
Воинский устав* — нормативно-правовой акт (устав), регламентирующий функционирование вооружённых сил (ВС). Дела о серьёзных нарушениях уставов, например, о дезертирстве, предательстве, тяжких уголовных преступлениях, иных правонарушений, совершённых военнослужащими рассматриваются специальным юридическим органом, носящим название военный суд.
Гауптвахта* - специальное здание с помещениями для содержания арестованных военнослужащих вооружённых сил.
Дух, молодой, черпак, дед, дембель* – неофициальные «воинские звания», практиковавшиеся в среде солдат в то время. Присваиваются по сроку службы, с периодичностью каждые полгода, за исключением звания дембеля, который наступает по выходу Приказа о демобилизации военнослужащего из рядов армии.
КПП* - контрольно-пропускной пункт.
Табаки* — шакал, вымышленный персонаж из сборника рассказов «Книга джунглей» английского писателя Редьярда Киплинга. Табаки — неизменный спутник тигра Шер-Хана.
Чмошник* или Чмо – грубое, уничижительное прозвище. Человек морально отсталый - чмо.
Шахта* – на воинском лексиконе того времени, туалетное очко. "Очко" - это единица измерения посадочных мест. Тип: ватер-, пудр- и т.д. клозет. Пример: туалет типа пудрклозет на 24 очка (типовой проект для СА). В части строили огромные общественные туалеты с большим количеством «посадочных мест», напоминавших ракетные шахты.