Империя Мучений

По тропинке одинокой
Я вернулся из страны,
Где царит во тьме глубокой
Призрак Ночи-сатаны…

Эдгар По


В детстве я был уверен, что родился для великих свершений. Я не сомневался в собственных талантах и уникальности. Как, впрочем, и большинство других детей. Но от них меня отличало то, что моё самомнение не угасало под натиском блеклой действительности, неудач и времени. Многие мальчики и девочки, взрослея, отказываются от сложных путей на сверкающие вершины и спокойно вьют гнёзда на тусклых равнинах. Они смиряются со своей посредственностью и живут дальше «как все», то есть изо дня в день занимаются скучной, отупляющей работой, чтобы содержать семьи, которые зачастую сокрушительно разочаровывают их.

Когда мне было всего шесть лет, я избрал стезю фокусника, и несмотря ни на что не свернул с неё.

Помню, как впервые увидел иллюзиониста в переполненном цирке. Помню свой пьянящий, окрыляющий восторг. Помню громогласное восхищение зрителей, взирающих на мага, будто на всемогущее божество.

Лишь ущербные люди не любят фокусников. Можно ненавидеть политиков, актёров и певцов, но только не иллюзиониста. Правда, маг, демонстрирующий публике незамысловатые, избитые номера, оставляет её равнодушной…


* * * * * *

От родителей мне досталось на редкость неблагозвучное имя, поэтому я взял псевдоним – Аластар Морган. Вернее, Мэтр Аластар Морган.

Оставив за бортом почти всё остальное, я посвятил себя иллюзионизму и к сорока годам в совершенстве освоил наиболее популярные фокусы ловких рук и аппаратные трюки, которые достаточно оригинально преподносил зрителям. Однако это не сделало меня королём фокусников. За годы напряжённого самоотверженного труда я добился лишь того, что занял почётное место в первой шеренге, чего мне, конечно же, было мало. А едва у меня наступил так называемый кризис среднего возраста, я забеспокоился всерьёз. Я не хотел быть одним из многих! Я всегда мечтал стать единственным и неповторимым, чёрт побери!

Чёрт… Помню и его… Тогда, в детстве, когда я возвращался домой из цирка, мне попалась сорванная ветром афиша. Её швырнуло мне прямо в лицо. На ней весьма искусно был изображён улыбающийся иллюзионист в чёрном фраке. Он доставал из цилиндра белоснежного кролика, держа его за уши. А за спиной фокусника стоял чёрт. Рогатый, красноглазый и чёрный. Чернее, чем фрак. И когтистые руки беса держали мага за уши.

В тот день я только посмеялся. А теперь… Теперь думаю, что это было предупреждение. Предостережение.


* * * * * *

И вот… однажды вечером я перебирал книги в моей домашней библиотеке. Каждая из них, так или иначе, касается темы иллюзионизма. После окончания школы ничего другого я в общем-то не читал… Итак, пересматривал я книги и наткнулся на потрёпанный фолиант без названия. Попытался припомнить, откуда он у меня, но особо не преуспел. Кажется, подарил кто-то из коллег в кутерьме какой-то шумной попойки. Кто именно, я так и не смог выяснить.

На первой странице книги заглавия тоже не обнаружилось. Да это была и не первая страница. От титульного листа остался лишь куцый обрывок у корешка. Но, пробежав пару глав, я понял, что передо мной некий старинный колдовской трактат.

Всю сознательную жизнь я имел дело с фальшивыми чудесами, поэтому в сверхъестественные штучки никогда не верил. Всегда считал, что священники, колдуны, экстрасенсы и уфологи являются такими же фокусниками, как я. Только они, по моему мнению, не развлекали народ, а дурачили его, желая поживиться.

Так что, руководствуясь собственной логикой, я должен был бросить гримуар в мусорную корзину. Но вместо этого углубился в чтение. Почему? Не знаю. Так и хочется сказать: «Чёрт меня дёрнул».

Хотя, скорее всего, причина заключалась лишь в неотступном, умопомрачительном желании сделаться уникумом.

Знаете… В возрасте десяти-одиннадцати лет, когда я уже научился нескольким занятным фокусам и без конца твердил окружающим, что стану величайшим иллюзионистом в мире, моя тётка, не выдержав, брякнула: «Да-да, наша тёлка поймает волка». В ответ я заскрежетал зубами. И вспоминая этот случай, всегда скрежетал снова. Даже после того как стал богатым и знаменитым, а тётка, убедившись в моей одарённости, сдохла нищей и одинокой.

Ладно… Как бы там ни было, а через три недели после прочтения неизвестной колдовской книги, я, не будучи стеснён в средствах, обзавёлся всем необходимым для занятий алхимией. Репетиционный зал в моём загородном коттедже наполнился перегонными кубами, ретортами, стеклянными змеевиками, пробирками, колбами, бутылями и, конечно же, различными экзотическими ингредиентами, начиная с ногтей мертвеца и заканчивая кровью нетопыря.

Я всерьёз решил совершить один из тех экспериментов, за которые в средние века людей сжигали заживо.

Далее последовало шесть месяцев неудачных попыток сотворить задуманное. Да, только через полгода моё завидное терпение вознаградилось. Вдоволь навозившись с тошнотворными компонентами, я получил восемнадцать чёрных гранул чародейского вещества. Согласно древнему рецепту оно могло наделить человека способностью мгновенно переноситься в любую выбранную точку мира. Мне лишь оставалось проглотить или выкурить гранулы, а затем произнести содержащееся в книге заклинание.

Глотать подобную дрянь я, естественно, не собирался, поэтому затолкал её в курительную трубку и поджёг.

Опыт происходил всё в том же зале. Без ассистентов, но с включённой видеокамерой.
Меня шибанул едкий, зловонный дым. Наверно, именно такой появится, если как следует поджарить дерьмо каннибала. Подавив кашель и сморгнув слёзы, я произнёс непонятные колдовские слова и… провалился во мрак. Полетел куда-то вниз.


* * * * * *

Падение длилось чертовски долго. Сперва я ничего не видел и чувствовал только дурманящий ужас. Потом стало холодно, а во тьме начали проявляться бугристые стены вертикальной пещеры. В трещинах полыхали злобные глаза. Красные и зелёные. С кошачьими зрачками, но без радужек.

- Нудос арлагор! – громко прошептал незнакомый голос, и я влетел в потоки красного света. Кто-то невидимый, некая сила подхватила меня, прекратив падение. С умеренной скоростью понесла над кронами редкого леса. Все его деревья были чёрными и вроде бы каменными. Похожими на вековые дубы. А листья оказались металлическими. Ржавыми, но с острыми краями. Ледяной ветер качал их, и они, звеня, резали обнажённые, гниющие человеческие трупы, которые болтались на цепях, прикованных к верхним ветвям. И мертвецы стонали.

Алые небеса были слепы. Без солнца, луны и звёзд. Вместо них зияла круглая глазница чёрной дыры в оправе клубящихся ядовито-зелёных туч. Оттуда я выпал. Оттуда мне вдогонку летел странный шёпот:

- Нудос! Нудос арлагор!

Через лес протянулась кривая дорога, вымощенная костями. Я видел, как тёмная кровь и гной трупов капали на бледную землю, питая чудовищные деревья. А ещё я заметил поляну, где стоял некто в чёрном плаще с капюшоном. Его серые руки сжимали старинный топор дровосека. Рядом возвышалась пирамида из человеческих черепов. По одному они перекатывались на пень, и незнакомец умело раскалывал их. Из каждого разрубленного черепа вылетало фиолетовое облачко и, мечась, пропадало среди стволов.

За лесом распростёрлась пепельная пустыня с одинокой бурой скалой, напоминающей клык дракона. В её вершине широкая пещера скалила белоснежные сталактиты. Меня швырнуло внутрь, во тьму. Я снова полетел вниз. Но неведомая сила не отпустила меня. Я отчётливо ощущал её. И надеялся, что она вернёт меня домой.

Однако за кулисами мрака мне суждено было увидеть не репетиционный зал, а совсем иную картину. Меня встретило прежнее кровавое небо, только без чёрной дыры и туч. Зато на нём трепетали агатовые звёзды. А под ними смердело падалью бескрайнее мутно-зелёное море. Волны почти не появлялись. Изредка прокатывались две или три. Вода хранила покой. И тысячи неистово барахтающихся людей не волновали её. Равно как и сотни древних кораблей, хаотично бороздивших морские просторы. От этого люди и суда представлялись мне призраками.

Хотя…. призраком вполне могло быть море.

Несмотря на безветрие все корабли хлопали чёрными дырявыми парусами. У всех на носах ухмылялись рогатые человеческие черепа, а стальные, остро заточенные кили рассекали на части стенающих горе-пловцов.

Ни на одном судне я не заметил движения. Палубы пустовали.

Пролетев над морем несколько километров, я остановился. Замер на двадцатиметровой высоте. Передо мной из вод вздымалась огромная каменная голова. Бурая, лысая и раздутая как у гидроцефала. Глаза, уши и нос отсутствовали, но имелся здоровенный, криво распахнутый рот без языка и зубов. Над этим изваянием зависло другое, ничем не удерживаемое, выполненное в том же стиле. Вторая уродливая голова. Безволосая, безглазая, безухая и безротая, но с шестью горбатыми носами. Из ноздрей свисали какие-то чёрные узловатые корни. Они постоянно раскачивались, так как идол усиленно и шумно дышал. Похоже, наслаждался вонью.

За то время, что я находился рядом, нижний истукан дважды изверг из пасти ком отвратительной грязи размером с автомобиль. Падая в воду, грязь порождала волны, расходившиеся по всему морю.

Люди, которых и здесь было немало, пытались забраться на идола, но всегда соскальзывали с него и корабли-гильотины рассекали их…

Меня затянуло в одну из ноздрей, где я чуть не сошёл с ума от убийственного, концентрированного смрада. Меня будто засунули в труп слона, что неделю пролежал на африканской жаре. Я вновь мучительно долго падал в глубины тьмы, думая лишь о том, чтобы кошмар поскорее закончился…

Не закончился. Но в какой-то момент стало достаточно светло, и я смог разглядеть себя, летящего в чёрной пустоте. Тиски ужаса только теперь ослабили свою жгучую хватку. А вот объятия неведомой силы сделались крепче, и она понесла меня по маршруту, известному лишь ей. Понесла и доставила к титаническому каменному диску, на котором раскинулся уродливый, сюрреалистический город. Все его здания построены с преступной небрежностью и, кажется, вот-вот рухнут друг на друга. Мало того, что у них весьма необычные формы, так они ещё и стоят косо, как пизанская башня. Каждое строение неповторимо. Представьте себе дом в виде булавы, или извивающейся двухголовой змеи, или крылатого яйца… Понимаете, о чём я?

В боках диска раззявлены шесть внушительных проломов. Из них в бездну с шумом вырываются дьявольские водопады. Могучие потоки всевозможных жидких нечистот пополам с костями, целыми и раздробленными. Медленно вращаясь, диск безостановочно блюёт в пространство.

Под городом к обратной стороне диска прикреплён металлический механизм величиной с гору. Выглядит он как ручная мясорубка. С громким скрипом и стуком, рукоятка крутится то против часовой стрелки, то по ней…

Пролетая между домами, я заметил, что все они лишены окон и сложены из могильных камней. Дверей изначально тоже не было, но впоследствии кто-то пробил в стенах дыры, наподобие дверных проёмов.

Меня чёрт знает сколько носило по пустынному городу, по узким изломанным улицам. Будто незримая сила искала какое-то место. Наверное, так, потому что в конце концов она внесла меня в дом, имевший сходство с рогатой птичьей головой. Рогами служили две одинаковые дымовые трубы. Из правой поднимался сизый дым. Поднимался метров на пять и опускался, чтобы вернуться в здание через левую.

Я оказался в овальном сводчатом зале с парой гигантских каминов и группой очень грязных голых людей. Не замечая меня, десять мужчин и восемь женщин окружили бревенчатый колодец, заполненный фосфорическим туманом. Они внушали отвращение и, несомненно, были больны. Физически и психически.

Повсюду валялись крупные стеклянные шприцы. Почти все треснутые или разбитые. В глотке одного камина, дымя и потрескивая, горели тускло-зелёным пламенем шесть дощатых гробов без крышек. В другом камине груда заиндевевших человеческих черепов, тихо посвистывая, втягивала в глазницы гробовой дым, опускавшийся из дымохода.

Поднимая целые шприцы, люди набирали в них мерцающий туман, а затем спокойно вводили его себе в шеи. То, что иглы были ржавыми и гнутыми, их тоже не тревожило.

После этих кошмарных инъекций головы собравшихся разом изменились. Они облысели, а глаза, носы и уши скрылись за туго натянувшейся кожей. Корчась, безумцы повалились на пол. Зал наполнился истошными криками.

- Я не слышу себя!!! – орал каждый. – Не слышу себя!!! Не слышу!!! Себя!!!

Обуреваемый дикими догадками, я вылетел наружу.

И снова меня долгое время носило по проклятым улицам, пока выбор незримого проводника не остановился на здании, представлявшем собой каменную зубчатую воронку. В её широченной гранитной трубе маялись ещё восемнадцать человек. На сей раз десять женщин и восемь мужчин. Обнажённые и обритые наголо. Не жирные, но с распухшими животами. И каждый стонал, обхватив своё пузо руками. Стонал и ходил от стены к стене, пока не начинал мочиться, испражняться или блевать. После этого стоны сменялись душераздирающими воплями.

Моча одной женщины была чёрной и разъела её плоть до костей, словно кислота. Несчастная села на корточки, но вытекшая из неё жидкость всё равно заструилась по ногам.

Другую узницу воронки стошнило кровью и лезвиями для безопасных бритв. И женщину рвало до тех пор, пока из разрезанного рта не вывалился её собственный череп.

Самый старший из мужчин, устав терпеть, испражнился чёрными зубастыми жуками и зелёными змеями, которые не преминули впиться в него. Заползли ему под кожу и, пока он бился о камни, устроили в нём адское пиршество.

Мужчина помоложе решил отлить на стену, только моча до неё не долетела. Она повисла в воздухе, приняла форму собачьей головы и, конечно же, не замедлила с атакой. Бросилась на того, кто её, так сказать, породил, и откусила ему член.

С остальными творились ужасы в том же духе. Но чем всё завершилось, я не узнал. Меня подняло из воронки, опустило на улицу и понесло между домами. Я не сомневался, что все они скрывают в себе бредовые муки…

Следующее здание, где мне пришлось побывать, одно из самых больших в городе. Я назвал его Дворцом Суицида. Правда, на дворец данное строение похоже мало. Скорее, на башню-виселицу. Из плоской крыши торчит длинная металлическая балка. С неё свисают десятки канатов, заканчивающихся петлями, в которых раскачиваются двери. Деревянные и металлические. Целые и ломанные.

Пролетев через пролом в стене, я попал в огромнейший квадратный зал. Он на удивление хорошо просматривался в слабом, колеблющемся свете неизвестного происхождения. Провисший потолок выглядел как брюхо любого из обитателей воронки. Его обтянули сшитыми бледными кожами. Скорее всего, человеческими. А пупом служил необъятный плод вроде яблока. На моих глазах он становился то коричневым, то красным, то чёрным. Смена цвета происходила примерно через каждые полчаса.

Стены изобиловали железными крюками, а на них гроздьями висели всевозможные бытовые вещи, любимые творения неугомонного Homo sapiens.

Пол покрывала полужидкая грязь. По ней топтались три-четыре сотни голых людей. Когда плод был коричневым, они спокойно и бесцельно бродили по залу, разглядывая бурое месиво под собой. Всё менялось, едва яблоко делалось красным. Люди тут же бросались к стенам, снимали с крюков какие-нибудь вещи и с их помощью торопливо совершали самоубийство. Тот, кто не успевал покончить с собой, прежде чем яблоко чернело, проваливался в грязь, будто под ним внезапно распахивался люк.

Всё то время, пока плод оставался тёмным, мертвецы лежали на полу. Неподвижно и со счастливыми улыбками на лицах. Но когда он светлел, принимая цвет здорового дерьма, раны чудесным образом заживали на трупах. Самоубийцы разом возвращались к жизни. Поднимаясь на ноги, они громко стонали или плакали. Затем успокаивались и как раньше бродили, рассматривая грязь.

Спектакль повторился. Раз, другой, третий…

Сперва я не понял смысла происходящего. Болтаясь в руках моего таинственного проводника, я вообще соображал туго. А дело в том, что самоубийцы не могли умереть снова, если убивали себя тем способом, которым до этого уже расправлялись со своей проклятой жизнью. Коль в прошлом ты резал себе вены, то теперь не смей поступать так же, иначе незамедлительно рухнешь невесть куда. Вероятно, в мясорубку. Вот и получалось, что под красным плодом самые сообразительные были вынуждены кончать с собой весьма экзотическими способами. И каждый новый способ причинял больше мук, чем предыдущий. Самоубийство превращалось в извращённую пытку. А награда за смертоносную смекалку не менялась. Полчаса покоя. Всего лишь.

Медленно-медленно кружа вокруг яблока, я видел, как женщина, улёгшись в грязи, подбрасывала над собой старый ламповый телевизор, покуда он не размозжил ей голову.

Я видел, как старик напился каких-то химикатов, отчего у него из всех дырок в буквальном смысле повалил дым.

Видел, как девушка вязальной спицей через нос проткнула себе мозг.

Видел парня, который голыми руками вырвал из собственной груди сердце…

Но всё напрасно, ведь падения под грязь невозможно было избежать. Всех самоубийц Дворца ждал один финал. Раньше или позже.

Однако я не стал зрителем последнего представления. Меня вынесло обратно на улицы города. Экскурсия продолжалась…

Минут через двадцать проводник опустил меня на ступени готической часовни, разместившейся в центре городского кладбища. Она не была исключением, тоже стояла криво, без единого окна, но с проломом-дверью в диковинном фасаде. На покосившийся костяной шпиль нанизали жёлтый светящийся глаз без радужки, но с алым шестиугольным зрачком. В размерах это дьявольское око не уступало яблоку самоубийц. И оно пристально наблюдал за кладбищем. За мной.

Над могильными холмиками склонились округлые плиты, обтянутые серой кожей. И каждое надгробие имело какую-нибудь вычурную чёрную татуировку.

Некоторое время ничего не происходило. Потом из часовни бесшумно вышли волки с блестящей серебристой шерстью и пылающими, как угли, глазами. Восемнадцать адских бестий. Даже не глянув на меня, они разбрелись по кладбищу и принялись царапать когтями кожи надгробий. Тотчас из могил донеслись приглушённые землёй стенания покойников.

Покойников? Нет, это не место упокоения.

Внезапно во мне раздался насмешливый голос тётки. Она снова и снова повторяла: «Наша тёлка поймает волка, наша тёлка поймает волка, наша тёлка поймает волка»… А я мысленно отвечал ей проклятиями. Я и сейчас проклинаю тебя, тупая сука! Надеюсь, ты испытаешь все описанные мною муки! И даже больше! Ненавижу тебя, примитивная дрянь!..

Звери не угомонились, пока не исцарапали все надгробия. Тогда бестии возвратились в часовню, откуда вскоре вырвался их ужасающий вой. А после того как он стих, глаз на шпиле вдруг погас. И вообще весь свет покинул безумный город. Меня окружила стопроцентная тьма и хаос. Взвились оглушительные крики ярости и боли. Загрохотал, заскрежетал камнепад. Заметались какие-то пышущие жаром существа. Одно из них врезалось в меня и столкнуло со ступеней. Кувыркаясь в воздухе, я полетел вниз, в недра мрака.

Снова стало холодно. Как в морозильнике…

Наверно, я падал бы вечно. Обезумел бы в падении, умер, истлел, превратился в скелет, в прах, но продолжал бы падать, падать, падать… Да, именно так бы и случилось, если б неведомая сила вновь не подхватила меня и не понесла куда-то в сторону. Кромешная тьма разделилась на змеящиеся языки, между которыми прорвался свет. К сожалению, не солнечный. Однако потеплело. Мрак выпустил меня из ледяных казематов. Выпустил в некий мир, где над безжизненной серой равниной нависло тёмно-зелёное небо с грубым орнаментом чернильных туч. На растрескавшейся земле горели тысячи костров тьмы, танцевал чёрный огонь. Видимо, через него я и попал сюда.

Повсюду вышагивали сотни коренастых существ, отдалённо похожих на людей. У них были руки и ноги, но отсутствовали головы и пальцы. Их оранжевые прозрачные тела казались вылепленными из желе. Внутри не имелось костей и каких-либо органов, кроме вен. Толстых, чёрных, ветвистых и пульсирующих…

Я пролетел над равниной километров десять, когда начался дождь… Дождь из тех самых нечистот, которые извергает из себя вышеописанный город. Вся жидкость падала на желеобразных бестий. Только на них. И они мгновенно впитывали её лучше любой губки. Впитывали много литров, но не увеличивались. А вот кости всегда падали на землю. И чудовища пинками отправляли их в чёрные костры.

На меня не попало ни капли мерзкого дождя. И кости миновали. Наверное, потому что я был там в гостях.

Ещё через дюжину километров я увидел впереди две бурые скалы, подобные рогам трицератопса. У них были одинаковые пещеры. И я, ужаснувшись пуще прежнего, понял, что одна может привести меня домой, а другая, обречёт на вечные скитания по глубинам этой дьявольской Империи Мучений.

Но я не знал и даже не догадывался, за какой пещерой спасение. Знал мой проводник. Он швырнул меня в пасть правой скалы, а сам, наверное, остался снаружи. Я в который уже раз очутился в непроглядной тьме и… О чудо! Полетел вверх! Наконец-то не вниз, а вверх! Наконец-то не падение, а воспарение!

Жаль только, что летел я чертовски долго. Через час или два я различил вокруг знакомые бугристые стены. Демонические глаза таращились на меня из трещин более злобно, чем раньше.

- Нудос! – громко прошептал некто. – Нудос арлагор!

Потом где-то далеко-далеко раздался мой голос, проговаривающий слова заклинания. Как только он затих, тьма вновь поглотила всё. И стены, и глаза, и меня. Поглотила и содрогнулась, будто подавившись. Яркие лучи вспороли её. Живые! Солнечные!


* * * * * *

Оглядевшись, я обнаружил себя стоящим в углу репетиционного зала. В трясущейся руке я сжимал курительную трубку, из которой струился вонючий дым. Выронив её, я повалился на пол. Ноги отказались держать меня. Тело обессилело.

«Галлюцинация, - подумал я. – Наркотическая галлюцинация».

Какой утешительной была эта мысль! Поистине благая весть!

Жаль, что ложная…

Когда сознание окончательно прояснилось, а силы вернулись, я поднялся и подошёл к видеокамере, намереваясь просмотреть запись. Понимаете, перед тем как произнести колдовские слова, я задумал перенестись в тот самый угол, где недавно очнулся. И теперь не сомневался, что камера запечатлела не волшебную телепортацию, а мои сомнамбулические блуждания по залу. Это, конечно, означало бы провал эксперимента, однако сейчас я только того и хотел.

Но дерьмо, как известно, случается. В том числе очень большое дерьмо. Чёртово дерьмо.

На экране камеры я увидел, как стою возле двери, делаю затяжку, читаю по памяти заклинание, чернею, превращаясь в тень, и попросту исчезаю. Исчезаю для того, чтобы спустя секунду возникнуть в дальнем углу на расстоянии двадцати метров от двери.

Да, перемещение заняло всего секунду. Таймер мне свидетель.

А ещё… До телепортации на мне был чёрный цилиндр. Классический головной убор фокусников. Приступая к эксперименту, я напялил его то ли в шутку, то ли для удачи. Так вот, он исчез, и впоследствии его нигде не удалось отыскать. Пока я стоял у двери, он красовался на моей голове. А когда я материализовался в углу, его на голове уже не было. В добавление к этому в моих волосах появилась проседь. Опять же всего за мгновение. Одно единственное чёртово мгновение.

Да, опыт прошёл успешно. Проделывая телепортацию перед почтенной публикой, я вознёсся бы на вершину славы, стал бы величайшим иллюзионистом в мире. Конечно, трюк с моментальным перемещением демонстрировали и продолжают демонстрировать многие фокусники. Но они пользуются подземными ходами, зеркалами и двойниками, поэтому не могут полностью убедить зрителей в том, что происходящее не иллюзия. А я бы смог, ибо правда острее меча обоюдоострого.

Только… после адского путешествия у меня не возникало желания повторить его. И это ещё слабо сказано.

В моей душе поселился болезнетворный страх. И он растёт, регулярно подпитываемый кошмарными снам. Вернее, одним и тем же сном, повторяющимся почти ежедневно.

Мне снятся незнакомые морги, кладбища и колумбарии. Снятся чёрные красноглазые черви. Они проникают в холодильники, гробы и урны, едят мёртвую плоть и остывший прах сожжённых тел. Нажираются до отвала и по древним норам скользят к сердцу Земли. Туда, где в огромной каверне с незапамятных времён покоится череп Змея. Рогатая и клыкастая костяная голова не меньше «Титаника». Черви-трупоеды вползают в её глазницы и переносятся в Империю Мучений…

Империя Мучений…

Поначалу я думал, будто она в черепе, но это не так. Череп лишь её Врата. Она же находится не под землёй, а далеко-далеко в Космосе и постоянно удаляется от нашей планеты. Она – мёртвая галактика. Некогда была спиральной, а потом замкнулась, став кругом. Чёрных дыр в ней больше, чем звёзд. А самая крупная дыра зияет в центре, являясь Великим Источником Тьмы.

Попадая в Империю Мучений, черви превращаются в людей, чьи останки жрали. И мертвецы оживают, чтобы страдать в Каменном Лесу, в Мёртвом Море, в Городе Могильных Камней и многих других не менее кошмарных местах Замкнутого Круга.

Во сне я тоже червь. Сожрав часть головы своей дохлой тётки, я вползаю в глазницу Врат и оказываюсь в небольшой квадратной комнате. Её стены, пол и потолок сложены из серых надгробных плит. К ним ржавыми гвоздями прибиты извивающиеся человеческие языки, вырванные с корнем. В камине чёрно-зелёным огнём горит куча слипшихся человеческих глаз. Окон и дверей нет, но кто-то с чудовищной силой бьёт в стену с другой стороны. Кладка не выдерживает, появляется пролом. За ним клубится тьма. А во тьме… Я не вижу, кто там, но испытываю такой всепоглощающий ужас, что начинаю вопить. Я пронзительно кричу женским голосом и… просыпаюсь…

Из-за бесконечных кошмаров я стал мало спать. Бывает, не сплю несколько дней кряду. Всё валится из рук. Я спотыкаюсь на ровном месте, натыкаюсь на стены и прохожих. Окружающий мир часто кажется нереальным. Кажется иллюзией, фокусом.

Я снова и снова вспоминаю ту афишу. Чёрт держит мага за уши. Чёрт хочет выдернуть его из шляпы нормальной, привычной жизни…

Иногда, сбрасывая путы очередного кошмарного сна, я не кричу, а бормочу заклинание. Бессознательно. А когда понимаю, что делаю, зажимаю рот ладонями. Да так, что из губ течёт кровь.

Не знаю, нужно ли для повторного путешествия снова вдыхать колдовской дым или достаточно просто ещё раз произнести колдовские слова. В чёртовой книге об этом не сказано. Не говорит она и о том, как избавиться от кошмаров.

Я ищу ответы в других гримуарах. Читаю всё, до чего только могу дотянуться, но пока безрезультатно.

Обратился к нескольким «практикующим колдунам». Каждый из них, не стесняясь, навешал мне лапши. С удовольствием удавил бы паразитов, если б это помогло…

Девять лет назад я едва не погиб. Угодил в ловушку судьбы, и думал, что выхода нет. И тогда, загнанный в тупик, я чуть было не начал молиться Богу, но напомнил себе о здравом смысле и сдержался. Потом, когда опасность миновала, я очень гордился своей сдержанностью. Считал, что победил предрассудки и самого себя.

А теперь весь мой здравый смысл полетел к чертям. Теперь я молюсь наяву и во сне. Молюсь, но ничего толкового не выходит. Наверно, я что-то делаю неправильно. Или я сам неправильный. Не знаю. Ничего уже не знаю…


* * * * * *

Сообщение из ежемесячника «Абракад», Лондон, 11 апреля 1996 года:

Таинственное исчезновение Мэтра Аластара Моргана

Бесследно исчез один из лучших иллюзионистов мира Аластар Морган, который по неподтверждённым слухам страдал психическим расстройством.
Двоюродный брат фокусника, недавно гостивший в его загородном доме, рассказал следующее: «Вечером мы долго беседовали с Аластаром в столовой. Он жаловался на бессонницу и кошмарные сны. А утром не вышел из спальни. Я ждал до обеда, а потом постучал в закрытую на замок дверь. Стучал долго, но Аластар не ответил. Тогда я вызвал полицию».
Вломившись в комнату, полицейские никого там не обнаружили. Окно, как и дверь, было заперто изнутри.
В настоящее время Аластар Морган объявлен пропавшим без вести и разыскивается. Однако многие в обществе уверены, что это мистификация, цель которой привлечь к фокуснику дополнительное внимание.