Из материалов следственного дела Бухарина-99

Утреннее заседание 4 марта 1938 года

Допрос подсудимого Ходжаева


ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ:
Армвоенюрист В. В. Ульрих, Председатель Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР
СЕКРЕТАРЬ:
Военный юрист 1-го ранга А. А. Батнер

Вышинский. Подсудимый Икрамов, насчет Шермухамедова Ходжаев правильно показывает?
Икрамов. Кандидатура Шермухамедова обсуждалась.
Вышинский. А для чего?
Икрамов. Ему было дано поручение относительно террора. Он не сказал, поручил ли Шермухамедову. Эта часть неизвестна, но о том, что кандидатура обсуждалась, - это правильно.
Вышинский. Надо террор подготовить?
Икрамов. Да. Он сказал от имени Бухарина.
Ходжаев. И, наконец, последний пункт - это насчет связи с Англией. Мне самому непосредственно устанавливать связь с Англией было невозможно. Надо было искать для этой связи какие-то средства. Я мог поискать людей в Таджикистане, потому что там басмачество продолжалось до недавнего времени, значит, некоторые английские эмиссары и прочие могли быть там. Я так предполагал.
Вышинский. Почему вы так предполагали?
Ходжаев. Я говорю, что басмачество там продолжалось до 1930 года, в то время как в Узбекистане басмачество было ликвидировано в 1922-1923 годах. Значит, там было больше оснований найти связи.
Вышинский. Через басмачей?
Ходжаев. Через курбаши, то есть начальников басмачей.
Вышинский. Почему вы думаете?
Ходжаев. Я не докончил свою мысль.
Вышинский. Пожалуйста, докончите.
Ходжаев. Курбаши, если он настоящий начальник басмачей, не может быть не связанным с англичанами, потому что басмачество было организовано с участием англичан.
Вышинский. Ваша практика так говорит?
Ходжаев. Я говорю, как было. Среди работников Таджикистана я мог найти людей, которые могли бы выполнить эту задачу. Я вспомнил, был такой Максум - бывший председатель ЦИК Таджикистана, которого я знал с 1922 года, когда Восточный Таджикистан еще входил в состав Бухары. И вот я ему хотел поручить. Я знал об его англофильских настроениях, он выражал очень часто недовольство советской политикой. Значит, я, зная эти настроения его, хотел использовать его.
Вышинский. А Мухитдинов это кто?
Ходжаев. Мухитдинов один из руководящих деятелей бухарской буржуазно-националистической партии.
Вышинский. Какой ориентировки?
Ходжаев. Английской ориентации. Он работал с 1924 года. Я на него не ссылаюсь потому, что человека нет, на мертвого человека нечего ссылаться.
Вышинский. История есть.
Ходжаев. А для истории такой человек был. Этот Максум - его человек.
Вышинский. Я поэтому о нем и спрашивал.
Ходжаев. Совершенно правильно. Но я, к счастью своему, к тем огромным преступлениям перед советским народом, перед партией, которые мною совершены, не могу зачислить это последнее, то есть в том смысле не могу зачислить, что я с директивами согласился, принял к исполнению, пытался осуществить, но не успел осуществить.
Вышинский. По обстоятельствам, от вас не зависящим?
Ходжаев. Да, от меня не зависящим. Я хотел бы закончить свои показания указанием на то, что, конечно, я не младенец, я начал эту антисоветскую работу сознательно как националист, ибо прежде чем перейти к революции и принять в ней участие-я был националистом.
Вышинский. Скажите, вы к каким общественным слоям принадлежите по своему происхождению?
Ходжаев. Я из купеческой семьи.
Вышинский. Кто был отец?
Ходжаев. Торговец.
Вышинский. Крупный, мелкий?
Ходжаев. Крупный. Торговал каракулем, умер в 1912 году. Я остался 14 лет.
Вышинский. Как вы остались?
Ходжаев. Дело отца перешло к опекуну. Я с 16 лет примкнул к подпольной организации, я считал ее подпольной организацией, она по существу и была подпольной, а потом работала против эмирата.
Вышинский. После смерти отца дело продолжали вы?
Ходжаев. Я не мог этим заниматься, мне было 14 лет. Все перешло к моему дяде-опекуну. Раздел имущества произошел в 1917 году. Мне достался дом, часть земли и другое, на сумму около 17 тысяч рублей. Это можно установить по документам.
Вышинский. У вас были связи с буржуазными кругами по вашему прошлому социальному положению?
Ходжаев. Да.
Вышинский. Когда впоследствии вы возглавляли вредительскую организацию в Узбекистане, вам приходилось заниматься вредительством в области каракулеводства?
Ходжаев. Непосредственно нет. Но в колхозах в 1931 году был урон поголовья под руководством некоего Хисметова, - наши работники...
Вышинский. Кто наши?
Ходжаев. Нашего лагеря. Моего с Икрамовым, хотя мы собственными руками не делали.
Вышинский. Я понимаю, не могли вы все делать собственными руками. Вредительство было?
Ходжаев. Да.
Вышинский. Вы организовывали?
Ходжаев. Да.
Вышинский. Почему вы ничего не сказали об этом, когда говорили о вредительстве в сельском хозяйстве?
Ходжаев. Когда я говорил о сельском хозяйстве, мне казалось, что это понятно.
Вышинский. К какой организации вы принадлежали до революции?
Ходжаев. Организация, к которой я принадлежал,-это партия бухарских либералов, конституционно-монархическая партия.
Вышинский. Кадетская?
Ходжаев. Да. В 1917 году я отошел от этой партии и был в числе организаторов другой партии - младо-бухарской партии, программу которой мы напечатали в 1917 году. Мы ставили перед собой задачу буржуазно-националистического развития Бухары. К этой партии я принадлежал.
После мартовских событий 1916 года, когда я принимал участие, руководящее участие, в вооруженных выступлениях против эмирского правительства, я был объявлен вне закона, присужден к смертной казни, бежал в царскую Россию. Провел здесь с марта 1916 года по середину 1919 года, а в конце 1919 года я попал в Ташкент. Там был на руководящей работе. Это было и в 1920 году. Принимал участие в свержении эмирата. Вот мне и хотелось...
Вышинский. Потом опять примкнули к националистам?
Ходжаев. Потом, когда я оказался во главе власти, я примкнул опять к националистам.
Вышинский. И с тех пор вели эту линию?
Ходжаев. И с тех пор эту линию вел.
Вышинский. И вам помогал Бухарин?
Ходжаев. Я об этом и говорю. Я начал свою деятельность как националист, прошел я большой и длительный путь - 23 года из 41 года. Был во всех переплетах, но это неважно, а важно то, что мне особенно больно и обидно, - в этом я сам повинен, - о, что мне пришлось очутиться, благодаря моим действиям, на скамье подсудимых, наряду с людьми, которые поставили перед собой задачу - ударить по революции, с людьми, которые не гнушались никакими средствами для того, чтобы достигнуть своей цели. И я сам, осуществляя целый ряд мероприятий, ничем не отличаюсь от них. Я изменил не только народам Бухары, Узбекистана, но и Советского Союза в целом, я ответил черной неблагодарностью тем, кто в 1917 году, в 1918 году, когда я был объявлен вне закона, когда не было пристанища, открыли мне широкие двери гостеприимства, дали мне приют, пытались меня воспитать, чтобы я рос. Я изменил тому народу, который оказал помощь народам Бухары в деле свержения ненавистной им эмирской. деспотии, средневекового произвола. Я изменил партии, благодаря политике которой было ликвидировано политическое и экономическое неравенство, установившееся уже в течение более полустолетия. Я изменил народу, партии, которые дали эту независимость Бухаре, но независимость не в буржуазном смысле, а советскую независимость. Я особенно чувствую свое положение тяжелым, ибо я являюсь втройне преступником - и как националист, и как участник "право-троцкистского блока", и как человек, который обманул доверие Сталина, руководителей партии и правительства. Меня воспитывали, мне помогали, меня вытаскивали, когда я оказывался в тяжелом положении, как, например, в 1923 году, когда я совершил ошибку, мне хотели помочь. Но, невзирая на это, я изменил и этим лицам, изменил Сталину по директиве правого центра. Я оказался участником в составлении террористических групп. Вот почему я несу полную ответственность перед советским судом, перед советским народом. Я понимаю, что мое позднее раскаяние делу не поможет, но я говорю об этом для того, что, может быть, это предупредит кого-нибудь, чтобы по моему следу не пошли.

Продолжение следует….