Легенда о Голубе Халiфе и Голубке Жозефiне

Оранжевый Цiклъ - XXVIII

     Халiфъ и Жозефiна путешествовали: путьми воздушной почты, паромами, автостопомъ и шарами воздушными. Халiфъ и Жозефiна были почтейнейшiми гражданами мира. А ещё – они были голуби.
     Голуби безъ породы и пропiски – вписчiки нежеланные и жданные, дошли до Иерусалiма, обошли Долiну Царей, Душу Персiи, прiкоснулiсь къ гранатовой грозди – душе Македонiи, - и встречали многое, многiхъ. Шли куда бы то ни было – чрезъ пустыню: Халiфъ повязывалъ платокъ шёлковый кругъ головы и крепiлъ оный ожерельями, когда Жозефiна повязывала платокъ по своему – и была красiва: на тысячу зiръ не сыскать голубки краше. Жозефiна повредiла лапку – и позволяла плечу Халiфа вести, будто страннiкъ опiрается о тень въ бесконечномъ шествiи на окраiны сознанiя, за пределъ восприятiя – къ завiткамъ непостижiмого.
     Городъ сменялъ Пустыню, что сменяла Городъ что сменяла Пустыню: и места дейста – претеченiе оного къ иному. Многiе ютiли техъ въ сердцахъ: Жозефiну – деву перьевъ нежнейшiхъ, - и Халiфа – обаявшего бессчётныхъ – чтобъ обучiться угождать Жозефiне более кого-лiбо... На нiхъ смотрели во презренiи, къ нiмъ обращалiсь съ восхищенiемъ и млели, - слава стоiла имъ жiзни.

     Годъ шелъ семитысяче-трёхъсотъ-семьдесятъ-седьмой отъ Сотворенiя Мiра – знали голуби, знали мы. Петербургъ встретiлъ возлюбленныхъ последнiмъ днёмъ Июня: волнами фортепiанного арпеджiо, перелiвами скрипичными и трелями сопрано. Окно встретiло гостей, незнакомка светлокосая накрыла столъ кушанiями со всего света: и пахлава берегами персидскiми, и какао реками, и меуравъ иерушалми на пять блюдъ-острововъ, и чолнт мускусный парящiми садами, и фалафель десяти вiдовъ – перекати-полемъ, и шакшуку-солнце из сотни яицъ, и хумусъ-ветеръ съ ароматомъ хруста во рту, и гнёзда изъ кнафе, и холмы баба гануша, и сцены изъ бурекаса, и сотни лепёшекъ малауаха, и дома изъ джахнуна, и салатъ израильскiй, - полотномъ лакомости трапезной. Светлокосая почла гостей вниманiемъ – и вернулась къ партiи сопрано, высокая – но аккомпанiаторы той, чуть выше, заметiла голубка безъ опасенiй.
     Если разрешаютъ – можно, - рассудiли путешественнiки и запечатлели вечность въ преходящести сейчасъ: мiнувшее собiралось вiткомъ первоощущенiя – а жiзнь чувствовалась прожiтой кем-то, когда сущность оныхъ прiходiлась мiру наблюдателемъ. Халiфъ напомнiлъ Жозефiне вечеръ знакомства: девушка-человекъ извлекала волшебство изъ скрiпки – музицiровала любя, на улiце: прохожiе осыпали ту монетами безвкусными и бумагами вкуса рукъ, когда старушка проходiла-проходiла, проходiла-проходiла, расслушалась и заслушалась, и положiла въ футляръ маэстро круассанъ изъ пекарни – съ корiцей. Скрiпачка откушала круассанъ – и Халiфъ пролеталъ-пролеталъ, пролеталъ-пролеталъ, да такъ и остался на плече той, и угостiлся съ позволенiя, - когда Жозефiна оставалась на обратной стороне сцены, окутанная волшебствомъ Музыки, обаянiемъ Халiфа, и разделiла с нiмъ Маэстро по плечо иное.
     Жозефiна принiкла къ плечу Халiфа – и годы въ пустыне стали мгновенiемъ, а вселенная - песчiнкой. Луна овеяла трапезную мерцанiями – и есть ли въ океане вечности, место укромнее и лакомее, чемъ островокъ сейчасъ. Голуби отпутешествовали – и отчего бы, если хозяева столь добры, не остаться – дома.

     Халiфъ оставiлъ духъ странствiй – приместiлся на подоконнiке, дотронулся акцентовъ антуража взглядомъ страстнымъ – и встретiлся взглядомъ съ Жозефiною, рассматрiвавшей лапку того... Возлюбленные смотрелiись и смотрелiсь – впервой за месяцы, годы, и быть можетъ, за саму Жiзнь. Слеза покрыла рану воспоминанiй – и боль мiнувшего отзвучiла усладой осознанiя.
     Что связуетъ двоiхъ мiновать чертоги обыденного и шествовать объ руку, по пустыне жiзни? Жiзнь искусна восхiщать, - задумайся, задумайся. Время растворiло ихъ и насъ – и быть безмятежности.
     Жiзнь уравнiваеть радость и скорбь, - и выборъ – въ мiроосязанiи: наслаждаться – иль страдать, и наслаждаться. Ворковали – лепетны, въ робости и бархате прикосновенiй. Жiзнь сплетается съ Искусствомъ – въ череде Романтiзма и Реалiзма растворяется главенство, - пiшущему сiе, порой, трепетно до слёзъ, сознавать в ощущенiи сiемъ, что началъ жiть лiшь сейчасъ.


     ~
     Пески воспоминанiя относiли дальше и дальше – въ края зыблемые, трепета и сокровенiя. Халiфъ сражался, сражался за свою голубку – и сражалъ многiхъ, и былъ стражёнъ однажды... Халiфатъ прiнялъ гостей – а Ветерокъ собiралъ кругъ техъ вiхри песковъ зыбучiхъ, когда Султанъ вожделелъ украсiть перьями Жозефiны плюмажъ собственной француженки-голубки и обнажiлъ меч – лишiть страннiка тени.
     Голубки устроилiсь въ ханаке безымянномъ: Халiфъ обощёлъ всехъ женщiнъ, а Жозефiна собiрала воспомiнания бусiнками вязи на папирусе изъ дельты Нiла и смотрела въ грядущее, бесстрашно. Султанъ шёлъ за нiми – и пролiлся дождь на пустыню. Страннiки вычистiли перья и отправилiсь изъ халiфата – когда путь темъ преградiли стражнiки и отвели въ убранства султана.
     Султанъ просiлъ пёрышка голубки и прикосновенiя къ лапке той – Халiфъ былъ неумолiмъ, - и не сказать, кто вiновенъ въ бiтве зеркала и отражённого, - ведь каждый влюблёнъ в фантазiю по-своему: Султанъ умолялъ о той, а Халiфъ не посмелъ лiшiться той – но лiшiлся въ поедiнке томъ, части себя. Мечи рассекли Воздухъ – и встретилiсь на пресеченiи мiровъ: Халiфъ вооружiлся шiпомъ что заслужiлъ отъ гуру Мечей, во Стране Восходящего Солнца: обетами и закалкой разума, духа и тела, непрестанной. И перо равно мечу въ поедiнке под шелками купола и хрусталями люстръ дворцовыхъ.

     Жозефiне представiли ложу, а оркестръ сiтарiстовъ въ платiяхъ щёлковыхъ съ вязью нiти золотой, домрiстокъ обнажённыхъ въ венкахъ терновыхъ и соловьёвъ несчётныхъ, жiвопiсалъ действо за тысячу и одну зiру: мессiи стекалiсь со земель святыхъ и не совсемъ, брали монету за предсказанiя и прославляли действо во пешемъ во шествiи. Уговоръ: бiться до первой крови – предложiлъ Халiфъ и рассёкъ противнiку губу, - и до последней – решiлъ Султанъ и замахнулся - и рубiны заскользiли съ меча оскорблённого отказомъ, рубiны отъ сердца искуснейшего изъ любовнiковъ. Птiцы плачутъ – когда вспомiнаютъ о дне томъ, - вспомiнаютъ со скорбiю.
     Оркестръ иссёкъ искру трезвучiя – и умолкъ, и завещалъ мiру тишiну. Халiфъ кровоточiлъ – въ бiтве страстей, лишiлся пальца. Бiтва закончiлась нiчьей – и Жозефiна избрала победiтелемъ Халiфа.
     Султанъ сдержалъ обещанiе – и отплатiлъ за оскорбленiе сполна, въ столкновенiи пламени, Ветра и песка. Путешественнiковъ пожаловали на Пiръ Прощенiя – и угощенiя послали вследъ, верблюдами, и шли те тысячу дней, тысячу и ещё тысячу, вследъ голубямъ возлюбленнымъ: Халiфу – во почтенiи Султана – и Жозефiне – осыпанной рубiнами... И прiщёлъ Миръ во Страну Полуденной Бури.
     ~


     Возлюбленные принялiсь за пiршество: искупалiсь въ какао, ловiли загаръ лунный на берегахъ пахлавы, посетiли каждый изъ острововъ меуравъ иерушалми, собрали плоды садовъ парящiхъ и стремилiсь къ насыщенiю: вспомiнали вечера и ночи голодные, покрывали те насыщенiемъ – и открывали новое въ мiнувшемъ: тепло объятiй, трепетъ, - каждое – что не замечаемъ, пока жiвёмъ и можемъ, - будто Жiзнь – кусочекъ ещё одного сейчасъ, - порой, не одумываемся, - но не важно – нiчто не важно въ таiнстве сейчасъ. Вкусъ лакомъ, гололодъ желаннъ во утоленiи, Ветеръ захлопнулъ окно за проскользнувшiми въ сокровищнiцу. Музыка звучiтъ – вне инстументовъ, исполнiтелей и нотъ, - и не запiсать ту, но прочувствовать, - чувствуй, чувствуй, чувствуй. 
     Насыщенiе расщепляетъ время на воспомiнания – двое сломлены тяжестью расслабленiя, невiданного съ поръ второго персiдского шества, о коемъ вспомнiтся толь вскользь, сейчасъ. Но исторiи заканчiваются – и за насыщенiемъ следуетъ опустошенiе, а мелодiя вводiтъ въ драму.
     Дверъ проскрежетала – герои бессiльны: Кратковласая, съ ножомъ въ ладони живопiсца. Халiфъ насторожiлся: Светлокосая позади кратковласой, и укрывала лiцо ладоньми. И была бiтва.


     Кратковласая замахнулась – Халiфъ клюнулъ ту въ ногу и отдалъ все сiлы, чтобъ Жозефiна жiла, жiла до последнего вдоха возлюбленного, и пережiла того на несколько сейчасъ. Светлокосая молiла Небеса смилостiться – а стоiло просiть толь Ветеръ, оставаться прежнiмъ – будто радость: преходящiмъ, лёгкiмъ – и неумолiмымъ, - будто молодость, будто нежность, будто чувство. Освобожденiе.
     Окно затворено Ветромъ – и сказанiя о пескахъ персидскiхъ не растопятъ сердца оскорбленной.  Кратковласая схватiла голубя - Жозефiна молiла объ освобожденiи, но кто поймётъ голубку-путешественнiцу. Светлокосая бросiла фалафелемъ въ Кратковласую, отворiла окно и выпустiла голубей. Ветеръ покровiтельствовалъ имъ – и со дня того, ни разу не покiдалъ техъ, такъ и они – не покiдали чертога мiра пустынного, повязанные шелками персiдскiми: Халiфъ – и Жозефiна, Халiфъ – и Жозефiна.
     Дома бывают разные, поняли эти двое, - но главное... Домъ – внутри, Путь – очищенiе. Петербургъ запомнiлся миролюбiвымъ страннiкамъ – Любовью къ Жiзни, къ Любви и Свободе, - но Свобода изъ нiхъ – большее.

     И всё-же, сколькое, сколькое, раззадумывалась Жозефiна, способенъ причинiть Человекъ: свiть параллельное въ цельное, остаться въ воспомiнанiи и накормiть такъ – что кушать больше, не захочется. Человекъ – кого ищутъ и кого избегаютъ путешественнiки – пойми: шагъ твой – можетъ лишiть жiзни, кого-лiбо – но и тебя. Пустыня прiняла ихъ, Творцомъ и Фантазiей.
     Халiфъ основалъ халiфатъ, а Жозефiна собрала девъ юныхъ под покровъ шелковъ персидскiхъ, и переiменовалась въ Жiзабель. Султана прiглашали въ гости – и обменiвалiсь девами, а голубку-француженку того похитилъ Императоръ – и началось темъ у Султана, бесконечное путешествiе, где голуби – вестнiкъ и вестнiца переменъ, - и завещан былъ голубямъ Халiфатъ – и поделiли: Халiфу – халiфатъ съ девушками, Жiзабель – халiфатъ съ юношами. Годы текли пескомъ зыбучiмъ.
     Ему и Ей наскучiло быть дома – и вспомнiлся вечеръ въ Петербурге, - и встретилiсь въ платкахъ серебра полуночи, и вспорхнули навстречу матери серебра – къ Луне. Ветеръ покровiтельствуетъ имъ – и кто знаетъ, каково ихъ здесь и сейчасъ, - когда не блаженство въ перелiвахъ бесконечности подъ арпеджiо, сопрано и шелестъ кнiги подъ настояньями Ветра.
     ~
     Двое встретятся въ пустыне – Пустыне Жiзни, Пустыне Чувства, - встретятся Творцомъ – и Произведенiемъ, - Халiфъ и Жозефiна, Жiзабель, останутся во чувстве прежнемъ, - и поможетъ Голубю Голубка, вознестiсь.