Простая география

«Никаких тестов, экзаменов, заучиваний наизусть. Никакого стресса. Никаких соревнований и, тем более, оценок.

Лишь то, что может пригодиться в Большом мире.

Рисование, музыка, рассказы – приветствуются»


Тина, нахмурив брови, задумчиво перечитывала отрывок из записки, оставленной ей главврачом больницы, работавшим одновременно и хирургом. Городок на границе с Канадой, затерявшийся в снегах зелёно-изумрудных хвойных лесов, сквозь которые пролётами ластились дубовые дорожки. Чтобы продолжить обучение в университете на степень магистра, ей нужна была работа, и поэтому девушка решила взять год каникул, чтобы накопить денег. И, пожалуй, отдохнуть – изолированный городок способствовал этому больше, чем душные офисы Нью-Йорка. Нет, она, безусловно, любила свой родной мегаполис. Но каждой любви нужен перерыв, иначе всё теряет искру, становясь привычным до гула в голове и крепко сжатых зубов, и привязанность пропадает.

Вздохнув, она подняла горящий мёд глаз на стоявший перед ней охристый глобус с узорами материков, испещрённых мелкими буквами гордо носящих свои названия городов, и ей на секунду подумалось, как это, должно быть, нечестно по отношению к маленьким уютным закутками – не знать ничего о них. Ведь у всего есть своя богатая история, проникновенная и, наверняка, захватывающая, свои вечные жители, снующие по узким бульварным улочкам ежедневно по одним и тем же маршрутам – а ты ничего о них и не слыхал. География – поистине изумительный предмет, чествующий мир.

Глаза Тины плавно переплыли на циферблат часов в ожидании детей, болевших в эпидемию туберкулёзом. Пожалуй, её природная любовь и чрезмерное сострадание стали ещё одной причиной, почему Порпентина согласилась работать там, ведь больным ребятам не разрешалось покидать больницу. А ещё Тину тянуло к человеку, которому эти черты явно были тоже присущи – но об этом позже.

Когда ученики всех возрастов собрались, девушка не ждала всех из списка. Это просто было безнадёжно, едва ли не самобичевание. Потому что она понимала, что многие дети были серьёзно больны. Да её ещё с самого начала предупредили об этом, неделю назад.

И вот тогда она поделила на команды ребят, начав с самого простого – материки, страны, океаны, бегая с указкой и мешочком маленьких конфет от одной кучки детей к другой. Дети, казалось, оживали на глазах, с растущим энтузиазмом стараясь выгадать названия.

Пока дверь в оборудованный кабинет не открылась, и Персиваль Грейвс – главный врач и ведущий хирург их небольшой больницы не вошёл, принеся с собой запах медового мыла и сладковатый – стерильных бинтов. Кажется, только закончилось время утренних операций.

Тина поспешила успокоить запал своих маленьких учеников, что, словом, не особо выходило, ведь, заметив его, им захотелось показать, на что были способны их вечно окутанные жаром головки.

На секунду девушка испугалась, что получит выговор от мужчины, ведь дети были взволнованы игрой, что значилось под запретом во вступительной записке хирурга, но усталый взгляд горячей карамелью окутал её на миг, а вечно бывавшая идеальной причёска, из которой сейчас выбивалась пара вороных прядей, приковала к себе её глаза. Тоже ненадолго, пока Тина не сглотнула, вернувшись к глобусу. Мистер Грейвс, которому она лишь приветственно кивнула, сел за заднюю парту, облокотившись на мягкую спинку стула из приёмной, проведя рукой по волосам, тихо выдохнув.

-Так, - голос её чуть дрогнул, - кто знает, какая страна у нас тут? – девушка наугад ткнула пальцем куда повыше, едва не забыв название Норвегии, которое она вычитала, опустив взгляд. В кабинете повисло молчание, от которого ей едва не захотелось прикусить губу, всё так же потупив взгляд, чтобы не встречаться им с Грейвсом.

-Я думаю, это Нетляндия, - послышался глубокий мужской голос, заставивший Тину удивлённо вскинуть голову, нахмурив брови. Губы Персиваля Грейвса тронула кисть радости, оставив эскиз улыбки, странным оксюмороном контрастировавшей с голубым оттенком печали, читавшимся в блике лампы в его бурых зрачках. Со всех сторон волнами шторма начинали прибывать детские смешки.

-Нет, - неуверенно-вопросительная интонация вкупе с улыбкой красили девушку больше всего в мире, а тёплый свет успокаивал.

-Почему это? – наигранное удивление тронуло его лицо полосками морщинок, не старивших его, как и серебро инея времени и тяжёлой работы на висках. – Я помню, что Питер Пэн летел сквозь облака, вверх – и посмотрите, мисс Голдштейн, как высоко ваш пальчик. Думаю, это точно Нетляндия. А вы, дети, - он оглянулся, пристально оглядев всех приковавших к нему своё внимание ребят, - как думаете?
Заворожено, они все закивали. Грейвс перевёл выжидающий взгляд на неё вновь, заставив сконфузиться. Но, заправив прядку волос, она с улыбкой выдала:

-Двойка у вас по географии, мистер Грейвс.

Дети ей так и не поверили, что на карте была Норвегия. Главврач просидел так ещё минут десять, выкрикивая несуразные выдуманные ответы, заливая сухость солнечных лучей красной детской радостью. А потом просто встал и, потонув в мыслях, направился к выходу, бросив на Тину, как ей показалось, укоряющий взгляд. Она в обиде поджала трясущиеся губы, и сладость глаз её отдала горчинкой.

«Извините за прерванный урок, мисс Голдштейн» - эхом долетел до неё колеблющийся голос, и она не решилась догнать его, чтобы узнать причину упрёка, хотя детская заносчивость холодила где-то в глубине сердца, неприятно бьющегося о грудную клетку особенно часто при мыслях о мужчине.

Позже, за обедом, Тина узнала, что утром во время операции умер пациент – маленькая девочка. И льдинка обиды растаяла, тронув сердце теплом сожаления, своей талой водой превратившись в гонимые прочь слёзы при виде пустого места за соседним столом.