Глава III. Исповедь

Итак, моя история начинается с того, как моих родителей изгнали из гнилоустской общины за то, что они отреклись от Фанкорны и перешли на сторону еретического божества, но не господина Драмара, а воинственной богини Ишры. Мать с отцом оказались достаточно глупы, чтобы заявить об этом вслух, чем страшно прогневили сородичей. Их выбросили из общины, не пощадив даже меня, хотя я на тот момент была всего лишь младенцем.

Вот так, с грудным ребенком на руках, без денег и документов прибыли мои предки в город Ридден. Им пришлось осесть в грязных трущобах, среди других нищих. И даже там они умудрились испортить себе репутацию, проклиная неверующих и в голос проповедующих веру в свою богиню. На этот раз моих родителей никто не стал изгонять. Кто-то лишь смеялся над ними, но многие стали презирать их. Нас и тот уголок, в котором мы ютились, обходили стороной. При виде нас плевались. Когда кому-то удавалось найти еду, её делили между всеми, но нам не доставалось ничего.
Правда, когда я начала подрастать, люди внезапно поняли, что на детей не распространяются грехи их родителей. На это их подбил добрый старик, поселившийся в тех же развалинах заброшенного здания, что и мы. Он постоянно припрятывал немного еды для меня и давал её мне, когда родители уходили. Сами они ни за что не стали бы терпеть, что их дочь кормит какой-то безверный. Другие последовали его примеру. Меня теперь включали в дележ еды. Конечно, мы все всё равно голодали. Кусочек черного хлеба на один день – вот и вся порция. В лучшем случае. Неудивительно, что я росла совсем слабой и хрупкой. Помню, как один раз у нас поселился какой-то парень, наркоман. Он увидел во мне легкую жертву и избил до полусмерти за старую хлебную корку и кусочек испорченной колбасы. Я думала – умру. Голодная, изломанная, я лежала на холодном полу с температурой, и только добрый дедушка успокаивал меня своим голосом.

Я, конечно, выздоровела, иначе не сидела бы тут перед тобой. Но вот мои родители оказались не так сильны. И хватило на четыре с половиной года жизни в ридденских трущобах. Обоих сточил голод. Неудивительно, ведь я хоть что-то получала от других, а вот они подолгу не могли добыть еды для себя, тем не менее, упорно не желая забыть, наконец, свою браваду и начать сотрудничать с другими. И вот чего стоило их упорство. Сначала умерла мать, а через месяц отец.
Следующее моё важное воспоминание – дедушка забрал меня из развалин того здания в ночлежку для нищих. После смерти моих родителей, он почувствовал веру в свои силы и решил, по сути, стать моим опекуном. Он и раньше сильно переживал, что мне приходиться жить в таких условиях, а теперь решил перейти к действиям. Он умудрился найти где-то работу дворника. Получал, конечно, копейки, но на жизнь в ночлежке хватало. У меня даже была отдельная каморочка, куда помещался только старый матрас, на котором я спала.

С тех пор жизнь моя стала куда лучше, пусть жили мы всё равно убого по меркам среднего класса. Из всех блюд у нас была только безвкусная серая каша, зато регулярно и три раза в день. В ночлежке было тепло, не приходилось жаться в углу, пытаясь хоть как-то согреться. Помню, жил с нами один вор, которому я понравилась. Он получал больше прочих и всегда баловал меня сладостями. Однажды, на мой день рождения он принес мне бисквитное пирожное. Оно было совсем маленьким, но моей радости не было предела. До этого я видела такие только на картинках. Веришь или нет, но я до сих пор помню его вкус, как оно таяло у меня во рту. А вор только смотрел на меня и добродушно смеялся. Он был рад, что принес мне счастья хоть на секунду.

Помню, когда мне было шесть лет, дедушка стал учить меня чтению. Он купил дешевенькую азбуку где-то в киоске, посадил меня рядом с собой, и я стала учиться. Я помню, как старалась, как хотела постичь эту науку. Дедушка смеялся и говорил, что «вот научишься читать, станешь ученой, так впечатлишь людей своими знаниями, что сразу все захотят взять тебя на работу. Ты будешь трудиться в огромных библиотеках за интересными и захватывающими книгами и заработаешь столько денег, что разбогатеешь и станешь жить в сказочном замке». Я слушала его, разинув рот. Что еще требовалось ребенку для счастья, кроме красивых сказок?
Я училась быстро, дедушка и вор поражались мне. Через полгода я читала со скоростью взрослого. Тогда я и вспомнила про книгу родителей, которую тайком вынесла из нашего предыдущего прибежища. Однажды, втайне от других, я стала читать её. Это была своеобразная энциклопедия еретических божеств, запрещенная официальными культами. Конечно, тогда я мало что поняла из неё. Там были разные боги. Ишра, Теаран, Фиарана… Но меня почему-то привлек господин Драмар. О нем было сказано совсем немного, даже о том, что он был изгнан в Клетку, не было и речи. Автор писал только, что это Бог, не прошедший посвящения и бесследно пропавший в Керофаре, которому, тем не менее, до сих пор поклоняются. Также там была его пентаграмма и очень условный портрет, написанный со слов какой-то еретички, которая утверждала, что видела Господина. Я помню, что пентаграмма и сам Бог странным образом влекли меня, но очень скоро я перестала придавать этому значение, продолжая жить своей обычной жизнью.

Но еще через полгода моя, казалось бы, устоявшаяся жизнь рухнула в мгновение ока. Сначала умер дедушка. Умирая, он всё шептал мне слова утешения и те сказки, что всё у меня будет хорошо, что когда-нибудь я выберусь из ночлежки и стану богатой принцессой. После его смерти за меня взялся вор. Он понимал, что являет собой не лучший пример для подражания, но старался как мог обеспечить мою жизнь, стать мне родным человеком. И у него это получилось бы, я уверена. Ведь сам он в душе был добрым, умеющим сочувствовать… Но, спустя месяц после смерти дедушки, его арестовали. Пока он сидел в камере, в ночлежку зашел полицейский, чтобы порыться в его вещах в поисках улик. Он заметил меня. Спросил, где мои документы. Не получив ответа, он назвал меня «грязной крысой», огрел своей дубинкой и выбросил на улицу, сказав мне убираться вон.

Я вернулась в кошмар. Снова стала голодать, мерзнуть, терпеть издевательства прохожих, у которых просила милостыню. Я была в отчаянии.


Однажды, бродя по улицам в поисках еды, я наткнулась на заброшенное здание. В нем не было бы ничего необычного, если бы его стены не использовались влюбленными со всего района как способ поделиться с миром своими счастливыми эмоциями. Стены того дома были исписаны любовными посланиями, пожеланиями тому, кто еще не нашел свою половинку и прочей милой чепухой. Мне, конечно, было плевать на все это, ведь я сходила с ума от голода. Но рядом со стеной я увидела маленькую жестяную баночку, в которой влюбленные оставляли мел для других, кто решит оставить свою запись на стене. Не знаю, что на меня нашло, но я схватила оттуда кусочек мела и бросилась бежать к тому зданию, в котором жила.

Сейчас я понимаю, что все мои действия были вызваны чудовищным отчаянием. Я помню только одну четкую мысль, проблеснувшую тогда в моей голове «Больше ничего у меня не остается». Я вбежала в своё здание и, не обращая внимания на других нищих, ринулась к лестнице на второй этаж. Нашла там пустую комнату, выхватила из-за пазухи ту уже почти истлевшую книгу про еретических богов и нашла пентаграмму нашего Господина. Дрожащими руками я начертила её на стене и стала неистово молиться, давясь слезами. Не знаю, чего я ожидала, закончив молитву. Что на меня с неба посыплются деньги? Что руины здания превратятся в сказочный дворец, а нищие в преданных слуг? Но когда ничего не произошло, я рухнула на пол и заревела во весь голос, понимая, что выхода у меня больше нет. Что я так и останусь гнить в нищете и рано или поздно всё-таки повторю судьбу своих родителей. Я ревела и ревела, пока не кончились остатки сил, и я не спустилась к остальным, готовясь уснуть и больше не открыть глаза.

Зато, утром случилось что-то невероятное. Только я успела проснуться, как вдруг в наше прибежище зашел чужой мужчина. Мы все тогда опешили. Он не был нищим, наоборот, был прекрасно одет и явно сыт. Никто из нас не понимал, что ему здесь нужно. Все молчали и смотрели на него в невольном испуге. Он обвел нас серьезным взглядом своих карих глаз. Его взгляд остановился на мне. Он подошел ближе, внимательно посмотрел на меня. Помолчал немного, а потом сказал просто: «Вставай. Пошли» и протянул мне свою руку. Я так испугалась, что даже сопротивляться не стала. Он повел меня к выходу, бросив нищим напоследок толстый кошелек, набитый деньгами.

Незнакомец провел меня к своей машине. Усадил на переднее сидение и повез куда-то. К себе домой, как позже выяснилось. Там он первым делом завел меня в ванную и, не церемонясь, раздел и выкупал в душе. Я барахталась как утопающий щенок, но он терпеливо намыливал мне голову и тело. Закончив с купанием, он помог мне вытереться и дал новую одежду. Те лохмотья, что были на мне, сразу отправились в урну. Потом он усадил меня за стол и дал поесть. Пока я с жадностью ела, он листал книжку о богах. Я носила её под одеждой, когда он раздевал меня, она упала на пол. Дальше он заговорил со мной. Я в точности помню этот диалог.
«Ешь спокойнее, подавишься», - сказал он мне, - «И вилкой. Вилкой!»
Я не послушалась, и он отнял у меня тарелку. Вернул только после того, как я взяла столовый прибор в руки.

«Читать умеешь, а посудой пользоваться нет?.. Это ты молилась господину Драмару? Вот этому Богу?», - спросил он, указав на иллюстрацию.

Я закивала. Он откинулся на спинку стула, бросив книжку на стол.

«Откуда у тебя эта книга?» - сказал он, когда я закончила есть.

Я ответила, что от родителей. Он спросил, где они сейчас. Я сказала, что уже давно мертвы.

«Но читать-то тебя они научили?»

«Нет», - ответила я, - «Дедушка…»

Он замолчал. Потом я спросила, почему он привел меня сюда, почему отмыл и накормил.

«Нужному Богу ты помолилась, вот почему. Жить теперь будешь у меня. Спать тебе придется на диване. Потом сниму другую квартиру, переберешься на кровать. Так уж вышло, теперь я тебе и брат, и наставник, и отец. Будешь всегда сыта и одета. Мой Бог приказал мне, я возьму тебя под свою опеку и научу всему, что знаю сам. Только, сначала надо привести тебя в человеческое состояние… Как зовут-то тебя, счастливица?»

Я ответила.

«Называй меня Даммар», - назвался он в ответ.

С тех пор я действительно жила у него. Он терпеливо выносил мою «дикость», неумение пользоваться самыми элементарными вещами и необразованность, хотя иногда его это очень раздражало.

Когда я более или менее поправилась, поздоровела и в целом стала выглядеть как нормальный для своих лет ребенок, он рассказал мне немного о себе. В частности то, что он верный слуга господина Драмара и наемный убийца. С тех же пор он стал учить меня.

Скоро мы сроднились. Я стала видеть в нем отца, да и он привык ко мне и даже полюбил меня. Даммар был строгим, но справедливым. Он по-своему жалел меня, хоть никогда и не показывал этого слишком ярко. Впрочем, были у него и свои пороки. Редко, но бывало так, что посреди ночи, когда он думал, что я крепко сплю, то приводил в свою спальню уличных девок. Конечно, он накладывал заклинание Изоляции, чтобы я не слышала того, что там происходило, но факт был фактом. Забавно, тогда я даже не понимала, что это были за девушки и чем они могли заниматься вместе с Даммаром.

С ним мне жилось вполне хорошо, хотя мой приемный отец жил довольно экономно. Но причина такого образа жизни скрывалась скорее в его характере, нежели нехватке денег. Ему давали сложные и хорошо оплачиваемые контракты, но большую часть доходов он предпочитал тратить на снаряжение, а сам жил на среднюю руку. Правда, теперь ему приходилось тратиться еще и на меня.

Кроме предметов первой необходимости, он много денег вкладывал в книги. Когда ему некогда было учить меня самому, он заставлял писать конспекты и заучивать их. Но, в целом, он был хорошим учителем. Сначала он дал мне начальное образование, а с четырнадцати лет стал учить меня как наемную убийцу и жрицу Бога Драмара.
Из-за особенностей его профессии, мы постоянно переезжали с места на место. Однажды, когда мне было пятнадцать лет, мы поселились в небольшом загородном доме, владельцем которого был отец Теннара и старый друг Даммара. Как и мой приемный отец, зарабатывая огромные деньги, он жил очень скромно. Он объяснял это тем, что не хочет, чтобы его сыновья – Теннар и его старший брат Сартер – выросли избалованными, ведь им предстояло встать во главе преступного синдиката, когда их отец погибнет или решит уйти от дел.

Мы с Теннаром ровесники, а Сартер был всего на два года старше меня. Жизнь в одном доме сразу сдружила нас троих. Мы общались всего полтора года, но эта дружба оставила в нашей памяти много приятных воспоминаний.

Ну а затем пришло время переезжать снова. Даммар снял квартиру, мы зажили было как раньше, но… тут в нашем городке случился экономический кризис. К тому же грянула новая клановая война. Частные заказы перестали поступать совсем, люди были слишком обеспокоены собственным выживанием, чтобы еще и тратить остатки денег на киллера. Заказы от мафии тоже давались неохотно и с низкой оплатой. Мы с Даммаром оказались на мели. С квартиры пришлось уйти. Помню, мы стояли у входа в тот подъезд, из которого нас успешно выгнали, а мой приемный отец докуривал последнюю сигарету из пачки. Он молчал, а я в растерянности смотрела, как он затягивается.

«Ну что, Кариона», - сказал он, наконец, - «Пошли, покажу тебе, куда ты пойдешь, если окажешься в такой же ситуации, как я сейчас».

И он повел меня по грязным улочкам в бедный район. Мы долго плутали. Я искренне не понимала, как он умудрялся ориентироваться среди одинаковых серых переулков.
В конце концов мы пришли к зданию, по виду напоминавшему ночлежку. И, когда мы вошли, это действительно оказалась она, правда, не совсем обычная. Начиная с того, что выглядела она побогаче. Не гнилые матрасы среди черного пола и закопченных, облезлых стен, нет. Те же стены были старательно покрашены, чистый деревянный пол, относительно добротные кровати. Да и сидели на этих кроватях не оборванные нищие, а чистые, одетые в мундиры медиумов люди. Увидев Даммара они, к слову, оживились и даже обрадовались. Кто-то закричал:

«А, Даммар, старый козел! Давно мы тебя здесь не видели! Забрезговал сюда ходить, да? Деньги лопатой гребешь, наверное?»

Мой наставник, усмехнувшись, отмахнулся.

«Как видишь, нет, мой друг. Кризис и меня нагнал. Скажите лучше – для этой мисс место найдется?», - ответил он, показав на меня.

«Ночлежники» оживились еще больше. Посыпались расспросы: кто я, родная ли я ему дочь, если родная, то кто моя мать и так далее. В общем, место мне в итоге нашли. Я расположилась на кровати некоего наемного убийцы по кличке Черный. Сам он, как оказалось, погиб за три дня до того, как мы пришли в ночлежку.

Впрочем, с моей стороны называть это прекрасное место «ночлежкой» довольно некрасиво. Да, раньше оно действительно было пристанищем бездомных, но потом его выкупила некая ридденская графиня. Выкупила, сделала ремонт на свои кровные и пригласила туда изгнанных за веру в господина Драмара медиумов, чародеек и прочих еретиков. Она и сама была ярой поклонницей этого Бога, а потому посчитала создание такого пристанища для изгнанников своим долгом. Ведь тогда культа еще не было. Такие как я или ползали в грязи на обочине жизни, или становились убийцами, ворами, проститутками, примыкали к преступным кланам. Графиня не могла кардинально изменить нашу жизнь, но могла дать нам крышу над головой.
Многие из нас воспользовались этим. Но нахлебниками быть не пожелали. Возникло правило: тот, кто приходит в здание общины, должен отдавать десять процентов от своего дохода. Например, я живу в нашем обиталище и отлучаюсь на выполнение контракта. Я успешно выполняю задание и получаю деньги. С тех пор, десять процентов за Обителью. По первоначальной задумке, часть этих денег должна была идти к графине в качестве благодарности, но та отказалась. Тогда было решено отдавать деньги на благо самому помещению – закупку мебели, например, или мелкий ремонт, а часть в пользу тех, кому на данный момент не везет с работой. Само собой, кто не платит, тот не получает поддержки из общих средств, хотя и имеет право жить вместе со всеми.

Поклонники господина Драмара оказались людьми честными. Правило двадцати процентов не только всецело поддерживалось и нарушалось в исключительно редких случаях, но и распространилось и на тех, кто не живет в ночлежке постоянно, а приходит туда только попав на мель. Таких, как тот же Даммар. Эта часть правила была необязательной, никаких штрафов при её невыполнении не было. Мой наставник регулярно высылал ночлежникам пресловутую сумму, но мог и не делать этого. Это было делом чести и совести, не более.

Опыт жизни в той Обители был для меня очень важен. Там я впервые в полной мере почувствовала себя не только будущей наемной убийцей, но и частью религиозной общины. Там же я познакомилась с молодым медиумом, который еще через полтора года лишил меня девственности, а я его. Он был сыном одного из друзей моего отца и тоже учился на киллера. Ты бы видела его, он просто очаровашка. Интересно, как он поживает сейчас? Как-нибудь обязательно свожу тебя туда, в нашу Обитель. Как Глава культа, ты должна знать, с чего всё начиналось.

Но в ночлежке мы с Даммаром прожили недолго, всего пару месяцев. Потом кризис пошел на спад, у нас завелись какие-никакие деньги, и мы съехали оттуда.
Жить вместе с моим наставником мне оставалось недолго. Как только мне исполнилось восемнадцать, пришло время моей самостоятельной жизни. Даммар дал мне новые документы, денег на первое время. А потом мы попрощались. Сложно было расставаться, но мы оба понимали, что пора.

Я вернулась в Обитель и стала придумывать способ, как моим будущим клиентам связываться со мной. Не могла же я расклеить на улицах сотню объявлений «Наемный киллер - недорого». Вместо этого в местной социальной сети я создала что-то вроде группы. Магазин цветов «Черная роза». Чтобы связаться со мной, потенциальный клиент должен был написать на стену группы сообщение, в котором просил продать ему цветы красной лилии. Сейчас это кажется чепухой, но я была молода, и мне нравилось так развлекаться.

Я тогда была неизвестна как наемная убийца, и ждать мне пришлось долго. Тот парень, Кайзен, даже успел меня соблазнить. Можно сказать, я потеряла девственность, пока дожидалась своего первого контракта.

Но вот, наконец, один пользователь попросил собрать ему нужный букетик. Я связалась с ним. Заказчиками оказались какие-то странные люди. Жили они в огромном особняке. Когда я пришла, слуги пригласили меня в кабинет. Там я застала уже довольно зрелую женщину и молодого парня, её сына. Увидев меня, они сразу как-то даже обрадовались. Женщина пригласила меня сесть и сказала, чтобы я не беспокоилась по поводу её отпрыска, у неё от него секретов нет. Она дала мне заказ: убить уличного певца, что поет по вечерам в близлежащем парке. К сожалению, для моего будущего объекта, время его заработка совпадало со временем ежедневных прогулок этой мадам, а ей, видите ли, не нравился голос этого молодого человека. И, знаешь, всё бы ничего, оплату мне предлагали неплохую, контракт в принципе был не очень сложным… Но, ты бы видела, как эти двое на меня смотрели всё время разговора. Они буквально пожирали меня глазами. Так, наверное, смотрит маньяк, выбравший себе жертву.

В общем, кое-как я от них отвязалась. Контракт, к слову, оказался даже легче, чем я думала. Я выполнила его тем же вечером. Мне весьма повезло, я отправилась в парк, чтобы оценить ситуацию и составить план, но место встретило меня могильной тишиной. По каким-то причинам, влюбленные района решили тем вечером остаться дома. Кроме меня, в парке была только моя жертва. Светловолосый молодой парень с унылым видом сидел на парковой скамейке и перебирал струны своей гитары, видимо, понимая, что сегодня не заработает на песнях ни копейки. Тут-то я и подкралась сзади и перерезала ему горло.

Первый контракт остается мрачным пятном в памяти на всю жизнь у многих моих соратников по цеху. Я не стала исключением. Убить было легко. Но вот идти потом по улице, шарахаясь от полицейских в бездне паранойи – другое дело. Сейчас понимаю, что тот контракт я выполнила безупречно – не оставила свидетелей, улик, даже не испачкалась в крови. Но тогда, идя по улице обратно в Обитель, я сходила с ума из-за двух крохотных черных пятнышек на рукаве коричневой кожаной куртки. Я всё тряслась, как бы кто не увидел их, хотя даже если бы кто-то и обратил внимание на эти несчастные, почти неразличимые маленькие пятнышки, он и не понял бы, что это кровь. А если бы и понял – мало ли, откуда она. Её было так мало, что куда увереннее можно было бы предположить, что у меня просто пошла кровь носом, и я закрылась рукавом, чтобы остановить её. Но сказать, что это кровь с убийства мог только сумасшедший параноик.

Тем не менее я тряслась от одной мысли об этих пятнах. Мне всё мерещилось, что полицейские смотрят на меня как-то слишком пристально. Казалось, что сейчас кто-нибудь выскочит из-за угла и крикнет: «Вот убийца! Хватай её!». Несколько раз меня останавливали прохожие и спрашивали, всё ли со мной в порядке, нужна ли мне помощь. Я мычала в ответ что-то нечленораздельное и шла дальше.
В Обитель я вернулась бледной как смерть. Опытные воры и убийцы не удивились этому, только смотрели на меня с жалостью, да сказали разволновавшемуся Кайзену, чтобы оставил меня в покое. Последнего я, впрочем, даже не услышала, просто рухнула на кровать, даже не сняв куртки, и уснула.

Не знаю, как я дожила до назначенных мне заказчиком трех часов следующего дня. Убийство принесло мне большой стресс, я чувствовала себя плохо, начала заболевать. Но всё-таки нашла в себе силы и пошла к заказчику.

Та женщина встретила меня с торжеством. Об убийстве она уже давно узнала из новостей. Сын её был тут же. Он был светловолос, как и тот, кого я убила. Красив, но его красоту портил тот странный, пристальный взгляд с долей какой-то извращенности, с которым он смотрел на меня. Его мать, улыбнувшись, сказала ему, чтобы тот заплатил мне и «отблагодарил» меня за хорошую работу. Её сынок улыбнулся, послушно подал мне руку и повел меня по коридорам особняка.
В итоге, он завел меня в спальню. Уже до этого я чувствовала неладное и хотела было отказаться и потребовать свои деньги, но эта сволочь оказалось опытной в таких вещах. Он знал, как заставить меня не сопротивляться, а у меня в голове и без того мутилось после содеянного вчера. В общем, мы переспали. Кайзен, к слову, даже не обозлился за это, когда узнал. Мы с ним с самого начала договорились не иметь никаких обязательств по отношению друг к другу. Сама понимаешь, с нашей профессией лучше не иметь никаких привязанностей, учитывая, что постоянно приходится вертеться в криминальных кругах и наживать себе всё новых врагов.

Я едва доплелась обратно в Обитель. Чувствовала себя ужасно, начинало лихорадить. Наша целительница все сидела подле моей кровати, давала мне какие-то микстуры и таблетки, хотя и понимала, что болезнь моя вышла из стрессов, и что мне всё равно придется мучиться и внутренне переламывать себя, чтобы исцелиться окончательно. Заходил проведать меня и Даммар. Его слова несколько утешили меня и помогли мне встать на ноги.

Потом оказалось, что сложно пережить только первые контракты. Потом я начала втягиваться. Убийства – это как мышьяк для зуба. Сначала чудовищная боль, но с каждой новой порцией всё меньше и меньше, пока нерв не умрет окончательно. И больше не больно. Так и здесь: ты убиваешь, и что-то человеческое в тебе понемногу умирает. А потом это что-то погибает совсем, и привыкаешь к своему ремеслу. Думаешь, что это просто работа, которую тоже кто-то должен выполнять.

Ну, вот так я и работала до двадцати трех дет. Когда мне было двадцать, умер Даммар, вместе с отцом Теннара. Оба погибли в перестрелке. Главу клана ранили, мой наставник хотел спасти его. Пока другие члены клана прикрывали их, он потащил старого друга прочь, но сам оказался тяжело ранен. Его товарищ очень скоро истек кровью и умер, Даммару пришлось бросить его и бежать самому. Он скрылся где-то в развалинах старого здания. Союзники нашли его, но очень поздно. Его отнесли в нашу Обитель, но как бы целительница Миа не старалась, Даммар умер. Я была там, с ним, но он уже не мог ни видеть, ни слышать меня. За несколько секунд до смерти он нащупал мою руку и сильно сжал её. Это был второй раз в моей жизни, когда я рыдала в невыносимом горе, видя смерть любимого человека.

Власть над кланом перешла к Теннару и Сартеру. Они уверенно вели клан к зениту своей силы, сотрудничая друг с другом. Но еще через два года был предательски убит Сартер. Став главой клана, и пережив смерть брата, Теннар сильно изменился. Он стал холоден, строг и нередко жесток, особенно к предателям и изменникам. Но наши с ним отношения остались теплыми, он не раз давал мне работу и выручал меня из разных передряг.

Без Даммара мне было очень сложно… Но со временем я, конечно, оправилась от потери. Научилась жить без своего наставника… Стала опытной и желанной убийцей, на которую всегда можно положиться. Зарабатывала много денег. Так бы я и прожила отведенный мне срок, но вот, когда мне исполнилось двадцать три, на стену моей группы пришло очередное сообщение о красных лилиях. Я позвонила по указанному номеру, и услышала в трубке молодой женский голос. К моему удивлению, девушка хотела встретиться со мной в бедном районе среди развалин, куда никто не ходит. Если бы я знала, кто писал мне тогда, я бы предостерегла её, но тут подумала, что, наверное, моя заказчица знает, что делает…

Оказалось, что нет, не знает. Когда я достигла нужного места, девушке уже скрутили руки двое каких-то не слишком приятных на вид парней. Один из них держал её сзади, а другой подходил к ней, с кривой ухмылкой на лице, расстегивая ширинку. Плохо бы ей пришлось, если бы я не сняла их двумя точными выстрелами из своего пистолета.

Девушка сразу бросилась ко мне с благодарностями, а я к ней с упреками. Но на пике своей гневной тирады, я вдруг поняла, что она нездешняя. Это меня очень удивило. Я остыла и предложила ей отправиться в какое-нибудь не менее уединенное, но более безопасное место, и уже там всё обсудить.

Я повела её в один бар, который весьма любил Теннар. Возможно, из-за этого обитатели сего заведения не слишком любили подслушивать чужие разговоры. Я посадила заказчицу за столик, сделала заказ бармену и спросила свою спутницу, какого черта та поплелась одна в трущобы.

Оказалось, что дело тут даже не в глупости молодой особы, а в её полнейшей неосведомленности о жизни Риддена. Она думала, что, если на неё нападут, она сможет дать отпор с помощью магии. На этот раз я не стала упрекать её, вместо этого попросив её изложить суть дела, по которому она собиралась меня нанять.

Тут всё стало совсем интересно. Заказчица назвалась чародейкой Шеалой. И предложила она мне не очередное убийство, а помощь в образовании культа господина Драмара. На вопрос, откуда ей известно, к какой религии я принадлежу, она ответила, что узнала из слухов, что на Риддене есть наемная убийца-еретичка, с которой можно связаться через социальную сеть. Конечно, у неё не было оснований всецело доверять этим слухам, но она решила рискнуть.

Мы с ней очень много времени провели в этом баре, дискутируя. У меня не было причин не доверять ей, я чувствовала, как от неё исходит энергия нашего Бога. Но меня еще нужно было убедить в состоятельности идеи образовать культ на забытой всеми планете Зарад и в серьезности намерений самой Шеалы. И девушке это удалось. Забавно было наблюдать, как из сконфуженного, виновато поглядывающего на меня человека, она превратилась в уверенную в своих силах, полную вдохновения и жажды свершений красноречивую чародейку. Она действительно убедила меня в своих идеях. Более того, уже выйдя из бара, мы чувствовали себя подругами. Я повела её в нашу Обитель и там она смогла заразить своими идеями весомую часть наших людей. Потом мы с ней отправились по другим городам Фадмира, затем по планетам Белого клыка и так, с миру по нитке, собрали первый состав нашего нынешнего культа.