Нелюдимый

      
              Сейчас, наверное, уже никто не смог бы вспомнить, по какой причине и с какого времени двухэтажные постройки блочного типа, коими застраивались два квартала на окраине города, стали называть бараками. Да, невзрачные блочные домики, выкрашенные некогда в веселенький желтый цвет, внешний облик имели не самый запоминающийся. Да и отсутствие какого-либо ремонта за последние сорок, а может, и более, лет, тоже не добавляло привлекательности местным кварталам. Видимо, именно по этой причине, с той поры, как по соседству стали появляться четырех и пятиэтажные кирпичные «хрущёвки», к здешним постройкам и прилипло название «бараков». Впрочем, несмотря на отсутствие коммуналок, обветшавшие двухэтажные строения вполне оправдывали свое неофициальное название. Ибо и внутреннее убранство невзрачных домиков целиком и полностью оправдывало подобную характеристику, благо и городские власти уже много лет предпочитали о столь непрезентабельном районе не вспоминать.

                Ну, а тем жителям города, коим довелось познакомиться с населением, проживавшим в обветшавших до невозможности постройках, нередко казалось, что и местное население каким-то неуловимым образом соответствует термину, коим именовалось их жилище. Подавляющее большинство обитателей бараков составляли рабочие близлежащего механического завода, влачившего, после всех перипетий девяностых годов прошлого века, довольно жалкое состояние. Заметное меньшее число местных жителей принадлежало к сотрудникам, тоже в основном, рабочих специальностей, местного вагоноремонтного депо. И эта прослойка жителей бараков совсем недалеко ушла земляков – выходцев с механического завода.
                Лишь очень незначительную долю населения  барачных кварталов можно было причислить к более образованной прослойке общества. К таковым, в частности, относились немногочисленные учителя местной средней школы и медработники амбулатории, по какому-то удивительному стечению обстоятельств сохранившейся еще с советских времен, будучи приписанной к железной дороге. Здесь же проживали, а вернее сказать, доживали те, кого без сомнений можно было причислить к технической интеллигенции. Впрочем, таковых по пальцам можно было пересчитать. Да и проживали эти люди в забытом всеми богами и местными властями уголке города исключительно по причине невозможности, в силу каких-то обстоятельств, поменять жилье на более благоустроенное.

                Собственно, и повседневная жизнь барачных кварталов протекала, мягко говоря, в крайне незатейливом русле. Общегородские или областные мероприятия, коими не слишком баловали и жителей центральных районов городам, до столь отдаленных окраин и вовсе не добирались, предоставляя местное население исключительно самим себе. И вполне можно представить, что и жизнь в этих кварталах протекала чрезвычайно простая и весьма незатейливая. Не трудно догадаться, что при соответствующем контингенте, львиную долю «как бы развлечений» занимали такие, от которых большинство городских обитателей предпочитали держаться подальше. Ну, а местные жители младшего возраста предпочитали проводить время на берегах небольшой речушки, протекающей поблизости, выбирая в качестве альтернативы либо местное кафе, либо футбольную площадку.
                Ну, и не приходилось сомневаться, что подобные развлечения проходили частенько в сопровождении немалого количества табака, алкоголя, а то и вовсе каких-либо запрещенных препаратов. Тем более что и правоохранительные органы не слишком жаловали своим присутствием здешние кварталы. Что удивительно, но о серьезных преступлениях в барачных кварталах практически не слышали, а на чисто бытовые конфликты, даже те, что заканчивались телесными повреждениями, или мелкое воровство, и вовсе смотрели сквозь пальцы. Впрочем, для большинства местных жителей даже заявлять о чем-то подобном, казалось не с руки – свои же люди-то.

                Дом, располагавшийся ближе остальных к территории железнодорожного депо, в целом, мало отличался от своих собратьев. Разве что строилось это здание раньше остальных и, наверное, по этой причине состояние такового и вовсе приближалось к аварийному. Впрочем, жильцов упомянутые проблемы мало волновали, поскольку большинство таковых принадлежало к самым нижним, если так можно выразиться слоям местного общества. И куда больший интерес у обитателей крайнего строения вызывали бесконечные скандалы и склоки, возникающие, как по причине беспробудного пьянства, так и вечной нехватки денег.

                Поначалу могло показаться, что жители вконец обветшавшего здания, все как один, представляют одну и ту же когорту, но на самом деле, это было не так. Имелся среди обитателей дома человек, чье поведение и образ жизни резко контрастировали с соседями. Возраст жильца, выбивающегося из общего ряда, не превышал тридцати пяти лет, и проживал сей феномен в здешней глуши совсем недолго, переехав в барачный поселок всего несколько лет назад. Как и большинство местных жителей, работал молодой человек на железной дороге, однако, в отличие от своих соседей занимал куда более высокооплачиваемую должность. Точного места работы обитатели барачного поселка не знали, но поговаривали, что молодой человек работает кем-то вроде инженера-наладчика по системам связи. В бараки же, по словам всезнающих местных бабушек, ему пришлось переехать после смерти родителей, поскольку на квартиру нашлось слишком много иных претендентов. Ну, а здешнее жилье досталось молодому человеку еще от деда с бабкой.
                Давно известно, в любом, давно сложившемся обществе, как правило, не любят тех, кто выбивается из общего ряда.  Не стал исключением и интеллигентный молодой человек, коего большинство жителей барачного поселка откровенно сторонились. И причина подобного поведения была банальна для крайности – поведение странного, по мнению большинства жителей, соседа, разительно отличалось от привычек остальных обитателей поселка. Более того, и подтянутый, аккуратный внешний облик молодого человека как-то сразу бросался в глаза на фоне неряшливой внешности аборигенов барачного поселка. А уж тот факт, что странный сосед ни разу не был замечен ни в каком скандале или, что вообще выходило за рамки представлений многих жителей, не появлялся в нетрезвом виде, и вовсе заставлял местное общество держать дистанцию. Тем более, что странный молодой человек категорически отказывался «поддержать» спонтанно Последнее обстоятельство и вовсе делало неприятного, с точки зрения большинства здешних обитателей, молодого человека, едва ли не изгоем.
                Ничуть не меньшее раздражение вызывало и то обстоятельство, что молодой человек даже не пытался поддерживать какое-то общение с соседями. Нет, его ни в коем случае нельзя было назвать невежливым, в этом плане даже наиболее трезвые соседи не могли предъявить никаких претензий. Но тот момент, что молодой человек избегал многословных разговоров по душам, изрядно коробил обидчивую душу многих местных любителей заложить за воротник. Ибо с их точки зрения, сосед был просто обязан поддерживать досужие разговоры, по большей части, представляющие собой переливание из пустого в порожнее. И то, что интересы молодого человека могли лежать совсем в иной области, никого из окружающих, как это часто бывает, не волновало.

    
                Впрочем, сам молодой человек не слишком переживал по этому поводу, полагая, что имеет полное право жить по собственному разумению, никому не мешая при этом. И подобная точка зрения, по вполне понятным причинам, не находила понимания у привыкших двигаться в общем русле обитателей бараков.
                Не снискал молодой человек какого-либо внимания и у женской половины обитателей поселка. Правда, первое время после переезда, некоторая часть местных дам, из числа тех, что были одиноки, проявили немалую активность в попытках заинтересовать нового жителя. Однако, все эти попытки, к немалому разочарованию местных жительниц, оказались безрезультатными. Что немедленно стало причиной самых разнообразных слухов о наличии у нового жителя нетрадиционной ориентации и целого букета «неприличных» болезней.
                Впрочем, судя по спокойно реакции молодого человека, сам он на подобные вещи не обращал внимания.

***

                Тот день, когда случилось это происшествие, в целом, мало отличался от остальных. Ничем не примечательный будний день, когда по причине изрядной задержки зарплаты, многие жители находились дома. Впрочем, как это часто бывает у подобного контингента, отсутствие денег у большинства местных жителей никоим образом не помешало устроить застолье по случаю дня рождения одного из соседей. Два местных завсегдатая, выступавших в качестве организаторов застолья, имели некоторую, чисто вещественную заначку для подобных случаев и немедленно выставили оную на стол. Тут стоит отметить, что стол, где по обыкновению проходили многие празднования, располагался на отшибе, возле дорожки, ведущей к депо. Стол, к слову сказать, располагался во дворе, как раз между дорогой, ведущей к депо и крайним подъездом.
                Как это не раз бывало, внеплановое празднование, сопровождавшееся возлиянием спиртных напитков, вызвало крайне негативную реакцию у женской половины местного населения. Впрочем, шумели женщины совсем недолго, отлично понимая, что изменить что-то в поведении своих половин они уже не в силах. И спустя какое-то время, дамы предпочли разойтись по домам, а некоторые даже посчитали возможным присоединиться к застолью. Веселье находилось в самом разгаре, и первая половина заначки уже была опорожнена, когда местные жители внезапно узрели молодого человека, того самого, нелюдимого, выходящего из своего подъезда. Появление местной белой вороны, конечно же, не могло не обойтись без неодобрительных реплик в его адрес.

                – Во! Гляди, гляди, опять куда-то спешит! – с неприязненным выражением на лице ворчал седой слесарь Витя с первого этажа. – И куда спешит, итить его, так можно все жизнь на бегу провести!

                – И не говори... – Согласно кивнув головой, поддакнула тетя Клава из второго подъезда. – С моим благоверным даже не здоровается, особенно когда тот сильно пьяный бывает.

                – А твой разве бывает когда-то трезвым?! – громогласно заржал круглолицый Алик из угловой квартиры, обнажив рот, в котором не хватало нескольких зубов. – Да твой Толик всем нам сто очков в этом деле даст!

                – Но, но, нашелся тут, нотации читать! – тотчас же обиделась тетя Клава, собравшись ткнуть Алика кулаком в бок, но через мгновенье передумала.

                – И то верно, на кой нам какие-то сто очков?! – немедленно воодушевился дядя Леша, сосед Алика. – Предлагаю лучше добавить по сто грамм!

                – Это дело, – одобрительно кивнув головой, согласился Витя, не замедлив откупорить вторую бутылку.

                В это мгновенье из крайнего подъезда появилась пожилая женщина, а за ней молоденькая девушка, толкающая перед собой детскую коляску. Появление новых действующих лиц не прошло мимо внимания Алика, незамедлительно замахавшего руками, привлекая внимания женщин:

                – Эй, мать! Дуй к нам!
 
                Судя по обращению, круглолицый Алик приглашал к столу исключительно старшую из женщин, и та тотчас же откликнулась, проорав в ответ:

                – Щас, только Аньку провожу!

                Впрочем, как выяснилось спустя мгновенье, провожать Аньку, вероятно приходившуюся ей дочерью, женщина и вовсе не собиралась. Бросив дочь с коляской прямо на дороге, пожилая мадам развернулась и решительно двинулась к столу. Девушка крикнула, было, что-то в следу матери, но та даже слушать не стала.
                На лице девушки появилось выражение крайней степени огорчения и досады. Некоторое время она смотрела вслед воодушевившейся матери, затем покачала головой и, развернувшись, покатила коляску по дорожке.  Однако возле небольшой канавы, оставшейся после позапрошлогоднего ремонта кабеля электросети, девушке пришлось задержаться – перебраться через довольно широкую рытвину без посторонней помощи было проблематично. И тут на выручку неожиданно подоспел тот самый молодой человек, считавшийся во дворе нелюдимым. Не мешкая ни секунды, парень подхватил коляску на руки и одним махом перенес через канаву. Следом на другую сторону перебралась и девушка, приблизившись на пару мгновений к неожиданному помощнику, видимо, чтобы отблагодарить. Молодой человек кивнул в ответ головой, а затем свернул за угол дома. Эта сцена не прошла мимо матери девушки, смотревшей на происходящее с нескрываемой неприязнью:

                – Ты смотри, какой вежливый выискался! Только с Анькой и здоровается, а с нами никогда!

                – Ну, так, известное дело, Анька-то молодая девица... – Хитро прищурившись, подколол дядя Леша. – А твои-то годы, Варвара, давно прошли.

                – Ты чего несешь, пенёк старый!? – немедленно обозлилась Варвара, глядя волчицей на добродушную физиономию дяди Леши. – Ты на себя посмотри, кобель облезлый! А Анька замужняя жена, чего он к ней подкатывает?!

                – И когда вы последний раз Анькиного мужа видели? – заговорщицки прищурившись, усмехнулся Алик и, подмигнув мужикам, достал пару бутылок пива, не замедлив приложиться к одной из них. – Года два назад?! Или больше?!

                – А это никого не касается! – отрезала Варвара, отнимая у Алика вторую бутылку. – Раз есть муж, значит замужняя!

                Препирательства в таком духе продолжались еще с несколько минут и закончились предложением Вити добавить по маленькой. Такой подход к спорному вопросу вызывал у всех присутствующих исключительно положительные эмоции, моментально примирив оппонентов.

                – Эта, – икнув пару раз после очередной рюмки, Алик обратил осоловелый взгляд на Варвару, – слушай, а твой-то где?

                – Дома, где ему быть-то? – неприязненно скривив лицо, отмахнулась пожилая дама, не замедлив добавить пару непечатных слов. – С вечера так нагрузился, что до сих пор проснуться не может, даже примус не починил, как обещал! 

                Некоторое время собутыльники молчали, погрузившись, каждый в свои мысли, и не сразу заметили, как рядом со столом появилась Анна, мать Варвары, правда, уже без коляски. На миловидном лице молодой женщины отчетливо просматривались следы безмерной усталости. Похоже, проживание с маленьким ребенком в семье родителей, бесконечно пребывающих в объятиях зеленого змия, давалось девушке нелегко.

                – Ну, что ты на меня так смотришь?! – обернувшись к Анне, Варвара уставилась на дочь масляными глазками. – Что, мать не имеет права расслабиться? Сама-то, куда Женьку дела?

                – Дома он уже, спать уложила, – на мгновенье, прикрыв глаза, словно от яркого света, ответила молодая женщина, – хотела узнать, когда ты вернешься?

                – А с каких это пор ты матерью командовать стала?! – в голосе Варвары послышалась неприкрытая обида, а лицо, и без того имевшее неприятный оттенок, побагровело еще сильнее.

                Соратники Варвары по застолью с меланхоличным видом наблюдали за разгорающимся конфликтом между матерью и дочерью, как вдруг тишину и идиллию дворового праздника нарушил громкий хлопок и последовавший за ним звон разбитых стекол. В каком бы заторможенном состоянии не находилась компания собутыльников, но на неожиданный шум отреагировали все очень быстро, моментально обернувшись к соседнему зданию. Обнаруженная картина мгновенно обратила участников застолья в восковые фигуры, ибо увиденное зрелище и у любого трезвого человека вызвала бы кратковременный шок. Крайнее окно на втором этаже было в буквальном смысле объято пламенем, вырывавшимся из проема с отчетливо различимым гулом. Из соседних окон уже потянулись густые клубы черно-сизого дыма.

                – Итить... – С каким-то обалдевшим видом пробормотал Алик, и икнул пару раз.

                – Женька, там же Женька, – на лице Анны появилось растерянное выражение, а в следующее мгновенье молодая женщина прижала руки к груди, делая несколько шагов по направлению к дому.

                И почти в тот же миг всех собравшихся едва не оглушил еще один хлопок, прозвучавший словно выстрел, а затем клубы дыма повалили разом из нескольких окон на втором этаже. А спустя еще несколько секунд дверь подъезда распахнулась, и оттуда вывалился какой-то человек, незамедлительно направившийся к заставшим, словно изваяния, собутыльникам. Двигался человек какими-то странными, ломаными зигзагами, и далеко не сразу стало понятно, что он просто пьян в стельку или, как вариант, после сильного похмелья.

                – Да это же Вовчик мой! – в голосе Варвары, с удивлением взиравшей на появившегося человека, слышались одновременно и радость и негодование.

                – Это... Слушай, это... Чё случилось-то... – Приблизившись к компании соседей, развел руками Вовчик, коему, судя по опухшему лицу, можно было дать лет шестьдесят, а то и больше. – Я это... В общем, примус решил починить, а он, ни с того, ни с сего, возьми, да и взорвись!

                – Что же это?! Женька! Женька же там! – в крике Анны слышалось отчаяние, а в следующее мгновенье девушка бросилась к дому, чей второй этаж полыхал ярким пламенем.

                К счастью, не все участники застолья пребывали в индифферентном состоянии, чуть более трезвый Алик все же успел схватить молодую женщину за плечи, не давая приближаться к дому. Поступок, более, чем здравый, поскольку все перекрытия обветшавшего здания были выполнены из дерева. Никто не мог бы сказать сейчас, как долго продержаться деревянные конструкции в таком огне.

                – Ух, ты, а у меня там баллон газовый стоял, наверное, он и рванул вторым, – с задумчивым видом пробормотал дядя Леша, разглядывая полыхающее строение, подперев голову рукой.

                – Женька же там! – Анна изо всех сил рвалась к пылающему дому. – Спасите же его! Что же вы стоите?!
 
                – Однако же, щас крыша провалиться,  – с флегматичным видом заметил дядя Леша, на испитом лице которого не дрогнул ни один мускул.

                А в следующее мгновенье послышался сильный треск, и взору изумленный собутыльников неожиданно предстала и вовсе невероятная картина. Дверь подъезда, откуда несколько минут назад выскользнул злополучный Вовчик, открылась снова, и оттуда вырвались густые клубы дыма. А в следующее мгновенье где-то внутри строения что-то гулко ухнуло, а затем из-под крыши полетели целые снопы искр.
Из горла Анны вырвался сдавленный крик.

                – Итить, – с обреченным видом пробормотал Вовчик, опускаясь на землю.

                Однако в следующую секунду произошло то, чего никто не ожидал. В густых клубах дыма, вырывающихся из подъезда, появился какой-то человек, спустя пару мгновений выбравшийся на свободное пространство. Причем в руках этого человека можно было различить какой-то небольшой сверток.
                Компания собутыльников на несколько мгновений застыла с открытым ртом, наблюдая, как к ним приближается их сосед, тот самый молодой человек, которого все считали странным, если не сказать больше.
Когда молодой человек приблизился, стало видно, что он с ног до головы покрыт копотью, а одежда успела прогореть в нескольких местах. Завсегдатаи местных застолий с выпученными глазами смотрели на покрытую сажей фигуру, не произнеся при этом ни слова.

                Впрочем, самого молодого человека реакция соседей волновала мало, ибо подойдя к столу, он откинул полог закопченного детского одеяльца, и взору всех присутствующих открылось спокойное, даже как будто умиротворенное детское личико. Если бы не рвущиеся наружу языки пламени, наблюдаемые всего в полусотне метров позади, можно было бы подумать, что ребенка просто вынесли на прогулку.
                Издав какой-то сдавленный стон, Анна мгновенно бросилась к молодому человеку и схватила ребенка. Что удивительно, малыш, до сего момента спокойно лежавший на руках своего спасителя, почти тотчас громко заплакал.
                Молодая мать прижала ребенка к себе, а затем, ткнувшись в плечо неожиданному спасителю, громко зарыдала. Молодой человек тяжело вздохнул и, немного помедлив, осторожно обнял женщину за плечи. Некоторое время они так и стояли, прижавшись, друг к другу, а затем нелюдимый сосед обернулся к местным жителям, так и сидевшим за столом неподвижно, словно изваяния.
                Недавние собутыльники переглянулись между собой, а затем, в свою очередь, уставились на человека, спасшего ребенка из огня, каким-то осоловелым, непонимающим взглядом.
Сказать им друг другу, по-прежнему было нечего.