Хреновая династия

Совсем недавно в Кологриве была обнаружена неизвестная рукопись Ивана Баркова. Того самого, который известный хулиган и матерщинник..  Которую мы представляем на суд читателю. Для тех, кто не в курсе, сообщим, что уже при жизни Барков имел репутацию скандального писателя, вследствии обилия ненормативной лексики в своих эротических произведениях. Не является исключением также эта безымянная притча. Внимание - вперед и с песней.


Это было давным-давно, во времена царя Владимира Свирепого. В селе Бухалово жил бедный крестьянин Козьма Сучков и было у него три сына. Три молодца, которых вся округа знала.
- Они много спят, но очень много жрут, - жаловался Козьма соседям.
Тем не менее, сыновья были едины в одном. Все трое были страшно ленивы и чурались всякой работы. Причем старшие двое всячески издевались над младшим. И вот однажды...
- Хватит мне вас, дармоедов кормить. Валите в лес и наберите-ка дров на зиму. Небось любите на теплой печи дрыхнуть да блины лопать. А ну, вон с подворья. И чтоб без воза дров не возвращались.
Делать нечего. Ульян, Курьян и Емельян запрягли Сивку и покатили в лес. Разумеется, по прибытии на берег ручья братья завалились спать, а когда проснулись, то было уже темно.
- Братцы, а ведь придется в лесу ночевать, а? Жрать нечего, хорошо, что вода есть. Отоспимся, а поутро дровишек наберем.
Дабы подбодриться, братья стали мечтать. Пустился в рассуждения Ульян.
- А вот если б у меня были не две ноги, а все четыре, стал бы я, братва, знатным бегуном. Одна нога здесь, другая там. Сам царь батюшка, как прознал бы про меня, назначил бы личным вестовым. Эх, зажил бы я припеваючи!
- Да, да, - подхватил Курьян, - а вот если б уменя были б четыре руки, то я стал бы знатным вором. Иду на рынок, выставив две руки, а оставшимися двумя шурую по карманам, да добро-кошели собираю.
А Емеля молчит, посапывает.
- Чего молчишь, придурок? Может, хочешь иметь две головы, ха-ха-ха?
- Хочу, только не наверху.
- Это как?
- А ты догадайся! А когда дознаешься, поймешь, кто из нас придурок.
- Чего? Ты слыхал, Курьян, речи этогпо осла? Может, научим уму-разуму?
И научили. Хорошенько поколотив. Впрочем, Емеле было не привыкать к побоям.
Пока братья препирались, совсем рядом с ними происходили очень интересные события. Смотрящий по лесу Леший пристроился к местной Кикиморе. Леший сунул ее в дупло, оставив снаружи только ее корму. Оно, конешно, Кикимора согласилась на дурное дело не сразу.
- Ты, Леший, во-время оного дела должен помалкивать, понял? Мне не с руки, чтоб весь лес о том проведал!
Леший дал слово и процесс, было, пошел. Вот тут-то братцы и принялись рассуждать на тему удвоения органов. Леший наливался, дело не ладилось, да еще Кикимора, устав ждать, вылезла из дупла, фыркнула и была такова. Леший разозлился.
- Вы, такие-сякие, откудова на мою голову взялися? Да я вас... Ага, знаю, что я с вами сделаю! Ты, старший, как мечтал, так и станешь четвероногим, аки животное какое-нибудь. Ты, срединный, станешь четвероруким, аки насекомое. А у тебя, младший бесенок, вырастет еще один хрен, да с мудями. Вот и посмотрим, станете ли вы счастливы? Уроды!
Леший произнес волшебные слова.
- Нагабес, рукабес, хренобес!
И чудо совершилось! У Ульяна стало четыре ноги, у Кирьяна - четыре руки, а у Емели - ну, вы догадались.
На следующий утро старшие братья порешили домой не возвращаться, а ехать прямо в столицу. Естественно, Емелю не спросили, а просто велели идти за ними. По дороге  братья болтали меж собой, живо представляя себе предстоящие похождения, а Емеля молчал, время от времени почесывая новое приобретение и не забывая о старом.
- Заходи, покупай, - вопили на рынке с четырех сторон. И тут Кирьян взялся за работу. Демонстративно размахивая двумя руками, Кирьян лез в карманы людей, вытаскивая кошели. Но уже через минуту был пойман за руку с поличным.
- Держи вора! Держи его!
Кирьяна вытащили на площадь и четыре человека держали его за четыре руки.
- Вот так диво. Мало, что вор, так еще и многорукий. Ату его, братцы, ату!
Разъяренная толпа разорвала бы Кирьяна на части, да, к счастью для воришки, мимо проезжал городской голова.
- Что за шум, а драки нет?
- Новый вор объявился, твое высокородие, о четырех руках.
- Брешешь!
- Не вели казнить, твоя милость. Да вот же он сам.
- Действительно. А ну давай его сюда.
Избитого Кирьяна бросили к его ногам.
- Ну, сказывай, кто таков, из чьих будешь?
- Кирьян я, из Бухалова. Вот в столицу с братьями приехал.
- И где ж твои братья.
- А вон стоят у палатки.
- Так, так, так. Как кликать тебя, холоп?
- Ульян я...
- Из Бухалова. О четырех ногах. А тебя?
- Ну, Емельян.
- Сдается мне, что ты, Емеля, не так прост, как кажешься. Раз у твоих братьев помногу всего, так у тебя тоже должно быть чего-то, а? Может, хрен?
- Оно, точно так, как сказал ты, твое благородие.
- А что я сказал?
- Ну, насчет хренов.
Городской голова захохотал.
- Ну, молодец! Эй, стража. А ну, взять сих холопов, да доставить мне в хоромы. Там я с ними потолкую, да решу, что делать. Казнить али миловать.
Хоромы у градоначальника были богатые.
- Живут же люди! - завелся Ульян.
- Ты лучше думай, что с нами будет.
- А что думать? Я и Емеля ни при чем. Воровал ты? Вот и ответ сам держи. А впрочем,можно будет всю вину пихнуть на Емелю. Пущай его казнят.
А в это время городской голова размышлял.
- Конечно, многорукого казнить надо. С другой стороны такое диво! А может, царю братья понравятся, а? Глядишь, из столбовых дворян в князи подамся! Эк, замахнулся. А ведь дело справное. Токмо надо того, Емелю проверить, не врет ли?
- Раздевайся, урод.
Емеля разделся, а градоначальник ахнул.
- У других и вполовину одного такого нету, а энтого сразу две елды!
Правду говорят, что слухами земля полнится. Денщик, присутствовавший при этом представлении, рассказал о том кухарке, заработав здоровый кусок хлеба с салом и намеки на ночную сверхурочную службу. Кухарка немедленно рассказала о диве посудомойкам и повару, а поскольку акустика в доме была превосходной, то об этом узнала и хозяйская дочь Варвара.
Здесь надо сказать, что у чинуши была единственная дочь и сей джентльмен в ней души не чаял. Прознав о таком чуде, Варвара с присущей девкам  ловкостью подбила батюшку на поход в трактир, а сама немедля приказала привести Емелю к себе в опочивальню.
- Сымай одежу.
- Барыня...
- Заткнись, дурень, времени нет. Сымай, говорю.
Делать нечего, Емеля разделся, а поскольку синхронно с ним разделась и Варвара, то, в соответствии со всеми законами биологии оба члена восстали, взметнувшись выше пупа.
- Ах, какое чудо, так чудо, - молвила Варвара, - ну чего ждешь.
- А что делать-то, барыня, как же можно, я - простой холоп, а ты...
- Ты не простой холоп, Емеля. Ты чудо природы. Ну же! Не будь истуканом. Покажи мне свою удаль!
Емеля показал. Полчаса ударник сексуального труда обрабатывал Варвару левым членом, а кончив - перешел на правый. Аппетитная девка млела и орала благим матом.
- Ах, Емелюшка, как же мне хорошо. Ведь никогда так хорошо мне не было. Какие у тебя сильные да удалые друзья. Как я их люблю...
Процесс этот с комментариями удовлетворенной Варвары немедленно стал известен всей челяди, а вскорости, то есть, назавтра и самому царю с царевной Глафирой, поскольку повар градоначальника приходился шурином одному из стражников царя, а тот, в свою очередь... В общем, обрастая невиданными подробностями (то есть, на выходе истории Емеля оказался увешан "братишками") молва достигла царского дворца. Естественно, царь батюшка также души в дочери не чаял и безотказно выполнял все ее причуды, а потому...
- Эй, кто там! Позвать мне Анику-воина. (То есть мэра).
Аника-воин был малый непромах и сразу же смекнул, откуда ветер дует, а потому прихватил с собой всех братьев. Варвара, чуя неизбежное расставание, плакала, да против царского приказу не пойдешь.
- Так вот они какие, твои молодцы. И верно. Ног у этого вдвойне. Вижу, вижу. А ну, молодец, побегай-ка. Так, так. А что с этим? А, многорукий. Махни руками. Так, так. Ну, а этот... Как тебя? Раздевайся, Емеля, да покажи нам чудеса.
Емеля привычно разделся, руки упер в бока, а щеки раздул.
Царь пригляделся и всплеснул руками,
- Вот эти диво, так диво. Ай да Емеля, ай да сукин сын! Решил я взять вас к себе на службу. Ты, Ульян, станешь моим вестовым. Тебя, Кирьян, назначаю стражником. Будешь четырьмя руками да саблями махать, врагов пугать. А ты, Емеля, станешь мне заместо шута.
Натурально, Глафира подглядывала процедуру в дырочку, просверленную в стенке для таких случаев и вдвойне натурально, что царевна была весьма впечатлена. А тут как раз царь собрался в поход и царевна немедля позвала младшего брата к себе.
- Говорят, ты, негодяй, спутался с Варварой, дочкой градоначальника?
- Не путался я ни с кем. Варвара позвала меня в опочивальню да приказала раздеться. И сама разделась, а мне сказывала, чтоб я, значит, с ней того, совоскупился. Ну и я не смел ее ослушаться.
- Так, так. Совоскупился, говоришь? А ну, раздевайся. Покажи...Ой, как интересно!
История повторилась. Глафира млела и шептала Емеле на ушко.
- Милый, представь, если б у меня на том самом месте была не одна дырочка, а две! Вот мы бы с тобой насладились двуединством!
Так продолжалось несколько дней, пока царь не вернулся из похода. Конечно, при любом дворе есть штатные лизоблюды и доброхоты, а потому царь узнал, что во время его отсутствия Емеля находился в покоях царевны. Царь осерчал.
- Ты! Да как ты смела меня позорить! Спутаться с холопом! Казнить тебя мало!
- Не серчай, отец. В кои-то века удастся еще такое диво попробовать. Если хочешь - казни, а если хочешь, чтоб я была счастлива - выдай замуж за Емелю.
Старик охнул, схватился за сердце и был таков. После его смерти царицей стала Глафира. И первое, что сделала - вышла замуж за Емелю. А тот, в свою очередь, вызвал братцев да повелел всыпать им по первое число.
- Энто шоб вы, твари, знали, как царя обижать!
Конечно, у Емели хватило ума быть консортом и оставаться в тени царицы, а потому супруги были счастливы.  Жили они совместно тридцать лет и три года и умерли в один день. Ночью. И вот как это было. В ознаменовании тридцатитрехлетней супружеской жизни царица повелела придворному ювелиру изготовить две золотые елды, точь в точь такие, какими обладал ее ненаглядный муж. Золото - металл тяжелый, да еще размеры! То есть вес каждой скульптуры был приблизительно десять килограммов. Когда изделия были готовы, царица повелела подвесить их к изголовью брачного ложа. И надо же! Ночью небрежно подвешенные грозди упали прямо на головы царя и царицы, убив обоих. Достойно похоронив родителей, на престол взошел их старший сын, известный истории под именем Хрен Первый. Эта славная династия продолжалась несколько веков, вплоть до дворцового переворота, устроенного будущим царем Иваном Грозным под девизом: "Долой Хренов". Тем не менее, некоторые представители династии существуют и поныне, в частности, одним из самых известных потомков Емели был композитор Тихон Хренников, написавший оперетту "Глафира с хренами".