Прощание с Эстель

ПРОЩАНИЕ С ЭСТЕЛЬ

- Я хочу остаться в твоей памяти молодой и красивой. Смотри на меня долго. Так долго, чтобы навсегда запомнить свежесть моих глаз и прелесть улыбки. Я буду рядом с тобой, пока жива память обо мне, пока ты будешь произносить мое имя перед сном.
- Я не верю, что ты мне это говоришь, - Том стоял полностью отрешенный от внешнего мира и не понимал, происходит ли это на самом деле. Голова была пьяная, мысли путались, губы не желали шевелиться. Он хотел прижать ее к себе, но она не позволила, продемонстрировав решительный жест двумя руками.
- Сегодня ты смотришь на меня в последний раз, не теряй времени даром. У нас всех очень мало времени, теперь то я это понимаю. Сможешь ли ты правильно распорядиться этими мгновениями?
Том снова молчал. Ему это точно не снилось, но хотелось на всякий случай ущипнуть себя, чтобы дать возможность исчезнуть этому кошмарному сновидению, в котором его любимая Эстель внезапно сделалась смертельно больной. Сознание немного искажало реальность, притупляя боль, чтобы не дать Тому сойти с ума от услышанных слов.
- Позволь мне остаться и быть с тобой до конца. Я не хочу отпускать тебя сейчас.
- Нет, этого не будет, я уже все решила. Через десять минут я сяду в свой автомобиль и уеду к маме. Она уже все знает и ждет меня.
- И ты вот так просто уедешь?
- Нет, все очень не просто. Ты даже представить себе не можешь, на сколько все сложно. Сейчас я жалею только об одном. О том, что не успела сделать, - она взяла легкую паузу, – и о том, что не смогла сказать… потому что не хватило смелости.
- Так скажи это сейчас.
- Поздно, не мучай меня, – ее глаза наполнились слезами. Она очень долго себя сдерживала в течение всего разговора, но, видимо, это было выше ее сил. Соленый ручеек побежал по ее щеке, и она отвернулась в сторону.
«Неужели я запомню ее такой, плачущей и смотрящей куда то в даль», - пронеслось у Тома в голове.
- Я хотела бы тебе улыбнуться, но больше не смогу, - прочитала его мысли Эстель. Она делала это часто, когда Том открывался ей. Он был книгой, которую она могла читать в минуты их интимной близости и откровенных разговоров. Ах, как это было здорово, читать своего партнера, видеть тонкое, душевное, незримое, едва уловимое. А теперь он стоит такой растерянный, уязвимый и не может связать двух слов. А то ли это прощание, которое она себе представляла? Может быть нужно было позволить себе безудержную ночь страсти. Делать это снова и снова «как в последний раз», а потом покинуть его спящим под утро, чтобы не было неловких разговоров о расставании.  Но выбор был уже сделан.
- Я никогда не найду такую, как ты. Ты особенная, понимаешь?
- И не надо никого искать! Все что нам дано, придет в нужный момент.
- Ты всегда так говоришь. Неужели настал нужный момент, чтобы ты умерла?
- Мы все умрем, - ответила Эстель, и от ее голоса повеяло холодом.
- Но почему именно сейчас? – Том  выпалил эту фразу криком, от которого потрескался лед на лобовом стекле автомобиля. – Ответь, ты же всегда находишь ответы на любые вопросы.
Они стояли напротив друг друга, и только холодный ветер был свидетелем их разговора. Она молчала, потому что в этот раз не смогла подобрать правильных слов. Она тоже не безупречна, хотя Том так не считал. Он очень ей верил, даже в те моменты, когда произнесенное ею звучало фантастически и почти безумно. Эстель не была фантазеркой, просто она была другая, с особенным взглядом на мир.
- Я не задал еще тебе столько вопросов…
- Ты можешь задать еще два, но не больше, - она произнесла это так уверенно, что Том даже не сомневался, что на третий вопрос она не даст ответа. В этом была вся она, в этой притягательной странности. Том до сих пор не смог понять, что для него было более непостижимо – Эстель или этот мир, которому она себя противопоставляла.
- Ты боишься смерти? – спросил ее Том.
- Нет. Я  видела ее.
- Кого видела?
- Смерть. Она молча посмотрела на меня во сне, и я поняла, что мне предстоит с ней танцевать красивый танец, похожий на полет двух прекрасных лебедей. Мы закружимся в этом водовороте  движений и будем подниматься все выше и выше, пока не исчезнем из этой реальности, - Эстель закрыла глаза, словно представляя все сказанное ею, она была настолько поглощена своими видениями, словно была уже готова следовать туда, откуда никогда не возвращаются. 
- Это звучит безумно. Красиво, но безумно.
- А что ты называешь безумством?! Ну же, ответь мне, Том! То, что я знаю вещи, которые другим знать еще рано. Или то, что я вижу смысл, который скрыт от других людей пеленой их замутненного сознания.  Что же ты молчишь?!
Эстель перешла на крик. Эти приступы истерики, которым она была подвержена в последнее время, очень сильно волновали Тома. Он знал эти ее особенности, поэтому выработал свой собственный механизм борьбы с ними. Вернее это была тактика мягкого погашения эмоционального пика, которая не давала перевести разговор в неконтролируемую фазу.
- Тише, тише, – прошептал Том и крепко обнял свою Эстель, успокаивая ее нервную дрожь. Они стояли так некоторое время, пока всхлипы плача постепенно сошли на нет.
- Видишь, Том, теперь даже ты мне уже не веришь. Ты пытаешься, ты стараешься, но у тебя ничего не выходит, - Эстель мягко отстранила Тома от себя и заглянула ему в глаза. – Да, я вижу эту растерянность и усталость в тебе. Наверное, поэтому мне и настало время уйти. Задай мне свой последний вопрос!
Том задумался. Многое ему хотелось узнать, но только одно не давало ему покоя в эти сложные моменты их взаимоотношений.
- Ты меня любишь? – спросил он, замедлив дыхание.
- Конечно, я люблю тебя, Том.  Как люблю это солнце и ветер, как шум морского прибоя и дыхание весеннего неба. И еще люблю запах свежих мандаринов в новогоднюю ночь, потому что он напоминает мне о маме.
- Нет, ты не поняла моего вопроса.
- Нет, это ты не понял моего ответа.
Эстель подошла ближе к Тому и поцеловала его нежно в губы.
- А теперь прощай. Но помни обо мне.
Через мгновение Том уже видел только тень удаляющегося автомобиля. Мысли путались. А была ли внезапная болезнь Эстель правдой или это придуманный повод, чтобы порвать отношения с ним? А был ли этот разговор на самом деле или это все ему приснилось? А была ли в его жизни Эстель или это плод его разыгравшейся фантазии? Обломки вопросов свалились в одну кучу, как мелкие кусочки мозаики перед лицом художника, которому предстоит нарисовать картину в своем воображении. Какой именно будет эта картина, художник еще не знает, потому что он еще не начал творить. Так и Том стоял в одном шаге от своей новой реальности, в которую он очень хотел верить.