Умирающие

Небо над пустыней в это время суток было совершенно прозрачным. Казалось, что еще немного света, и станет видно иной мир - какой бы из них не находился по ту сторону сверкающего неба.

Над самым песком воздух был похож на растаявший щербет. От жара он лениво струился с вершин редких барханов и крупных камней вниз, будто стремясь спрятаться в трещинах, щедро укрывавших каменистую землю.

Идти по пустыне днём было невозможно: жар иссушал даже не столько тело, сколько дух измученного путешественника, внезапной вспышкой сжигал его волю, и она медленно тлела под небом Лоуво. На привал путешественники становились с первыми лучами солнца, а сворачивать шатры и выводить из тени верблюдов начинали только когда Лоуво погружался за горизонт больше, чем на половину.

Первую часть пути было удобнее: Лоуво уже к полудню заходил за видневшуюся вдали Колонну, и всю вторую половину дня можно было двигаться в Её огромной тени. Но Колонна осталась по левую руку путников уже несколько дней назад, когда они набирались сил и запасали воду в последнем из краевых оазисов; раньше тот так и назывался, Последний, до тех пор, пока какие-то упорные локеры не пересекли пустыню впервые, и его стали называть Крайним.

Гилберт часто думал о них - первых людях, пересекших пустыню. Вспоминал своё отчаяние, когда в его город с вороном пришло известие об этом; задача, о которой он мечтал с детства, и к которой готовился последние шесть лет, больше не имела смысла, более умные и удачливые решили её буквально за пару месяцев до того, как он планировать выдвинуться с собственной экспедицией. Вспоминал, как потом, на очередном собрании их "клуба" царила полная тишина. Люди, которых он тщательно выбирал, уговаривал, воодушевлял своим безудержным энтузиазмом, не могли поднять на него глаза - ведь по всему получалось, что он обманул их, потратил впустую не только кусок своей жизни, а еще и их обворовал.

Невозмутимым тогда остался только Озрик - наверное, для книжного червя процесс подготовки к походу был не менее важен, чем сама задача, или же он просто хорошо умел сдерживать себя; да еще Ящерица, их проводник из племени Пыльных - тот даже не понял, что они теперь никуда не идут, а когда Гилберт попытался объяснить ему проблему, только пожал плечами. Подумаешь, кто-то уже пересек пустыню, и что? Поход от этого не станет для них менее сложным. Локридж был для дикаря пустым словом, у пустынных племен были свои взгляды на жизнь.

Один за другим несостоявшиеся соратники Гилберта вставали и уходили. Кто-то - плюнув на пол и громко хлопнув дверью, но в основном они просто тихо исчезали, почувствовав, что теперь их "клуб" перестал существовать - незачем.
В опустевшем здании остались трое - сам Гилберт, Озрик и Ящерица. Огонь факелов на стенах дрожал от сильных сквозняков, и тени, которые отбрасывали локеры, дрожали вместе с ним. Тени и люди молчали.

Потом тень Гилберта стала длиннее и заполнила собой пол-комнаты - он встал.
- Мы всё равно пойдём через пустыню. Конечно, наши имена не запишут в Лок, и никто не нацарапает их на своём домашнем алтаре, но мы не имеем права бросить всё вот так. Локридж - он глубже, чем просто желание попасть в книгу, или в сказку, которую рассказывают крестьянским детям. Мы... мне кажется, мы уже приняли его в себя слишком глубоко, и теперь, если не добъемся цели, спокойно жить уже никогда не сможем. Я наберу новых людей.

Ящерица глядел на него прищуренными глазами, ковыряясь палочкой в зубах. Тогда Гилберту казалось, что дикарь одобряет его выбор.

Озрик держал руки перед лицом, и его эмоций разобрать было нельзя. Огонь от факелов, отражающийся в стёклах его очков, вряд ли стоило учитывать.