Дублёр Мишка-мяконький

       Я не помню, как эта игрушка попала в наш дом. Видно, кто-то подарил. Но вдруг этот милый  медвежонок нежно - розового цвета, мяконький на ощупь стал необходимой каждодневной вещью для дочери,  без которой она не садилась за стол, не ложилась в кровать, не спускала её  с рук во время прогулок. Чем тронул её этот смешной,  на мой взгляд, но очень милый зверёк?  Почему ребёнок прижимался лицом к мордочке медвежонка и что-то шептал ему, закрыв глаза, и мне казалось, что дочка и ответ  слышала и понимала его, почему?  Я в это время  даже ревновала девочку, как ни смешно это звучит, к игрушке. Я не могла осмыслить причину такой любви, привязанности к этой, с моей точки зрения,  бездушной игрушке. Что она находила в общении с ней, какие чувства вызывали в ней прикосновения к «мишке-мягонькому»? На каком языке они доверяют друг другу свои мысли, чувства? Почему я не вхожу в их маленький, тесный, но такой дружеский круг?
Мне  доверия не было, и любви, мне кажется… Я даже, когда доча засыпала, брала мишку в руки, внимательно рассматривала его, прижимала к своему лицу и прислушивалась.  К чему? Не знаю, но мне так хотелось понять причину таких тёплых отношений моего маленького ребёнка не ко мне, матери, а к просто игрушке. Но я ответа не слышала, видно – выросла давно и потеряла что-то. Но я старалась  сохранить видимое уважение к дочкиному «другу», разговаривала с ним, спрашивала девочку о его настроении, здоровье. И видела, что та серьёзно относится к моим вопросам, моему к нему вниманию. Наверное, я так старалась  сохранить с дочерью равные, доверительные, близкие взаимопонимания.  А хитрое, чуть смешливое выражение «лица» друга моей дочери, с блестящими глазами-пуговками, заставляло искать пути к сердечку доченьки.  Новые сказки, стихи, песенки, игрушки и взгляд на «мишку-мяконького» - «Так ли я делаю, то ли, правильно? Доволен ли?» Иногда мне казалось, что  и я слышу его ответ, но это я просто льстила себе. Тайна оставалась тайной.
Чем бы закончилась эта история, когда бы девочка подросла, я не знаю. Но случилась другая история. Как-то зимой, незадолго до новогодних праздников,  мы вышли кататься на санках, но мороз был довольно сильный, и у дочки быстро покраснели  нос и щёки. Я решила вернуться домой, но вспомнила, что хотела купить хлеба. Добежав до ближнего магазина, я схватила дочь в охапку и втиснулась вместе с ней в приоткрытые кем-то двери. Чувствовала, что девочка пытается вырваться из рук, что-то быстро говорит, но шарф,  прикрывающий  лицо, мешал мне расслышать – что именно. И только, когда опустила её на пол и увидела, что она бросилась обратно к двери, поскользнулась на кафельном полу, упала, я расслышала её отчаянный вопль: «мишка-мяконький где?» Я, торопясь внести девочку в тепло, схватила дочу, не заметив, что из её рук выпал медвежонок. Пытаясь поставить плачущую девочку на ноги, я смотрела в открывающиеся двери магазина, словно надеясь, что вот-вот зайдёт и медвежонок. Поймала себя на том, что и сама готова была заплакать. Когда, наконец, мы выбрались на улицу, санки у крыльца были пусты.
      И вот тут началась трагедия. Девочка, спотыкаясь, бегала вокруг санок, плача и причитая, как настоящая плакальщица, бежала навстречу прохожим, как будто ждала, что вот-вот ей вернут её потерю. Останавливалась, заглядывала в лицо, но увидев равнодушный или удивлённый взгляд дяди или тёти, ещё сильнее начинала плакать,  да так безутешно, что и у меня перехватывало дыхание. Еле погрузила несчастного ребёнка в санки и побежала домой, опасаясь, что дочка лицо обморозит.  Дома не помогли никакие уговоры. Слёзы перешли в икоту, лицо было красное, слёзы текли, не останавливаясь.  Я видела неподдельное горе дочери, не каприз, а слёзы потери, несчастья. Я не могла пока осмыслить этого… Наконец, усталость сломила слёзы и дочка уснула.
   Много разных вопросов теснилось  у меня в голове, пока я пыталась найти  «Мишке-другу» замену, объезжала все маленькие и большие магазины города. Может быть, это - недостаточность  тепла, ласки, которые, естественно, перешли ко второму ребёнку при его появлении в семье.  А она – тоже ведь маленькая, может быть, поэтому стала вдруг просыпаться ночью, проситься на горшок, а потом, правдами и неправдами, когда- молча, сопя и уворачиваясь от рук взрослых, а когда - с дикими воплями, пробиралась в кровать к родителям. И даже увещевания отца, которому, по-моему, относилась с обожанием,  не убеждали её «пойти на своё место», к себе. Стала находить в семейном альбоме фотографии, где она совсем маленькая, и показывать всем. И ещё вдруг я ловила её взгляд  из подлобья на то, как мама или папа  занимается сыном. Были в этом взгляде и ревность, и обида, и недопонимание. Ну , почему  я не обратила внимания на это раньше? Ведь сама же испытывала ревность к игрушке. Значит, и девочка  смотрела на брата, как на нашу игрушку. А «мишке-мяконькому» доверяла свои печали, и он один её понимал?! Он стал её другом.
      Надо было что-то делать! Мы решили с отцом, во-первых, постараться убедить дочу в том, что Мишутка ушёл в лес,  в гости к таким же медведям, встретиться, поговорить: он ведь тоже скучает по родне. А к Новому году он вернётся, отдохнувший и весёлый. Во-вторых, мы усердно искали замену нашей потери. Но в магазинах подобных зверей не было! Нам стали звонить  знакомые и предлагать «дублёров», но это всё были коричневые, бурые и даже жёлтые медведи, «нашего» не было!
 Новый год приближался, а мы ведь определили «срок отпуска» для «сбежавшего» -  до ёлки домашней. И вот когда уже все «жданки» были потеряны, объявился розовый медведь в соседнем городе у знакомых. Как мы ждали с отцом этот «подарок нам»! Придумали, что спрячем игрушку за входной дверью, папа позвонит и поднимется этажом выше.  А медвежонок ««останется ждать» дочу. Её, конечно, тоже готовили этим рассказом к встрече, к  новому появлению мишки в доме. Но ожидания не воплотились в радость, встреча нас разочаровала: Мишка был розовый, но больших размеров, чем «наш», и совсем не мягонький, а, как солдат в карауле, не сгибаемый. Тут отец включил фантазию и придумал сказку, что медведь в лесу подрос, хорошо в гостях кушал, косточки его окрепли и стали твёрдыми. Воодушевлённые придуманной версией, мы в вечер прихода  мишки из леса, сделали всё по сценарию: долго рассказывали друг другу, что в лесу стало очень холодно, что лесные медведи ложатся на зиму в берлоги, а наш «мишка-мягонький» спешит домой, в тепло и на праздник ёлки. Доча внимательно слушала, вопросов не задавала, но лоб хмурила, думая о чём-то усиленно, хотя изредка лицо озарялась улыбкой.
    И вот раздался звонок в дверь. Девочка заволновалась, растерянно посмотрела на маму, а когда та кивнула, с радостным писком помчалась в прихожую. Но когда увидела за дверью «гостя», улыбка пропала мгновенно, на лице появилось такое недоумение, даже испуг – Миша был не наш.
  Подняла глаза на маму, в них вопрос, отторжение, обида. А когда мама, взяв медведя на руки, стала говорить о том, что он повзрослел, окреп, подрос, девочка с таким презрением посмотрела на неё, что мама положила медведя на полку и хотела прижать  дочку к себе. Но та повернулась и молча  ушла в свою комнату. Спина выражала горькую обиду. Окончательно был испорчен вечер встречи, когда вернулся ничего не подозревающий папа и радостно стал спрашивать о госте. Девочка выбежала из комнаты, с рёвом уткнулась ему в колени и долго, обиженно плакала, пока, обессилившую от слёз, отец  не унёс  её  в кровать.
      А утром проснулся уже другой ребёнок, другая девочка: стала часто задумываться, подолгу оставалась одна со своими книжками, играми, мало капризничала. И стала проявлять интерес к младшему брату. Подходила к его коляске, подолгу смотрела на него, иногда брала его ручку и подносила к глазам, внимательно рассматривала. На прогулках уже не говорила, когда он плакал: «Стыдно людей,  пусть не вякает. Унесите обратно, где взяли».  А он осознанно ловил её взгляд, и в ответ улыбался во весь свой беззубый рот, пускал пузыри и агукал. И проявлял интерес к ней: хватал за волосы, если подворачивалась, пытался что-то отобрать, сердился, смеялся – общался с сестрой. И она становилась « старшей»: приносила по просьбе мамы пелёнки, соски, держала бутылочку с кефиром при кормлении. А когда мама неудачно пошутила, сказав соседке, зашедшей в гости: « Вот доче нашей братик иногда мешает: плачет, за волосы таскает, не слушается – соску изо рта выплёвывает. Она жалуется.  Может,  ты возьмёшь его  себе?  У тебя же своих нет». Соседка подыграла: «Конечно, конечно, я возьму, раз сестрёнке он мешает».
  Тут из соседней комнаты вылетела испуганная  дочка, вцепилась в коляску и стала сердито смотреть на тётю. И не отошла от брата, пока соседка сидела «в гостях». С тех пор я оставляла сына со «старшей» сестрой без опаски, знала, что та в обиду его никому не даст. А она была всего на 2 года старше брата, но как-то быстро повзрослела, когда поняла вдруг, что не всё в жизни -  сказка.