Рекс Стаут. Черные орхидеи

Глава 1

В понедельник на выставке цветов, во вторник на выставке цветов, в среду на выставке цветов. И кто? Я! Арчи Гудвин. Самому не верится!
Нет, я не спорю, в цветах есть своя прелесть, но и одного цветка достаточно, чтобы эту прелесть рассмотреть, миллион цветов это уже перебор? Устрицы, например, тоже хороши, пока тебя не заставляют съесть целую тонну.
Я не особо возражал, когда Ниро Вульф отправил меня на выставку в понедельник, более того, я знал, что так и будет. После той шумихи, которую подняли по поводу Цветочной выставки воскресные газеты, можно было к гадалке не ходить, чтобы понять ¬ кому-то из наших домашних придется отправиться туда, чтобы взглянуть на эти орхидеи. Фрица Бреннера нельзя было надолго отрывать от стряпни, а Теодора Хорстманна от его оранжерей на крыше. Сам Вульф, если бы ему пришлось прикрыть детективное агентство, мог бы выступать при демонстрации физических опытов, изображая Объект в состоянии покоя. Как видите, выбор был очевидным. Конечно же, я.
Когда в 6 часов вечера в понедельник Вульф спустился из своих оранжерей, я доложил:
– Я их видел. Правда, умыкнуть образец не получилось.
– Никто вас об этом и не просил, – проворчал он, усаживаясь в кресло.
– Конечно, нет, но вы же рассчитывали на меня. Всего их три штуки под стеклянным куполом, и охранники буквально не отходят от них.
– Какого они цвета?
– Не черные.
– Черные цветы никогда не бывают черными. Какого они цвета?
– Ну, – задумался я. – Представьте себе кусок угля. Не антрацита. Каменного угля.
– Это и есть черный.
– Погодите. Покройте его тонким слоем патоки. Тогда получится нужный цвет.
– Глупость! Вы можете вообразить, как это будет выглядеть? Я вот нет.
– Так давайте я куплю кусок угля и посмотрим.
– Забудьте. Удалось рассмотреть губу?
Я кивнул.
– Патока на угле и точка. Губа крупная, не такая как у сорта Aurea, но почти такая же как у Truffautiana. Лепестки ланцетовидные. Изнутри цветок слегка оранжевый.
– Есть признаки увядания?
– Никаких.
– Отправляйтесь туда завтра и посмотрите не вянут ли лепестки по краям. Такое случается после опыления, сами знаете. Интересно знать, было ли опыление.
Пришлось ехать туда во вторник после обеда. Вечером я добавил несколько деталей в свое описание и сообщил, что по-прежнему нет никаких следов увядания.
Я сел за свой стол и пристально посмотрел на него.
– Может, вы мне объясните, – начал я, – почему эти дамочки на выставках цветов, все на одно лицо. Ну, почти все. Про ноги и говорить не стоит. Это потому, что им никогда в жизни не дарили цветов и они приходят узнать как же эти самые цветы выглядят?
– Откуда я знаю! Прекратите болтать и отправляйтесь завтра туда снова и присмотритесь.
Он с каждым часом становился мрачнее тучи, и по одному этому можно было судить, что он не отступится от этих проклятых цветочков. Пришлось отправиться на выставку в среду. Я вернулся домой не раньше семи вечера. Когда я вошел в кабинет, он сидел за столом, на подносе перед ним стояли две пустые бутылки пива, а он принялся за третью.
– Вы что заблудились? – вежливо поинтересовался он.
Я даже не обиделся, потому что он почти не шутил. Сам он вряд ли бы смог пройти по городу без проводника. Я сообщил, что не обнаружил никаких следов увядания и уселся за свой стол, пробежал глазами бумаги, которые он сложил туда, а потом поднял глаза и сказал: – Я подумываю о женитьбе.
Его полуопущенные веки даже не вздрогнули, но глаза оживились, и я заметил это.
– Давайте поговорим начистоту. Я живу в этом доме больше десяти лет, занимаюсь вашей корреспонденцией, слежу, чтобы вы не впали в спячку, спасаю от физической расправы, стаптываю шины вашей машины и собственные туфли. Когда-нибудь я исполню свою угрозу жениться. Как вы поймете, что я не блефую?
Он усмехнулся и взялся за бокал с пивом.
– Ну хорошо, – сказал я. – Вы неплохой психолог, и понимаете, что если у мужчины возникает непреодолимое желание говорить о девушке с кем-то, это что-нибудь да значит. Конечно, лучше, чтобы этот кто-то умел сопереживать. Видите, до чего я дошел, если я делюсь с вами. Но, что более важно, сегодня я видел, как она моет ноги.
Он отставил бокал.
– Итак, вы ходили в кино. Сегодня. И там…
– Я говорю не про кино. Реальная девушка из плоти и крови. Вы сами когда-нибудь ходили на выставки цветов?
Он прикрыл глаза и вздохнул.
– Так или иначе, – продолжил я – вы видели фотографии с таких выставок и знаете, что миллионеры и крупные торговцы всегда выпендриваются. Устраивают японские сады или сады камней или немахровые розы. В этом году Рукер и Дил, которые занимаются семенами и рассадой, перещеголяли всех: у них просто райский уголок. Кусты, опавшая листва, трава, полевые цветы и тому подобная ерунда. К тому же парочка деревьев с белыми цветами, а также небольшой ручей, втекающий в пруд с камнями. Среди всего этого на пикник устроились мужчина и девушка. Они сидят там весь день с одинадцати до половины седьмого, а после еще с восьми до десяти вечера. Они срывают цветы, завтракают, сидят на траве, играют «в ножички» и читают. Когда наступает четыре часа, мужчина ложится, накрывает лицо газетой и засыпает, а девушка снимает туфли и чулки, а потом опускает ноги в воду. Тут публика просто звереет. Девушка весьма миловидная, с хорошей фигурой, но ее ноги это что-то неповторимое. Конечно же, она пытается не замочить платье, а ведь ручей стремительно стекает по камням. Если бы я был художником…
Вульф фыркнул: – Художником! Да ты не сможешь нарисовать даже…
– Я не говорил, что я художник. Я сказал «если бы». Не сбивайте меня. Я говорю о гармонии в сочетании линий. Вот, что для меня главное. Мне нравится изучать…
– Ноги от лодыжек до колен у нее слишком длинные.
Я ошеломленно уставился на него.
Он ткнул пальцем в газету на столе. – В газете «Вашингтон Пост» опубликовали ее фотографию. Ею зовут Анни Трейси. Она стенографистка у Рукера и Дилла и очень любит черничный пирог с мороженым.
– Она не стенографистка! – я вскочил на ноги. – Она секретарь! Секретарь У. Дж. Дилла.
Я взглянул на страницу в Пост. – У нее ответственная работа. Согласен, что здесь они кажутся чересчур длинными, но просто фотография дрянная. Не с того угла снято. Вчера в Таймс опубликовали другую фотографию, и статью…
– Видел. Читал.
– Тогда вы должны понять, что я чувствую, – я снова сел за стол. – Мужчины престранный народ, – заметил я философски. – Жила себе девушка. Все было при ней и лицо и фигура. Любила папу и маму. Записывала все, что ей диктовал У.Дж. Дилл, больше похожий на лягушку, чем на президента Атлантического общества садоводов – он кстати был там сегодня. И кто на нее обращал внимание? Но, стоило посадить ее в людном месте, снять с нее туфли с чулками, чтобы она поигрывала кончиком пальцев в искусственном пруду на третьем этаже Гранд Сентрал Пэлейс и пожалуйста! Билли Роуз приходит посмотреть на нее. Киноманьяков приходится силой оттаскивать от этого райского местечка. Фотографы устраивают целые побоища. Льюис Хьюитт приглашает ее на ужин…
– Хьюитт?
Вульф открыл глаза и уставился на меня. – Льютс Хьюитт?
Я знал, что при звуке этого имени он поперхнется своим пивом. Льюис Хьюитт был миллионером, в чьих оранжереях в поместье на Лонг Айленде, были выращены черные орхидеи. Вульфа чуть кондрашка не хватила на месте от этой новости.
– Ну да, – весело сказал я. – Лью собственной персоной. В своем пальто за двести баксов, фетровой шляпе, перчатках, из кожи молодой газели, вскормленной на молоке и меде, и тростью, по сравнению с которой ваша лучшая трость из Малакки, просто жалкая коряга. Когда около часа назад я уходил с выставки, то видел, как они выходили вместе. А на ее левом плече красовалась черная орхидея! Должно быть, он лично срезал цветок для нее. Она теперь первая женщина, которой посчастливилось носить черную орхидею. А всего неделю назад, ей приходилось печатать своими прелестными пальчиками что-то вроде:  «Ваше письмо от 9 числа получили и приняли в исполнение».
Я ухмыльнулся.
 – Впрочем, Лью потребуется мухобойка. Мужчины так и вьются вокруг нее, а сами тычинки от пестика отличить не смогут. Того парня, что сидит с ней на пикнике зовут Гарри Гулд. Он садовник у Дилла и улыбка у него наиглупейшая. Я дважды видел как седой старикашка, которому не мешало бы побриться, смотрел на нее как на икону. Юноша приятной наружности и серьезным выражением лица слоняется там и притворяется, что не смотрит на нее. Его зовут Фред Апдеграфф. Торговец рассадой из города Эри, штат Пенсильвания. У них недавно состоялась выставка. И это далеко не полный список, который возглавляю я. Вашему приятелю Лью придется противостоять мне. Она мимоходом улыбнулась мне вчера и я покраснел от макушки до пяток. У меня вполне серьезные намерения, и я не собираюсь морочить ей голову. Взгляните на фотографию, а потом посмотрите сюда.
Я ступил на край стола и задрал штанину до колена.
– Мысленно уберите туфлю, носок и подвязки, а потом приложите свои познания в цветоводстве. Дивный бы мог…
– Тьфу! – произнес Вульф. – Уберите это со стола. Завтра вы вернетесь туда и будете искать признаки увядания. И чтоб в шесть были здесь!
Но вышло все по-другому. К обеду следующего дня он был готов лопнуть от зависти и любопытства. Он допил свой кофе. На его лице отразилась полная готовность претерпеть любые муки ради святой Цели.
– Пожалуйста, подгоните машину ко входу. Придется мне самому взглянуть на это сборище уродцев.
Продолжение следует