С полем!

Под Яруновым места самые тетеревиные. Вот туда-то Павлович со своим напарником, Саней Копыловым и ведут меня.

На ночлег остановились еще засветло в пойме ручья. И уже утром, в туманной дымке вышли на кромку овсяных полей, разделенных березовыми гривками. Павлович со своими собаками пошел березняком, мои собаки увязались за ними. А мы с Саней идём кромкой поля.

– Зови своих собак, может, тетерева еще в хлебах, проскочим, поднять-то некому, – не успел Саня договорить, как над перелеском раскатилось два выстрела. И вскоре – легкий свист Павловича. Нас зовет.

В руках стрелка краснобровый вороной красавец.

– С полем, Павлович!

– Второй, видимо, подранок, упал вон там, – показал рукой Павлович, – собаки ищут.

Тихонько двинулись. И вот картина: мой Шаман, лихорадочно закапывает в лесной хлам косача. А остальная свора на почтительном расстоянии молча наблюдает. Меня бросило в жар: мой пес – вор?!

– Иуда! – выломив вицу двигаюсь на расправу.

– Угомонись, – удержал меня за рукав Павлович, – Шаман дичь прячет, чтобы свора не разорвала, до нас стережёт.

 Виноватым себя пёс, и правда, не чувствовал, накручивал баранкой хвоста и так двинул носом косача, что тот вылетел из легкого мусора.

– Моли бога, что нашелся защитник, а то бы я тебя вздул, – прошипел я на всякий случай. Инцидент исчерпан, но на душе осадок...

Снова вышли на кромку овсов, Веста и Шаман дружно ищут.

Заквохтав, из овса взметнулась тетёрка. Вскидываю ружье и слышу истошный Санин вопль:

 – Старку, старку не тронь!

Взрыв поднявшегося на крыло выводка. Слышу Санин выстрел. И сам поймал на стволы угонного косача, дважды выстрелил. Косач качнулся и – низом, низом продолжал уходить, и вовсе скрылся за стеной березняка. Веста вынесла Санину добычу на луговину и вот уже косач у него в руках...

– С полем, Саня!

Вместе с нами удаче радуются собаки. А куда мой пёс запропастился?

Шаман появился из березняка. Тоже в радостном расположении духа. Так накручивает пышным хвостом, что его заносит в сторону.

– Чему радуешься, дурень? Смазал я, смазал.

– Да нет, не смазал. – Павлович показывает на перышко, прилипшее к нижней губе Шамана, – нашел и, видать, тебя зовет.

Идем с Саней за Шаманом, а пёс на всех махах – в березняк и исчезает из виду. Я посвистел. Тишина...

Невдалеке, в кустах ивняка – возня. Шаман, пятясь, волоком тащит матерого косача, цепляющегося за кусты распущенными крыльями.

Публично, с легкой душой приношу ему извинения и за «Иуду», и за «дурня» ...

С полем!


19.05.1985г.

На фото из семейного архива: автор и Шаман.