Маргинальный пояс. 8

информационные аспекты власти

Тень, знай свое место.

Е. Шварц

1. Феноменология власти
http://www.proza.ru/2018/06/21/815
2. Творческая элита
http://www.proza.ru/2018/06/27/768
3. Ордозная монада
http://www.proza.ru/2018/07/05/922
4. Замыкание в цепи
http://www.proza.ru/2018/07/12/693
5. Инерция исполнения
http://www.proza.ru/2018/07/19/1025
6. OS Голем
http://www.proza.ru/2018/07/26/954
7. Сумерки власти
http://www.proza.ru/2018/08/02/905

8. Классовый апартеид

– Господа, господа... И вы господа, и мы господа...
И пускай мы не господа положения,
но по положению мы господа.

"Мертвый сезон"

    Цивилизация – это общество под властью уставшей диктатуры. «Бывают эпохи, когда жить легко, но очень противно», – обронил как-то Лев Гумилев. Очень противно, но легко…
    Не надо принимать автора за анархиста, я просто изучаю феномен. Безвластие тоже зло. Кроме того, обскурантизм, реакционность и эгоизм Голема функциональны с точки зрения интересов человека; они дают возможность немного пожить в стабильном обществе – прежде, чем новые этические доктрины взорвут эту стабильность. Я пытаюсь определить функцию Системы как можно точнее, чтобы знать, что же, все-таки, зависит от человека.
    Фаза стагнации заслуживает подробного описания. Уже хотя бы потому, что я ее современник и свидетель; я наблюдал ее инфернальные сумерки и видел перезагрузку. Но еще и потому, что собственная, не зависимая от общества информационная деятельность Голема – а она именно такова в сенильной стадии – позволяет нам хоть что-нибудь узнать о его внутреннем мире. И заметки, которые вы читаете, – не что иное как попытка понять нечеловеческую логику Системы, (Зачем?).
    Да, порой абсурдные решения власти весьма логичны с точки зрения ее собственных, неведомых нам интересов, но не все можно объяснить «целесообразной несуразицей»… или целесообразной ложью. Власть в фазе стагнации – не только самодостаточный, аутичный, структурированный, но и – бурно развивающийся интеллект. Его внутренний мир – его тайна. Лишь реакционная деятельность Системы, направленная на соблюдение ее витальных интересов, представляется нам сколь-нибудь рациональной. Глубоко спрятанные и глубоко чуждые человеческому смыслу интересы и цели Голема проявляются  как чистейший абсурд. Это лишь отголоски его психической деятельности, однако  по этому абсурду мы и можем попытаться понять чуждый нам разум.
     Но почему эти отголоски вообще доходят до нас? Давайте вспомним, что «железо» Голема – это чрезвычайно усложненные каналы связи; он на них вырос. Каналы связи живы, пока по ним проходит сигнал. Исчезнет сигнал – они закроются.
     – Миленький, ты пойми: не нравится тебе директива – не надо. Но дай другую… Но ты пойми: позавчера не было директивы, вчера не было директивы… как ты думаешь, сколько времени может стоять Управление без директивы?
    Исполнение (частичное!) социального запроса превращается в замкнутый цикл информационного обмена между властью и массой; этот сигнал консервируется и архивируется (формализуется). Освободившиеся при этом коммуникации необходимо заполнить информационным потоком, источником которого может быть только сама Система. Она и заполняет. И блажное дуркование, которое мы слышим в приемные дни, и разнузданная околесица кампанейщины – все, что оставляет ощущение кафкианского сна, – все это поток нечеловеческого сознания Голема.

    – Когда дело сделано, человек устраняется», – записано в «Дао дэ цзин».
    Но человек устраняется только из Системы. Жизнь вокруг нее продолжается, – приспособившись к ее формальным, ее абсурдным условиям. Последовательно устраняя смыслы из официальной сферы, власть устранила себя от потока событий, смысл которых неизбывен. Хорошо известно, что по одним только инструкциям сделать ничего нельзя, поэтому конфликт с элитой, оформившийся в фазе исполнения, распространяется и на отношения с тружениками-обывателями. И постепенно управление производственными процессами смещается в сторону «культурологического цикла», в котором сохраняются человеческие смыслы этих инструкций и правил. Возвращая человеческий смысл общественным отношениям, культура поддерживает поле мотивации – в котором уже нет места Системе. Она царствует, но не правит.
    Система замкнулась на себе, несуетно озаботилась собственными интересами, включая шкурные интересы своих полуботов. Сосредоточившись на укреплении внутреннего поля мотивации, она постепенно теряет контроль над внешним, общественным; а ведь это единое целое. Деградация «поля мотивации» ведет к разрыву в управляющей цепи «общественного запроса». Человек не видит связи между своими идеалами и теми командами, которые исходят от власти. Это, повторяю, приводит к потоку отказов на управляющие команды. Для восстановления потерянной связи власть пытается модифицировать общественный идеал, оказывая информационное воздействие на подсознание человека толпы. "Сделать человека счастливым очень легко. Надо его просто обмануть."
      – Я с чем угодно могу смириться. С чем угодно. Пусть они жрут, хапают, пусть награждают друг друга и прославляют, пусть хоть лопнут от почестей. Но – ложь, ложь!
     В эпоху информации всякий гнет – это гнет лжи. Отсутствие правды – еще не ложь, но ее необходимое условие; и это условие необходимо обеспечить, чтобы не допустить своевременной (с чьей точки зрения?) атрофии системного поля. Цензура неизбежна, необходима и бессмертна. Пока идеологические службы подавляют социальный запрос, аппарат угнетает деятельность мыслящей элиты – источника правды о сегодняшнем дне. Еще в фазе исполнения общественные ниши, отвечающие за фундаментальные проблемы культуры, испытывают дефицит мотивации. Когда блокада переходит в угнетение, поля элиты лишаются последних энзимов успеха и благополучия. Скудные бесплодные пустоши, придавленные духотой предгрозья. Здесь обитают люди с другой мотивацией, способной преодолеть репелленты Системы. Таково пространство свободы; гроза приходит отсюда. В фазе стагнации слово «культура» полностью утрачивает идентичность. Разрыв между культурой, довлеющей Системе, и культурой, хранящей подлинные смыслы, разрастается. Образуется пропасть между «попсой», и «андерграундом» – в самом широком смысле этих слов. Эта пропасть продолжается на все отношения между властью и народом, который постепенно приобретает иммунитет не только к инструкциям, но и к идеологической ахинее власти. (Такого рода «классовый апартеид» мы наблюдали в сенильной фазе застоя.)

    Творческая элита – это тоже Супер-Эго социума, управляющая инстанция его «культурологического цикла». Властители дум. Но, все-таки, не власть – в том смысле, который является общим для автора и читателя. Какое-то время, впрочем, и этого ограниченного смысла достаточно, чтобы поддерживать общественную стабильность и экономический процесс. Но общество не может жить одними духовными идеями; в том и состоит функция власти, чтобы овеществлять эти идеи, воплощать в действительность запросы каждого человека. Так считает человек. А что об этом думает Голем? Латентная сшибка культуры и власти приводит к перезагрузке Системы и обновлению поля мотивации: общество совершает фазовый переход к новому образу жизни. Какой ценой?
    Я еще раз подчеркиваю мысль Лазарчука и Лелика; это важно: к Системе власти понятие вины неприменимо. Попытки спихнуть на властя ответственность за кризисы устойчивости в ловушке благосостояния нелепы, недостойны и безрассудны. «Колодец Эйнштейна» – драма общества, а не трагедия Системы; всего общества, включая и творческую элиту. Драма потерянного времени.
    Если рассматривать стагнацию как паузу между исполнением старой задачи и загрузкой новой программы, то вина за нее, за эту паузу, ложится на программистов. Поздно хвататься за работу, когда проблемы уже замаячили на горизонте. Интеллектуальная близорукость и интеллектуальная лень – качества совершенно невозможные для суверенно мыслящей личности.
    – Наведение порядка надо начинать тогда, когда еще нет смуты, – записано в «Дао дэ цзин».
    Творческая элита действительно несет ответственность за ужасы и жестокости турбулентных революций и экономическую регрессию системных кризисов. И не потому, что дарила миру новые этические и социальные программы, а потому, что делала это слишком поздно. Вместо того чтобы работать над новым проектом в золотые времена системного Полдня, мыслители и моралисты, заламывая руки, стенали, как чеховский Платонов: «Не то, ах, не то!» Творческая элита осознала себя субъектом культуры – но не исторического процесса. И тем более не осознана власть как инструмент и объект этого процесса. Надо понимать, что ни на какую субъектность властные «илитки» не способны в принципе; разве что на материализацию инфернального абсурда из сумеречного сознания Голема. На фоне этой безответственности и как цена потерянного времени поистине чудовищные последствия имеет Закон Перемен:
    «Чем дольше спокойствие, тем разрушительнее беспорядки.»

Литература:
А. Лазарчук, П. Лелик. «Голем хочет жить»
А. и Б. Стругацкие. «За миллиард лет до конца света»
А.и Б. Стругацкие. «Улитка на склоне».
А.П. Чехов. «Платонов»
А.и Б. Стругацкие. «Поиск предназначения»
Лао Цзы. «Дао дэ цзин»
Лев Гумилев. «Тысячелетие вокруг Каспия»

9. Цикл Соляриса
http://www.proza.ru/2018/08/16/1008
10. Кривологика Голема
http://www.proza.ru/2018/08/21/963
11. Невыносимая легкость бытия
http://www.proza.ru/2018/08/30/684
12. Ренегаты элиты
http://www.proza.ru/2018/09/06/954
Эпилог. Прыжки над пропастью
http://www.proza.ru/2018/09/13/564