Сумка

- И так, две новости. Одна хорошая, а вторая – не очень! – ничего лучшего, кроме этой банальной фразы, когда мы с женой переступили порог квартиры Алекса, мне в голову не пришло.

Алекс с Надей вернулись домой из Навои уже часа полтора назад. Они уехали с вокзала домой  сразу же после отхода поезда на пазике, на которым и приехали туда вместе с провожающими и отъезжающими. А мы с женой решили вначале заехать на тамошний базар, подкупить кое-чего. У нас  в Зарафшане  тоже есть свой базар, но этот, навоийский, конечно, богаче. Здесь все свежее – и зелень, и фрукты , и овощи, и мясо. Кроме этого еще и всякие соления и лепешки, и вкуснейшие азиатские блюда. И, что немаловажно, здесь все это намного дешевле, чем у нас. К нам в пустыню тоже завозят дары земли узбекской, но в том-то и дело, что к нам это завозят, а у них тут все это свое – с грядки, с куста, с дерева, с лозы, с бахчи...               
Вернувшись из Навои, мы, не заходя домой, сразу с дороги и к ним.                                                                            
 
Много раз уже  мы с женой обговорили произошедшее, восстанавливали хронологию событий, прорабатывали варианты дальнейших действий,  времени было достаточно – двести километров пути по безжизненной зимней пустыне от областного города,  до города золотодобытчиков.

- Первая новость. Мы привезли вам мясо. Андрей на базаре обменял у бабая на канистру бензина. -  сказал я, стараясь говорить спокойно и подготавливая себя к основной причине нашего визита.

Не Бог весть какая новость, однако,  на лице Алекса промелькнула улыбка. Он больше был рад тому, я думаю, что мы опять увиделись. Такое событие случается не каждый день - его брат с семьей навсегда уехал в Германию. Уезжали они из Навои на проходящем поезде «Самарканд-Масква» большой компанией – брат Яша с семьей и группа сопровождения – друзья, которые решились проехаться трое суток с ними поездом до Москвы и уже из Шереметьево проводить их в Германию.  Когда поезд  тронулся,  Алекс все никак не мог смириться с их отъездом, он бежал за вагоном по перрону навоийского вокзала, перепрыгивая через чей-то багаж, и прощался, прощался. И так до тех пор, пока поезд не оторвался от него.

Вторую новость я никак не мог выдавить из себя.                                                                                 

Андрей, зять Алекса и Яши, первым отправился с  железнодорожного  вокзала на своей «шестерке» на навоийский базар. Мы с женой подъехали туда чуть позже, искали место где-бы поставить машину. Вдруг видим, пробирается к нам навстречу сын, он поехал обратно в машине Андрея.

- Дядя Андрей хочет вам что-то сказать. – проговорил он, немного запыхавшись и взволнованно.
 
Как-то все это странно выглядело.  Мы подошли к машине Андрея, тот ничего не говоря, открыл багажник. Андрей, вообще мало разговаривает, порой и поздороваться забудет. Так вот, в открытом багажнике  его машины, кроме покупок с базара, лежала сумка. С у м к а! Та самая сумка!

...

Перестройка, ускорение, гласность... и вот совсем новое слово – бартер! Оно свалилось на нас как снег на голову вместе со своим содержимым. Веников наша фирма не вязала, да и откуда у нас в пустыне могла взяться такая растительность,  другое дело - богатства здешних недр. Золото, как оказалось, нам нужно самим, а вот уран сгодился для сделки. И обменял наш комбинат у капиталистов его на  всякий очень нужный нам товар – холодильники, телевизоры, магнитофоны, утюги, микроволновые печки, стиральные автоматы, куртки, спортивные костюмы, шубы, колбасу... и, и, и...
Какого только добра нам не завезли! И все немецкое, немецкое да немецкое! И это в ту пору, когда в магазинах на смену советским и восточноевропейским товарам пришло запустение и китайское да турецкое барахло. Распределяли бартер по спискам, как и положено. И этот бартер, конечно, породил еще и другой бартер – у кого был достаточный стаж работы на предприятии, но не было достаточно денег, обменивали свой товар на деньги у тех, у кого все складывалось диаметрально противоположно.

И так совпало, что в то же самое время - время бартера, началось великое переселение. Народ стал разъезжаться по своим родным местам – в Россию, на Украину, в Белоруссию, на Кавказ, в Казахстан и так далее – туда, откуда они когда-то приехали сюда, в Кызыл-Кумы, строить этот город, этот карьер и этот завод. А российские немцы, не найдя пристанища в распадающейся империи, потянулись на родину предков. Яша с семьей тоже подал документы. Процесс этот не очень быстрый, года два занимает. Люди готовятся к этому переезду. И жилье, и машину с гаражом нужно куда-то пристроить, и нажитое добро тоже, что-то отправляли контейнером. А этот бартер оказался как раз кстати. И деньги можно было вложить в товар отличного качества, и прилично приодеться.

...

Сумка. В этой сумке были, конечно, не все сокровища, а только то, во что предстояло переодеться семье Яши перед отлетом из Москвы. С ней, с этой сумкой, сразу все пошло не так.

Я как всегда опоздал. Пазик, который раздобыл Алекс, со всем народом и Андрей на своей машине уехали  в обговоренное время. Путь до Навои неблизкий, зима, январь... Снега у нас в пустыне особо много не бывает, но ветер дул всегда и, порой, очень крепкий. Морозец тогда был около пятнадцати градусов. Я догнал старенький пазик где-то минут через тридцать. Вначале плелся за ним. Мела поземка. Местами у обочин и под саксаулами намело немного снега. И вдруг я вспомнил, что в автобусе практически нет отопления, об этом говорил накануне Алекс. Я обогнал их, остановил и несколько подзамерзших дам пересели ко мне в жигуленок. В автобусе пахло бензином и было весело и шумно.

По приезду на железнодорожный вокзал в Навои, когда мы вытаскивали вещи из автобуса, то обнаружили, что одна из сумок почти насквозь пропитана бензином. Эта сумка оказалась рядом с протекающей канистрой. С бензином тогда было туго и поэтому Алекс достал его у знакомого, бывшего зэка. Надеяться на то, что где-то в пути можно будет подзаправиться, не приходилось. Канистры собирались по друзьям, знакомым. Помнится у одной была дефектная крышка. Мы подремонтировали ее - подогнали прокладку под крышку и, также как и все остальные, залили под завязку. Все канистры с бензином и багаж были сложены в конце салона автобуса. И все-таки прокладка подвела.

Мы вынули содержимое промокшей сумки и развесили вещи проветриваться на багажниках и дверцах наших с Андреем машин, стоящих у ж/д вокзала.

Поезд подошел, где-то, через час. Стоянка длилась минут десять, пятнадцать. Все произошло очень быстро, загрузили багаж, отъезжающие вошли в вагон и поезд пошел дальше. Все, Яша с семьей уезжали в неведомую даль навсегда. Увидимся ли мы с ними когда-нибудь снова? Мы прожили вместе в этой знойной, продуваемой ветрами пустыне около  двадцати лет, вместе работали, вместе растили детей, дружили... Мы все родились в одном Союзе, который вот только что развалился, но мы еще были все свои, как и прежде. Это там наверху уже планировали заборы, которые вскоре воздвигнут между нами.                                                                                                      
Все. Они уезжали в другой, недоступный нам мир, на другую планету...

...

- Вторая новость - они забыли сумку! – выдавил я.

- Да, да...! Какую сумку?! - улыбнулся Алекс.

- Нет, правда! Ту самую сумку, которая промокла. Которую мы проветривали... Она осталась у Андрея в багажнике, – пробубнил я, сдавленным от волнения голосом.

Время остановилось. Как долго длилась эта пауза?

- Мы их догоним! На машине! Бензин возьмем у Адыла. Полный бак и две канистры, нам хватит. Надя, собери нам что-нибудь в дорогу! В Нукусе догоним! – быстро находил решения Алекс.

Это же надо через Уч-Кудук.  До Уч-Кудука 90 километров хорошей дороги, а дальше как? – подумал я.  И там еще до Нукуса не менее трехсот километров. К тому же мы на базаре потеряли много времени,  – все накручивал себя я, - и найдем ли мы сейчас Адыла с его бензином? Мне вспомнилось, как несколько лет назад один наш сотрудник летом с женой и месячным ребенком застряли в нашей пустыне, пробираясь где-то в тех же местах на жигуленке. И когда их там обнаружили, то тащили из песчаного плена пять километров верблюдами до чистой дороги. 

- Дааа.. можем и не догнать. – передумал Алекс, - Самолетом! Мы с Мешковым  вместе учились в институте в Ташкенте, он сделает нам билеты.


Выбраться тогда из города была большая проблема. Билеты на самолет продавали только за три дня до вылета, народ дежурил у кассы сутками, создавались какие-то списки, которые постоянно сверялись. Но на каждый рейс руководство всегда оставляло пару другую мест на всякий случай.
Начальник аэропорта Мешков сделал нам билеты и мы вдвоем с Алексом, взяв по неделе в счет отпуска,  со злополучной сумкой без проблем добрались до Ташкента. А дальше?
А что дальше?!

...
                                                                               
На стене в пристройке, где проходила регистрация на рейс на Москву висела информация, в которой доводилось до сведения пассажиров,  что и в каком количестве можно перевозить через границу Узбекистана. Разрешалось взять с собой только по две вещи максимум, начиная с носок и нижнего белья, из них новых вещей могла быть только одна. То есть, носки две пары - одна новая, другая ношенная, также и нижнее белье, и рубашки, и свитера, и так далее. В трех метрах от этой пристройки стоял комиссионный магазин, такой небольшой железный сарайчик, где пассажиры могли обменять не прошедший таможню товар на деньги... по договоренности, ну, не выбрасывать же его совсем. И договаривались, конечно, со слезами, отдавая за бесценок свои вещи.

Мы с Алексом решили не заморачиваться и сразу направились на таможню. Я распахнул пошире куртку, откинул шарф, чтобы лучше был виден мой депутатский значок и пошел первым. У таможни толпился народ, уговаривал таможенника разрешить что-то провезти. Мы протиснулись сквозь толпу. Таможенник попросил Алекса открыть его сумку. И сразу начал указывать на запрещенные вещи. Я объяснял, что этот товарищ со мной и что сумка это моя, просто мне неудобно все нести самому. Но, увы, служивый был добр и улыбчив, но непреклонен. Нам пришлось отступить. Что делать? Мы должны все это как-то провезти. Должны! Но как?

Пробравшись в пустующий угол этой пристройки, мы занялись делом.  Алекс снимал с себя свою одежду и укладывал ее в сумку, одевал он на себя новые бартерные вещи. Одежда брата еще как-то подходила по размеру, из вещей старшего племянника он тоже кое-что натянул. Снял свои зимние ботинки, вместо них обулся в летние бартеровские кроссовки. На нем было теперь несколько штанов, рубашек, последняя из которых была надета на второй свитер. Мне, по моему депутатскому статусу, как-то  не с руки было так наряжаться. Обошлись малым - кое-какие мелочи поместились у меня под пиджаком. Женские финские сапоги с новыми металлическими набойками на каблуках, засунули мне за куртку сзади, голенищами за пояс. Брюки спадали, Алекс встал на колени передо мной и стал застегивать мне их, я прикрывал его полами куртки. Народу это наше занятие показалось очень интересным и они стали наблюдать за нами, смущаясь. Женскую козью шубку пришлось оставить в моем объемном портфеле с еще несколькими женскими и детскими вещами.

Все. Мы пошли. Таможенник нас узнал и, конечно же, заметил он и преображение Алекса. Страж границы широко улыбался.

- Ну, вот, товарищ депутат, у вас все и получилось! Все нормально, проходите.

Сумки проверять он не стал, но решил по дружески похлопать меня по спине! По спи-не! А там – сапоги! Я увернулся и получил по... шее. 

Пройдя без потерь таможенную преграду,  мы с Алексом, нервно хихикая, двинулись  к магнитной рамке. Очень странная парочка - лысоватый Алекс Панса, со сдвинутой на бок шапкой, распухший от многослойной одежды, в новых фирменных кроссовках, как шарик катился рядом с  Дон Депутатом, в куртке с развивающимися полами и мохеровым шарфом на одном плече, горбом из подложенных сапог и широко расставленными ногами, как будто он только что слез с лошади, - так я пытался удержать спадающие брюки. 

Кое-какие вещи, которые легко было снять, а так же спрятанное под моим пиджаком переместилось в нашу кладь. Но что делать с сапогами?                                                                                           

И вот Алекс уже за рамкой, заговаривает зубы проверяющему, а я крадусь к злополучной дуге. Я прекрасно представляю себе эти нержавеющие набойки, как я делал эскизы, как «запускал в производство», как они отшлифованные до блеска украсили сапоги, и вот сейчас эти железки способны завалить все дело. Но произошло чудо – рамка молчала. А у меня уже была готова версия, на тот случай, если рамка зазвонит, мол, всему виной депутатский значок. Этот депутатский значок не раз спасал моих друзей бравших его у меня напрокат, когда те  выезжали подальше от нашего города.
Может магнит не взял набойки только потому, что нержавейка не магнитится? Не знаю.

Перед самой посадкой в самолет у нас было время немного успокоится, расфасовать вещи.
Посадка. Все позади. Мы расслабились. Пешком дошли до нашего лайнера и уже готовы были подняться по трапу, но... посадку отменили и нас погнали обратно в отстойник. Он, я думаю, был рассчитан на лето. Крыша есть, а стены представляли из себя просто решетку. Ташкент, конечно, город южный, но зимой там тоже холодновато, и тем более, ближе к полуночи. Морозили нас около часу. Мы могли бы и дольше потерпеть, лишь бы не попасть снова на таможню с ее теплым приемом.

...

Москва. Виктор жил где-то на краю города в новом, только что построенном доме. Они с женой, наши, зарафшанские, недавно перебравшиеся в столицу. Очень хорошие друзья Яши и Эльзы, именно у них отъезжающие и планировали перекантоваться перед отлетом  в Германию. Квартира на семнадцатом этаже недавно построенного дома, лифт работал не всегда, жильцов в доме было еще совсем немного. Вот и соседняя квартира Виктора пока пустовала. И они договорились с хозяевами той квартиры на временное пользование их жилплощадью.

В этой соседской двухкомнатной квартире ничего не было, на полу лежало несколько матрасов, приготовленных для провожающих  мужского пола.                                                                                                
Алекс сразу узнал Виктора, который, на нашу удачу, выходил как раз из дома. Виктор не скрывал радости. Он был уже немного навеселе и предвкушал  предстоящее застолье по поводу встречи. Любимой поговоркой Виктора была: «С утра не выпил, день пропал!».

А наши переселенцы  со свитой должны были прибыть еще только на следующий день. Нас, конечно, никто не ждал, но азиаты всегда рады гостям, тем более землякам. В теплой обстановке непредвиденной встречи  мы рассказывали хозяевам о наших приключениях, делились нашими азиатскими новостями.

...
 
Встречать наших на вокзал мы поехали втроем – Виктор, Алекс и я. Договорились, что в вагон войдет только Виктор и про нас, и про сумку ничего не будет рассказывать. А потом уже на перроне появимся мы, мы – спасители! Поезд  «Самарканд-Москва»  приходил поздно вечером. Виктор, как и многие интеллигентные знакомые зеленого змия, человек был мягкий, добрый и, увидев дорогие ему лица, сразу же нас выдал. Сюрприза не получилось. Да и, как оказалось, путешественники потери так и не заметили, очень весело провели трое суток и недосчитались одной из тринадцати сумок только при выходе из поезда. Подумали, что просто ошиблись при подсчете.

Сюрприз нас ждал дальше, на площади у  железнодорожного вокзала. Мы, люди из далекой провинции -  простые, наивные... Подошли к первому же бусику и попросили водителя нас подвезти. Тот заломил такую цену! Билеты на поезд стоили дешевле! Мы - к другому, там тоже самое, к третьему... И, главное, везде в разговор встревал невысокого роста нагловатый мужичок, при появлении которого, водители сразу умолкали. Наша публика стояла кучкой поодаль и ждала нас. Мы с Алексом двинулись подальше от входа в вокзал, завернули за угол. Там тоже стояло несколько машин. Мы подошли к одной из них, постучали водителю в окно. Но тут опять возник, как из-под земли, этот наглый мужичок.

- Вы что, ничего не понимаете? Ни одна машина без моего разрешения не тронется с места! Или вы едете или валите отсюда по-хорошему! – угрожающе произнес он.

Мы, азиатские люди, привыкли торговаться и пытались сбить цену, отчего этот наглец становился все злее и злее. Делать было нечего, пришлось ехать на его условиях.

...

Решение задействовать Олега появилось совсем спонтанно, ну, как это бывает, за столом и под хорошую закуску. Мы со Степаном, который приехал с провожающей свитой поездом, решили, что пока еще есть пару дней до отлета Яши, мы можем смотаться к Олегу. Мы все трое – Степан, Олег и я, учились когда-то  в одной школе в далекой Киргизии. Олег, окончил очень престижный московский ВУЗ и осел в подмосковье. Как долго мы не виделись? Более двадцати  лет. А когда тебе около сорока, то это уже больше чем половина жизни.

...

Хоромы Олега - очень небольшая двухкомнатная квартирка на четверых в многоэтажном доме в лесу. На мое замечание по поводу тесноты, Олег ответил:

- Квартира измеряется не квадратными метрами, а гостеприимством!

И мы за это, конечно, выпили.
Постелили нам со Степаном на раскладном диване в маленькой детской комнатушке. Длиной она была метра три да и шириной, пожалуй, столько же. Степан уснул почти сразу, отвернувшись к стене. А мы болтали, я – лежа на второй половине дивана, а Олег, сидя около меня на полу. Он пришел пожелать нам спокойной ночи, но слово за слово и заболтался. 

Мы учились с ним вместе со второго класса и до окончания школы. Мои родители очень хотели, чтобы мы дружили. Олег не жил в нашем дворе, образованном тремя двух подъездными двухэтажными домами с тремя рядами сараев посередине и спуском к дороге. Он жил в коттедже через дорогу у горной речки, но обитал всегда в нашем дворе и был его полноправным членом.  В коттеджах у нас проживало начальство нашего горного уранового городка, а также и ведущие специалисты.  От Олега к нам просачивалась культура и цивилизация. Его мама была самой-самой лучшей учительницей литературы и русского языка и даже директором школы. Педагогом она была всегда и везде.

- Гера, вначале нужно поздороваться! – говорила она мне, - потом нужно представиться и только после этого начинать разговор. Да, и не забывай про два волшебных слова – спасибо и пожалуйста!  И еще, нужно говорить – позвонИт, а не позвОнит!

Я молчал, шумно дышал, потом, выдавив из себя:

- Извините! - клал трубку.

Олег тоже порой выпендривался.

- Вытащи бабинтон, а! – говорили мы ему.

А он:

- Не бабинтон, а бадминтон! Научитесь правильно говорить, тогда и вынесу!

- Ты чо выбражаешь?! – возмущались мы.

- Нужно говорить –  воображаешь! – продолжал он нас поучать.

За такую дерзость этому пончику хорошо попадало, и несмотря на его родословную.
Его, наверное, мама и назвала в честь какого-нибудь героя, - Олега Кошевого , например, или даже в честь Вещего Олега. 

Домой со школы мы с ним частенько возвращались по несколько часов. И это какие-то всего триста – четыреста метров. Он, очень много читающий, рассказывал мне какую-нибудь новую книжку и мы по дороге ее обсуждали, обыгрывали, дополняли своими версиями. А его отец, из своих московских командировок, привозил не только бабинтоны, но и магнитофонные записи Владимира Высоцкого, Юрия Визбора, одесситов...
В эту ночь нам было что вспомнить.

...

Мороз был тогда в Москве, я думаю, около двадцати пяти градусов. Мы со Степаном уже более часа стояли на остановке у МКАДа и ждали Олега. Когда мы были у него, мне в голову пришла благородная идея, мол, было бы неплохо, если бы он на своей машине отвез бы Яшу, Эльзу и их детей в Шереметьево. А остальные провожающие и так могут добраться. Конечно, Олег в такой теплой обстановке отказать не мог.

- Зёма, ты прикинь, зёма, а! Он закончил московский институт и чё? Зёма, прикинь! У него такая квартирка, прикинь! Вот мы с тобой институтов не кончали, а  живем как? Зёма, чё не так что ли, а? Зёма, ну ты прикинь! – вещал Степан. Он сильно замерз в обуви на тонкой подошве, пританцовывал, согреваясь.

- Ну, наконец-то! – обрадовались мы со Степаном,                                                                                                                               заметив медленно крадущуюся оранжевую машину - ноль первый жигуленок.
Местные называли такие «копейкой».
Мы стали махать руками, привлекать к себе внимание Олега. Машинка - боевая, рабочая лошадка, потрепанная в эксплуатации, заднего левого треугольного стекла не было, окошечко было чем-то заткнуто. Мы поставили машину около дома Виктора так, чтобы ее было хорошо видно из окон квартиры. Степан быстренько отправился в дом, в тепло, а мы с Олегом стали снимать аккумулятор. Нужно было занести его с мороза, чтобы завтра с утра наверняка завести мотор. 

И тут я решил немного подготовить Олега ко встрече с нашей компанией.

- Слушай, понимаешь, мы все друг друга хорошо и давно знаем. Все капканисты-приколисты. Каждый, ну, как - Насреддин. Ты уж все всерьез не воспринимай. Расслабься, а то ты тут в столицах, стал какой-то не такой, закомплексованный

В лифте нас ожидали - Степан, который все никак не мог отогреться, Алекс с Виктором, спустившиеся на этом лифте встретить нас и еще две какие-то дамы, вошедшие перед нами. Мы зашли, поставили на пол аккумулятор. Я стал знакомить Олега с Алексом и Виктором. Олег представился им и, повернувшись к "девчонкам", стал знакомиться с ними, хитро улыбаясь.

- Девочки, вы что такие скромные, а? Неужели вас так наш холодок подморозил?                                             

- Я - Олежа! – добавил он и полез к ним с объятьями.

Мы с мужиками стали переглядываться, не понимая происходящего?

- Ничего, сейчас отогреемся! Вот только поднимемся, – продолжал он.

Дам это веселило и у них с Олегом завязался очень приятный разговор. И почему-то так оказалось, что этим подружкам тоже нужно на наш этаж. Потом Олег, весело с ними беседуя, затащил их  в квартиру Виктора.

Народ там, конечно, ждал нас, но не в таком количестве и не в таком составе. Все мы переглядывались в недоумении. Дамы присели с нами за стол. Кто они? Через какое-то время, уже после второй стопки, мы с мужиками вышли в коридор под предлогом покурить, а на самом деле разобраться в ситуации. Никто из нас, курящих, красавиц этих не знал. Кто они такие? А так как Олег был некурящим, то в коридор на дознание он не выходил и в расследовании, соответственно, не участвовал.  Вызвали мы его на допрос. Олег подумал, что мы его разыгрываем и ни в чем не сознавался. Он просто продолжал дурачиться.

С большим трудом вытолкали мы этих особ из квартиры. Компания им очень нравилась и застолье тоже. Они сопротивлялись как могли и взывали к Олегу.

Как быстро же он перестроился, блин, после моего наставления! Когда мы вошли в лифт с аккумулятором, то он подумал, что все находящиеся в лифте – одна компания и, следуя моим рекомендациям,  сразу же стал производить впечатление на присутствующих. Получилось очень даже неплохо! - Насреддины из окрестностей Бухары оказались в глубоком нокауте!

...

Утром собрались все очень быстро. Из тринадцати сумок и чемоданов багажа, осталось, пары две, три сумок и все. Оказывается, весь остальной багаж состоял из провианта на дорогу и на пребывание у гостеприимных друзей, а также подарков для них.                                                                                           

Красиво одетые и слегка попахивающие бензинчиком отъезжающие ожидали, пока мы с мужиками заведем машину. Тепленький аккумулятор никак не мог справится с замершим мотором, который подвывал, подвывал и не хотел заводиться. Сдох аккумулятор быстрее, чем мы этого ожидали. Попытались мы завести машину с толкача, но колеса проскальзывали по снегу, крутили мы мотор также и заводной ручкой, но все впустую.
Народ уже стал нервничать.
Но "копейка" завелась! Мы подкатили ее к краю небольшой строительной горки, благо оказалась такая во дворе новостройки, и столкнули ее с трех-четырех метров.

Рейс «Москва-Ганновер». Шереметьево отпустил наших переселенцев уже без всяких приключений. Мы видели, как они смешались с другими российскими немцами, уезжающими из разных уголков бывшего Союза и пошли на посадку.
И на этот раз уже точно все было позади, теперь домой, домой...

Первое время, мы часто вспоминали эту историю.                                                                           
Первое время нам казалось, что мы с Алексом совершили, ну не то чтобы подвиг, но  что-то должное, важное, необходимое.                                                                                                               

Первое время...