Первые шаги или Записки из Зеленого дома. Часть 1

   8 часов вечера. Дом с зеленой крышей. Бабушка велит ложиться спать. Ведь завтра в садик. И уже началась ее любимая передача. Я ложусь под тяжелое одеяло. Бабуля накрывает меня колючим пледом и собирается гасить свет.
— Расскажи что-нибудь, — засыпать под звуки телевизора за стеной — перспектива не самая заманчивая.
— Что же?
— Как обычно. Про деда или про бандитов. Или песенку давай споём.
— Ну, хорошо.
    Так и проходили мои первые литературные вечера. Мы говорили обо всем на свете. О нелюбви к мышам, о купании в речке, о первой любви, о картофельных очистках, что зачастую были единственной едой бабули в военное время, о невероятно образованных преподавателях-ленинградцах, эвакуированных в Пермь, где бабушка родилась. И она мне пела. Тихим высоким голосом. Любимую дедовскую «Надежду», душераздирающие песни Окуджавы, песни из любимых советских фильмов. Все серьезное. С твёрдой и непоколебимой правдой в каждом звуке. Чистое, светлое. Как и ее голос.
    Лето. Выходные. Жара захватила дом в сонный плен. А я-то не сплю. Тихонько пробираюсь к дедуле.
— Пришла? Присаживайся — почитаем.
     «Опять почитаем? Опять скучные дедовские книжки? Вот не сиделось же мне на месте», — звучало в голове.
    Однако в этот раз было что-то поинтереснее. Дед достал томик Пушкина. В 5 я впервые познакомилась с «Русланом и Людмилой». Огромная говорящая голова, длинная борода Черномора завораживали сознание. Казалось, слышался конский топот, звон оружия, даже замирание сердца главных героев. Правда, вскоре бабуля начала настойчиво звать меня из своей спальни. Время занятий.
      Занимались мы частенько. Больше математикой: логика, Петерсон, в общем, скука смертная. Но порой бабушка, как истинный граммар-наци, принималась корректировать каждый произнесенный мной звук. Не одену — надену. Не пошли — идём. Или начиналась увлекательная игра «А как бы ты написала/просклоняла/поставила ударение...». Далее следовали такие примеры, что мой мозг иногда подвисал, не понимая: о русском ли языке идёт речь?!
     Мне 12. Анюте 4. Учимся читать. Господи, это мучение какое-то, а не учение. Плачет, капризничает. А сотое повторение «Мама мыла раму» уже набило такую оскомину, что хочется только зашвырнуть опостылевший букварь куда подальше. На помощь приходит бабушка, я наконец-то с облегчением бегу во двор. Щелкаю затвором калитки, а из окна доносится: «Давай, Анечка. Повтори : «Мама мыла раму». Со мной вместе. Повнимательнее». И никакого раздражения. Как же ей это удаётся?
    Прошло ещё 3 года. Сегодня мой первый Тотальный диктант — так сказать, боевое крещение.
— Господи, бабуль, там такие обороты. Интонации так и норовят сыграть злую шутку. Тире и двоеточий — тьма! Жалко, с пунктуацией вчера подольше не посидела. Пригодилось бы.
  Бабушка только понимающе качает головой. И все бормочет: «Фантастика... Я бы не смогла... Нет, я бы не написала...»
     17 лет. Уже не было дома. Зеленой крыши и желтых занавесок. Запылённые тома спрятались за стенами бетонной соты. «Анна Каренина», «Идиот», «Лолита», «Королева Марго». Все уже осилено. И вот мнёшься в нерешительности возле стеллажа с сотнями книг— кажется, читать-то больше нечего! Бывает, придёшь из школы и рассказываешь о сложных предложениях такое, что бабуля лишь испуганно всплескивает руками — их так не учили, такого в ее времена не было!
   А сегодня я сделала это. Пусть и с четвёртого раза. Бабуль, дедуль, это ваша оценка. Все ваше: сочинения, олимпиады, конференции, доклады, публикации, первый литературный блог, миниатюрки, желание писать, вдохновение, слезы, которые рекой лились, пока писала. Спасибо.
P.s. Я не люблю писать посты и высказывать в них свои чувства, особенно такие сокровенные. Но тема эта слишком долго елозит ножом по сердцу. Дети не читают. Они не знают, что такое проникнуться  языком и писать. Да что уж там говорить, сочинение  — теперь глобальная проблема. На экзамене вместо него — клишированный текстик. Размышлять, а вместе с тем и чувствовать никто не хочет; полная атрофия ментальности. И я подумала — вдруг кто-нибудь проникнется, сядет и прочтет хотя бы десяток страниц самостоятельно или своему чаду. Времени много не займёт, но лет, может, через 5-10 ребёнок вспомнит этот момент, как один из самых трогательных, и ощутит всю тяжесть  того пути, что родитель прошёл, рисуя наши мысли и образ жизни, словно талантливый художник своё полотно.