Городок Семёнов 1985 Часть 2

            У меня до сих пор сохранилась одна шкатулочка с коником из той
   дипломной работы. Она - на этой фотографии.
         
                ЗАПИСКИ СТУДЕНТКИ-ПРАКТИКАНТКИ (1985 г.)


   Таких же благодатных слушателей нашла в нас с Шурой наша соседка по комнате общежития... Вначале, когда нас к ней подселили, она смотрела хмуро, мы даже побаивались её. Шура читала, а я, приклеив Женькину фотографию на стену рядом с подушкой, писала ему письма. Наверное, наша покорность судьбе и  скромность победили неприязнь соседки, и на нас обрушилось новое испытание – её красноречие. Однажды, когда мы, как обычно, шёпотом переговаривались в своём углу, соседка заговорила:

   - Да вы не бегайте от меня, девчонки.  – Мы даже вздрогнули от неожиданности.  Просто, как и всё здесь, она начала свой рассказ о себе. За свои 25 лет она успела полностью увериться, что, кроме неудач, ничего другого в жизни ей не предназначено. Любовь, счастье – всё мимо.

     Работала на Севере, под Тюменью, одна на 40 мужиков – кладовщицей и бухгалтером, кассиром и завхозом. Строили дорогу, условия трудные.  Был у неё парень, служил в армии где-то рядом. Приезжал в отпуск, говорил: дождись, уедем вместе отсюда. Ждала. Холода ужасные, на автобус опоздаешь – пешком  по 40-градусному морозу идёшь.  Один раз так шла…Машина подъезжает, шофёр выскакивает. «С ума сошла! Вся белая!» И снегом тереть давай. Неделю потом выйти не могла из дому – страшно в зеркало было взглянуть.  А и летом не лучше: на ночь окна одеялами завешивала, не уснуть, мошкара,  белые ночи – непривычно.
 
   Ещё беда: начальник, старик предпенсионного возраста,  решил её к себе в любовницы определить. «Наденька, конфетки, подарки…»… Нет сил. Володька в увольнительную пришёл, она: уеду! Тот на колени. Вместе, говорит, надо. Верила, что любит. В Москву, говорит, увезу, будем хорошо жить. Пришёл срок, а у неё сердце болит, словно неладное чувствует. Звонит другу. Ей отвечают, что Вовка уехал. И передать ничего не просил. Недавно была в Москве, встретила общего знакомого, вспомнили Север.

- А что про Вовку не спросишь? –
Спросила.
- Женится на днях…

     Ну и ладно. После Севера в Свердловске работала, окончила ведь два училища: пед. и художественное по росписи. Так вот и в Семёново попала. Писала знаменитую хохлому. А счастья нет. Какое счастье? В общаге полуграмотная комендантша её ненавидит, а у самой пол-общежития гуляет, одна вон прямо здесь родила. А если она на субботник не выйдет, так на следующий день «Молния»: позор 48-й комнате. Плевать ей на такой позор. Неудачница, всё уже ясно, солнышка нечего ждать…
 
    Мы с Шурой слушали эту исповедь, булькала в батарее вода, да за дверью нёсся чей-то крепкий мат.  И так хотелось уехать домой. От Надиного рассказа такой тоской веяло, что сердце сжималось. Серые глаза её потускнели, уголки рта опустились, пышные волнистые волосы свисали с плеч, как берёзовые засохшие ветви. Что для неё Семёнов?

  - Дыра-дырой, зимой холод, летом пыль, осенью и весной грязь.  Люди…Да разве здесь люди? Мужики – пьяницы, бабы – скопидомки. После работы, кроме как в магазин, никуда не ходят, никого на улицах нет. Все дома сидят да ложки расписывают, потом продают. Вы знаете, сколько в Семёнове миллионеров?  - Мы не знали, а она продолжала:

   - В Бога здесь все веруют. На работе травят, что не верую, дома - что до сих пор одна… В общаге тоже не жизнь. Что делать?

    Мы посоветовали: учись дальше. Или уезжай. Так ведь не бывает, чтобы всю жизнь не везло. Главное – не отчаяться. Куда там. Надюша и не слышит нас. Она уже глубоко внутри себя, коллекционирует свои несчастья, любит их вспоминать, привыкла к вечному невезенью, как будто и в психике её что-то изменилось даже.

   А нам было по 19 лет и мы не верили в несчастья.

   На следующий день Коля нам целый день говорил про свои жизненные принципы. Вернее, какие там принципы! Один у него – жить сегодняшним днём.

   - Не фаталист я, - говорит, - вовсе нет, но ведь одна судьба знает, что с нами завтра будет. Вот попаду я завтра под машину, не нужны будут ни деньги – ничего! Так я лучше их сегодня истрачу, не отказывая себе ни в чём и ни о чём не жалея. Подумаешь – финские ботинки не достал – невелика беда. Вот шляпу предложили по случаю – счастье.  Дефицит в магазин выкинули, очередь через весь город – наплевать, обойдусь. Вот белый гриб найти – счастье…

     Он улыбается довольно, даже глаза зажмуривает: «Наберёшь грибочков, засолишь, а потом примешь, как полагается – и груздочек, маленький, блестящий, хрусткий, - на вилочку. А от картошки пар горячий…Хор-р-р-ошо!»   Ещё вспоминал, как студентом подрабатывал: детские площадки строил с ребятами. «Это же Колорадо! Клондайк! Топором намахаешься, устанешь, но меньше двух тыщ не привозили. Была мода ставить деревянных гномов да Чебурашек на полянках, скамеечки, избушки всякие – всё, как полагается.

     И фотографии показывал.
- Молодые ребята, уверенные в себе были, каждый себя в будущем главным архитектором считал. Проекты на двадцати планшетах, небоскрёбы – фантазия! А нам говорят: «коробочки» выгодней строить, дешевле. Мне ещё повезло: сюда устроился. А товарищ в одной строительной конторе рамы вставляет. А был талант!
   
   Коля рассказывает о своей студенческой группе с восхищением:

   - Не было такой группы больше. Все как один ребята. Свой журнал «Мы» выпускали. Мы с другом за страницу юмора отвечали – за «Изюм». Учителей своих всех рисовали, даже в журналах потом нас печатали. Эх, хорошо жили!

    Видно было, что плывут перед его глазами воспоминания, былые мечты, красивейшие проекты, воплотить которые не удалось… Но приходил Валера, и они шли дымить с мужиками. Мы с Шурой потихоньку «резали» свои дипломы: я – лошадки на шкатулках, Шура –  большой свадебный подарочный набор.

     Продолжение на  http://www.proza.ru/2018/08/09/718