Грех

     Грех вползает в нашу жизнь. Он везде и во всём. Мы иногда не даём отчёт что делаем грех А когда в спохватываемся, то понимаем что ничего уже не изменить
     Грехом питаться легко, а добиться прощения греха тяжело.
     Давят меня грехи. И вроде бы я исповедался от грехов, причащался, т.е. был исполнен святых таинств, но грех остался, он был уже исполнен. Что мне делать, как мне быть. Хочется свободы от греха.
     Господь безгрешен. Многие говорят,  нужно быть похожим на Христа. Но я не дерзну быть на него похожим. Как это можно быть похожим на Бога. Я могу только за него умереть. Какое счастье, умереть за Иисуса и тем самым очиститься от греха.

                *************

     Жара стояла страшная. Чеченские боевики тоже на вид были страшными. Но смотря на их ужасные лица, хотелось просто уничтожать. Страх порождал страх, и как следствие, уничтожение страха. Но на этот раз мы не были в бою. Нас послали на зачистку.
     Наши выбили бандитов и загнали в горы. Приземистые домишки не таили в себе чеченцев. Все были, кто остался, только в мёртвом состоянии. Правда засада не исключалась. Поэтому мы, в составе пяти человек, продвигались от дома к дому осторожно, держа наперевес калаш.
     Вдруг,  где то впереди послышался голос. Все насторожились. Я как сержант и командир отделения сделав рукой жест, и мы присев остановились. Голос был похож на плачь ребёнка. Прислушавшись, мы были удивлены. Откуда здесь ребёнок.  Не спеша продвинулись дальше, обнаружили разрушенный дом и лежащий на крыльце, свернутый в одеяло кулёк. Там находился ребенок. Ребёнок, это лихо сказано, маленький малыш несколько недель от роду, который плакал и искал губами сиську матери.
Что нам было с ним делать. Оставить в деревне, так ночью его разорвут койоты. Взять с собой? Но как мы его прокормим, где возьмем материнское молоко. Так или иначе мы обрекаем ребёнка на медленную смерть. “ Взять с собой” – уверенно сказал один из подчинённых. “ Нельзя нарушать приказ, зачистить деревню и убраться из нее” – ответил другой. “ Кто будет стрелять” – спросил я, но ответа не услышал. Никто не старался смотреть друг на друга. Я почувствовал что потею.
      Вы думаете тяжело выстрелить в человека? Вовсе не так. Просто была живая масса, и её не стало. Тяжело выстрелить в ничём не повинного ребёнка.
     Я навёл автомат и нажал курок.

                *******
     Грехи. Кто нам отпустит их, как не сам Господь Бог. Я не знал что грешу, но когда понял смысл греха, уже не о чём думать не могу, как только о них. Если бы я знал раньше, что есть грех, то не грешил бы.
      Сейчас я стараюсь не грешить, но прошлое давит. Думаете меня так просто взять? Это не так. У меня и сейчас спрятан автомат, только сдаётся мне что он направлен против меня. Я не ищу оправдания греха. Во всём виновен я сам. Грехи мои тяжкие. Они давят на меня. Не дают дышать и нет свободы. Покаяние приводит к забвению. Когда забвение уходит, опять наступает покаяние. И так последнее время всегда.
      Простите меня.