Тутовое дерево

— Дедушка, а почему ты усы грызёшь?

Маленький мальчик в клетчатых шортах с подтяжка¬ми поверх лёгкой летней цветастой рубашки, в сандалиях на босу ногу и в белой, лёгкой, почти прозрачной кепке, прикрывающей его бритую налысо голову, сидел на коленке у своего дедушки. Дед смотрел задумчиво в широкое окно трамвая. Внук смотрел на деда. В одной руке он дер-жал пласт¬массовый водяной пистолет, другой теребил чёрные жёст¬кие волосы на широкой и крепкой руке деда, надёжно придерживающей его. Трамвай громко стучал по рельсам, сильно раскачиваясь и быстро скользил от остановки до остановки. Вагон был заполнен людьми. Время утрен¬нее.

— Билетики, билетики приобретаем, граждане. Кто ещё не обилетился? Билетики компостируем, билетики за проезд, пожалуйста.

Низенький толстый мужчина-кондуктор с повязкой на плече и с узким рулоном бумажных проездных талонов в руке, протискивался между пассажирами. На шее у него была перекинута матерчатая сумочка с денежной металлической мелочью.

— Сколько лет мальчику? И ваш билет, пожалуйста.

Кондуктор нагнулся над дедом и внуком.

— Мне четыре годика и два месяца, — охотно и быстро ответил мальчуган.

Дед кивнул. Достал красное удостоверение. Мужчина-кондуктор прочитал:

— Всё правильно, товарищ полковник, до пяти лет проезд детям бесплатный.

Он двинулся дальше:

— Следующий кто у нас? Ваш билетик, гражданин? Вижу. Прокомпостируйте, пожалуйста.

Внук ущипнул деда за руку.

— Деда, а как это коспостир, компир... что-то там, что это?

— А вот, смотри, — дед показал пальцем на небольшое железное устройство, прикреплённое между окнами трамвая на высоте лица взрослого человека. Таких устройств было несколько на весь вагон. — Видишь? Пассажир вставляет свой билет в компостер и нажимает на рычажок. Увидел? На билетике появляются несколько дырочек. Это значит, что ты оплатил свой проезд. Понятно?

— Да понятно. Сложно очень. Высоко. А если я не смогу дотянуться до этого... до этой железки?

— Попроси кого-нибудь.

— Я же говорю, сложно. Дедушка я тебя спросил раньше, почему ты усы свои грызёшь.

— Правда грызу? А почему ты волосы мои на руке всё время дёргаешь?

Дедовы усы широко улыбнулись. Мальчик посмотрел на свои пальцы.

— Не знаю. Они сами. Я тут ни при чём. — Он тоже улыбнулся.

— Вот и я автоматически грызу. Не понимая. Машинально.

— Ага. А что такое машинально?

— Это значит автоматически.

— А это как? — не унимался мальчик.

— Это само собой. Так же как и твои пальцы волосы мне щипают. Сами по себе. Понял? — дед продолжал терпеливо объяснять.

— Понял. А я думал, ты грызёшь усы, чтобы их не подстригать. Папа всё время усы свои подстригает ножницами. И всё время жалуется, как ему это надоело. А мы в зоопарк поедем? Сегодня суббота. Ты обещал. Не забыл? — внук неожиданно поменял тему разговора.

— Я же тебе утром всё сказал. Это ты забыл. Повторю ещё раз. Запоминай и больше не повторяйся. Мы сейчас зае¬дем ко мне на работу на часик-другой, а после поедем в зоопарк. Правда днём очень жарко будет — погоду по радио сообщали. Лучше, конечно, дома отсидеться. Но раз обещал... К тому же в зоопарке много зелени и свежо. Но сначала — на работу ко мне. Понял? Повтори.

— Мы на работу, потом в зоопарк, где много зелени. А это как, зелени?

— Значит много деревьев, травы и кустарников. Они зелёные, когда в листьях, правда?

— Ага. Зелёные.

— Поэтому зелёные деревья, кустарники и траву можно назвать одним словом — зелень. Понятно?

— Ага. А почему бабушка говорит: кинуть зелени в суп, посыпать зеленью. Это что? Листья кинуть в суп, да?

— Да. И листья, и травку разную. Базилик синий, например, который ты любишь, кинзу или укроп.

— А если, этот базилис, как там его, синий. Почему он зелень? Зелень ведь зелёная.

— Просто так принято называть. Зелень может быть и красной, и жёлтой.

— Это, как листья осенью. Да?

— Молодец. Разобрался. Вставай, внучек, нам на следую¬щей выходить. Надо заранее протиснуться, а то не успеем выйти. Людей сколько.

— Дедушка. А что это за книжечка у тебя красная? Ну, та, которую ты дяде толстому показал.

— Удостоверение участника войны. По ней можно бесплатно ездить в городском транспорте. Так, пойдём-пойдём к выходу.

— Здорово. Когда мне станет больше пяти лет дашь мне свою красную книжечку? Я и дальше буду бесплатно ездить.

Они выбрались из вагона на остановку. День действительно обещал быть знойным. Лёгкий ветер уже с самого утра нёс с Араратской долины на город жаркое дыхание близкого августа.

— Дедушка, а почему ты работаешь? Бабушка, вон, не работает. А ты работаешь.

— Я деньги зарабатываю. Ведь за деньги можно всё купить. Правда? Продукты, одежду. Так устроено у людей — надо работать. Бабушка же всю свою жизнь по дому работала и работает. Она трёх сыновей вырастила. Трёх своих деток. Сейчас бабушка на пенсии.

— Дедушка, а ты с фрицами воевал?

Мальчуган взял деда за руку. Они шли по аллее в сторону заводских строений. На этом заводе работал дедушка. В воздухе резко запахло жжёной резиной.

— А что это за запах, дедушка?

— Это запах каучука. Из него резину делают. Колёса для автомобилей, — пояснил дед.

— А-а-а. А почему он так воняет невкусно?

— Потому что это завод, на котором его делают. А заводы плохо пахнут.

— А дядя Рафик говорил, что коньячный завод обалденно пахнет.

Дедушка улыбнулся:

— Ещё хлебозавод вкусно пахнет. Шоколадная фабрика.

— Да, да. И ещё колбасерная фабрика и сосисячный завод. И ещё котлетный завод. Хи, хи. Да, деда?

— Да, наверное. Там, где делают еду, всегда вкусно пахнет.

— Правильно, а резина не еда, невкусная и поэтому плохо пахнет. Я понял. А жевательная резинка — это еда или резина?

— Ни то, ни другое.

— Как так? Она же вкусная.

— Может она и вкусная, но бесполезная.

— Нет, не бесполезная. Друг мой Аркашка с соседнего подъезда может из неё пузыри надувать. Знаешь какие? Большие такие. Так ты с фрицами воевал?

— Да, внучек, с фрицами воевал.

— Я бы тоже воевал. У меня видишь, какой пистолет есть. Если попасть водой фрицу в глаз, он ничего не увидит. Пока он будет глаз протирать, его можно заарестовать. Правильно?

— Наверное, правильно. Только тебе этого не придётся делать. Война давно закончилась. И ничего в ней хорошего нет.

— Как это нет? А этот, как его, проезд в транспорте. Представь, дедушка, если бы все-все бесплатно ездили. Вот здорово было бы.

— Да, здорово. Только для этого не воевать надо, а работать хорошо. Вот мы и пришли. Проходи в калитку.

— Дедушка, а ты ранетый был? Так чтобы без руки, без ноги.

— В ногу было ранение. Осколком от снаряда. Не так, чтоб без ноги остаться, но шрам есть. В госпитале лежал. Прямо, прямо иди.

— Ух ты! Покажи шрам, деда.

Дед остановился, приподнял брючину на правой ноге. Чуть ниже колена начинался широкий неровный шрам. Он спускался почти до самой ступни.

— Это шрам! Ого какой, осколоком!

Внук присел на корточки и внимательно рассмотрел страшный след. Он потрогал пальцем. Шов оказался твёрдым и гладким. Внук замолчал. Они пошли дальше.

Административное двухэтажное красивое здание с колоннами встретило их. Вежливый вахтёр на посту, в синей форме. Обменялись приветствиями. Мальчик тоже поздоровался и пожал дяде руку вслед за дедом. Широкие ступеньки. Массивные тяжёлые двойные двери. Ребёнку не открыть. Дед помог. Длинный коридор с высоченными потолками. Шаги громко отзываются эхом. Никого нет.

— Дедушка, а почему никого нет? — шёпотом спросил внук.

— Сегодня выходной день, — ответил дед, уводя малыша всё дальше и дальше по коридору.

— Это значит, что все куда-то вышли, да? — шёпотом продолжил спрашивать мальчик.

— Да, ушли домой отдыхать.

— А почему ты не отдыхаешь?

— Мне немного поработать надо. Дел много накопилось.

Дед остановился перед одной из многочисленных дверей с красивой табличкой на ней. Начал одной рукой рыться в глубоком кармане своих брюк. Зазвенели ключи. Второй рукой он продолжал держать внука.

— Деда, отпусти меня. Тебе удобней будет.

Дед звучно провернул ключ в замке. Открыл одну створку двери. Внук тем временем по слогам читал надпись на дверях: «Начальник отдела кадров». И чуть ниже: «Арутюнян Геворк Саркисович».

— Дедушка, — внук вошёл в кабинет в след за дедом, — это ты Геворк Саксови..., как там, ну на дверях который?

Мальчик начал живо осматриваться по сторонам. Большой стол возле высокого окна. На столе зелёное сукно под стеклом во всю столешницу. На нём — бумаги, папки, чернильница, подставка для ручек, разные непонятные штучки, счёты. Вдоль стены шкафы с папками и книгами. Много стульев. В углу радиоприёмник на высоких тонких ножках.

— «Контата», — тут же прочитал мальчик вслух. — Ух ты! — Он кинулся к круглому аквариуму. — Рыбка золотая! А почему одна?

— Было две. Одна улетела.

Дед сел за стол, начал перекладывать бумаги. Внук рассматривал рыбку с разных сторон: сверху, снизу, сбоку.

— Как, улетела? Разве рыбки летают? Хи-хи, как интересно. Рыбка то большая, то маленькая, то худая, то толстенькая. Почему так, деда?

— Почему улетела или почему то худая, то толстая?

— Почему рыбка меняется.

— Из-за стекла. Оно увеличивает или уменьшает. Зависит от того, под каким углом смотришь.

— Деда-а-а! — Внук продолжал наблюдать за рыбкой, прищуривая то один, то другой глаз. — Так почему ты — деда Жора, а на дверях написано по-другому?

— Потому что Жора, Георгий и Геворк — одно и то же имя. Ну, почти.

— Это как так?

— Тебя как звать?

— Как, как. Как-будто ты не знаешь. Армен.

— А как мы, домашние, тебя зовём? Между собой. Как?

— Армик. А, понял. А ты, когда мальчиком был, тебя звали Жорик. Да?

— Да, наверное. Слушай, внучок, мне надо кое-что тут сделать, записать. Надо сосредоточиться. — Дед нацепил очки, сдвинул их на край своего носа и стал перебирать бумаги.

— А это как? Средоточиться.

— Собраться с мыслями. Быть внимательным. Ты меня немного отвлекаешь. Поэтому, займи себя чем-нибудь, смотри, рассматривай, книги вот возьми. Можешь порисовать. На тебе бумагу. Карандаши на столе. Потом я тебя во двор выведу. Там тутовое дерево растёт. Большое, красивое. Я вчера приносил немного ягод. Помнишь? Сможешь полазать по дереву и поесть шелковицу. Ладно?

— Ладно. Деда, а у тебя что, мысли разбегаются? — Внук подошёл к дедушке и внимательно на него посмотрел.

— Бывает, что разбегаются, — ответил дед серьёзно.

— Даже, когда очки на носу? А ты их в руках держи. Крепко, крепко. — Внук сделал серьёзное лицо и погрозил кому-то пальцем.

— Хорошо. Так что ты решил, чем займёшься?

— А можно я пока с рыбкой поговорю. Я тихо-тихо.

Почти целый час мальчик занимал сам себя. Сначала играл с рыбкой. Он пытался встретиться с ней взглядом. Хотел посмотреть, какого цвета её глаза. Но рыбка, по-видимому, не хотела отвечать на игру. Она всякий раз поворачивалась к мальчику своим величавым хвостом. Мальчишке это наскучило. Он взял со стола счёты и стал считать. Стуль¬ев в комнате оказалось шесть. Стул под дедушкой не в счёт. Шкафов с разными бумагами три. У каждого шкафа три дверки внизу. Три и три это... шесть. Шесть и ещё три — это... много. Четыре ножки у радиолы. Четыре ножки у дедова стола плюс две ноги дедушкиных. Итого — у стола шесть ног. Понарошку, конечно. На столе — пять карандашей. Два из них — синих, один — красный, два обычных. Ещё один, синий, у дедушки в руках. Он его постоянно слюнявит об язык и что-то записывает в тетради. Графин с водой, полный и два стакана пустых. Если один стакан забрать, то останется...

— Деда, я пить хочу.

Дед налил внуку и себе. Сам лишь глотнул, не отрывая взгляда от бумаг. Мальчик жадно выпил весь стакан.

— Ещё, — выдохнул он и подставил стакан.

Дед налил полный. Внук набрал полный рот. Сделал несколько глотков. Затем стал возле деда и начал громко булькать в стакане водой.

— Армикджан, ещё немного. Поиграйся.

— Хорошо, деда. Я в окно посмотрю.

Мальчуган подставил стул, залез на него. Облокотился на подоконник. Раз, два, три. Три горшка с цветами. Красивые. Зелёные. Зелень. Впереди, на некотором расстоянии, за аллеей виднелась проезжая часть дороги и трамвайная остановка, на которой они с дедом вышли из трамвая. В обе стороны по дороге двигались машины. Не часто, но проезжали, то туда-сюда, то сюда-туда. Мальчик стал их считать все. Столько-то в одну сторону. Столько-то — в другую. Запутался. После стал считать только грузовые машины. Потом придумал себе игру в футбол. Слева направо едут голы в пользу «Арарата» — все машины. Справа налево едут голы в пользу «Спартака», но только грузовые машины. Ладно, решил он, пусть и «Волги» тоже за «Спартак», а то грузовых совсем мало. Считал мальчик в уме. Игра до десяти голов. У кого скорей наберётся. Получилось несколько игр. Через какое-то время он воскликнул:

— Ура, деда. «Арарат» все игры выиграл. Все-все.

— Что-что? Какие игры? — спросил дед, не поднимая головы.

— За «Арарат» больше машин. За «Спартак» Волги играют, но они не помогли. Всё равно он проиграл. Вот увидишь, «Арарат» станет чемпионом. За него все-все машины.

Дед оторвался от бумаг. Снял очки. Посмотрел на внука. Почесал затылок.

— Ну, да. Если он станет чемпионом, я тебе вместо самоката велосипед настоящий куплю. Двухколёсный, большой — «Орлёнок».

— Честное слово? — Мальчик слез со стула и подошёл к деду.

— Честное пионерское, — улыбнулся дед.

— А разве ты пионер?

— Обязательно. И пионер, и комсомолец, и коммунист. Ладно, пойдём пока на улицу тут кушать. Мне осталось совсем чуток. После закончу. Пошли, устроим перерыв.

— А как это — перерыв?

— Это, когда ты от чего-то устал и надо немного отдохнуть. Поменять работу на отдых, чтобы потом опять вернуться к работе. Понял?

— Ага. Я тоже устал делать работу. Пойдём делать перерыв. А он вкусный?

— Перерыв? Если обеденный, то да. Сейчас сам всё оценишь, увидишь.

Они заперли кабинет. Мальчик попросил самому попробовать закрыть замок. Встал на цыпочки. Провернул два раза ключ и остался этим очень доволен. Это было совсем нетрудно, хотя связка дедушкиных ключей оказалась довольно тяжёлой. Они прошли по пустому гулкому коридору и вышли во двор. Несколько рядов низкорослых ухоженных абрикосовых деревьев тянулись вглубь территории завода. Вдали возвышались производственные корпуса. Мальчику абрикосовая рощица показалась настоящим сказочным лесом. Зелёная трава покошена и убрана. Ровные стволы деревьев окрашены известью. Кроны густо усыпаны желтеющими плодами.

На воздухе уже стало совсем жарко, но под деревьями, в тени, было хорошо.

— Мы что, абрикосы будем кушать?

— Нет, Армик, они ещё не совсем созрели. Через недельку-другую, на следующих выходных мы с тобой с ведром приедем и наберём спелых абрикосов. А сейчас иди за мной.

Приятно было идти по скошенной травке. Мальчик шёл разутым, неся в руке сандалики. Дедушка тоже разулся, снял свои мятые сандали. Они не спеша дошли до середины посадки. Перед ними вдруг выросло огромное дерево. Оно было в несколько раз крупнее окружающих его абрикосов. И откуда оно только взялось? Дед подвёл внука к подножию дерева. Тутовик был весь густо усыпан иссиня-чёрными крупными плодами. Лишь некоторые оставались красными. Дед примерился к дереву, затем посмотрел на внука.

— Раздевайся. Снимай рубашку и шорты. Кепку можешь оставить. Сандалики надень, иначе пяткам больно будет, — скомандовал он.

— Ура. Раздевайся. Ты тоже будешь раздеваться, дедушка?

— Нет. Мне это не к лицу. Я смогу стоя собирать. Видишь, какие ветви низкие. Дотянусь до некоторых. А ты одежду перепачкаешь.

— А как это — не к лицу?

Внук бросил на траву сандалики, отстегнул спереди подтяжки, стянул с себя рубашку через голову. Протянул её деду. Обул сандалики, стал снимать шорты через обувь.

— Ну, я большой и взрослый. Мне не стоит раздеваться и голым по деревьям лазить.

— Ты что, такой старый, дедушка? — Внук подал деду шорты.

— Наверное, уже старый. — Он взял детские вещи и повесил на ближайший сук дерева.

— А сколько тебе годиков?

— Шестьдесят.

— Ого. Это очень-очень много. Это больше, чем у папы и мамы. Дедушка, ты совсем-совсем взрослый. Да тебе нельзя по деревьям. И ты такой большой. Ты больше, чем папа. У тебя такой живот тяжёлый. Вдруг дерево сломается или ты упадёшь, сломаешься. А если ты сломаешься, то костей не соберёшь. Так мама говорит: костей не соберёшь. Деда, а если костей не собрать, что будет?

— Плохо будет. Инвалид значит.

Дед поднял внука и поставил на низкую толстую ветку. Продолжал его поддерживать руками.

— А бабушка не будет ругать?

— Если узнает, что ели прямо с дерева, будет ругать. Ещё как будет. И тебе и мне достанется. Потом ещё папе и маме пожалуется, когда они за тобой вернутся. Она скажет, что надо было взять посуду, собрать ягоды, помыть их, а потом только кушать. Но я уверен, что тебе с дерева интересней будет. Правда?

— Конечно. Дедушка, а давай бабушке ничего не скажем. И папе, и маме ничего не скажем. Если они узнают, что я на дерево залез..., мама точно заругает.

— А ты сам не проболтаешься? Болтун — находка для врага. — Дед засмеялся: — Второй день, как приехал, а говоришь без остановки. Ладно. Держись одной рукой за ветку. За эту или за вот эту, как тебе удобней. Так, хорошо. А другой рукой срывай и — в рот. Только осматривай каждую, чтоб червяков не было. Ягоды чистые, не переживай. Ночью дождь прошёл. Да здесь и многие заводчане собирают. Все кушают, срывают ягоды уже много-много лет, и ничего, живы-здоровы. Начинай. Только крепко держись, чтоб не шлёпнуться.

Дед остался стоять рядом, убрал руки и стал внимательно следить за внуком. Ягоды оказались невероятно вкусные, сочные и сладкие, со своим особым ароматом. Внук увлёкся. Он быстро срывал ягоды одну за другой и, не рассматривая их, отправлял в рот. Через несколько минут мальчик глубоко вздохнул. Его правая ладонь, губы и обе щеки окрасились чёрным.

— Что, наелся? — Дед всё ещё стоял рядом и наблюдал за внуком.

— Нет. Не наелся. Ещё хочу. Но не могу. Сейчас только отдохну немного.

Крепкие руки легко сняли его с ветки, поставили на землю. Чумазый мальчуган счастливо улыбался.

— Дедушка, а почему ты такой сильный?

— Потому что я спортом занимался.

— Наверное, борьбой занимался, как папа? Знаешь, какой папа сильный борьбист?

— Знаю-знаю. Нет, внучек, я штангу поднимал. Я мастер спорта по штанге. В молодости, конечно.

— Ого! А что такое — штанга? Это похоже на футбол?

— Нет, совсем не похоже. Я тяжести разные поднимал: гири, гантели. А штанга — это такой металлический спортивный снаряд. Гриф длинный, вроде трубы. На него, так называемые блины надевают, чтобы вес изменять. Меньше или больше вес делать. Ты может по телевизору видел? А то я тебе покажу. У нас тут маленький спортзал есть. Пойдём?

— Пойдём, деда. Я тоже хочу сильным быть, как ты, как папа. Только мне футбол нравится. Там мячик есть.

— Пойдём сначала умоемся. Потом возьмём банку, у меня в кабинете есть, наберём шелковицы для бабушки. А после я тебе покажу штангу.

— И мы поедем в зоопарк?

— Обязательно. Я же обещал. А если мужчина что пообещал, должен выполнить.

— Ага.

Жаркое ереванское солнце поднялось высоко. Стало совсем жарко. Дед и внук этого не замечали. Они шли босиком по траве в тени абрикосов, держась за руки. Дед нёс одежду внука и свои, большие, сандалии. Мальчик нёс свои. Они болтали о чём-то.

Спустя пару лет дед купил внуку велосипед «Орлёнок».