Серьезный инцидент

Случай, о котором я хочу рассказать, сам по себе уникален. Но воображение поражает причинно-следственная связь, которая легла в основу этого события – так называемой серьезной предпосылки к летному происшествию. Впоследствии этот термин в авиации был видоизменен на серьезный инцидент, хотя суть его осталась прежней – сложная ситуация по ряду причин не перешла в аварийную. Но обо всем – по порядку.

В тот день наша эскадрилья летала с курсантами Эфиопии в сложных метеоусловиях при установленном минимуме погоды по упражнениям, полеты по которым можно было выполнять за облаками. Разумеется, имеются в виду контрольные полеты, то есть, с инструктором. Погода была настолько мерзкой, с низкой облачностью и осадками в виде дождя, то слабыми, то временами усиливающимися, что примерно в середине смены полеты пришлось приостановить, причем, если мне не изменяет память, второй раз.

У летного состава, не связанного с инструкторской работой, может возникнуть вопрос о том, какова была необходимость дергаться из-за нескольких полетов, не проще ли было их отбить и заниматься по плану боевой подготовки? Или, к примеру, в спортзале в волейбол поиграть? Нет, не проще. Была такая необходимость – сейчас объясню, почему. Я не случайно упомянул о том, что курсанты были из Эфиопии. После того как в этом африканском государстве результате революции в семидесятых годах был низложен император, к власти пришли военные во главе с майором Менгисту Хайле Мариам, который решил направить страну по пути социалистической ориентации. Естественно, за помощью экономической и военной он обратился к руководству СССР. Ну, как тут было не помочь вновь обретенному братскому народу после такого выбора дальнейшего пути развития? Мы же в то время не расстались еще с мечтой о мировой революции. В сфере военного сотрудничества был заключен, в том числе, и контракт на переучивание военных летчиков Эфиопии с американской авиационной техники на МиГ-21БИС, чем и занималась наша эскадрилья в Кущевском 797-ом учебно-боевом авиационном полку. Но вот загвоздка! Мы учили в то время ребят из Сомали в количестве двух, а в краснодарском полку сомалийская группа курсантов была значительной. А между Сомали и Эфиопией была война. В срочном порядке сомалийских курсантов просто-напросто выдворили из страны недоученными. Причем, из-за нерасторопности московских чиновников, занимавшихся этим вопросом, в Краснодаре враждующие национальности в последний момент все-таки пересеклись, и не без последствий – между ними произошла стычка. Подробностей уже не помню.

Так вот, задача по переучиванию летного состава, а затем обучению курсантов Эфиопии (переменный состав) стояла жестко. Поэтому полеты с этими группами, прибывающими одна за другой, выполнялись в течение всего года, в отличие от принятой системы летного обучения, осуществляемой в весенне-летний период. План надо было выполнять несмотря ни на что, поэтому полеты с переменным составом планировали в любых условиях. Ко всему прочему, задача, стоявшая перед эскадрильей, была осложнена тем, что первые группы в семьдесят седьмом – семьдесят восьмом годах не учили русский язык, как остальные национальности, а сразу приступали к летному обучению.

А теперь продолжим повествование после своеобразного, скажем так, лирического отступления. Спустя примерно полчаса после остановки полетов командир полка, проанализировав с дежурным синоптиком метеообстановку, взлетел на доразведку погоды, предварительно дав указание всем находиться в готовности согласно плановой таблице полетов и ждать команды с воздуха. Поскольку продолжал идти слабый дождь, сидели в кабинах с закрытыми фонарями. Находился в инструкторской кабине спарки в ожидании и мой командир звена Евгений. В передней кабине, естественно – курсант. Команда командира на запуск двигателей через некоторое время все-таки поступила. Начался разлет. А минут через десять мы услышали в эфире серию команд руководителя полетов, из которых стало ясно, что у кого-то на взлете открылся фонарь. Запуски двигателей сразу же по команде РП прекратились, и мы вскоре увидели, как над стартом прошла спарка с открытым фонарем инструкторской кабины, висевшим на заднем узле крепления. Это был Женя с курсантом. Мы все понимали, что ситуация критическая. И дело не в том, что шел дождь, что сумасшедший скоростной напор трепал летчика, который из-за сильного шума в кабине не мог, естественно, разобрать команды руководителя полетов. А в том, что открытый фонарь кабины создавал огромное лобовое сопротивление и скольжение, полностью устранить которое при заходе на посадку вряд ли представлялось возможным. Но самое хреновое состояло в том, что Женя не мог в случае необходимости катапультироваться, потому что при не сброшенном фонаре не разблокирован стреляющий механизм катапультируемого кресла. Решение было единственным – садиться. Выполнив для выработки топлива еще один круг, Женя выпустил шасси и начал заход на посадку. Мы следили за ним с земли, затаив дыхание. Зрелище было не для слабонервных, когда на предпосадочном снижении спарка корячилась, преодолевая скольжение и тенденцию самолета к заваливанию на правое крыло. Но в эти полные драматизма мгновения силы природы оказались на стороне летчика – ветер был справа под девяносто градусов до пятнадцати метров в секунду. Он существенно облегчил выполнение посадки. После касания колесами бетонки раздался всеобщий вздох облегчения, и мы мысленно аплодировали мастерству Евгения.

Полеты в этот день командир все-таки закрыл. Причина инцидента была простой: по причине залипания микровыключателя на закрытие, не сработала централизованная система опасных режимов, которая должна была предупредить летчика о том, что кабина разгерметизирована. А техник самолета в спешке, вызванной все тем же пресловутым выполнением плана любой ценой, не проверил закрытие фонаря. На разбеге, увидев, что фонарь начал открываться, Женя попытался уговорить курсанта прекратить взлет, да где там! Из-за незнания русского языка и усиливающегося шума в кабине тот ничего не понял. А потом было уже поздно инструктору переключать управление двигателем на себя для прекращения взлета, поскольку выкатывание на большой скорости с полосы в грязь не сулило ничего хорошего.

В общем, случай был разобран, виновники наказаны. Но если читатель решил, что это финал истории, то он ошибся. И сейчас я поясню, что имеется в виду. Спарку эту обслуживал молодой техник самолета – лейтенант, который недавно приступил к самостоятельной работе после окончания училища, но все еще под присмотром техника звена, опытнейшего авиатора, которому в том же году предстояло увольняться из рядов вооруженных сил по достижению предельного возраста. Когда лейтенант, очень добросовестный паренек, – к сожалению, не помню ни фамилии, ни имени его, – после запуска двигателя закрыл курсанта и убрал стремянку, он вдруг спохватился, вспомнив, что не проверил, закрыт ли на замок фонарь задней кабины, и дернулся назад к стремянке, но тут же был остановлен техником звена, который сказал, что все в порядке, он сам проверил. В течение нескольких дней парня терзали сомнения, он не снимал с себя вины, но, в конце концов, решил рассказать обо всем своему командиру звена, который мог в ту летную смену не вернуться из полета по его вине.

Выслушав лейтенанта, Женя сразу сообразил, в чем дело. Буквально за полгода до этого случая в аттестации техника звена он написал о целесообразности его увольнения из рядов вооруженных сил по достижении предельного возраста (проводилась обычная плановая аттестация личного состава). Для такого вывода были серьезные причины, но это отдельная история. И все-таки дико было нормальному человеку поверить в преднамеренность действия, а в данном случае – бездействия опытного авиатора, сознающего возможную тяжесть последствий своего поступка. После долгих раздумий Евгений решил, что не будет ворошить эту грязную историю, все-таки не хотелось верить в то, чего по определению не должно быть. Но неожиданно его величество случай расставил, как говорится, все точки над i. Сейчас я уже не помню, по какому случаю было организовано большое мероприятие с участием всего офицерского состава полка, разумеется, не без распития спиртных напитков. В самый разгар веселья техник звена, на которого было уже отправлено представление на увольнение, подошел к Евгению и, нисколько не смущаясь под воздействием спиртного, принятого им в немалом количестве, признался, что, контролируя действия молодого техника, знал о незакрытом фонаре. Трудно сказать, какую цель преследовал этот офицер в своем признании. Могу даже предположить, что тем самым он облегчил муки совести. Что, впрочем, маловероятно. Женя вскоре обо всем мне рассказал, и мы решили, что Бог – судья этому человеку.

PS. Спустя примерно месяц после всех этих событий, в полк пришла шифртелеграмма о катастрофе в Крыму истребителя МиГ-21УМ, пилотируемого молодым лейтенантом и командиром полка, у которых на взлете произошла аналогичная история с открытием фонаря кабины. При заходе на посадку летчики не справились с управлением. На четвертом развороте произошло сваливание самолета, оба погибли. Всего при эксплуатации истребителя МиГ-21 было пять случаев взлета с открытым фонарем кабины. Четыре из них закончились катастрофой.