Ангел истребляющий. Продолжение. Фрагмент 16

     Сердце тревожно постукивало в груди. Мужчина не торопился подходить к зеркалу, хотя бинты были сняты, и доктор осмотрел свою работу, которой, судя по его удовлетворенной улыбке, был доволен:

     - Ну, вот вы теперь, молодой человек, можете радовать свою молодую жену. Всё у нас получилось просто замечательно, что касается медицинских аспектов. Эстетическую часть сможете оценить окончательно чуть позже, когда вот эти тоненькие рубчики, - доктор при этом смотрел на верхние веки пациента, - окончательно побледнеют и рассосутся. Можете себя рассмотреть пристальней.

     Пациент медленно встал и подошел к большому зеркалу, висевшему на стене в кабинете врача. Доктор поспешил переключить внимание на заполнение медицинской карты.

     Было в этом первом разглядывании себя что-то очень интимное, и третий, пусть и врач, тут был лишним. Человек знакомился со своей новой земной оболочкой. И не всегда новый облик приводил в восторг. В косметических операциях почти всегда есть элемент риска.  Человек полагает, а Господь располагает. Ты, врач, можешь уметь, хотеть, но никогда заранее ничего нельзя знать наверняка. Процент неудач в пластической хирургии, по мнению экспертов, доходит до 20% от общего числа проведённых операций. У клиента они не были сложными, но, как он примет себя другого?

     Доктор искоса бросил взгляд на окно, в стекле которого отражался пациент, стоящий у зеркала. Со стороны казалось, что врач смотрит в окно. Но в стеклянном отражении ему было видно неспешное оглядывание пациентом своего нового лица. Всё было расположено именно так не случайно. Искусно устроенное нечаянное подглядывание, которое доктор тщательно продумал, давало ему возможность подсматривать сей интимный момент.

     Пациент долго вглядывался в своё отражение, не произнося ни слова. Затем он взял второе зеркало, предложенное доктором, и снова долго смотрел на свой профиль. После профильного изучения, мужчина глянул на себя исподлобья, чуть поворачивая голову то вправо, то влево. Потом голова была отклонена назад, и он снова смотрел на себя, но уже, будто сверху вниз. Наконец, человек повернулся лицом к хирургу:

     - Ну что ж, доктор, со своей задачей вы справились прекрасно. Благодарю вас.

     Воодушевлённый похвалой врач напомнил своему пациенту:

     - Это не окончательный ваш образ. Отёки сойдут, и вы понравитесь себе ещё больше. Месяц очень маленький срок, чтобы все последствия вмешательства исчезли. Вот, месяцев через пять ваш образ окончательно оформится.

     - Я, пожалуй, сегодня вас покину, – сказал мужчина, удовлетворенно улыбаясь.

     - Желаю удачи и всех благ, - улыбнулся на прощанье доктор.
Пациент пружинисто и вальяжно шел по коридору, и его тонкие губы вытянулись в узкой улыбке, больше походившей на вытянутую узкую щель.

                *

     - Почему? За что? За что? – Андрей Михайлович, обезумевшими глазами обвёл комнату. – Лучше бы я? Зачем их? Они - моё счастье в жизни. Не хочу больше жить. Не хочу, - он рухнул на диван и закрыл лицо ладонями.
         
     Память, как инквизитор, подсовывала ему самые счастливые моменты их жизни. Вот он забирает Алёну с драгоценным свёртком из роддома. А вот Алёшке год, первые шажки, первый лепет. Вот их отдых на горном курорте. Первые
пробы сына на горных лыжах. Восторг в его глазах и счастливые глаза Алёны. Как явственно в ладони ощущение прохлады её волос, заплетённых в косу. Как любил трогать её косу. Он помнил Алёну в самые интимные минуты в только ему известной еёкрасивой наготе, по которой струились золотистые ручейки её волос. Как удивительна была её улыбка! Голос! Глаза! Не верю, что их нет! Так не должно быть! Может, это чей-то жестокий розыгрыш? Зачем теперь всё?
         
     Дерникову после обеда позвонила теща и срывающимся от горя голосом сообщила, что Алёна с сыном погибли в аварии. Она забирала Алешку из секции. Дорога домой оказалась их последней дорогой. Гололёд на шоссе, всё в кашу.
         
     Андрей Михайлович застыл у телефона. Затем руки бесцельно стали передвигать что-то на столе. Куда-то надо было ехать, бежать, что-то надо было делать. Сидеть он не мог. Дорога до загородного дома показалась вечностью. Дверь ему открыла незнакомая девушка, как потом Дерников понял, медсестра. Тёща, Вера Васильевна, лежала на кушетке в гостиной. Она никак не отреагировала на приход зятя. Девушка объяснила:
         
     - Она под воздействием препаратов. Иначе не выдержит.
         
     Андрей Михайлович опустился в кресло. Гостиная дышала Алёной, её настроением, её творчеством. На него смотрели её чистые и светлые акварельные пейзажи. Какая была сама, такие и картины писала, - подумал он. Потом вернулся к слову «была». Господи, какая от него безысходность! Пусть они жили последнее время отдельно. Но он делал небезуспешные подходы через сына, с которым виделся три дня назад, и чувствовал, что Алёна его простит. Пусть не сейчас, но простит. Он готов терпеливо ждать. Главное, она постепенно отходит от обиды. Сын ему помогал. Алёшка по-детски, как мог, старался примирить отца с матерью. От Алёны эти старания не укрылись. Она чувствовала, как страдает мальчишка от их разрыва. И понимала, что воссоединиться с мужем необходимо. Начинала потихоньку мягчеть. Они вместе побывали уже на соревнованиях по плаванию, куда их организовал сын. Алёна была спокойна и остроумна. После соревнования, где сын был первым,  решили отметить его победу, заехали в китайский ресторан. Боже, как счастлив был Алёшка. Опять «был». Господи, да что же это такое? Почему не меня ты забрал? Я это заслужил, а их за что?
         
     Дерников поднялся на второй этаж, где была комната сына. Ему, как ни в чём не бывало, с постера улыбался Ян Торп, Алёшкин кумир. На столе компьютер, учебники стопкой на столе, трансформеры на полочках. Андрей Михайлович взял в руки андроида, сделанного сыном. Игрушка ещё хранила тепло его рук. Может, ещё вчера его собирал. Он поднёс к лицу руку с игрушкой и завыл в голос.
         
     - Как больно! Господи, как больно!
         
     На шум прибежала медсестра с таблеткой и стаканом воды:
         
     - Выпейте, вам будет легче.
         
     - Поставьте, - кивнул на стол сына Дерников и сел на его кровать. – Идите.
         
     Когда за девушкой закрылась дверь, он упал на подушку. Подушка пахла сыном. Как знаком ему был этот запах! Любил он целовать сына в светлую макушку, вдыхая его запах. Андрей Михайлович долго плакал в подушку. 
         
     Тяжелый сон постепенно вытеснил страшные ощущения дня.
   

     - А теперь ты понял, наконец, ха-ха-ха, - голос звучал бездонно и бесстрастно.
         
     - Что понял? – Спросил Дерников
         
     - Как больно терять дорогое.
         
     - Это ты сделал?
         
     - Нет, ты, - засмеялся голос бездонным смехом.
         
     - Почему ты так говоришь? Я не убивал их. У меня не было никого дороже, - закричал Андрей Михайлович.
         
     - Ты убил их уже тогда, когда коляску с младенцем погуби-и-л, - бездонной раскатистой волной прозвучал бесстрастный голос.
         
     - Господи! Это ты? Прости меня, Господи!
         
     - Нет, я не Господь. Его суд ждёт тебя впереди, готовься.
         
     - Кто ты?
         
     - А ты не понял ещё? Я – Асмодей - Ангел истребляющ-и-и-ий, - и голос стал затихать, уносясь, будто вихрем закрученный.
         
     - Не-е-е-т. Не-е-е  хочу-у-у! - Он дернулся, открыл глаза и уперся взглядом в победную улыбку Яна Торпа. На столе стоял стакан с водой, а рядом лежала невыпитая им таблетка.
         
     Андрей Михайлович сел. Ладонями провёл по лицу, словно прогонял сновидения. Приснилось же! А почему бы и нет. Может, этот Асмодей, действительно, мне кару послал за то самое. Ведь виноват я был, виноват. А теперь наказан тем же самым. Как жестоко! М-м-м-м. И он снова упал на подушку.

                *

     Кира в прекрасном настроении поднималась в свой кабинет. В пробках почти не стояла, на работу приехала вовремя. Сегодня можно будет закончить квартальный отчёт, год к концу катится. Надо будет с Дерниковым согласовать кое-какие детали.

     Кабинет главного бухгалтера, или, как официально именовалась должность Киры, финансового директора предприятия, располагался теперь в кабинете, принадлежавшем ранее Маскову. Кира категорически отказалась перебираться в кабинет погибшего Ткунова, и Дерников предложил ей освободившийся кабинет бывшего содиректора. Прихватив компьютер, папки с документами и пальму, она заняла роскошные апартаменты напротив шефа, и теперь, чтобы добраться до рабочего места, ей приходилось миновать приёмную, где хозяйничала секретарь Наташа.

     Войдя в приёмную, Кира обратилась к девушке:

     - Доброе утро! Шеф на месте?

     - Какое оно доброе? Шефа нет, и не будет сегодня. Может, и завтра не будет. И вообще, я не знаю, когда он будет, и что с ним теперь будет, - пасмурно произнесла девушка и отвернулась к окну.

     - Не понимаю, Наташа. Что происходит? – Удивилась Кира.

     - Вчера погибли его жена и сын.

     - Как это погибли? – Растерянно произнесла финансовый директор, и словно, наткнувшись на что-то, внезапно остановилась перед дверью. – Как это случилось? Хотя, какая теперь уже разница.

     - Гололёд вчера был, машину их занесло на встречку.

     Кира вошла в кабинет отрешенной походкой убитого известием человека. Села в кресло. Долго молчала. Потом, закрыв лицо руками, произнесла:

     - Господи! Я не хотела их смерти, Господи! Да, я желала ему несчастий, но не их смерти. Простите меня! Это я виновата, я, я, я! Это я притянула к нему несчастье. Господи, прости меня! Не хотела я этого, не хотела! 
    
     Слёзы побежали из глаз девушки. Она встала и подошла к окну. За окном крупными мягкими хлопьями неспешно падал снег, всё на глазах делая сказочным и чистым. Дерево, стучавшееся ей в окно, облагораживалось на глазах, одеваясь в белые одежды. На ветку, которая при каждом дуновении ветра касалась стекла, Кира повесила кормушку, сделанную недавно Кириллом. Теперь пятеро воробьёв сидели на ветке, дожидаясь уже привычного обеда, требовательно смотрели на Киру. Она сквозь слёзы улыбнулась и открыла дверцу шкафа, где хранились птичьи припасы.

     Знакомый звонок мобильного телефона заставил Киру встрепенуться от печальных мыслей. Звонил Кирилл:

     - Как добралась? В пробках долго стояла?

     - Хорошо добралась.

     - Сиятельство, я билеты взял на Меньшикова. «Горе от ума» посмотрим? – весело проговорила трубка.

    - Я не смогу, - тихо ответила девушка.

     - У вас дипломатическая встреча или великосветский раут, мадам? – пошутил Родин.

     - Алёна Дерникова с сыном погибли вчера.

     - !

     - Ты понимаешь, это я виновата!

     - Не говори ерунды, Кира! – запротестовал Кирилл. – Прошлое предопределяет будущее, будущее повторяет прошлое. Это кто-то мудрый сказал. Ты-то тут при чём?

     - Ты знаешь, о чём я говорю.

     - Хочешь, я к тебе приеду? Прямо сейчас, возьму и приеду.

     - Нет. Я, наверное, поеду сейчас к Алёне за город. Веру Васильевну надо навестить. Мы были знакомы. Ей поддержка сейчас нужна. Да и вообще, надо же чем-то помочь, наверное.

     - Одна без меня не езди. Я приеду, и мы вместе съездим. Сиди и жди. Я приказываю тебе. В таком состоянии нельзя за руль. Ты поняла?

     - Поняла.

                *


     Родин шел недалеко от Киры и Андрея Михайловича. По обе стороны кладбищенской дорожки вековечными стражами у могил стояли деревья. С памятников на пришедших устремлялись взгляды тех, кто теперь только мог молчать и бесстрастно глядеть из запредельного мира. Вот и всё. Вот оно вековечное поле-жильё. Живёт человек, живёт, вернее, думает, что живёт, всё рвётся куда-то, хочет чего-то. То тачку ему покруче подавай, то вместо квартиры дом в три этажа. А вот пришло время и жильём становится вековечное поле-жильё и уже ничего не надо.

     Это поле - предупреждение, напоминание живым, которые всякий раз попадая сюда, на какое-то время словно бы прозревают. Но проходит время, и каждый вновь не живёт, а активно отслеживает жизнь, стараясь ухватить свою благодать. А Господь глядит на всё это и говорит: охолонись, человек. Путь-то лежит сюда, в вековечное поле-жильё. Что и останется, так это душа, если она у тебя есть. И снова человек притормаживает, задумывается о жизни, о душе, проводив себе подобного на поселение вековечного поля. Так и течет бытие человеческое по траектории: отследил жизнь – с вековечным полем встретился – жил, о душе думал –снова жизнь отслеживал – снова с вековечным повстречался и так до тех пор, пока самого не отнесут, уже на постоянное пребывание на то самое вековечное. Много ль о душе думалось в этой круговерти? Так что есть такое жизнь?  То же, что и смерть, наверное. Сие есть тайна нам неведомая, как говаривали мудрецы. Сколько умников об эти вопросы зубов обломали. И я решил философский камень погрызть, думал Кирилл, направляясь за процессией к выходу с кладбища.

     Киру не увезешь сейчас отсюда. Она будет до конца. Положение второго человека на предприятии обязывает. По-прежнему считает себя виноватой в гибели Алёны, глупая. Убедить девушку в обратном у Кирилла пока не получалось. Оставлять её совсем не хочется. Забрать бы и уехать куда-нибудь подальше от этого горького места. У Родина всегда было ощущение, что несчастье как грипп, можно подхватить, если долго в нём находиться.

     Через полтора часа печальная традиция поминовения умерших была закончена. Родин и Кира простились с Дерниковым, пожелав ему мужаться, держаться. Кирилл терпеть не мог слова «держись». За что держаться? За воздух, что ли? Но с другой стороны, понимал, что в этой трагической ситуации человек нуждается в поддержке окружающих. А что тут можно ещё сказать, кроме как «держись»?

     - Поехали куда-нибудь, - попросила Кира, садясь в машину.

     - Поехали,- согласился Родин, хотя ещё не представлял, куда они поедут. Но понял, что надо отвезти Киру куда-то в красивое место, чтобы вытащить её из печальных событий дня. Она молча смотрела за окно. Кирилл въехал в Басманный район, наконец, вывернул на Нижнюю Красносельскую улицу. Вдруг Кира, глядя в окно, оживилась, попросила остановиться и подождать её. Кирилл понял: Елоховский собор. Пожалуй, это то, что ей сейчас нужно.

     Кира перекрестилась и вошла в собор. Трепетное чувство охватило её, когда она вступила в пространство главной части собора. Взор девушки устремился вверх – навстречу образу Троицы Новозаветной, который венчал зеркало купола центральной ротонды храма. Кира застыла. Свет лился мощным потоком из окон, увеличивая пространство. Она перевела взгляд на золоченый иконостас, на образ Спасителя и зашептала молитву. Затем, не обращая внимания ни на кого, Кира опустилась на колени перед иконой Богородицы, снова тихо почти не слышно творила молитву.

     Поставив свечи за упокой, она помолилась и за вновь преставленных Алёну и Алексея, и, перекрестившись, вышла из собора. Она шла медленно, вдыхая морозный воздух, и чувствовала, как уже не давит на плечи боль. Собор, словно вытянул из неё эту боль, подарив покой и примирение с реальностью.

     - Едем? – спокойно предложила Кира, глянув ему в глаза.

     - Куда скажешь, - согласился Кирилл, отметив при этом, как изменилось состояние девушки. Она вернулась успокоенной, неторопливой и немного отрешенной.

     – Ну, что,домой? – Решил прояснить Родин.

     Кира согласно кивнула. Они молча ехали минут пятнадцать.

     - Я сегодня говорил с мамой по телефону, они через пару недель приедут, Новый год на носу уже, - решил переключить ход мыслей Киры Родин.

     - Мы как-то должны к этому приготовиться? – чуть встревожено спросила девушка.

     - Нет. Мама приедет, и всё с ней вместе решите, что нужно сделать к празднику.

     - Надо, наверное, всё привести в порядок, особенно на кухне, а то, обычно хозяйки не любят, когда всё стоит не на месте.

     - У нас всё стоит на месте, не волнуйтесь, мадам. Заявление когда поедем подавать?

     Кира сразу поняла, о каком заявлении идёт речь.

     - Как скажешь, - повернув лицо к Кириллу, и посмотрев на него долгим взглядом, ответила она.

     - Значит, завтра, - твёрдо сказал Родин.

     - Почему завтра? – Улыбнулась Кира.

     - Пока ты не передумала или не придумала ещё какую-нибудь причину.

     - Просто ещё не прошло девять дней.

     - Ну вот, видишь, уже и придумала.

     Кира улыбнулась, ничего не ответила.

     - Давай жить каждый день, как последний, и не смотреть ни на что. Жизнь слишком короткая штука, чтобы её откладывать, - сказал Кирилл.

     - Давай.

     - Так значит, завтра?

     - Значит, завтра, - улыбнулась Кира.


                *


     - Вон там, смотри, есть местечко. Вполне втиснуться можно, - показывала налево Кира, помогая Кириллу найти место на парковке, которая была плотно забита транспортом. Припарковавшись, наконец, они вышли из машины и, не торопясь, направились к зданию аэропорта. Времени до прилёта родителей было достаточно. Кира вертела головой по сторонам, любопытствуя на всё:

     - А я ни разу ещё не была в аэропорту, потому что не летала никогда. Скажи, это страшно? Столько всего с самолётами происходит, что думать про полёты не хочется.

     - Ничего страшного в этом нет. Полетим – увидишь сама.

     - А куда мы полетим?

     - Куда захотим.

     - А куда мы захотим?

     - От тебя зависит, - засмеялся Кирилл. Кира напоминала ему маленькую девчонку, приставшую, как банный лист к мягкому месту.

     - А когда мы полетим? – Продолжала она.

     - А когда захотим, - принял Родин тот же тон.

     - А когда захотим? – смеялась Кира.

     - Думаю летом, когда у тебя отпуск подойдёт.

     - Ну, надо как-то уже сейчас определиться с направлением, - заметила девушка. – Отпуск дело серьёзное, бывает всего лишь раз в году, как день рождения.

     - Подумаем, у нас ещё целая зима и весна. Успеем определиться, - успокоил её Кирилл, - на крайний случай у нас всегда есть Сочи.
Кира беззаботно смотрела вперёд, и вдруг её беззаботное выражение лица стало постепенно меняться. Кирилл, проследил взгляд девушки и не мог понять, что так её изменило:

     - Кира, что случилось? Что там узрела?

     - Вон тот человек с чуть пружинящей походкой впереди мне кого-то очень напоминает.

     - Кого?

     - Это походка Маскова.

     - За ним.

     - Ты пойми, я не уверена. Он поворачивал в профиль лицо, оно похоже, но другое. У Маскова нос длиннее, а у этого он намного аккуратней. И этот моложе, кажется.

     - За ним, я сказал. Ты его по голосу узнаешь?

     - По голосу да.

     - Так, идём за ним. Не отставай. Не попадайся ему на глаза, но из виду не упускай. Если подойдёт на регистрацию, в буфет, к газетному прилавку, слушай его голос. Телефон на месте?

     - Да.

     - Я сейчас в пункт милиции и Хлопку позвоню, а ты его не упускай из виду. Ходи за ним, как привязанная. Я тебя по телефону найду.

     - А если это не он?

     - Не он – извинимся, но проверить надо. Я потом себе не прощу, если упустим. Ребята уже больше месяца его ищут. Он, как в бездну канул. Ты только не лезь ему на глаза, - ещё раз напомнил Кире Родин и, оставив её, пошел в сторону пункта милиции.

     Мужчина был без головного убора в дорогой легкой дубленке коричневого цвета с кейсом в руке. Кира старалась зайти сбоку, чтобы рассмотреть его с другого ракурса, но у неё это никак не получалось. Она могла видеть пока только
его затылок.
 
     Войдя в здание аэропорта, он, посмотрев на часы, неторопливо огляделся вокруг, затем направился к стойке регистрации, где уже стояло человек пятнадцать. Кира боялась подойти ближе. Вдруг мужчина обернулся в сторону выхода, будто искал кого-то глазами. Мельком бросив на него взгляд, девушка снова засомневалась: этот лет на десять моложе. Но взгляд, повадки, походка, поворот головы, всё это делало его абсолютно Масковым. Подойти ближе она не решалась. Затем, стараясь не привлекать к себе внимания, она размотала палантин, лежавший у неё на плечах, накинула его на голову, прикрыв свои ярко рыжие волосы. На всякий случай, подумала она, а то, как светофор, высвечиваю. Не будет же он всё это время стоять столбом. Наверняка, куда-нибудь двинется. Надо посмотреть, куда на какой рейс начнётся в этой кассе регистрация. Вдруг, она увидела молодую женщину с девочкой лет пяти, отошедших от нужной стойки регистрации, что-то сказав, стоявшей за ней даме. Дама кивнула, а женщина с девочкой пошла в сторону Киры. Девушка, не теряя из вида подозреваемого, подошла к женщине и спросила:

     - Простите, на какой рейс вы ждете регистрации?

     - На Дюссельдорф, - почти не останавливаясь, ответила женщина и быстро, видимо в туалет, повела ребенка.

     Дюссельдорф, значит. Это про него. Надо посмотреть этот рейс в расписании, когда вылет. На расписание сейчас ей было не посмотреть, оно находилось в другой стороне зала. Она не спускала глаз с мужчины. Рот, больше похожий на узкую щель, не имевший губ, был совсем как у Маскова. Он и не он. Что ж такое?
 
     У неё всегда была хорошая зрительная память, особенно на лица. Голос, надо услышать голос. Она перетаптывалась с ноги на ногу, прячась за спиной большого мужчины, выглядывая из-за его плеча, не переставала разглядывать объект наблюдения. Вдруг, наблюдаемый, что-то сказав стоявшему за ним мужчине, отделился от очереди пошел в сторону кафе. Кира тихонько двинулась за ним, покинув надежное прикрытие. Ну, точно, эта пружинящая вальяжная походка, которая всегда её раздражала. Ни у кого я больше такой не видела. Он, наверняка он. Через стеклянные двери она видела, как мужчина подошел к стойке бара. Там никого нет, подойти нет никакой возможности, сразу заметит. Затем он занял место за столиком. А вот это просто прекрасно, Умница, как ты правильно, мужик, сел. Спиной к выходу. Здорово. И Кира, не торопясь, вошла в кафе, не желая светиться, сразу заняла место за столиком по соседству, сев спиной к наблюдаемому. Будет выходить – увижу, а пока, может, услышу его, вдруг ему по телефону позвонят или кто-нибудь подсядет к нему и заговорит, или официант подойдёт. Но за спиной у неё была тишина. Ему принесли кофе с бутербродом. Официант, спустя пять минут, подошел к ней:

     - Что будете заказывать?

     - Капуччино, - каким-то не своим, очень низким голосом произнесла Кира.

     Официант кивнул и удалился. Тоже мне нашлась, шпионка, ехидно подумала она про себя. Голливудские страсти, прям, какие-то. Интересно, где Кирилл? Сейчас как зазвонит, а я говорить не смогу. О, срочно ему SMS пошлю, чтобы не звонил, а писал. Иначе всю шпионскую обедню испортит. И Кира защёлкала клавишами мобильника. Вот и опять аппарат пригодился. Но за спиной по-прежнему было
тихо. Молчит, гад. Хоть бы словечко, какое брякнул. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Кира чуть повернула голову в сторону своего соседа за спиной и угловым зрением увидела, что за соседним столиком никого нет. Уже не осторожничая, она повернулась к столику за спиной. Там никого не было! Ушел! Как? Ну, Мата Хари, прозевала клиента. Он не выходил, ведь. Наверное, пока я SMS набирала, он и слинял. Кира, расстроенная своей оплошностью, встала и пошла к выходу, не слыша недоумённый вопрос официанта:

     - А капуччино?

     Выйдя из кафе, она смотрела по сторонам, пытаясь найти знакомый силуэт. Но всё было безуспешно. Кира потерянно возвращалась к своему первому пункту наблюдения в надежде, что потерянный объект обнаружится в своей очереди на регистрацию. Вот и женщина с девочкой на месте. А мужчины нет. Правда, широкой спины тоже уже не было. Она пристроилась к группе молодежи, стараясь смешаться с ними, и время от времени, поглядывая на стойку регистрации. Но исчезнувший не появлялся. Всё. Потеряла. Может, ещё подойдёт. Мог человек в туалет захотеть? За газетой или журнальчиком отправиться? Мог. Надо ждать. Отправлю сообщение Кириллу. О чём? О том, что раззява? Нет, пока не буду. Да и пропажа появиться может, а я раньше времени паникую. Кира стояла в полном смятении.

     Вдруг очередь чуть пришла в движение. Кира прислушалась. Объявили начало регистрации рейса на Дюссельдорф. Может, сейчас появится мой пропавший. Кира не сводила взгляда с очереди. Где Кирилл? Ей казалось, что прошло бесконечно много времени, а ребят нет. Её начала охватывать лёгкая паника. А почему я решила, что он подойдёт именно к этой стойке? Она ж тут не одна. На все стойки меня не хватит. Паника начала из легкой стадии переходить в тяжёлую. Не паниковать, Кирюха, не паниковать. Сыщик из тебя никакой, так и не больно-то хотелось. Перед Кирой стыдно: поручил раз в сто лет важное дело и на тебе. Ладно, будем потихоньку не навязчиво фланировать издалека вдоль стоек регистрации и поглядывать на пассажиров рейса Дюссельдорф-Москва, вдруг, где-нибудь потерянный и обозначится.

     Оставив Киру, Родин направился в пункт полиции:

     - Добрый день, ребята. Я ваш коллега, сейчас случайно обнаружил гражданина, мы его больше месяца ищем. Он пытается улететь. У вас должно быть фото. Мы по всем вокзалам, аэропортам отправляли. Масков Вячеслав Алексан...

     - Ваше удостоверение, - официальным тоном лейтенант перебил Кирилла.

     Удостоверение, оставленное ему Хлопком, Родин всегда носил с собой.
После проверки документов лейтенант поднял глаза на вошедшего:

     - Слушаю, продолжайте.

     - А что тут продолжать? Мы месяц ищем Маскова Вячеслава Александровича. У вас должно быть фото, их рассылали по всем отделениям. Девушка, работавшая с ним, его узнала. Но странное дело: походка его, движения, повадки, но лицо несколько другое. Но по голосу она его узнать может. Надо бы попридержать мужика, пока ещё до отлёта есть время.

     Лейтенант кивнул помощнику, тот защелкал клавишами компьютера. Наконец фото было найдено.
Пока шел поиск, Кирилл позвонил Хлопку:

     - Серега, я в аэропорту Шереметьево. Тут Кира узнала Маскова. Подъезжайте с ребятами. Срочно. Он может улететь. Да я в пункте тут у ребят.

     - Едем, жди. Придержите его.

     - Слушай, ты бы прихватил жену его или сына.

     - Зачем?

     - Кира, глядя на его походку, повадки, манеры, стопроцентно говорит, что это Масков, смотрит на лицо и начинает сомневаться. Получается, что этот моложе. Надо, чтобы жена или сын узнали его. Какие-то родинки, шрамы, ну ты понимаешь.

     - Понятно. Попробую.

     Лейтенант тем временем сделал несколько фото Маскова и распорядился передать на каждую стойку регистрации, в паспортный контроль.

     Наконец, Кира увидела его. Он стоял через три стойки от той, где она его видела раньше. И стоял он уже без дубленки, она была перекинута через руку. Кроме того, его закрывали стоящий перед ним мужчина и женщина, стоящая позади него, и виднелась только голова. Вот почему она не увидела его сразу. А очередь тем временем подвигалась. За два человека до регистрации мужчина вдруг вышел из очереди, огляделся и направился к выходу. Киру будто ошпарили. Что же делать? Если он сейчас уйдёт, то где его найдёшь потом. Как-то надо задержать. Как задержать? Медлить нельзя, уйдёт.

     Она кинулась наперерез мужчине с пружинистой походкой, повисла на нём и закричала так громко, как только могла:

     - Граждане, этот человек ограбил меня, помогите задержать его!

     Мужчина посмотрел на неё, и во взгляде на очень короткий миг мелькнула растерянность и испуг. Ага, значит, узнал меня. Это он! Мужчина тем временем, взяв себя в руки, закричал по-немецки:

     - Я не знаю эту женщину! Она лжёт, господа. Помогите. Оставьте меня!

     Но Кира вцепилась в него ещё крепче и продолжала кричать:

     - Люди, миленькие помогите, уйдёт же. Ах ты, подлец, ограбил одинокую женщину, а теперь немцем выделываешься. Полиция!

     - Это сумасшедшая какая-то! – снова по-немецки возмутился мужчина.

     Голос. Это его голос! Сомнений нет, он. Мужчина пытался стряхнуть её с себя, как нахальную муху, но она цеплялась за него и продолжала кричать громче прежнего:

     - Люди, он вас обманывает, он не иностранец, он русский ворюга. Не бойтесь, он обманывает вас, как и меня. Помогите!

     Около них стала собираться толпа. Какая-то женщина воскликнула:

     - Ишь, лощёный какой. Привыкли: ограбить и за бугор.

     Видя, что уйти тихо не получается, мужчина кейсом с размаху попытался ударить Киру по голове. Но нанести удар помешала дубленка, перекинутая через руку. Удара не получилось. Глядя на это, молодые ребята, по виду отслужившие десантники, схватили его за руки. Один из них тихо произнёс:
         
     - А вот это, мужик, зря. Ограбил женщину, да ещё и чемоданом приложить хочешь. Пойдём, разберемся.

     К разраставшейся толпе торопился мполицейский. Кира, обращаясь к ребятам, сказала:

     - Ой, спасибо, ребята! Вы помогите его в отдел доставить, там всё выяснят. Они его месяц ищут. Она теперь была уверена, что не ошибается. МЗадержанный ожег её взглядом медузы горгоны.

     В отделении мужчина продолжал ругаться по-немецки. Затем предъявил паспорт на имя гражданина Германии Клауса Майнца.

     Кира торопливо вызванивала Родина:

     - Кирилл, ты где? Иди быстрей в отделение полиции. Мы здесь.

     - Кто мы? – несколько удивившись, спросил Кирилл.

     - Мы с Масковым.

     - С Масковым?! Ну, ты даёшь! Бегу.

     Через несколько минут Родин уже входил в пункт полиции. Он увидел на стуле перед лейтенантом холёного высокомерного человека, объяснявшего по-немецки:

     - Женщина меня оговорила, наверное, перепутала с кем-нибудь. Фрау, я вижу вас впервые! Пригласите переводчика. Дайте мне связаться с моим посольством.

     Лейтенант позвонил и вызвал переводчика.

     Кирилл быстро позвонил Хлопку:

     - Серега, пальцы Маскова уже прихватить не получится? Ты уже в дороге?  Эх, поздновато сказал. А, задержали. Сидит тут. Не признаётся, правда, работает под немца. Ты заехал, куда я просил? Везёшь? Хорошо.

     При словах Кирилла мужчина нервно поморщился, барабаня пальцами по столу, и отвернулся к зарешеченному окну.
 
     Кира, наблюдая за задержанным, всё больше убеждалась в своей правоте. Она ещё не пришла в себя после разыгранного ею спектакля. Внутри всё дрожало, и прошиб пот.

     В комнату вошел молодой человек в очках.

     - Володя! Тут надо перевести. Поработай немного, - обратился к нему лейтенант, - переведи гражданину несколько вопросов.

     Парень сел рядом с лейтенантом напротив мужчины. Лейтенант начал допрос:

     - Ваше имя?

     - Клаус Майнц.

     - Куда вы направлялись?

     - Домой в Дюссельдорф.

     - С какой целью вы посещали нашу страну?

     - Деловая поездка.

     - Кем вам приходится эта женщина?

     - Я впервые её вижу. Она просто меня с кем-то перепутала. И по вашей милости я сейчас опоздаю на самолёт.

     - Если всё так, как вы говорите, то мы вас отправим следующим рейсом. Не переживайте.

     - Посмотрите вот на это фото. Кто на нём изображён по-вашему? – и лейтенант протянул ему фото Маскова

     - А, теперь я понимаю, почему меня задержали. Я же сказал, что эта женщина меня перепутала с каким-то другим мужчиной. Он очень похож на меня, - засмеялся задержанный. И обращаясь к Кире, произнёс:

     - Я не держу на вас обиду, этот мужчина, действительно, очень  на меня похож.

     Кира от возмущения не могла произнести ни слова. Ну и артист. Театр сатиры по нему рыдает, негодяй.

     В это время в комнату вошла женщина в сопровождении Хлопкова  и ребят. При виде женщины задержанный еле заметно ёрзнул на стуле. Женщина тем временем, не произнося ни слова, стала ходить вокруг стула, на котором сидел так называемый немец. На лице её читалась крайняя степень  озадаченности. Она продолжала неотрывно смотреть на мужчину. На лице читалось изумление. Затем женщина произнесла:

     - Это ведь ты, признайся. Что ты с собой сделал? Молчишь?

     Мужчина обратился по-немецки к лейтенанту каким-то другим, чуть более низким голосом:

     - А эта женщина кто? Ей тоже от меня что-то нужно? Она тоже меня с кем-нибудь перепутала?

     - Негодяй! Забудь свои штучки, немчура, ты, дутая, - негодующе произнесла женщина, - рожу переделал, семью бросил, и сбежать хотел. Ты кого обмануть хочешь? Пусть, дескать, думают, нет меня. Ах ты, мерзость! Думаешь, я тебя не узнаю? – негодующе говорила женщина, стоя напротив задержанного. – Нам ты оставил слёзы и пепел? Ладно, я. Но сына ты за что обманул? Дрянь! Считай, что его у тебя нет.

     Мужчина снова обратился к лейтенанту и переводчику:

     - Что она сказала? Почему эта женщина сердится?

     Женщина резко бросила ему:

     - Хватит придуриваться! – Затем, обратившись к Хлопку, произнесла:

     -  У него на правом плече татуировка летящий орел, на левой коленке след от операции на мениске.

     Лейтенант скомандовал мужчине, кивнув на соседнюю дверь:

     - Пройдёмте.

     Хлопок, показав своё удостоверение, прошел вместе с ними за задержанным.

     Кира вдруг, будто очнувшись, с тревогой обратилась к Кириллу:

     - Сколько времени? Когда прилёт?

     Кирилл, посмотрев на часы, пришел в смятение:
    
     - Уже пятнадцать минут, как они прилетели. Будем надеяться, что ещё ждут багаж, - с ужасом констатировал он. – Бежим.