Болото

   Густой хвойный лес быстро редеет, деревья становятся ниже, трава под ногами темней и плотней, чем рядом с деревней, но местами видно проплешины, усыпанные старыми иглами и  поросшие бледно-зеленым мхом, сквозь который там и тут торчат листья брусники. Факел мало помогает, и ориентироваться можно только по неяркому свету луны. Больших зверей и охотников здесь нет –  они опасаются лезть в болота, –  но, все-равно, нужно смотреть в оба — иногда здесь попадаются змеи, да и тропа уходит то в овраг, то крадется между плотным покровом низкорослых молодых елей или перекрывается поваленными деревьями.

   Переступив очередной упавший ствол старой сосны, я, наконец, добираюсь до болота. Здесь нужно идти особенно осторожно – тропы почти не видно, а ступить не туда и провалиться в воду по колено или по пояс проще простого.


   Громко ухают совы, где-то слышен хруст ломающихся сучьев, а далеко справа, наверное, у берега озера, завыл одинокий волк. Над болотом поднимается испарина, туман, в котором слабо мерцают уводящие вдаль зеленоватые огоньки. Эти наваждения особенно опасны, так как они легко могут завести путника в топкое и гиблое место.

   Прохожу мимо огней, высматривая опознавательные знаки на полусгнивших, но ещё стоящих в болоте остовах сосен и больших, поросших белым мхом, камнях. В свете факела они отчетливо видны – белый круг, перечеркнутый наискось крестом.

   Перед тем как ступить, проверяю каждый шаг, но, все-равно, уже успел несколько раз начерпать в сапоги холодной воды. Тем не менее, полоса леса позади медленно, но верно, отдаляется, осталось пройти еще пару верст, не больше.

   Слышится лопающийся звук и затем слабый всплеск воды, видимо пузырь болотного газа поднялся с глубины. Лучше не смотреть в ту сторону –  местные говорили, что в таких случаях в воде можно увидеть лицо мертвеца или кое-что похуже, – пропадешь в болоте и не найдет никто.


   Идти становится легче, видимо, привык находить устойчивые кочки и клочки суши и быстро ориентироваться по знакам. Несколько раз приходится приседать и тихо, почти не дыша, пережидать, пока где-то рядом проползает болотная змея. Хорошо, что услышать их можно заранее по громкому шуршанию плотной кожи о влажный мох и характерным всплескам.

   Низкие елочки совсем пропадают, и я оказываюсь на открытом пространстве. Где-то впереди должен быть безопасный островок, куда мне и надо попасть. Здесь нет кочек и мест, куда можно было бы безопасно ступить, но, после некоторых поисков, я нахожу очередной камень, указывающий дорогу к узкому и хлипкому деревянному настилу. Это лучше, чем ничего, и, надеясь, что старые доски выдержат мой вес, я осторожно иду по этой тропинке.


   Вот и все, последняя доска чуть не достает до островка; прыгаю и, шумно выдохнув, выпрямляюсь во весь рост и оглядываюсь.

   Островок невысок и размером всего в сотню шагов. По краям, образуя правильную, как мне кажется, звезду, стоят те же самые смотрящие друг на друга идолы, что я видел на столе целителя. Они ростом выше меня; камень, из которого они сделаны, уже обветрился и местами обвалился — наверное, им больше тысячи лет. В центре острова стоит узкое в обхвате, но очень высокое дерево. Внизу его ветви голы, но, подняв голову, я вижу в свете луны редкую темную крону. У этого дерева нет названия, Авдей говорил, что оно единственное в своем роде, и только оно годится для посвящения.


   Я подхожу по очереди к идолам и приношу им молитвы и  дары: ягоды черники, засушенный кузнечик, колос пшеницы, медный порошок, кусок корня женьшеня, агатовый шарик, коготь медведя, волчья шерсть и перо ворона. Приняв дары, идолы начинают светиться тем же цветом, что и болотные огоньки. Повисает ватная тишина: ни шороха ветвей, ни далеких звуков птиц, ни дуновения ветра – ничего не слышно, будто бы только что  оглушило взрывом или особенно сильным раскатом грома.


   Закончив с подношениями, я медленно подхожу к дереву, снимаю рубаху и сапоги, выбираю ветвь пониже и покрепче, закидываю петлю из  крепкой пеньковой веревки, что принес с собой. Из-за пояса достаю узкий — почти шило – костяной ритуальный нож. Несильный удар чуть пониже сердца, нужно чтобы кровь пошла из правильного места. Немного больно; кровь  заливает живот и пах, штаны промокают, и уже совсем скоро я чувствую её движение в районе левой ступни. Осталось сделать последний шаг; хорошо, что обо всех истинных деталях посвящения знает только Авдей — как бы я смотрел в глаза провожающим меня людям.

   Встаю на небольшой пень, будто специально вросший в землю неподалеку от дерева, продеваю голову в петлю и отпускаю ноги, невысоко, чтобы быть только на границе между жизнью и смертью.

   Посвящение началось.