Долго и счастливо

 
 Он задремал на диване перед телевизором. Она укрыла его пледом и продолжала вязать. Вскоре он проснулся и огляделся. Она подала ему пульт от телевизора. Он некоторое время переключал каналы и смотрел короткие выдержки различных программ, затем отложил пульт, поднялся и пошёл на кухню. Послышался звук включённого чайника.
- Хочешь чаю? – крикнул.
- Да, - коротко ответила она.

 Он вернулся с двумя чашками, одну поставил на столик возле своего места на диване, другую -  на столик возле её кресла, помешал чай в её чашке, поднял далеко закатившийся клубок и положил его в корзинку. Она кивнула и продолжала вязать. Когда он обосновался на диване, она поднялась, пошла на кухню и принесла печенье, половину подала ему, вторую положила себе. Уселась, посмотрела на стенные часы. То же самое сделал и он и переключил канал. Началась их передача. Во время неё оба оживились, комментировали, реагировали одинаковыми жестами, одинаковым выражением лица и одинаковыми эмоциями, абсолютно соглашаясь друг с другом.
После передачи собрались на прогулку. Они делали это почти каждый день, несмотря на время года и погоду. Если погода была очень плохая или они чувствовали себя неважно, тогда ходили только по своей улице до магазина и обратно. В другие дни ходили намного дальше. Они чувствовали себя хорошо или плохо оба сразу, никогда по одному. Иногда, позвонив, слышал: « Знаешь, мама приболела», а это означало, что и отец чувствует себя так же. Заболевали они в один и тот же день, выздоравливали тоже вместе.

 Перед тем, как выйти, она внимательно осматривает его одежду и поправляет рукав, он велит ей надеть кофту, потому что сегодня прохладно. И добавляет, что зелёная сидит лучше. Они выходят, она держит его под руку, по дороге  горделиво поглядывая на соседок, особенно  одиноких. Они оба считают, что прогулки полезны для здоровья, поэтому идут довольно далеко, каждый раз выбирая всё новое направление. Иногда она заявляет голосом капризной девочки, что сегодня хочет идти туда. И он поворачивает и ведёт её туда… Они не спорят. По дороге говорят о только что просмотренной передаче, о детях, родственниках, соседях, но никогда – о прошлом.
Вернувшись, обсуждают меню на завтра. Завтра среда, по средам она обычно печёт блины, дискуссия бывает только о том, с чем их есть. Но чаще всего выбирается сметана.

 Он задвигает шторы, заваривает новый чай, и они пьют его на сей раз без печенья, потому что вредно есть в такое время. Перед сном они смотрят новости. Она идёт спать первой, напомнив, что и ему пора и чтобы не сидел допоздна. Он обещает и остаётся наслаждаться своей мужской независимостью. Около получаса переключает каналы, потом выключает телевизор и идёт спать. Целует её, прежде чем выключить ночную лампу.

 Когда я приезжаю и останавливаюсь у них на пару дней, наблюдаю всё ту же картину. Кажется, они думают одинаково, говорят одними и теми же словами. Одному их них невозможно сказать ни малейшего критического слова о другом – тут же защищает его или оправдывает. Когда я у них бываю, в первый день они ещё интересуются мной, выспрашивают всякие мелочи, но вскоре опять погружаются в свою ежедневность, наполненную нескончаемым обоюдным вниманием.

 Ничего более странного я в жизни не встречал. Они – мои родители, в последнее время так растворились один в другом, что трудно представить, как один из них умрёт и оставит другого. Нет, они должны умереть в один и тот же день, прожив вместе долго и счастливо…
Но вот тут и загвоздка: а так уж долго? И – счастливо?

 … Насколько я помню из детства, они ненавидели друг друга. Это чувство вместе с напряжением постоянно витало в доме. Отец унижал маму, всё время критиковал, прямо ел поедом. Знаю, что у него были романы на стороне. Мама плакала, не разговаривала с ним месяцами, а если что-то было совсем необходимо – передавала через нас с братом. В конце концов, они разошлись, отец ушёл к другой женщине, жившей в доме напротив, в нашем дворе. Было странно, больно и стыдно видеть, как он возвращается с работы и идёт в другой дом.  Если мы играли во дворе, когда он возвращался, то он всегда втягивал голову в плечи и смотрел под ноги.

 Мама пыталась свести счёты с жизнью. Однажды, вернувшись со школы, я нашёл её в постели без сознания. На ночном столике рядом увидел много пустых упаковок от лекарств и записку: « Простите меня, я без него не могу». Мне было 12 лет. Помню холодящий ужас, бесконечное отчаяние и ненависть к нему. И свой немой вопрос: а как же мы, мама? Не помню, как смог вызвать «Скорую» и откуда знал, как это сделать. Только после того, как выяснилось, что мама жива и её увезли, я стал дрожать и дрожал всю ночь.

 У отца с той другой женщиной родилась дочь, они часто ходили гулять с коляской. За всю свою жизнь я ни разу с ней не говорил, а отец и не настаивал. Мама больше не пыталась покончить жизнь самоубийством, растила нас одна. Я замечал, как она молча стояла у окна, но никогда ничего не спрашивал. Отца я ненавидел.

 Когда мы с братом поступили учиться, у мамы появился друг. Она не согласилась жить с ним вместе, чтобы мы не чувствовали неудобств, когда возвращались домой на каникулы. Тогда она говорила, что  это и есть настоящий мужчина: внимательный, заботливый и романтичный – полная противоположность нашему отцу. И на самом деле, дома не переводились цветы, мама всё получала в подарок то духи, то украшения, вся мужская работа в доме была сделана. Мы с братом посмеивались над «любовью стариков», но видеть довольную маму было приятно.

 Через пять лет мамин друг внезапно умер. А ещё через два… вернулся отец. Сейчас они вместе около десяти лет. Он понял свои ошибки, умолял простить, говорил, что никогда не был счастлив без мамы. И она поверила и простила. А мы – нет. Несколько лет сначала отец, позже они оба пытались сблизиться с нами; теперь наши отношения, можно сказать, ровные. Я не чувствую к нему ненависти, но и любви тоже. Вижу вину в его глазах, когда он разговаривает со мной. Но я никак не могу понять, что значит это сдувание пылинок одного с другого сейчас. И что же тогда было много лет назад? Где именно фарс? Мама, когда была молодой, была такой красивой, нежной, с таким вкусом одевалась, так замечательно готовила – но тогда была для него только тупой бабой, необразованной деревенской девкой, жалким существом. Ему было стыдно показываться с ней в обществе, она не интересовала его как женщина, - я помню не только это, но и гораздо более циничные его высказывания, например: «Интересно, найдётся ли хоть кто-нибудь, кого заинтересует твоя жопа?»  Как теперь, состарившись, та же самая женщина вдруг стала дамой? А она… Он был животным, испортившим ей жизнь, козлом, выродком и извращенцем – как вдруг сделался ангелом? Не устаю удивляться…

 Да, он является твоим большим выигрышем, мама. Ты победила всех остальных женщин в этом длинном марафоне жизни. Я вижу твою улыбку победительницы, когда он, проходя, гладит твои волосы, теперь уже совсем седые. Ты боролась за него и ждала, готовая всегда пожертвовать своей жизнью и простить.  И теперь у тебя есть этот ценный твой приз. Ты счастлива, мама? Когда он принадлежит тебе одной, мужчина мечты, мой отец, когда-то обаятельный красавец, сводящий с ума не только тебя… Только у меня всё ещё есть один вопрос: а как же мы, мама? Зачем мы были вам нужны? Или у нас была какая-то своя задача в той утомительной борьбе за главный приз?

 Утро. Он сидит с газетой и кофе, она на кухне моет посуду. Через полчаса их сериал, к нему – кофе с печеньем. Постоянный ритм идеальной жизни, идеальная пара. Визия, показавшаяся в день их свадьбы, наконец, ставшая реальностью. Безопасность, спокойствие и доверие. Лишь немного терпения, немного терпения…