Из материалов следственного дела Бухарина-96

Утреннее заседание 4 марта 1938 года

Допрос подсудимого Ходжаева


ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ:
Армвоенюрист В. В. Ульрих, Председатель Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР
СЕКРЕТАРЬ:
Военный юрист 1-го ранга А. А. Батнер

Вышинский. Разрешите задать вопрос обвиняемому Икрамову.
Подсудимый Икрамов, что вы скажете по поводу этих объяснений?
Икрамов. Я их полностью подтверждаю. Но я еще хочу дополнить. В этом деле нашим союзником (договоренности не было, а было молчаливое согласие), нашими союзниками были троцкисты.
Вышинский. Вы же действовали под руководством блока?
Икрамов. Каждый по своей линии действовал. Словесной договоренности не было, но троцкисты во главе с Хлопкомом, которым руководил Рейнгольд, и под руководством Зеленского эту политику поощряли.
Вышинский. Обвиняемый Зеленский, вы подтверждаете, что эта политика проводилась под вашим руководством?
Зеленский. Я уехал из Туркестана в январе 1931 года.
Ходжаев. А это было в 1928 году.
Вышинский. Обвиняемый Зеленский, не вам ли принадлежит эта формула - догнать и перегнать в Средней Азии передовые районы Советского Союза?
Зеленский. Да, мне.
Вышинский. А что означала эта формула?
Зеленский. Срыв коллективизации.
Вышинский. Не только это, но и срыв хлопковых планов, и разорение дехканских хозяйств. Вы подтверждаете это?
Зеленский. Да, подтверждаю.
Вышинский. Вы тогда кем были?
Зеленский. Секретарем ЦК.
Председательствующий. Объявляю перерыв на 20 минут.
Председательствующий. Садитесь, пожалуйста. Подсудимый Ходжаев, продолжайте ваши показания.
Ходжаев. Перехожу к третьему этапу. Я уже говорил вначале, что, начиная с 1930 года, я связался с правыми в лице Рыкова.
Я хотел бы рассказать, при каких обстоятельствах и на каких условиях я встретился и на каких условиях мы договорились с Рыковым. Это было в 1930 году, на одном из приемов по официальным делам. Рыков меня расспрашивал о положении в Узбекистане в связи с коллективизацией. Я ему рассказывал известные мне факты о том, что происходит в деревне, говорил об известном недовольстве, которое имелось в тот период в Узбекистане, говорил о целом ряде недостатков. Когда Алексей Иванович у меня спросил: а как у вас с темпами коллективизации, как у вас с поголовьем скота, - я сказал, что есть урон поголовья скота. Темпы большие, что и вызывает известное недовольство, но мы исправляем это на основании соответствующих решений по этому вопросу. Словом, мы действуем на основе директив партии, - таков был мой ответ, примерно. По-видимому, Рыков понял, что я говорю с ним не впрямую, говорю не откровенно, тогда он мне сразу заявил, что ему известно о том, что я принадлежу к буржуазно-националистической группировке Узбекистана так же, как и Икрамов, о котором он тоже знает, и что незачем нам между собой дипломатничать, а надо говорить начистую.
Рыков охарактеризовал положение Советской страны для того периода критическим в связи с коллективизацией, в связи с недовольством, как он говорил, крестьянства и в связи со всей той безумной, по его словам, линией, которую проводит в жизнь Сталинское руководство. Он говорил, что если это пойдет, то неминуемо приведет к краху. Мы, мол, правые, боремся за то, чтобы изменить эту линию, но изменить линию возможно только в результате прихода к власти. Значит, наша задача заключается, чтобы сбросить Советскую власть. Мы боремся с руководством партии, с целью захвата власти, с целью захвата правительства в свои руки. Вы, националисты, тоже, конечно. недовольны этой политикой, но, изолированно действуя, вы не достигнете цели, вот если бы нам объединиться с вами, националистами, есть и другие силы, тогда получилась бы очень большая сила, объединенная сила, тогда мы, конечно, могли бы пойти на то, чтобы изменить это руководство.
Я, конечно, не могу сказать, что передаю его слова дословно, но передаю основной смысл того, что говорил Рыков. Смысл заключается именно в этом.
На такую прямую постановку вопроса я не мог ответить иначе, я сразу раскрылся перед ним и сказал, что это верно, тем более, что предыдущая моя работа, особенно работа с 1928 по 1930 год, в значительной мере меня уже подготовила к тому, чтобы принять не только предложение, которое бы исходило от столь для меня тогда авторитетного лица, как Алексей Иванович Рыков, но и от лица пониже я бы тоже принял предложение, потому что я был уже подготовлен для этого.
И мы условились насчет методов нашей работы. На первое время Рыков мне дал следующие установки: во-первых, вредительство, главным образом, в области сельского хозяйства; то, о чем я говорил, в связи с составлением первой пятилетки и планом хлопководства. Это в значительной мере отражало ту директиву, которую я получил от Алексея Ивановича Рыкова и относительно которой я поделился с Икрамовым.
Второе, - это то, что надо объединять все возможные оппозиционные группировки и силы, какие найдутся, и направить эти силы против руководства ВКП(б), против правительства, - активизируя вредительство, провокационные методы работы, антисоветскую деятельность.
В осуществление этой директивы Рыкова (тогда у меня еще ни с кем другим связи не было, да и едва ли у кого-нибудь была эта связь до меня) мы начали проводить это вредительство. Я потом более подробно остановлюсь в отношении отдельных отраслей хозяйства и на других директивах.
В 1933 году осенью приехал в Узбекистан, как будто бы по пути в Киргизию или на Памир, - я уж не знаю, не помню, - Бухарин. Я тогда имел с ним одну только встречу на даче ЦК в Ташкенте, но непосредственных разговоров у меня с Бухариным не было. Со слов Икрамова я знаю о беседах между Бухариным и Икрамовым и о тех директивах, какие оставил Бухарин для нашей националистической организации. Я думаю, что Икрамов сам более подробно это дело расскажет, поэтому я на этом эпизоде останавливаться не буду.
В 1934 году в Узбекистан приехал Антипов. До этого я не знал, что Антипов принадлежит так же к правым. В этот период своего приезда Антипов прямо мне сказал, что ему от Рыкова и Бухарина известно о том, что я руковожу одной из националистических группировок Узбекистана, что в моем и Икрамова лице заключен блок между правыми и нашими националистическими группировками и что он по этому поводу хотел бы от имени центра правых переговорить со мной.
Первое, что мне Антипов сказал по этому поводу, заключалось, главным образом, в том, что он упрекал меня и нашу организацию в недостаточной активности, в неумении работать, в работе старыми методами, в непонимании обстановки, что мы не понимаем обострившейся борьбы, что мы этим самым своим непониманием идем на провал.
Антипов мне непосредственно дал директиву активизировать вредительство, диверсионную работу. Мало того, надо провокационную работу усилить, чтобы было достигнуто большое недовольство масс, более активно приступить к формированию повстанческих групп в Узбекистане, надо создать пару террористических групп на всякий случай, понадобятся, мол. И последнее - нам надо связаться непосредственно с Англией, как с той страной, которая больше может быть заинтересована в разрешении судеб Средней Азии.
Вот эту директиву предложил мне Антипов в течение ряда наших бесед. Он там проживал месяц или больше. При этом Антипов мне говорил, что он аналогичные беседы вел и с Икрамовым, что у Икрамова по этому вопросу нет никаких возражений. Разумеется, что и у меня не было возражений. Я после этого с Антиповым имел ряд бесед у него на даче, в Совнаркоме, в его служебном кабинете, но это уже не директивного характера беседы. Я больше его информировал о том, что делается.
В 1936 году приехал в Ташкент Бухарин. Я с ним имел две встречи:
одну я имел с ним на даче ЦК, где он жил у Цехера, а вторую встречу я имел с ним у меня на даче под Ташкентом. Это было в августе 1936 года. Бухарин меня спросил, как мы осуществляем директивы правого центра. Я ему рассказал о широких планах вредительства, о том, что в области ирригационных работ пару диверсионных актов намечаем осуществить, что вообще эта работа у нас поставлена довольно хорошо, но в области сельского хозяйства работа затрудняется тем, что политика партии - это исправление перегибов, это передача приусадебных участков колхозникам, это - премии, надбавки за перевыполнение плана,-это, мол, нам мешает работать, это наши планы подрывает, создает затруднения, но тем не менее мы стараемся и сколько возможно выполняем ваши директивы. Что касается других отраслей хозяйства, то я его тоже информировал. Не буду подробно сейчас останавливаться на этом. Но Бухарина эта моя информация не удовлетворила. Не удовлетворила не потому, что мы плохо проводили вредительство и антисоветскую провокационную работу, а потому что, во-первых, отсутствовали повстанческие кадры, во-вторых, отсутствовали оформленные террористические группы и, в-третьих, что мы еще не были связаны. с Англией. Эти три вещи вызвали недовольство Бухарина.
Вышинский. В чем это выразилось?
Ходжаев. Он сказал, что плохо работаем, что нельзя так работать. Конечно, он меня не ругал и не мог ругать, а так просто говорил, что это плохо, что это недостаточно, что так союзники не работают.
Вышинский. Предлагал проявлять больше активности?
Ходжаев. Да, лучше, активнее работать...
Вышинский. То есть?
Ходжаев. По организации повстанческих кадров.
Вышинский. Это раз.
Ходжаев. По организации террористических групп.
Вышинский. Эта два.
Ходжаев. И связь с Англией.
Вышинский. Что у вас требовал Бухарин, говоря о связи с Англией?
Ходжаев. Я хотел об этом потом рассказать, но могу и сейчас это сделать. Бухарин говорил, что есть соглашение с фашистской Германией, есть намечающееся соглашение с Японией. Но, когда идет речь о среднеазиатских республиках, наиболее близкая мощная страна - это Англия. С ней надо договориться. Что мы, правые, со своей стороны примем участие, но вы ближе стоите от границы, вы сами установите связь.
Вышинский. Близко от какой границы?
Ходжаев. С Афганистаном. Там есть английский представитель. Бухарин сказал, что когда речь идет о помощи капиталистических стран, нам, правым, в захвате власти, и вам - в деле вашей независимости, надо что-нибудь пообещать, что-нибудь дать.
Вышинский. Что дать? Что пообещать?
Ходжаев. Дать - это значит признать протекторат Англии, это - как минимум. Я не говорю об экономических вещах, которые естественны. Не может Узбекистан с пятью миллионами населения сделаться независимым государством между двумя колоссами - с одной стороны, Советским Союзом, с другой стороны, Англией. Нужно пристать к какому-нибудь берегу. Если от одного берега отходишь, к другому берегу пристаешь.
Вышинский. Так говорил Бухарин?
Ходжаев. Я так понял.
Вышинский. И Бухарин указывал на Англию, как на новый берег?
Ходжаев. Я так понимал.

Продолжение следует….