Сказка о воспоминаниях писателей в кафе-библиотеке

Сказка о воспоминаниях писателей в кафе-библиотеке Горького


Погода стояла жаркая. Во время прогулки по городу Джек Лондон и Джон Стейнбек увидели кафе-библиотеку Максима Горького и решили провести в ней несколько минут.

Они присели за один из столиков и взяли по чашке зеленого чая.

За этим столиком уже сидел Ги де Мопассан, который также перед посещением кафе-библиотеки осматривал город.

Писатели смотрели на посетителей библиотеки, читающих книги… Вид заполненной библиотеки привел их в слегка романтическое настроение.

- Страх  перед  коммунизмом  заменяет  среднему  американцу  способность думать, - философски констатировал Стейнбек. -  Богатые  ненавидят  бедных  и  налоги. Молодые ненавидят призыв в армию. Демократы ненавидят республиканцев, и наоборот. И все вместе ненавидят русских. Дети стреляют в родителей,  а родители готовы утопить своих щенят, если бы знали, что это сойдет им с рук.

- Тропой ложных солнц! – задумался  Джек Лондон.

- Я присоединился к письму деятелей культуры, просивших парижские власти наложить запрет на строительство Эйфелевой башни. Известен анекдот, что я якобы прятался от «безобразного скелета» в ресторане наверху башни, поскольку это было единственное место в Париже, откуда её не видно, - высказал свое мнение Ги де Мопассан

-  «Прямо-таки и не знаю, что и думать о  Джоне,  -  сокрушалась моя мать. - Он будет или гением, или же пустышкой», - добавил Джон Стейнбек.

- Как то вечером моя мать Флора, прекрасно помнившая, что мой отец  писал книги, вошла ко мне с номером газеты «Сан Франциско Колл» и принялась уговаривать меня написать что нибудь и послать на конкурс, объявленный газетой. Несколько мгновений я колебался. Но тут в моей памяти всплыл тайфун, с которым «Софи Сазерленд» пришлось сразиться у берегов Японии. Присев у кухонного стола, я стал сочинять рассказ. Я писал быстро, гладко, почти без усилий. На другой день рассказ был закончен, отделан, насколько хватило умения, и отослан в редакцию «Колл». Он был удостоен первой премии – двадцать пять долларов. Вторую и третью получили студенты Калифорнийского и Станфордского университетов. Об этом написал мой биограф Ирвинг Стоун.

- Моя мать Лаура Ле-Пуатвен с юности знала Флобера, - включился в воспоминания Ги де Мопассан. – После периода учебы я близко сошелся  с Флобером, который стал моим литературным наставником.

- В 1919 году в возрасте семнадцати лет я окончил среднюю школу,  и  передо мною встал вопрос, что делать дальше, - продолжил свои воспоминания Джон Стейнбек. - Для себя  я  твердо  решил  стать писателем, уже видел себя новым Джеком Лондоном, книгами которого я  в это время увлекался.

Джек Лондон улыбнулся.

- В общем, я провел в университете шесть лет - с  осени  1919 по весну 1925 года, - продолжил Джон Стейнбек. - За это время я осилил примерно Трехгодичный  курс, лучше всего я  усвоил  лекции  по  теории  литературных  стилей  и  по литературному мастерству и пытался применить свои знания  на  практике, создавая небольшие рассказы для университетского альманаха, которыми я весьма гордился. Мои первые  шаги  на  поприще  литературы  отнюдь  не радовали   родителей.   Они   придерживались    взгляда,    выраженного философом-прагматистом Р. В. Чэмберсом: "Писатели не в чести у  деловых людей, поскольку всем известно, что литература - это счастливая находка для всех тех, кто не приспособлен к настоящему труду".

- Больше шести лет, я, тесно сблизившийся с Флобером, сочинял, переписывал и рвал написанное; но в печати я решился выступить, только когда Гюстав Флобер признал мои произведения достаточно зрелыми и стилистически целостными, - вспомнил Ги де Мопассан.

- Брат моей матери Джо Гамильтон, богатый бизнесмен, устроил меня репортером  в   газету   "Нью-Йорк америкен". Двадцать пять  долларов  в  неделю,  положенные  начинающему репортеру, когда отличный бифштекс в хорошем ресторане  стоил  тридцать пять центов, казались мне баснословной суммой. Я плохо знал город. С помощью  дяди мне поручили делать репортажи из  зала  суда.  Но  для  такого ответственного дела у меня не было  ни  опыта,  ни  знаний,  ни  нужных знакомств.

Вскоре меня из газеты  уволили,  и  я сообщил  приятелям,  что  я  добился  первого  успеха  -  меня выбросили на улицу из ведущей газеты известного магната Херста,  теперь я могу заняться настоящей литературой.

Летом 1926  года я объявился в родительском доме в Салинасе.

Теща друга познакомила меня  со своей  богатой  приятельницей,  которая  предложила  мне  оплачиваемую работу, летом - в качестве шофера, а зимой - сторожем на ее даче.  Я согласился, и две зимы и два лета проработал в этом имении. Работа  мне нравилась, зимой я жил один, у меня было достаточно свободного времени для занятий литературой.  В  доме  была  хорошая  библиотека,  и  я с интересом изучал труды древнегреческого историка Геродота.

Я начал работать над своим первым романом из жизни пиратов, который он назвал "Золотая Чаша". 

Весной 1929 года я покинул свое место  сторожа,  какое-то  время работал на рыбоводческой ферме, а затем перебрался в Сан-Франциско и устроился рабочим на склад. Я завершил работу над "Золотой  Чашей". Но семь издателей, один за другим, отвергли роман.

"Мы терпим поражение за поражением, - признавался я  в  письме  к приятелю, также начинающему писателю, - и я не думаю, чтобы в ком-то из нас сохранилось еще достаточно сил, и  все  же  мы  по-прежнему  долбим головой стену англоязычного романа и зализываем наши  царапины,  словно раны, полученные на почетной войне... Какое огромное  количество  труда уходит на то, чтобы написать один роман".

В начале 1929 года пришла телеграмма  из  Нью-Йорка:  издательство "Мак-Брайд" приняло "Золотую Чашу" к печати и готово уплатить  аванс  в 200  долларов  по  подписании  высланного  договора.  Такая  же   сумма причиталась автору по выходе романа из печати.

Процесс пошел…

"Золотая Чаша" вышла в свет в августе 1929 года. Тираж в 1500 экземпляров разошелся, чему способствовала яркая суперобложка с портретом  пирата:  многие  покупали  книгу  в  качестве рождественского подарка детям.

- Моя писательская карьера началась успешно, - заметил Ги де Мопссан. – Мои произведения имели большой успех; мой заработок достигал 60 тыс. франков в год. Я считал своим долгом финансово поддерживать мать и семью брата.

- Я работал очень много, по 15—17 часов в день, и написал около 40 книг за всю свою не очень длинную писательскую жизнь, - вспомнил Джек Лондон. - Постепенно благодаря высоким гонорарам я стал состоятельным человеком. Мой гонорар доходил до 50 тысяч долларов за книгу, что было очень большой суммой.

- Я начал задумываться, - заметил Стейнбек, -  почему индивидуальные стремления  отдельной  личности  так  часто  приходят  в столкновение  с  моральными  ценностями  буржуазного  общества.  Почему отдельный человек  оказывается  фактически  один  на  один  с  огромной машиной частного бизнеса  и  опирающегося  на  него  капиталистического государства.

Сам я уже несколько лет упорно трудился над своими книгами. Две уже были изданы  в  престижных  нью-йоркских  издательствах. А кто  их читает, эти полторы тысячи экземпляров,  кому  они  нужны?

В поезде по дороге в Нью-Йорк один из издателей - Ковичи - прочел  "Райские  Пастбища". Книга  ему  очень  понравилась,  он  разыскал  литературное  агентство, ведавшее моими делами, и получил рукопись "Квартала Тортилья-Флэт", отвергнутую до этого несколькими издательствами. Судьба  книги  и,  как оказалось впоследствии, моя судьба была решена.

В мае  1935  года  издательство  "Ковичи-Фрид"  выпустило  в  свет иллюстрированное издание повести "Квартал Тортилья-Флэт", которая сразу же обратила на себя внимание и критиков, и читающей публики: она попала в список бестселлеров и продержалась в нем несколько месяцев. Я впервые получил за свои литературные труды весьма приличный гонорар.  К тому же известная голливудская кинофирма "Парамаунт" приобрела права на постановку кинофильма  по  повести.

Я решительно отложил в сторону написанные  ранее  главы  и  начал совершенно новую книгу, которая получает название "Гроздья гнева".

«Название книги мне  нравится  все  больше  и  больше, - признавался я в одном из писем 10 сентября 1938 года».

В марте 1939 года "Гроздья гнева" вышли в свет, в  течений  первых двух месяцев разошлось более 80 тысяч экземпляров книги, она возглавила список бестселлеров 1939 года и была в числе десяти книг,  пользующихся наибольшим спросом в следующем, 1940 году.

"Гроздья  гнева"  стали явлением общественно-политической жизни страны. По  своему  влиянию  на общественное мнение его сравнивали с романом Гарриет Бичер Стоу "Хижина дяди Тома" и романом Эптона Синклера "Джунгли". В 1940  году  мне за роман "Гроздья гнева" присудили высшую литературную  награду  США  - Пулитцеровскую премию.

Успех романа "Гроздья гнева" привлек  к  книге  внимание  деятелей Голливуда. По роману начали ставить фильм. 

А  тем  временем  я сам   подвергался   настоящей   слежке недоброжелателей,  каждое  сказанное   мною  слово   переиначивалось   и искажалось. Поэтому я предпочитал не  покидать  пределов  своего небольшого ранчо. "Зная, что за  мной  постоянно  наблюдают,  я  просто никуда не выхожу, - сетовал я в письме приятелю. - Зная, что каждое мое слово может появиться в печати, я никому ничего не говорю".

Я поехал в Мексику.

В  Мексике  я  с  интересом  и изумлением  наблюдал   за   теми   усилиями,   которые   предпринимает гитлеровская  пропагандистская  машина  в  странах  Латинской  Америки.

"...Интересно наблюдать за эффективностью  планов  немцев,  -  сообщал я Паскалю Ковичи в самом начале 1941 года, - которая  действенна с точки зрения машинной логики,  но  которая  (я  подозреваю)  является самоубийственной с точки зрения  механизма  человеческих  существ...  И поэтому я буду наблюдать, как рухнут эти  замыслы  немцев...".  Понимая возможные тяжелые  последствия  этой  деятельности  для  США,  я сообщил о ней в личном письме  президенту  США  Ф.  Рузвельту.  Вскоре президент пригласил меня для короткой беседы.

Газета  "Нью-Йорк  геральд-трибюн", назначила меня  своим  военным   корреспондентом   в   Европе   и предприняла необходимые шаги, чтобы получить  для  меня аккредитацию военного министерства США. Как  оказалось  впоследствии,  при  проверке был сделан вывод, что я являюсь подозрительной и  опасной  личностью.  Я  в  1942  году  обратился  со  специальным письмом к  министру  юстиции  Ф.  Бидлу!

Оказалось, три досье было составлено! Позже они были рассекречены!

Джек Лондон и Ги де Мопассан с интересом и любопытством  посмотрели на Стейнбека.

Тогда же, в 1943 году, после настойчивых и решительных усилий редакции газеты мне была выдана необходимая аккредитация, а в июне 1943  года  я на военно-транспортном корабле отправился  в  Англию.

Пожив среди простых солдат, поучаствовав в боях,  я  познал войну. "В действительности есть две войны,  и  одна  из  них  никак  не похожа на другую, - писал я в июле 1944 года в журнале "Тайм". -  Есть война карт и организации  тыла,  кампаний  и  баллистических  расчетов, армий, дивизий и полков - это война генерала  Маршалла.  И  есть  война истосковавшихся по дому, усталых…, агрессивных  простых  людей, которые стирают свои носки в своих касках,  жалуются  на  еду,  свистят вслед арабским девушкам, впрочем, вслед любым девушкам,  и  продираются через такое грязное дело, какое только видывал этот мир, и делают это с юмором, достоинством и мужеством - это война Эрни Пайла".

- Во время Франко-прусской войны я служил простым рядовым! – заметил Ги де Мопассан.

- В  начале  1945  года  выходит  в  свет  моя новая  повесть  "Консервный ряд", продолжал Джон Стейнбек. - Один из самых обеспеченных и благополучных героев повести,  Док,  наблюдая  окружающую  его  жизнь, задается непростым вопросом: "Качества, которыми мы так восторгаемся  в людях  -  доброта  и  великодушие,  прямота,  честность,  понимание   и отзывчивость, - в условиях нашей системы неизменно  являются  причинами неудач. А те черты, к которым мы относимся с отвращением,  -  грубость, жадность, стяжательство, скупость,  эгоизм  и  самовлюбленность  -  они всегда приводят к успеху. И люди, восхищаясь положительными качествами, все же предпочитают блага, достигнутые благодаря  именно  отрицательным чертам".

С течением времени местные монтерейские власти смирились с моей книгой и в 1953 году с большой помпой переименовали Приморское авеню в авеню Консервный ряд.

Я решил  отложить  работу  над романом и совершить путешествие с женой в Европу. Мы побывали в  Дании и в Швеции. Меня  удивила популярность в Европе моих книг. Нас приветствовала такая толпа, -  какая собралась бы в Нью-Йорке, если бы знаменитая молодая киноактриса  вдруг объявила, что она  появится  на  крупнейшей  городской  железнодорожной станции "Гранд-Сентрал" нагишом.

В  феврале 1947 года "Заблудившийся автобус" вышел в  свет.  Первоначальный  тираж составил 160 тысяч экземпляров,  книжный  клуб  распространил  еще  600 тысяч. И  несмотря  на  все  это,  я  должен  занимать  деньги,  чтобы рассчитаться со сборщиками подоходного налога).

- Мне самому денег постоянно не хватало, - констатировал Джек Лондон. – Так написано в Википедии.

- Весной  1947  года  газета  "Нью-Йорк  геральд-трибюн", - вспоминал Джон Стейнбек, -   предложила мне вместе с фотокорреспондентом Робертом Капа совершить поездку в Советский Союз и  написать  для  газеты  серию  репортажей. Кроме советской столицы, я побывал  в  Киеве, Сталинграде и в Грузии, посещал заводы, колхозы, театры,  беседовал  со многими людьми.

- Александр Дюма (отец) с удовольствием посетил Россию! – заметил Ги де Мопассан. – Он интересно описал свое путешествие!

- В  мае  1948  года  в результате автомобильной катастрофы умер лучший  друг  Эд  Рикеттс, -вздохнул Джон Стейнбек. - В довершение ко всему в августе ушла жена.

"Жизнь совершила полный круг,  и  внутри  осталось  двадцать  лет. Просто поразительно! Какие прекрасные годы и какой печальный  конец.  Я снова возвратился в этот маленький дом. Он ничуть  не  изменился,  и  я задумываюсь, а изменился ли я сам... Временами меня охватывает  паника, но я думаю, что это вполне нормально.  А  временами  мне  кажется,  что вообще ничего не было. Как если бы это было время еще до  того,  как  я узнал Кэрол. Опустился густой туман, вы ощущаете  его  на  своем  лице. Около рифа позванивает колокол на морском буе. И, конечно, единственным доказательством того, что во мне еще бьется жизнь, будет - сумею  ли  я снова взяться за работу".

Я решил написать киносценарий об одном из главных деятелей крестьянского восстания   в Мексике, Эмилиано Сапате, погибшем от руки реакционеров-наемников в 1919 году. Режиссером фильма согласился  стать Элиа  Казан, известный театральный и кинорежиссер, чей фильм "Джентльменское соглашение" был  признан  лучшим  фильмом  1947  года. Согласие  Казана  сразу  же  разрешило все проблемы отношений с голливудской кинофирмой, согласившейся финансировать фильм. Работа  над сценарием продвигалась успешно, и весной 1949 года он был закончен.

Фильм "Вива, Сапата!"  был  восторженно  встречен  и  публикой,  и критикой. Тонкое понимание простого  человека  дополнялось блестящим актерским исполнением Марлоном Брандо роли  Сапаты  и  Антони Квином роли Панчо Вильи. Впоследствии Антони Квин за эту  роль  получил высшую награду американского кинематографа - "Оскар".

Во время моего пребывания  в  Калифорнии  меня познакомили  с молодой женщиной Элейн Скотт, дочерью нефтепромышленника из Техаса. Мы понравились друг другу, Элейн  развелась  с  мужем  и  вышла  замуж  за меня. В начале февраля 1951 года мы переехали в новый дом в Нью-Йорке. На третьем этаже  для  меня был  оборудован  рабочий кабинет, и я сразу же приступил к работе  над  давно  отложенным романом.

В ноябре 1951 года рукопись романа была отправлена в издательство, он получил библейское название "К востоку  от  Эдема". Отослав исправленный вариант в издательство, мы с Элейн отправился в длительное путешествие по Европе. Возвратились мы в Нью-Йорк  в  начале  сентября 1952 года. К этому времени первый тираж романа "К востоку от  Эдема"  - 110 тысяч экземпляров - был  уже  отпечатан  и  рассылался  по  книжным магазинам страны.

"К востоку от Эдема" - традиционный семейный роман. Все действие в нем сосредоточено вокруг двух семейств -  Сэмюэла  Гамильтона  и  Адама Траска.

Убийство, подкуп, клевета и шантаж -  вот  пути,  которые  вели  к богатству в Америке.  Честность и трудолюбие здесь ни  к  чему не ведут. Сэмюэл Гамильтон славился своей честностью и упорно  трудился всю жизнь. Но умер он таким же бедняком, каким он пешком пришел  в  эти края.

Именно  в  эти  годы  я  перестал  заниматься проблемами современного американского общества и обратился к  глубокой истории – я серьезно  изучал  легенды  об  английском  короле  Артуре  и рыцарях Круглого Стола. Я много месяцев провёл в  Европе,  занимаясь своими изысканиями и знакомясь с творчеством европейских писателей.

Своими размышлениями  я поделился в письме к  Элизабет  Отис  17  июня  1954  года: «Нам интересно воссоздать и прославить старые времена. Похоже, что мы  хотим очертить прошлое, которое, вероятно, никогда не  существовало.  История детства, "фронтира", романы о чьих-то старых тетках  и  тому  подобное».

Весной 1956 года я приобрел небольшой домик в маленькой деревушке Сэг-Харбор,  расположенной  на  берегу  залива  на  восточной оконечности  острова  Лонг-Айленд.

Я снова поехал  в  Европу,  чтобы продолжить изучение легенд  о  короле  Артуре.  В  сентябре  1957  года я побывал в Японии, где участвовал в заседаниях  Пен-клуба.

Я поделился своими мыслями в письме Эдлаю Стивенсону 5 ноября  1959  года:  "Мы  не  можем рассчитывать, что  воспитаем  наших  собственных  детей  порядочными  и честными  людьми,  если  наши  города,  наши  штаты,  наше  федеральное правительство, наши частные корпорации -  словом,  если  буквально  все предлагают  наивысшие  награды  тем,  кто  погряз  в  сутяжничестве   и коррупции. Все снизу доверху гнило, Эдлай. Может быть, ничто уже нам не поможет, но я все еще настолько глуп и  наивен,  что  готов  попытаться что-то предпринять".

Осенью 1960 года я отправился на грузовике, специально оборудованном для такой  поездки, в  путешествие  по  стране. Я проехал более десяти тысяч  миль  по дорогам тридцати четырех штатов Америки, разговаривал с сотнями простых граждан, наблюдал жизнь американской глубинки.

Летом 1961 года "Зима тревоги  нашей"  вышла  из  печати. Тяга к  деньгам,  дух  стяжательства  и  наживы  исподволь разъедают души людей, развращают их, превращая в жуликов  и  лихоимцев.

Я, тем временем, был занят работой над "Путешествием с  Чарли  в поисках Америки".

"Ищу и ищу слова, чтобы описать разложение. Не  распад,  не  упадок,  а простое гниение. Казалось, что оно происходит просто в  силу  надоевшей всем инерции. Никто не ратует за наши идеалы, но почти каждый недоволен всем  на  свете.  Негры  ненавидят  белых.  Белые   ненавидят   негров. Республиканцы ненавидят демократов, хотя их и трудно отличить  друг  от друга... Все как бы охвачено какой-то болезнью, эпидемией деградации  и упадка...  С  течением  времени  наша  нация   превратилась   в   нацию неудовлетворенных".

Успех вышедшего в свет  "Путешествия  с  Чарли  в  поисках Америки" удивил меня, как удивили меня  и  положительные,  в  общем, рецензии на книгу.

Осенью 1962  года  мне  была  присуждена  Нобелевская премия  в  области  литературы. В решении Нобелевского комитета подчеркивалось, что Стейнбек  награждается  за  его  "реалистические  и преисполненные художественности произведения, отличающиеся  пронизанным добротой юмором и  социальным  пониманием...  Его  симпатии  всегда  на стороне угнетенных, обиженных и бедствующих. Он любит противопоставлять простые радости жизни грубому и циничному стремлению к наживе". 

Наряду с "Гроздьями гнева" в числе достижений отмечались роман  "Зима тревоги нашей" и повесть "О мышах и людях".

Лауреат  Нобелевской  премии Джон Стейнбек  перестал  быть  средним  американцем...

О  мне  помнил  и избранный президентом в 1960 году Джон Ф. Кеннеди, и Линдон Б. Джонсон, занявший президентский пост после трагического убийства Дж. Кеннеди.

По предложению Белого дома я снова поехал  в  СССР  в  рамках программы культурных обменов между обеими странами.  Осенью  1963  года я с женой побывал в Москве, Киеве, Ленинграде и Тбилиси.

После  Советского  Союза мы  посетили   Польшу,   Венгрию, Чехословакию.

По предложению президента Л. Джонсона я поехал  во  Вьетнам  и провел там полтора  месяца.  Сам  я  впоследствии  признавался: "Не понимаю, как я впутался в эту дискуссию.  Ведь  я  знаю  ничуть  не больше, чем все те, кто совершает эти ошибки".

Джон Стейнбек взял распечатку своей биографии, - биографии, размещенной в одной из интернет-библиотек (автор биографии не указан) и прочитал:

«Осенью 1967 года Стейнбек перенес тяжелую операцию. Затем один  за другим следуют два тяжелых сердечных приступа, в 20 декабря  1968  года Джон Стейнбек скончался. Лучшие  произведения  Джона  Стейнбека  и   сегодня   читаются   и перечитываются во  многих  странах  мира.  Они  по-прежнему  привлекают читателей своей незамысловатой простотой,  реалистическим  изображением действительности, добрым юмором, неизменной симпатией к обездоленным и угнетенным, принципиальной преданностью демократическим идеалам».

Высказавшись, Джон Стейнбек задумался.

- В Википедии пишут, что я в 1905 году приобрёл ранчо в Глен-Эллен (Калифорния), которое неоднократно расширял в последующие годы. «Увлёкшись сельским хозяйством, Лондон активно внедрял новейшие методы хозяйствования на своей земле, пытаясь создать «идеальную ферму», что в конце концов привело его к многотысячным долгам…»

- Вот что написано обо мне, - высказался Ги де Мопассан. – «Восстановить нарушенное душевное спокойствие Мопассана не помогают ни светские успехи, ни сотрудничество в Revue des Deux Mondes, ни успех на сцене Gymnase комедии «Musotte», ни получение академической премии за комедию «La Paix du m;nage».

В декабре 1891 года нервные припадки довели его до покушения на самоубийство. В лечебнице для душевнобольных близ Пасси Мопассан сначала приходил в сознание, но затем припадки стали повторяться чаще.

Ги де Мопассан скончался 6 июля 1893 года от прогрессивного паралича мозга, не дожив всего месяца до своего 43-летия».

В разговоре возникла пауза.

В тишине писатели услышали громкий голос Максима Горького. Тот беседовал с кем-то по телефону:

«Волков бояться – в лес не ходить!»

Писатели улыбнулись и переключились на зеленый чай.


9 августа 2018 г. 20:10