Мэтьюс Страйдер. Карлштадт и Лютер

КАРЛШТАДТ И ЛЮТЕР
Мэтьюс Страйдер

Реформация, несомненно, была периодом огромных потрясений. Тем более удивительно, что два человека, которые были настолько тесно связаны, казалось, имели сходные богословские предпосылки и были на самом деле союзниками, начали яростно сражаться друг с другом. Андреас Боденштайн фон Карлштадт и Мартин Лютер были такими людьми. Разрыв между этими двумя реформаторами был главным образом результатом  последовательного непонимания Лютером Карлштадта и его консервативной позиции при возвращении в Виттенберг в 1522 году. Хотя эти люди не были согласны друг с другом по таким вопросам, как практика Евхаристии, путь и метод спасения, способ, которым действует Бог, и огромное количество второстепенных моментов, ни один из них не была в первую очередь ответствен за их разделение. Скорее, косвенные и исторические трудности, в частности немецкая Крестьянская война, в сочетании с попытками Лютера смягчить путь реформ, были причиной их сложных и неприязненных отношений.
Понимание дискуссии Карлштадта-Лютера в нашей работе противостоит утверждению историка Рональда Дж. Сидера "Битва Карлштадта и Лютера: документы о либерально-радикальных дебатах". Сидер охарактеризовал этот спор именно в таком ключе. Он подчеркнул принципиальность дебатов и попытку объединить многие богословские споры в наиболее стратегически важные темы (1). Это понимание отношений сторон предполагает, что Карлштадт был радикальным реформатором, тогда как Лютер был либералом. Сидер попытался смягчить строгий взгляд на Карлштадта как радикала, который присутствовал в большинстве исторических работ. Тем не менее, Карлстадт, тем не менее, попал под это клеймо. По существу идеей радикальной Реформации был отказ от всех властей ради абсолютной приверженности какой-то определенной доктрине - на что пошел Мюнцер, разрушая социальный порядок ради церковных перемен.
На самом деле в отличие от сторонников радикальных реформ Лютер был консерватором, который, как и Эразм, изначально стремился улучшить католическую церковь, а не разрушать ее. Название либералов скорее подходит тем, кто пытается существенно изменить систему, но остается в ее рамках, чтобы избежать потрясений. По такому критерию либеральным сначала был Карлштадт, который значительно изменил облик церкви, но не желая порвать с католичеством полностью (? - Пер.). В 1524 г. Карлштадт описал свой подход к реформам, спросив: нужно ли действовать таким образом, чтобы искушать слабых в вопросах, которые следует оставить на волю Божию? Его ответ на этот вопрос был строгим «нет». Заметим, это произошло уже после того, как Лютер смягчил многие изменения в Виттенберге, происшедшие в его отсутствие.
Тем не менее Карлштадт предпринял одну радикальную реформу. В соответствии со своим новым богословием 1 января 1522 года он отслужил мессу с вкушением хлеба и вина всем народом, а не только духовенством, как раньше. Он даже заговорил о немецкой мессе и предложил чашу всем мирянам, позволив даже брать ее в дрожащие в трепете руки. Община тогда занервничала настолько, что "кто-то выронил свою облатку и боялся даже поднять ее" (3). Святость Евхаристии исполнила такие события священного ужаса. На самом деле здесь не было ничего нового, поскольку уже в 1520 году Лютер сам призвал к проведению этих реформ - использования немецкого языка и чаши для мирян (4). В 1522 г. Карлштадт атаковал образы и начал волну иконоборчества. "Необходимо, похвально и благочестиво покончить с образами" (5) - заявил он и последовательно проводил эту реформу в Виттенберге. Вокруг Карлштадта по всей Саксонии пошла тревога, сопровождаемая беспорядками  и случайным насилием.
Хотя Виттенберг не был очагом такой деятельности, Фридрих Мудрый посчитал целесообразным вернуть Лютера (6). Вернувшись, Лютер быстро прочел восемь проповедей, пытаясь остановить волну радикализма, которая возникла в Виттенберге. Он говорил, что "немощь слабых братьев следует терпеть" (7), и поддержал намерение начать диалог и прояснить спорные вопросы, но таким образом, чтобы "дать говорить Слову, а не присоединять к нему свое" (8). По сути он стремился подтолкнуть людей к тому, чтобы с надеждой открыть свои сердца Слову Божию, но не навязывать им определенные действия, поскольку он считал, что от предписания внешних дел пользы будет немного. Действуя таким образом, Карлштадт мог лишь помешать преображению сердце, и он явно не вник в суть проблемы, а вместо этого лишь оттолкнул людей, пытаясь делать то, что  может сделать только Бог. Это опровержение показало решающее различие в их понимании веры и выявило заметный консервативный сдвиг в подходе Лютера к реформам и его поиске перемен в Церкви на основе личных убеждений людей, а не ломки системы.
После 1524 г. осталось мало шансов для примирения двух реформаторов, тем более при их дальнейших действиях. Карлштадт недвусмысленно заявил: «Каждый должен делать то, что Бог повелевает, даже если весь мир колеблется и не хочет пойти за ним" (9). Опять же, он заявил: "Могу ли я хулить Бога, даже если другие не перестанут богохульствовать?" (10). Он даже напал на идею Лютера о братской любви как оправдании терпения, которая для него была нежеланием отобрать нож у ребенка: "Их любовь похожа на любовь сумасшедшей матери, которая позволяет своим детям делать что они хотят - и кончить на виселице" (11). Его оппозиция была последовательной, яростной, являя глубокую убежденность и страх перед всем, что он воспринимал как противное Богу. Он отрицал любое различие между тем, что требовалось и что было полезно для человека, которое Лютер выдвинул в своей серии из восьми проповедей (12). Карлштадт считал все свои действия абсолютно необходимыми для спасения души. Этот раскол был глубоко укоренен и богословски обоснован даже в прикладных вопросах. Тем не менее Лютер шел к гораздо более консервативной стратегии постепенного изменения, в то время как Карлштадт придерживался своего курса реформ.
Первоочередной проблемой между Лютером и Карлштадтом была Евхаристия. Для католической позиции она была "сутью стабильности общественного порядка" (13), и, возможно, это поможет объяснить, почему эти дискуссии были такими тяжелыми. Католическое учение о Евхаристии предполагало пресуществление, приписывающее хлебу и вину реальное присутствие Христа. Хлеб и вино должны были преобразиться, и это было подлинное чудо. Это также влекло за собой результат,  который Карлштадт, в частности, и подверг нападкам. С учетом пресуществления и все возрастающей важности этого таинства вино больше не давалось мирянам из-за боязни его пролить и буквально попрать кровь Христа.
Как мы отметили, Карлштадт также быстро начал давать вино мирянам. Он выступил против существовавшей папской позиции и считал ее не подлежащей ремонту: "Здесь все извращено: слово, дело, способ, плоды и использование мессы" (15). Он собирался отказаться от имеющегося обычая и вместо этого искал "место, где [таинство] исходит из земли" (16). Но что тогда было его источником для Карлштадта? В начале 1521 года, когда Лютер все еще скрывался после Вормсского сейма, Карлштадт совершил первую "евангельскую евхаристию". Его проповедь раскрыла его теологию, и он заявил, что« вера делает Божье Слово полезным" (17), и подтвердил, что «только одна вера делает нас святыми и праведными" (18), а также подчеркивал силу таинства прощать грехи (19).
Чем в это время Лютер оправдывал свою оппозицию Карлштадту? Возможно, в какой-то момент Карлштадт напал на устную исповедь, что было  на удивление язвительно: «Это не что иное, как трюк дьявола и затея антихриста, когда сама чаша не имеет такого достоинства, как придуманная форма жалкого священника и устное признание" (20). После своего возвращения Лютер проповедовал по этому конкретному пункту и по существу пришел к выводу, что исповедь вовсе не так плоха - хотя он считал, что к ней нельзя никого принуждать, но нельзя и запрещать ее (21).
Однако это не было первостепенным моментом, ибо Лютер никогда не спорил с Карлштадтом по вопросу об исповеди - хотя он мог и усилить их разногласия. В чем, однако, был источник их раздора по вопросу о Евхаристии? Богословие Лютера в этом вопросе нелегко характеризовать с достоверностью, но по нескольким основным моментам можно выработать рабочую гипотезу. Во-первых, он подчеркнул силу слов установления. "Кто достоин  принять причастие? Те, кто движимы Словом, чтобы поверить" (22). В этом пункте, похоже, значительного различия не было. Достойность, вытекающая из понимания и веры, была тем, что непосредственно обсуждал Карлштадт. Его упоминания о Sola Fide также обнаруживают сдвиг в лютеранском богословии. «Учение об оправдании - это не что иное, как вера" (23), и эта доктрина оправдания касалась Евхаристии и ее применения. К 1522 году не было существенной и очевидной разницы в их действиях или богословии за исключением растущей озабоченности Лютера радикализмом, появившимся в Виттенберге.
Однако со временем возникло еще одно расхождение. Лютер хорошо известен своим рассмотрением Евхаристии как единства. Он верил в вездесущего Бога, существующего во всяком месте во всякое время, но есть таинство времени, когда Христос «особенно сосредоточен в Евхаристии» (24), хотя хлеб и вино продолжают существовать в единстве с Ним. Здесь Карлштадт наиболее искренне разошелся  с Лютером. Это различие было наиболее очевидным в его трактате "О злоупотреблении  хлебом и чашей Господней" (1524). Здесь Карлштадт различал таинство и тело Христа как два совершенно разных элемента, рассматривая таинство не как дело спасения, а скорее как носитель воспоминаний об этом спасении. Это была символическая Евхаристия, которая сама по себе не спасает, но указывает на то, что спасает, и, таким образом, не является телом и кровью Христа, так что в хлебе и вине нет ничего духовно преображенного. Это было наиболее четкое различие между Лютером и Карлштадтом, и в этом вопросе их дебаты стали поистине яростными. После этого трактата и последующих работ Карлштадта о Евхаристии Лютер в 1525 г. написал письмо, в котором показал реальную глубину их разрыва. «Доктор Андреас Карлштадт покинул нас, и вдобавок к этому стал нашим злейшим врагом" (26). Этот раскол был разрушительным для их уже безразличных отношений.
Однако евхаристический конфликт не ограничивался Карлштадтом и Лютер, но появился на протяжении целого периода Реформации как общая тема. Позднее Лютер имел конфликт в Марбурге с Цвингли в 1529 году, где были представлены аргументы, является ли Евхаристия чисто символической или подлинным телом и кровью Христа (27). Этот вопрос затронул и Мартина Бусера, который был относительно успешным в своих попытках разрулить его и организовал упомянутый диспут в Марбурге. Бусер был гораздо менее обеспокоен этим вопросом, говоря: «Оставьте спор, любите друг друга, пока вы не освятитесь" (28). Борьба между пресуществлением, единством или символической Евхаристией во многих ее формах была центральной в Реформации. Лютер и Карлштадт существовали в гораздо более широком контексте, который был пунктом фундаментальных теоретических разногласий для многих реформаторов и, таким образом, дебаты прошли через всю эпоху.
Хотя Карлштадт активно участвовал в дебатах по Евхаристии, его особенностью было частое наставление мирян и отождествление с ними, хотя и в особом смысле. Он считал себя "пастухом, строгим, но любящим своих овец" (29). Нейл Леру, учитывая риторику евангелической мессы Карлштадта, описал его роль как "народного пророка", что показывает, что он опирался на помощь множества людей, а не руководил извне (30). Поразительно, что его не сочли виновным в крестьянских бунтах. Изначально обвинение такого рода исходило от самого Лютера и было хорошим примером того, как разрушились их отношения. Лютер часто говорил о "мятежном духе"  Мюнцера и Карлштадта, который, казалось, был основным фактором, приведшим к конфронтации. Этот инцидент произошел вскоре после восьми проповедей Лютера в Виттенберге, в которых Лютер неоднократно обвинял Карлштадта и его учения. Вскоре после того, как они согласились встретиться в "Черном медведе", произошло краткое обсуждение, в котором было много эмоций, но мало сказано по существу. К счастью, один аноним составил последовательные заметки об этом мероприятии и предоставил убедительный отчет (31).
Карлштадт начал: «На сегодня в вашей проповеди, д-р Лютер, Вы напали на меня настолько серьезно, что перепутали меня с бунтовщиками, как Вы их называете" (32) Это был явный отказ Карлштадта быть в тандеме с Мюнцером и крестьянскими восстаниями. Лютер, объединивший своих многочисленных противников в один широкий круг, не свойственный Карлштадту, скорее, поставил клеймо, что часто характеризовало его стиль. Он часто атаковал всех своих противников одним движением, демонстрируя неочевидные метафизические предпосылки своего мнения о них. У Лютера было представление, что все его противники находились под тем же сатанинским духом, что противился его вере, и он был убежден, что участвует в духовной борьбе с делами дьявола. Это позволило ему порицать дух своих противников, но не привлекать их аргументы (33). Этот момент заметно отразился на его атаках на Карлштадта, особенно при сочетании его позиции с мятежным духом Мюнцера.
Сам Карлштадт не раз непосредственно касался обвинений в его причастности к бунтам, подробно в своей « Апологии д-ра Андреаса Карлштадта, что касается ложного обвинения в восстании в Альштадте, которое несправедливо было сделано против него" (1525). Альштадт был городом, где начались крестьянские восстания Томаса Мюнцера, который так смутил Лютера и многих других реформаторов. Лютер обвинил в этом восстании и некоторых других, "как будто они были лидерами и предводителями мятежных крестьян" (34). Карлштадт объяснил обстоятельства его жизни во время этих восстаний и попытался доказать, что он ни в чем не виноват. Он также обсудил свое возмущение действиями Мюнцера: "Как я проклял глупость Мюнцера, как только стало известно о том, какое произойдет из этого бедствие!.. Евангелие понесло бы непоправимый урон" (35). Карлштадт осудил Мюнцера в целом, считая его дело безумием, хотя сам предпочел бы не сказать ничего плохого по отношению к нему. Эта оценка может быть у Карлштадта излишне эмоциональной, ибо в тот момент в 1525 г. он попал под горячую руку Лютера.
Если вернуться к предыдущим событиям, мы увидим, что Карлштадт написал письмо в Альштадт, центр беспорядков Мюнцера, и упрекнул его в попытках перетянуть общину Орламюнде на свою сторону. Здесь Карлштадт  прямо заявляет: «Мы не можем помочь вам с вооруженным сопротивлением" (36), отвергая любые попытки сговора с насилием. Несмотря на свое частое иконоборчество и презрение к промедлению, Карлштадт считал, что с оружием в руках достичь его целей нельзя. Он привел повеление Иисуса Петру вложить меч в ножны (Мтф.26.52) и настаивал на том, чтобы народ сражался не оружием, но верой, молитвой и почтением к Богу, и искал у Него защиты (37). Это абсолютное сопротивление крайним методам религиозных изменений показало силу воли Карлштадта в противостоянии радикальным путям Реформы. Лютер, несомненно, ошибся в своем приписывании Карлштадту мятежного духа, тем более каких-то связей с движением Мюнцера. Их споры часто были запутаны злобой дня. Однако из этого не следует, что такая путаница полностью подорвала взаимопонимание Карлштадта и Лютера. Эти люди хорошо друг друга знали и были знакомы с богословскими позициями друг друга. Недопонимание Лютером позиции Карлштадта среди радикалов выдало его неспособность полностью понять его стратегию. Если бы  Лютер  смог установить, почему для Карлштадта было бы непоследовательно поддерживать Крестьянские восстания, эта тема не смогла бы быть центральной в их дебатах. Это было так только потому, что Лютер неправильно понял Карлштадта.
Наконец, возникает последний вопрос: в чем эти два относительно аналогичных реформатора противостоли друг другу? В конечном счете, это вопрос не как, а почему. Различные вопросы, в которых Карлштадт и Лютер не согласились, были не так велики, и, за исключением Евхаристии, их позиции были гораздо более схожи, чем различны. Самой большой проблемой был консервативный сдвиг Лютера по его возвращении в Виттенберг. Более того, однако, это была проблема, которую Ричард А. Бейнерт описывал как «взаимное отклонение взглядов друг друга относительно процесса формирования веры ", поскольку он подчеркивал свое понимание их реформ в контексте формирования «базовой картины христианской духовности» (38). Таким образом, они не согласились в их базовой концепции того, какую реформу следует иметь в виду и что осуществлять на практике. Однако помимо этого была более широкая проблема у Лютера - явное непонимание отношений Карлштадта с войной немецкого крестьянства. Такие отношения между Лютером и Карлштадтом можно охарактеризовать только как  сложные. Эти два человека жили в вихре перемен, сомнений и беспокойства за само спасение души человека, смешанное со страхом перед католической церковью и радикализированным крестьянством.


1 Ronald J. Sider, “Conclusion: The Perennial Debate,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 157
2 Carter Lindberg, “Conflicting Models of Ministry-Luther, Karlstadt, and
Muentzer,” Concordia Theological Quarterly 41, no. 4 (October 1977): 40.
3 Ronald J. Sider, “Karlstadt as Reformer: The Sermon for the First Evangelical Eucharist,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 5-6.
4 Amy Nelson Burnett, Karlstadt and the Origins of the Eucharistic Controversy: A Study in the Circulation of Ideas, (Oxford: Oxford University Press,2011): 40.
5 Andreas Bodenstein von Carlstadt, “On the Removal of Images,” in The Essential Carlstadt: Fifteen Tracts, 102.
6 Carter Lindberg, “Conflicting Models of Ministry-Luther, Karlstadt, and Muentzer,” 40-41.
7 Martin Luther, “The First Sermon, March 9, 1522, Invocavit Sunday”, in
“Eight Sermons at Wittenberg,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 19.
8 Martin Luther, “The Second Sermon, March 10, 1522, Monday after
Invocavit,” in “Eight Sermons at Wittenberg,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 22.
9 Andreas Bodenstein von Karlstadt, “Whether One Should Proceed Slowly,” in The Radical Reformation, 52.
10 Ibid, 52.
11 Ibid, 65.
12 Martin Luther, “The Second Sermon, March 10, 1522, Monday after Invocavit,” in “Eight Sermons at Wittenberg,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 22.
13 Miri Rubin, Corpus Christi: The Eucharist in Late Medieval Culture,Cambridge: Cambridge University Press, 1991, 350.
14 Miri Rubin, 70-71.
15 Andreas Bodenstein von Karlstadt, The Eucharistic Pamphlets of Andreas Bodenstein von Karlstadt, ed. by Amy Nelson Burnett, (Kirksville, Missouri: Truman State University Press, 2015), 51.
16 Andreas Bodenstein von Karlstadt, “On Both Forms in the Holy Mass, On Signs in General and What they Effect and Signify, Those Who Receive Both Forms are Not Bohemians or Heretics but Evangelical Christians,” in The Eucharistic Pamphlets of Andreas Bodenstein von Karlstadt, 51.
17 Andreas Bodenstein von Karlstadt, “A Sermon of Andreas Bodenstein von
Karlstadt at Wittenberg Concerning the Reception of the Holy Sacrament,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 11.
18 Ibid, 8.
19 Ibid, 7-15.
20 “A Sermon of Andreas Bodenstein von Karlstadt at Wittenberg Concerning the Reception of the Holy Sacrament,”14.
21 Martin Luther, “The Eighth Sermon, March 16, 1522, Remiscere Sunday” in
“Eight Sermons at Wittenberg,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 34-35.
22 Thomas J. Davis, “’The Truth of Divine Words’: Luther’s Sermons on the Eucharist, 1521-1528, and the Structure of Eucharistic Meaning,” The Sixteenth Century Journal 30, no. 2, (Summer 1999): 327.
23 Paul Althus, The Theology of Martin Luther, (Minneapolis, Minnesota: Fortress Press, 1966), 225.
24 Chris Thornhill, German Political Philosophy: The Metaphysics of Law,(London: Routledge, 2006), 38
25 Andreas Bodenstein von Karlstadt, “Concerning the Anti-Christian Misuse of the Lord’s Bread and Cup Whether Faith in the Sacrament Forgives Sin; and Whether the Sacrament is an Arrabo or Pledge of the Forgiveness of Sin. Exegesis of the Eleventh
Chapter of the First Epistle of Paul to the Corinthians, Concerning the Lord’s Supper,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 74-91.
26 Martin Luther, “Against the Heavenly Prophets in the Matter of Images and Sacraments,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 94.
27 B. A. Gerrish, “Discerning the Body: Sign and Reality in Luther’s
Controversy with the Swiss,” The Journal of Religion 68, no. 3 (July 1998): 378.
28 Lee Palmer Wandel, The Eucharist in the Reformation, (Cambridge: Cambridge University Press, 2006): 65.
29 Peter Matheson, Rhetoric of the Reformation (London: T&T Clark, 2004),67.
30 Neil R. Leroux, “Karlstadt’s Christag Predig: Prophetic Rhetoric in an ‘Evangelical’ Mass,” Church History 72, no. 1 (March 2003): 135.
31 Ronald J. Sider, “Confrontation at the Black Bear,” in Karlstadt’s Battle with Luther, 36-37.
32 Anonymous, “What Dr. Andreas Bodenstein von Karlstadt Talked Over with Dr. Martin Luther at Jena, and How They Have Decided to Write against Each Other,” in Karlstadt’s Battle with Luther: Documents in a Liberal-Radical Debate, 40.
33 Mark U. Edwards, Luther and the False Brethren, (Stanford: Stanford University Press, 1975), 58-59.
34 Andreas Bodenstein von Carlstadt, “Apology by Dr. Andreas Carlstadt Regarding the False Charge of Insurrection Which Has Unjustly Been Made Against Him,” in The Essential Carlstadt: Fifteen Tracts, 379.
35Ibid, 380.
36 Andreas Bodenstein von Carlstadt, “Letter from the Community in Orlam;nde to the People of Allstedt,” in The Radical Reformation, ed. by Michael G.Baylor, (Cambridge: Cambridge University Press, 2008), 33.
37 Andreas Bodenstein von Karlstadt, “Letter from the Community in Orlam;nde to the People of Allstedt,” in The Radical Reformation, 33-34.
38 Richard A. Beinert, “Another Look at Luther’s Battle with Karlstadt,” Concordia Theological Quarterly 73, no. 2 (April 2009): 170.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn