Страхова и Исхаков по следам забытого убийства

Артем Исхаков и Татьяна Страхова: по следам одного забытого (само) убийства

Новостная лента социальных сетей стремительно уходит вверх подобно разворачиваемому пергаментному свитку. Отшумевшие по прошествии неумолимого времени инфо-поводы в соответствии с устремленной в будущее модернистской логикой темпоральности оказываются «на дне» этой самой ленты, т.е. буквально попранными ногами непрерывно жаждущих свежих зрелищ ненасытных пользователей. Поэтому нисколько не удивительно, что в рамках существующей медиа-парадигмы события начала года уже неизбежно потонули в непрерывном потоке более громких сенсаций. Как возвестил в свое время Брюсов: «Не человек мера вещей, а мгновение» [1, с. 6].

22 января 2018 г. в съемных «декорациях» меблированных московских комнат по улице Казакова разыгралась противоестественно-театрализованная драма в духе «Идиота» Достоевского. 19-летний студент МГТУ им. Баумана и по совместительству отверженный воздыхатель Артем Исхаков аки Парфен Рогожин зарезал свою соседку по квартире — изводившую его отказами студентку ВШЭ Татьяну Страхову, тоже девятнадцати лет. После этого, однако, Рогожин нашего времени не пожелал проследовать на каторгу, а, воспользовавшись эвфемизмом другого героя Федора Михайловича — Свидригайлова, «отправился в Америку», затянув на шее петлю.

Электронные медиа, следуя в фарватере «дегенерантного» дискурса социо-культурной сферы «конца века», обозначенного медиком-литератором Максом Нордау [1, с. xii-xiv], поспешили окрестить кровавую драму «громким» (парадоксальным образом забывая, что всякое событие приобретает громкое звучание только после резонансного освещения в СМИ), «жестоким», «ужасающим» и «зверским убийством» (как будто убийства бывают «мягкими», «притягательными» и «ласково добрыми»).

Обитатели цифровой медиасферы, сообразно парадигме упомянутого Нордау, разделились на два лагеря праздно любопытствующих вырожденцев: одни — диванные фашисты — поспешили излить в комментариях свои глубокомысленные сентенции в стиле «так ей шкуре и надо: сама виновата, довела парня — надо было дать», другие — безучастно морализирующие резонеры — высказывали свое совершенно необязательное мнение безо всякой рефлексии в духе избитых максим «убивать нехорошо».

Ушлые деляги, злоупотребляя заглавными литерами в стилистике футуристов, запустили на просторах сети хэштег #ЭтоНеПоводУбить и окончательно превратили трагедию в пошлый фарс. Сонм фарисействующих обывателей вдоволь поплясал на костях и попиарился на трагедии, выкладывая свои совершенно неуместные откровенно-интимные фото с полуобнаженными телесами.

Буржуазный конвеерно-индустриализированный гипериндивидуализм совершенно выхолащивает подлинную индивидуальность. Уродливой вереницей тянутся разбросанные по социальным сетям совершенно одинаковые изображения представителей всевозможных молодежных субкультур с явными признаками умственной дегенерации. Выкрашенные в вульгарно-кричащие зеленые и розовые цвета волосы, выбритые на манер дореволюционных русских каторжников виски и затылки, клейменые модными тату — прекрасная иллюстрация к сборнику Нордау «Вырождение» и не менее блестящее наглядное пособие для реакционных теорий Ч. Ломброзо [1, с. xii-xv]. Возникает необоримое желание отправить всю эту анормальную братию на психомедицинское освидетельствование, а затем — по-северянински: «на Сахалин!» [1, с. ix].

Все это является зловещим отражением злокачественных образований современности. Следует ретроспективно обратиться к психосоциально-диагностическим работам врача-гигиениста Е.П. Радина (1872-1939) и предпринять аналогичные исследования в сфере душевного настроения современной учащейся молодежи с целью мониторинга и последующей гигиенизации морально-духовного климата молодого поколения [1, с. xxiii].

Неоспоримым фактом представляется, что последовавший за преступлением суицид убийцы как бы предвосхитил статусную значимость Исхакова во всепроникающей логике повседневного господства медиакратии. Дабы сегодня прославиться, следует непременно сдохнуть — сей непреложный факт подтверждает стремительный прирост количества подписавшихся на инстаграм-аккаунт умершей Страховой.

В целом стереотипно-ординарный, совершенно ничем не примечательный юноша Исхаков благодаря сенсационно раздутой СМИ шумихе вокруг своей обыденной персоны в связи с «романтическим» убийством теперь претендует чуть ли не на лавры персонажа-символа по типу двадцатилетнего преступника-декадента Анри Шамбижа, который в 1888 г. застрелил свою возлюбленную и стал прототипом для героя романа «Ученик» П. Бурже [1, с. xviii-xix]. Сходный сюжет фигурировал в бунинском «Деле корнета Елагина». На ум также приходит стендалевский Жюльен Сорель из «Красного и черного», аналогично покушавшийся на жизнь своей возлюбленной. В целом, романтически обставленное двойное самоубийство влюблённых стало архетипическим сюжетом со времен знаменитой трагедии в Майерлинге. Известно, что Достоевский активно использовал в своих романах материалы из полицейской хроники — вероятно, и дело студента Исхакова дождется своего Бунина или Достоевского. В любом случае, «человеческий документ», оставленный Исхаковым после смерти в виде электронного дневника, является важным источником для патографического исследования мерзостных язв всей нашей эпохи, проявляющихся на телах и душах отдельных индивидов.

Автор данного очерка ни в коем случае не претендует на лавры лермонтовского Пророка, которого наделил всеведением извечный Судия. Тем более не притязает он на место федерального судьи и не покушается подменять собой уголовный кодекс: все авторские претензии к рассматриваемому вопиющему случаю и раздутой по этому поводу медийной вакханалии пролегают исключительно в эстетической плоскости.

В эпоху электронных медиа визуально-образная инстаграм-культура проникает в толщу повседневности, исподволь преобразуя социальный габитус индивидов. Классическая литература, в свою очередь, также оказывала непреходящее влияние на читающую публику — в свое время в фокусе обвинений респектабельных критиков оказывались образцы высокой литературы XIX столетия [1,с. xix]. Общественное бытие в целом, таким образом,  конституируется, не иначе как преломляясь в призме эстетических феноменов. Трагическая повседневность регулярно убеждает нас, что даже наиболее омерзительные факты жизни могут стать сюжетным фундаментом высокой культуры (как, например, в случае с романами Достоевского), однако автор данной заметки берет на себя смелость попытаться обосновать читателю, почему таинственная смерть кронпринца Рудольфа и Марии Вечеры в Майерлинге подлинно романтическая трагедия, а дело Исхакова — нет.

Представляется крайне сомнительным, что человек, обладающий «тонко» организованной душевной конституцией Артема Исхакова, настроение предсмертного дневника которого пронизано легкой элегической тональностью от осознания тоскливого факта невозможности получения зарплаты в размере 80 тыс. руб. и которому «слегка грустно» от того, что не удастся посмотреть «новые видосы на ютубе» после гибели (sic!!!) [2] вправе претендовать на статус романтического героя. Воистину, перед нами образчик вопиющего нравственного убожества.

Парфен Рогожин выведен у Достоевского безусловным зверем, однако рогожинская любовь к Настасье Филиповне амбивалентна: из-за безответной любви Рогожин становится убийцей, однако именно благодаря облагораживающему чувству Парфен Рогожин не превратился в денежного мешка-самоеда, избегнув участи Рогожина-старшего [3, с. 143]. Симптоматично, что Артём Исхаков у последней черты вспоминает отнюдь не о Боге, а о вонючей зарплате в 80к — в связи с этим вспоминается рогожинский братец, срезавший со смертного одра собственного отца золотые кисточки [3, с. 142].

"Ворюга мне милей убийцы", — как-то обронил Бродский, однако в капиталистическом обществе вор зачастую становится косвенным убийцей: неолиберальная экономическая доктрина, словно эпидемия чумы, порой выкашивает целые регионы. Поэтому правда за бессмертным Гейне, который провозгласил, что любая открытая мерзость, будь то прямой грабеж и насилие лучше сытой добродетели лицемерных счетоводов. Поистине, как "страшно задыхаться здесь, в мирке, где торгаши царят" [4].

В процессе анализа интернет-послания Исхакова, которое убийца опубликовал в своем профиле социальной сети «Вконтакте» после совершения преступления и буквально за несколько мгновений до суицида, поражает общая дефективность личности писавшего: причудливые перепады настроения и капризность натуры в целом, нравственная анестезия и скудомыслие автора, проявляющееся в уродливой конфигурации фраз, крайне бессвязная и предельно обедненная письменная речь, перемежающаяся неизобретательным сквернословием и убогими двачевскими неологизмами типа «тян», «лол», «выпилиться» etc - все это свидетельствует о бедности фантазии, ограниченном кругозоре и специфической нищете внешних впечатлений,что характерно для завсегдатаев имиджборд.

Непосредственные признания Артема в имеющихся у него психологических проблемах только довершают клиническую картину — перед нами классический портрет душевнобольного. Возможно, кто-то справедливо может заметить, что бессвязность изложения вызвана осознанием неотвратимой смерти, однако в сети доступны дневниковые записи убийцы начиная с 2016 г., которые пестрят всеми вышеперечисленными особенностями стиля Исхакова [5].

Надеемся, что коммивояжерская исхаковская душонка все-таки попадет в бухгалтерский рай, где ей сполна отсчитают те самые кровавые 30 серебреников из пресловутых 80 тысяч, по поводу которых «герой» так сокрушался у последней черты. Переживать на краю гибели о не просмотренных роликах с YouTube!!! Вы можете вообразить себе что-либо более пошлое?! Граждане, не стоит скорбеть по усопшему, ибо этот человек был духовно умерщвлен задолго до фактической кончины своей физической оболочки.

В заключении хотелось бы обратиться с запоздалым воззванием к прекраснодушным инстаграмщикам с их флэшмобом «Это не повод убить», в рамках которого неравнодушные люди решили возвестить граду и миру, «что никакие снимки или поступки не могут быть поводом и оправданием для насилия» [6]. Возможно, пора уже снять стильные розовые очки, покинуть стены моднейшего антикафе и, наконец, признать, что мы живем в жестокой неолиберальной идеологической парадигме, в рамках которой в умы атомизированных индивидов с их мелкобуржуазной потребительской культурой властьимущие закладывают установки типа «бедняк/педик/ниггер/шлюха etc должны сдохнуть», что собственно, и подтверждают многочисленные комменты мамкиных альт-райтов с Двача по поводу убийства Татьяны Страховой [7].

Оставив в стороне полемически заостренную фразеологию и перейдя к трезвому размышлению, следует заключить, что климатический режим современной информационно-цифровой среды требует от общества конкретных безотлагательных шагов, направленных на оздоровление интернет-культуры в целом и точечных санационных мероприятий с целью недопущения распространения вредоносных информационных вирусов.


1. Радин Е.П. Футуризм и безумие… Предисл. С. Шаргородского // imwerden.de/pdf/radin_futurism_i_bezumie_2011.pdf

2. Артем Исхаков письмо, полный текст // skuky.net/140511

3. Шахназарян, Н. О. Сценарий страдания Парфена Рогожина: интерпретация эмоциональных состояний / П. О. Шахназарян // Дискуссия : журнал научных публикаций / Институт современных технологий управления. — Екатеринбург : Ажур, 2014. — № 6 (47) 2014. — С. 142-146.

4. Гейне, Генрих. Anno 1829 / Генрих Гейне. Стихотворения. Поэмы. Проза // profilib.com

5. Найден тайный дневник Артема Исхакова // click-or-die.ru/2018/02/ishakov-diary/

6. #этонеповодубить В соцсетях идет флешмоб против осуждения жертв насилия // meduza.io/feature/2018/01/25/etonepovodubit

7. Елена Патяева. Убийство Татьяны Страховой: женоненавистничество как идеология // scepsis.net/library/id_3812.html