Сандония - Глава 13

Глава 13 – Открытие врат.

Алевтин был рад возвращению в Катапетию. Его не было дома несколько месяцев, за это время он успел отвыкнуть от цивилизованного мира: чистая одежда, мягкая постель, прохладная вода, свежая пища. Когда Алевтин вернулся во дворец, он первым делом решил посетить царскую библиотеку и поговорить с хранителями знаний. Смотритель библиотеки был занят своим обычным делом – расстановкой книг по своим местам, строго в алфавитном порядке. Каждая книга относилась к своему разделу: поэзия, философия, астрономия, военное дело, врачевание, алхимия и множество других разделов. Язуар уже несколько десятков лет следил за соблюдением порядка в библиотеке Антолиана.
- Алевтин? - заведующий был приятно удивлён, увидев его. Много времени прошло с их последней встречи.

Верный слуга Феодарона поклонился седому пожилому человеку.
- Глазам своим не верю! Алевтин, ты ли это? – Язуар крепко схватил друга, которого знал с самого его рождения, за плечи, стал сквозь потёртые очки разглядывать его лицо. Убедившись, что перед ним тот самый Алевтин, которого он помнит, встревожено спросил: - Где твой господин? Последнее, что я о нём слышал, так это то, что он отправился в пустыню.
- С ним всё хорошо, поверьте мне.
- Но где он?
- Я не скажу. Он жив и в хорошем здравии – единственное, что вы можете знать.

Язуару было известно о преданности Алевтина своему господину, потому он не стал просить рассказать ему, куда отправился Феодарон и зачем. Как бы он не просил, ему не удастся что-либо выведать о пропавшем царевиче.

Из наплечной сумки Алевтин достал несколько листов бумаги и протянул их библиотекарю.
- Что это? – спросил он.
- Взгляните.

Язуар поправил на носу очки и посмотрел на бумаги. На них были нарисованы символы, показавшиеся ему интересными.
- Откуда это у тебя? – в голосе Язуара было удивление.
- Что вы можете сказать?

Библиотекарь несколько минут внимательно осматривал символы. Они были ему знакомы, но он не мог вспомнить, где именно эти символы попадались ему на глаза.
- Вы можете их прочитать? – спросил Алевтин.
- Нет, но с уверенностью могу сказать, что что-то похожее я видел в одной из книг. Это было несколько месяцев назад незадолго до того, как царевич Феодарон покинул Катапетию, - в памяти старца стали всплывать события тех дней, - Мне кажется, эти символы были в одной из тех книг, которые я принёс царевичу. Это…, - Язуар посмотрел на Алевтина удивлёнными глазами, - Язык асуров? Тех самых асуров, которыми так интересовался царевич?
- Возможно.
- Я сейчас найду эту книгу, - библиотекарь вернул своему другу бумаги с таинственными символами, после чего пропал в лабиринте высоких книжных стеллажей.

Язуар не заставил себя долго ждать, через несколько минут он вернулся в сопровождении двух слуг. В их руках было множество различного размера книг. Библиотекарь жестом руки попросил Алевтина следовать за ним.

Они пришли в читательский зал.
- Ставьте сюда! – Язуар велел слугам положить книги на ближайший к ним широкий стол, после чего обратился к Алевтину, - Как я понимаю, тебе… точнее, царевичу Феодарону понадобилось узнать значение этих символов, записанных на бумагах.
-Можно сказать и так, - кивнул он. Алевтин не стал скрывать причину, по которой явился в царскую библиотеку, к тому же, Язуар сам догадался, с какой целью он пришёл к нему. Язуар сообразительный, образованный человек, перечитавший тысячу книг, а то и более. В царском дворце его уважали, потому, многие обращались к нему за помощью или советом. Язуар старался угодить всем, кто бы это ни был – слуга, воин или член царской семьи.
- Я постараюсь тебе помочь, - сказал библиотекарь, взяв в руки одну из принесённых слугами книг, - Если у меня ничего не выйдет, то я знаю, к кому можно будет обратиться.
- Рад это слышать.


Мирея не могла уснуть. Весть о возвращении Алевтина в Эль-Чахра не давала ей покоя. Она скинула с себя лёгкое одеяло и встала с постели. Рукой нащупав на столе маленький колокольчик, она позвонила. Через полминуты дверь в её покои отворились, и в комнату вбежала молодая черноволосая служанка, держа в руках маленький подсвечник с тремя зажженными свечами.
- Что случилось, моя госпожа? – голос служанки был встревожен. Мирея сидела за кровати, закрыв лицо руками. Бессонница часто беспокоила царицу, отчего та испытывала головные боли. Молодая девушка поставила подсвечник на стол и присела рядом с госпожой.
- Как вы себя чувствуете? – спросила она.
- Попроси стражу, чтобы привели ко мне Алевтина.

Просьба царицы удивила служанку. Мирея открыла лицо и посмотрела на неё. У госпожи был уставший вид, девушка догадалась, что царица не имеет никакого желания повторять свою просьбу. Служанка быстро выбежала из её покоев.

Минут через двадцать в дверь громко постучали. Мирея лежала на постели и боролась с мыслями, которые посещали её на протяжении нескольких недель.
- Царица Мирея! – раздался за дверью низкий мужской голос. Это был один из стражников, чьё дежурство выпало на эту ночь, Мирея узнала его голос.
- Войдите.

Дверь мгновенно открылась, и в комнату вошёл одетый в доспехи высокий мужчина лет сорока. Алевтин стоял рядом с ним, крепкая сильная рука держала его за плечо. Мирея поднялась.
- Спасибо, можешь возвращаться на свой пост, - сказала она стражнику.
- Царица, - мужчина поклонился и вышел, закрыв за собою дверь.

Алевтин присел на одно колено:
- Моя госпожа! – произнёс он, когда Мирея ближе подошла к нему, - Вы желали видеть меня?

Царица была одета в лёгкою белую ночную сорочку. Алевтин никогда прежде не видел её в подобных одеждах, Мирея выглядела сейчас не как царица симерского государства, а как самая простая женщина. Он испытывал неловкость перед ней.
- Где сейчас мой сын и что с ним?

Голос Миреи был спокоен, но не сложно было догадаться, что она была взволнована.
- Простите меня, моя госпожа, но я не могу ответить вам.
- Я ценю и уважаю твою преданность моему сыну, но я имею право знать, где он сейчас.
- Я не могу сказать вам об этом.

Мирея вздохнула. Она ожидала услышать от него эти слова. Царица отвернулась. Молчание повисло в воздухе. Алевтин продолжал сидеть на одном колене и ждать. Он думал, что сейчас Мирея потребует от него рассказать абсолютно всё, что связано с Феодароном. Нет, она не станет угрожать ему или силой требовать выдать местонахождение царевича. Мирея была честной, справедливой и благородной царицей. Все слуги и подданные обожали, любили её. Никто и никогда не слышал от неё каких-либо грубых слов. Репутация Миреи была безупречной, все считают её идеальной царицей. Как бы то ни было, Алевтин был верен своему господину, потому ничто не заставит предать его, но произошедшее в ближайшие секунды застало его врасплох.

Мирея упала перед ним на колени и взяла его лицо руками. По её щекам текли слёзы.
- Моё сердце разрывается на части, - сквозь слёзы проговорила она, - Ты знаешь, что такое быть матерью? Я беспокоюсь о своих детях. Мне страшно за них, когда они не рядом. Я боюсь, что с ними что-то может случить. Ты хоть понимаешь, я боюсь за Феодарона? Я не получаю известий о своём сыне. Я не знаю где он, что с ним. Я не знаю, жив ли он!

Мирея зарыдала, склонившись. Алевтин представить себе не мог, какие в данный момент чувства испытывала его царица. Он был поражён. Он был в шоке. Царица – тоже человек, переживающий за своих детей. Она сейчас сидит перед ним на коленях и обливается слезами. Он в любой момент может сказать ей всю правду о сыне, сказать, где он сейчас и что с ним. Сказать всё! Он вдруг усомнился в правильности своих действий, ему стало невероятно жаль свою госпожу. Всего несколько слов из его уст могут успокоить её, утешить, вернуть покой её душе.
- Скажи хоть что-нибудь, Алевтин, - прошептала Мирея, вновь посмотрев ему в лицо. Алевтин отвёл взгляд в сторону, ему было стыдно смотреть ей в глаза. Он просто не мог в них смотреть.
- Феодарон жив и здоров, единственное, что я могу сказать вам, - произнёс он.

Она всхлипнула и улыбнулась. С её сыном всё в порядке – самое главное, что она хотела бы знать. Алевтин помог ей подняться. Госпожа, по всей видимости, не спала несколько ночей, она была слаба и с трудом держалась на ногах. Он помог ей добраться до постели, после чего уложил её и накрыл одеялом. Мирея закрыла глаза. Алевтину стало жаль её. Её родной сын бесследно пропал, никому ничего не сказав. Его мать ничего не знает о нём, беспокоится, плохие мысли изматывают её и заставляют страдать. Алевтин стал понимать, что в какой-то степени тоже виноват в её страданиях. В его молчании хоть и скрывалась преданность своему господину, но именно это приносило его царице ещё больше боли.
- Спасибо тебе, Алевтин, - тихо прошептала Мирея, закрыв глаза. Через минуту она затихла, погрузившись в сон.

Алевтин ещё долго стоял у постели своей царицы, мысли о случившемся не давали ему прийти в себя. Он уважал и любил Мирею, потому не думал, что своими действиями может причинить ей боль. В какой-то момент ему стало казаться, что с царицей нужно быть немного откровеннее, хоть иногда забывать о своей принципиальной позиции. Мирея была права, она имела право знать о своём сыне больше, потому, можно было открыть немного правды для неё. Алевтин вдруг вспомнил: более тридцати лет назад, когда Мирея вышла замуж на Антолиана и стала законной царицей Симерии, она объявила всех рабов, живущих во дворце, свободными людьми. Отныне, за свои труды и старания все слуги ежемесячно получали денежное вознаграждение. Царя удивило её решение, но из любви к молодой супруге Антолиан одобрил его.

Алевтин вышел из покоев царицы, он хотел было направиться в свою комнату, как услышал за спиной знакомый голос:
- Алевтин, Алевтин, жестокий же ты человек, раз заставил мою матушку плакать. Не стыдно ли тебе так поступать? – уж кого он не хотел видеть, так это Шани, дочь Миреи. Она стояла за дверью и слышала всё, что происходило в комнате её матери. Девушка надеялась, что Алевтин не станет скрывать от своей царицы местонахождение Феодарона. Шани, как и многие жители Эль-Чахра, желала узнать, куда пропал её младший братец.
- Госпожа, - поприветствовал Алевтин её. Шани была одета в бежевое платье с длинными прозрачными рукавами. На запястье – узкий серебряный браслет, на шее – бусы, а в чёрных, заплетённых в косу волосах, пряталась цепочка. Судя по внешнему виду, дочь царя не ложилась спать, возможно, даже не собиралась этого делать. Зная хорошо Шани, Алевтин мог предположить, что она проспала целый день и, как пёстрый ночной цветок, заблагоухала лишь с наступлением сумерек.
- И вновь на тебе маска верного слуги Феодарона, - в её голосе прозвучала нотка разочарования, - Тебе не надоело её носить? Может, когда-нибудь снимешь её для меня?
- Я не понимаю, о чём ты.
- Не прикидывайся дурачком. Всё ты понимаешь. Расскажи, где сейчас мой братик? Мы все так за него переживаем. Его исчезновение дурно отразилось на нас.
- Тебе же известно, я не стану рассказывать тебе что-либо, - прямой ответ слуги не удивил её, - Не трать на меня своего времени.
- А на что мне его тратить?
- Советую заняться чем-нибудь более полезным: музыкой или стихами; думаю, тонкое искусство тебе легко удастся освоить.

Шани улыбнулась. Она действительно впустую тратит на него своё время. Алевтин никогда и ничего не станет ей рассказывать. Шани относилась к нему как к верному псу её брата. Феодарон разбаловал его свободой, и этот пёс не знает, каково это быть на крепком поводке в остром, покрытом шипами ошейнике.

Шани знала уйму способов, прибегнув к которым, она могла заставить говорить Алевтина всё, что она желала бы услышать, но она боялась ими воспользоваться, ибо семья обязательно осудит её и, возможно, сурово накажет. Но всё же, мысль о пытках часто приходила девушке в голову.
- Можешь возвращаться в свою собачью конуру, - сказала она слуге и, довольно улыбнувшись, добавила - А я пойду к подружкам, а то они заждались меня уже. У нас сегодня будет долгая ночь.

Алевтин быстро развернулся и направился в сторону своей комнаты. Последние слова принцессы невольно заставили его усмехнуться, благо Шани не видела этого. Алевтин знал, что абсолютно все слуги Эль-Чахра недолюбливают её, некоторые даже презирают и ненавидят. Не было у неё никаких подружек, не было друзей. У Шани нет никого, кто мог бы подарить ей чистую, откровенную улыбку. Что тут говорить, когда сама Мирея была недовольна чересчур вольным поведением своей дочери.

Естественно, Шани соврала Алевтину по поводу подружек и их ночных веселий. Она хотела выйти в сад, но звук тяжёлых шагов в соседнем коридоре спугнули её. Девушка не хотела попасться на глаза стражникам, которые постоянно обходили коридоры и залы дворца. Мать запрещала ей покидать свою комнату в позднее ночное время, но именно в такие моменты ей часто не спалось. Чистый, прохладный воздух так и манил её покинуть комнату и направиться в самые красивые места дворца. Ей нравилось бывать в саду, но и её мать, Мирея, обожала посещать его и проводить в нём много времени. Шани старалась избегать общества матери. Девушка устала от постоянных поучений со стороны Миреи, это утомляло.

Чтобы не угодить в руки стражников, Шани всё же решила вернуться в свою комнату и вновь попытаться заснуть. Новый день не обещал ей лёгкой жизни. Утром девушка обязана посетить сразу двух учителей. Один из них преподавал бретонский язык, другой – хариморский. Хоть Шани и хорошо владела обоими языками, но обязана была практиковаться и доказывать учителям, что способна свободно говорить на этих языках. Об успехах и неудачах, учителя лично отсчитывались перед Миреей. Царица строго следила за тем, чтобы её дети уже с ранних лет получали качественное образование. Она требовала от учителей, чтобы те проверяли их знания и следили, чтобы из их юных голов случайным образом эти знания не испарились.

Шани любила учиться, познавать что-то новое и интересное, но все эти проверки ей порядком надоели. Она была бы не против, если мастера своего дела приходили во дворец, чтобы посмотреть, как она танцует, или же поёт. Ей нравилось рисовать цветы, деревья, фигуры людей, одежду на них. Но никому не интересно это. Зато, будто ей назло, всем интересно послушать, как она говорит на чужих языках. Мысль о предстоящей встрече с учителями не давала ей спокойно уснуть. Как бы ей хотелось спрятаться где-нибудь ото всех и беззаботно позаниматься своими любимыми делами. Она бы сделала так, но боялась, что гнев Миреи песчаной бурей обрушится на неё. (Красивая, эффектная метафора, но как-то с климатом не вяжется, это важно)

Рано утром ей встать так и не удалось. Шани продолжала бы спать, если бы служанка не предупредила её о появлении учителей. Они просили о встрече с принцессой.
- Нет, не хочу, - пробурчала она, не желая и глаз открывать, но была вынуждена подняться. Две служанки помогли ей одеться и привели Шани в порядок, скрыв с лица последствия долгого сна. Перед началом занятий ей хотелось позавтракать, но по пути в столовую она встретилась в коридоре с матерью. Шани поприветствовала её улыбкой. Мирея таинственным образом смогла разгадать планы своей дочери относительно завтрака, потому сорвала их, лично отведя её в комнату, где уже почти час её ожидали учителя. Царица искренне извинилась перед преподавателями за опоздание своей дочери. Она пообещала им, что постарается сделать всё, чтобы её дочь больше не опаздывала на занятия.

Занятия должны были проходить в течение четырёх часов, но Шани настолько утомили разговоры на иностранных языках, что после второго часа беседы она стала кричать на учителя бретонского языка на бретонском языке, а учителя хариморского – на хариморском. Преподавателей возмутило поведение принцессы, они стали грозить, что расскажут обо всём царице Мирее. Но Шани не восприняла их угрозы, велев им убираться из дворца и больше никогда не появляться в Эль-Чахра.

Шани вернулась в свою комнату. Увидев, что служанка проводит уборку в её спальне, велела девушке бросить все свои дела и быстренько сбегать на кухню и принести какой-нибудь еды. Принцесса плюхнулась в мягкое кресло, сложив руки на столе. Шани стала разглядывать нежную, гладкую кожу на руках и её посетила мысль, что именно такими руками она готова схватить жирный кусок мяса и с жадностью съесть его. Настолько она была голодна.

Молодая служанка вернулась нескоро, но с собой она принесла большой поднос, на котором Шани обнаружила тарелку горячего супа, зелёный салат на серебряном блюдце, разрезанный на дольки киви и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Увидев еду, Шани забыла, что хотела обругать служанку за слишком долгое выполнение поручения.

Когда она съела суп и приступила к салату, дверь её комнаты распахнулась.
- Как ты мне объяснишь своё поведение? – начала Мирея с порога.
- А что случилось? – спросила Шани, сделав невинное лицо.
- Что случилось? – удивилась царица, повысив голос, - Это что за истерику ты закатила перед своими учителями? Ты уже не маленькая девочка, чтобы вести себя так!
- В том-то и дело, что я уже не девочка, - возмутилась девушка, поднявшись с кресла, - Я не нуждаюсь в том, чтобы меня обучали. Я давно уже всё знаю и всё умею. Зачем мне каждый месяц общаться с этими глупцами? Они мне надоели.
- Они не глупцы. Они уважаемые в Катапетии люди. Я приглашаю их во дворец не для того, чтобы ты ругалась с ними и всячески оскорбляла.

Мирея была в гневе, но хорошо справлялась с ним, сдерживая вспыхнувшее негодование внутри себя.
- Я не хочу с тобой ругаться, мама, - как можно спокойнее сказала Шани, вернувшись на своё место. Она знала, что спорить с матерью она не сможет. Нравоучения – сильное оружие Миреи, с которым принцессе не удастся справиться.
- Дочь, я понимаю, тебе всё это нелегко, но прояви терпение. Люди, которые окружают тебя, не желают тебе зла, они стараются дать тебе всё, что пригодится тебе в жизни.

Слушать наставления матери девушке не хотелось.
- Мне расхотелось есть! – недовольно произнесла Шани, махнув рукой, тем самым велев служанке унести поднос на кухню.

Молодая девушка сложила тарелки на поднос, взяла в руку нетронутый стакан с соком, но он скользнул по её пальцам и перевернулся. Содержимое стакана в миг разлилось по подносу и столу и полилось на бежевое платье принцессы. Служанка охнула. Увидев, что сок оставил мокрый след на её одежде, Шани вскочила с кресла и дала девушке сильную пощёчину.
- Простите меня, госпожа, - произнесла служанка, прикрыв ладонью щёку. Она успела осознать свою оплошность, потому спокойно приняла наказание со стороны принцессы.
- Почему ты ударила её? – спросила Мирея. Царица не скрывала, что недовольна действием дочери.
- Она облила меня соком, - возмутилась Шани, всплеснув руками и показывая на платья большие мокрые пятна.
- Это было сделано ненарочно, к тому, она попросила прощения. Шани, извинись перед ней, - слова матери были для неё полной неожиданностью. Принцесс посмотрела на неё удивлёнными глазами.
- Я жду, - произнесла Мирея, чуть повысив тон.
- Я? Извиняться? Перед служанкой? С чего это вдруг? – запротестовала Шани, продолжая поражаться требованиям матери.
- Я прошу вас, не надо извиняться. Это моя вина, - заговорила служанка, испугавшись. Если царица добьётся своего и Шани попросит у неё прощения, то принцесса после этого убьёт её или сделает что-нибудь похуже смерти.
- Молчи! – Мирея резко навела на неё указательный палец, велев умолкнуть.
- Она испортила мне платье, а мне извинять теперь перед ней? Ни за что!
- Ты ударила её. Теперь извинись за свой поступок.
- Я не стану этого делать! – резко произнесла Шани, скрестив руки.
- Нирти, - обратилась Мирея к служанке, - Ударь её!
- Что!? – почти в один голос переспросили обе девушки.
- Ударь её! - повторила она.
- Я не могу, - прошептала Нирти, ей было не по себе.
- Я приказываю тебе ударить Шани! – потребовала царица, ещё больше повысив голос.
- Мама! Ты в своём уме? – сорвалась принцесса на крик.
- Замолчи, дочь, иначе я ударю тебя сама, чтобы впредь не дерзила матери, - пригрозила Мирея. Шани стало страшно. Царица вновь потребовала, чтобы Нирти ударила её. Девушке ничего другого не оставалось, как исполнить волю царицы. Молодая служанка оцепенела, преодолевая окутавший её страх, она ладонью слегка тронула щёку принцессы, после чего резко отдёрнула руку.
- Это не считается. Ударь сильнее!
- Я тебе шею сверну! – пригрозила Шани, наблюдая, как Нирти протягивает к ней руку.
- Не слушай её, Нирти! Бей сильнее!
Девушка несильно шлёпнула принцессу по щеке. Шари охнула – служанка всё же осмелилась ударить её по лицу.
- Сильнее! – Мирея подошла к ним почти вплотную, - Ударь так же, как ударила она тебя!

Раздался звонкий хлопок. Шани сделала шаг назад и обеими руками прикрыла лицо. Нирти задрожала всем телом. Она выполнила всё, что требовала от неё Мирея. Шани хотела кинуться на служанку и задушить собственными руками, но натолкнулась на строгий взгляд матери.
- Тебя сегодня закопают! – сквозь зубы проговорила девушка служанке.
- Если ещё раз ты обидишь её или какую-нибудь другую служанку… если я услышу от тебя хоть одно дурное слово в их адрес, я прикажу выпороть тебя. Что-то мне подсказывает, Нирти рада будет это сделать, пригрозила Мирея своей дочери.

Слова матери стали пугать Шани. Ей стало обидно, что родная мать позволяет обычной служанке бить её. Это было унизительно.
- Нирти, ты свободна, - как можно спокойнее произнесла царица. Молодая девушка спешно выбежала из комнаты. Мирея глубоко вздохнула и посмотрела на дочь. Увидев на себе всё тот же строгий взгляд, Шани расплакалась. Ей было невероятно обидно. Ей хотелось отомстить Нирти, но она ничего не могла сделать, пойти против матери она не смела.
- Я больше не стану терпеть твоё наглое, отвратительное поведение! Начни уважать окружающих тебя людей. Хватит позорить меня и своего отца! Детство прошло, настало время стать взрослой!
- Она облила меня…, -сквозь слёзы проговорила Шани.
- Уважай тех, кто по доброй воле служит тебе!
- Она всёго лишь служанка…
- Да, она служанка, но она такой же человек, как и ты. В ней есть всё, что есть в тебе: эмоции, чувства, гордость. Вы ничем не отличаетесь друг от друга. Вы просто родились в разных семьях. Кому-то повезло больше, кому-то – меньше. Но все мы люди! Мы все должны уважать друг друга! Как ты не поймёшь этого?
- Мама, - продолжала Шани плакать, - За что ты так со мной?
- Прости меня, дочь, но это лишь тебе во благо.

Мирея замолкла, продолжая смотреть на плачущую Шани. Сердце сжималось от боли при виде слёз дочери. Царица хотела пожалеть свою дочь, прижать к себе, успокоить и приласкать, но разум говорил ей, что делать этого нельзя. Шани должна усвоить этот урок. Это ей необходимо. Девушка не выдержала ледяного взгляда матери, она бросилась к своей постели и лицом упала в подушку, ещё сильнее заплакав.
- Шани, - голос Миреи стал более спокойным, но напряжённые нотки в нём оставались, - Даю тебе двадцать минут. Если за это время ты не извинишься перед Нирти за всё плохое, что ты причинила ей, я буду вынуждена принять соответствующие меры.

После этих слов царица удалилась, оставив Шани наедине со своими мыслями. Горькие слёзы продолжали течь по щекам, девушка ещё долгое время не могла успокоиться. Обида продолжала держать её на поводке.

Послышались тихие шаги, в комнату вошёл кто-то. Шани ощутила на плечё чьё-то лёгкое прикосновение. Она обернулась. Прямо перед её постелью стояла Нирти, держа в руках прозрачный стакан, наполненный водой.
- Я принесла воды. Выпейте.

Шани, ни о чём не думая переняла из её рук стакан и испила воды.
- Простите меня, моя госпожа, я не хотела вас бить, - девушка сожалела о случившемся, чувство вины терзало её.

Прохладная вода оказала на Шани положительное действие. Ей стало легче дышать, слёзы прекратились, а на душе стало намного легче. Совсем недавно ей хотелось отомстить, наказать Нирти, но сейчас в ней не было такого желания. Шани вспомнила последнее требование матери. Она должна была выполнить его и Шани тихо прошептала:
- Извини меня за всё, что наговорила тебе.

От этих слов Шани вновь стало обидно и слёзы вновь покатились по её щекам, девушка всхлипнула, закрыв лицо руками. Ей казалось, что Нирти вот-вот возликует, начнёт радоваться и одаривать её неприятными фразами. Вместо этого служанка осторожно обняла её за плечо и стала гладить по чёрным волосам, чтобы хоть как-то успокоить и приободрить. Нирти было трудно принять тот факт, что царица слишком строго обошлась со своей дочерью, потому она решила поддержать принцессу. Она прекрасно понимала, какие чувства сейчас испытывала её госпожа, потому не могла спокойно проигнорировать их.


Язуар оказался очень полезен. Он свёл Алевтина с людьми, которым было интересно взглянуть на древнее письмо асуров. Некоторые из этих людей изъявили желание собственными глазами увидеть то место, где были найдены загадочные символы. Алевтину пришлось поведать им, что далеко в пустыне был найден храм, стены которого исписаны давно забытыми текстами. Четверо учёных, всю жизнь занимающихся археологией и исследованием древних народов, рано утром покинули Катапетию, отправившись вместе с Алевтином в сторону загадочного храма, в котором и были найдены письмена мифического народа. Путешествие через пустыню оказалось не из лёгких. Учёным несколько раз пришлось искать надёжное убежище от внезапно появляющихся песчаных бурь. Они хорошо знали пустыню, потому накопленный годами опыт жизни в этом знойном месте помог им справлять с опасной стихией.

Работы вокруг храма уже не проводились, а в самом храме трудилась лишь одна группа. Феодарон был в своём шатре, спал в объятиях двух обнажённых служанок. По количеству пустых бутылок, можно было догадаться, что царевич развлекался не одну ночь подряд. Он уже отчаялся открыть врата в храме, потому ему оставалось ждать возвращения Алевтина и надеяться, что он приведёт тех самых лингвистов, о которых он говорил.

Алевтин не стал беспокоить спящего господина. Он отвёл учёных внутрь храма, где показал круглые в стене врата, на которых и были изображены те самые символы, привлёкшие внимание учёных. То, что они увидели, поразило их. Им было трудно поверить, что храм был найден совсем недавно. Такое большое сооружение не могло так долго оставаться незамеченным, обязательно должны были быть хоть какие-нибудь упоминания об этом месте. Ни в книгах, ни в старинных текстах о засыпанном песками храме ничего не говорилось, даже намёка не было, что в глубине пустыне что-то подобное имеется. Алевтин рассказал им легенду о древнем народе асуров, которую несколько раз слышал от своего господина. Феодарон часто пересказывал её ему. Никто из учёных не знал об этой истории, об асурах они слышали впервые. Единственные упоминания о древнем народе были в нескольких книгах, хранящиеся в царской библиотеке. Простым людям в библиотеку было не попасть, потому никто и ничего не знал об асурах.

Поздним вечером Алевтин зашёл в шатёр своего хозяина, чтобы сообщить о прибытии из Катапетии группы учёных. Феодарона, естественно, новость обрадовала.
-Видишь? Я занят! - произнёс царевич, поднося бокал красного вина к губам своей служанки, нежно ласкающая его обнажённое тело, - С твоими лингвистами я встречусь завтра.

Служанка испила немного вина и поцеловала своего покровителя. Вторая служанка, лежавшая рядом, стала угощать царевича крупными плодами винограда. Феодарон проводил языком по сочным ягодам, после чего, облизывая пальцы девушки, съедал их. Алевтин понял, что поговорить с господином в данный момент не выйдет, он, действительно, был занят. В глубине души ему стало обидно. Он проделал большую работу, потратил много времени и сил для её выполнения, но его господин, которому он вечно предан, не нашёл времени оценить его старания. Таков уж был Феодарон, потому Алевтину обязан был смириться с этим. Феодарон – сын Антолиана, сын царя, а он – его привилегированный слуга.

Алевтин вышел из шатра господина и направился в храм, чтобы узнать, добились ли лингвисты хоть какого-нибудь результата в переводе символов на круглых вратах. У самого входа в храм его остановил один из рабочих, принимавший участие в раскопках здания древних. Высокий темнокожий мужчина средних лет поблагодарил его за пищу и воду, которую он и группа учёных привезли с собой из симерской столицы. Рабочий рассказал Алевтину, что последние несколько дней провизии в лагере не хватало, а запасы пресной воды были почти исчерпаны. Люди испытывали голод и страдали от жажды, многие готовы были бросить свою работу и уйти домой. Алевтин убедил мужчину, что позаботится о том, чтобы у рабочих больше не возникало проблем с продовольствием.

За целый день исследований надписей, учёные не продвинулись ни на шаг. Язык асуров был не похож ни на один известный им язык. Он был слишком сложен для их понимания.
- У симерцев, бретонцев и хариморцев языки похожи: начертание символов, обозначение звуков, письмо – многое схоже - объяснял Хамур Дуин, самый старший из учёных, - Наша письменность такова, что каждый символ обозначает звук; из звуков, которые соединяются в слоги, состоят слова, поэтому на письме, нам - людям, удобно отражать звуки. Иначе у эльфов: каждый символ в системе их письменности – это слово, и хотя слова их также совокупность звуков, они не отражают их на письме.
- И что вы хотите этим сказать? – Алевтин не вполне понимал, что именно Хамур Дуин хотел донести до него.
- Смею предположить, письмо асуров чем-то похоже на письмо эльфов.
- Эльфы смогут это перевести? – удивился он, перебив учёного.
- Нет, конечно, нет. У асуров, вероятно, каждый символ – слово, но символы все другие. У эльфов символы похожи на изящные буквы, но тут…, - указал Хамур Дуин на каменную круглую выпуклость в стене, - Строгая геометрия: прямые, параллельные и пересекающиеся линии, идеальные окружности, квадраты и треугольники.
- Вам удастся это перевести? – задал Алевтин прямой вопрос.
- Мы постараемся, - произнёс молодой светловолосый парнишка лет двадцати пяти, проведя рукой по вычерченным на стене символам.
- Мы обязаны это сделать. Это открытие перевернёт весь научный мир, - с явным энтузиазмом заверил коллега Хамура Дуина.
- Надеюсь на вас, - несмотря на зародившееся сомнение, Алевтин хотел верить их словам.

Прошло несколько недель. Лингвисты из Катапетии продолжали ломать головы загадками древней расы. Группе Хамура Дуина не удавалось найти общую закономерность в значении символов. Десяток предположений было в их умах, но они, пока что не могли разобраться в древней письменности. Феодарон на какое-то время завязал со своими круглосуточными забавами. Его тигрицы любви – служанки, разрешили ему отдохнуть и накопить сил для будущих интересных игр. Девушки уехали в Катапетию, но обещали скоро вернуться. Феодарон, страдая от скуки и одиночества, несколько раз посещал подземный зал, где находились круглые врата. Он общался с учёными, спрашивал, как продвигаются дела и, неудовлетворённый их ответами, возвращался в свой шатёр. В его голову стали закрадываться мысли, что врата в город асуров вовсе не врата, а обычная круглая выпуклость с нанесёнными на неё символами. Асуры – миф, плод воображения неизвестного автора. В минуты отчаяния Феодарон желал бросить всё это дело и вернуться в Катапетию. Он даже представил, как взял несколько бочек крепкого вина и на целую неделю закрылся в своих покоях вместе с любимыми ему девицами. Последние потехи с ними крепко засели в его памяти, царевич мечтательно улыбался, когда вспоминал их пошлые игры.

Прошло ещё пару недель. Алевтин заявил своему господину, что денежные запасы на исходе, вскоре у него не будет средств, чтобы расплачиваться с рабочими за их труд. Феодарон приказал им кирками долбить стены в поисках потайного прохода или двери. Любимые его девушки до сих пор не вернулись с Катапетии, царевич понемногу сходил с ума без них. Доходило до того, что он вырывал кирку из рук рабочего и несколько минут бил ею стену, пытаясь отломить от неё хоть какой-то кусок. Стены, на удивление, оказались слишком крепкими. Кирки их царапали, оставляли после себя мелкие вмятины, но ещё ни одному рабочему не удалось сделать брешь в стене или создать в ней трещину. Кромсать стены – занятие бесполезное, но Феодарону становилось ещё больше не по себе, когда его люди, вместо того чтобы работать, сидели сложа руки. Сами рабочие понимали бесполезной их работы, но сказать об этом в лицо господину они не смели. Алевтин им разрешал не работать, когда царевич находился у себя в шатре, но если он приходил в храм, то звуки ударов кирки должны были раздаваться во всех уголках.

Рано утром в палатку Алевтина зашёл чернокожий рабочий и сообщил о том, что учёные из Катапетии желают его видеть.
- Выпуклость по всей своей окружности имеет спиральную линию, - оживлённым голосом произнёс ему молодой лингвист.
- Я не понимаю, - закачал головой Алевтин. После сна ему было сложно быстро вникнуть в слова парня.
- Он имеет в виду, что эта выпуклость похожа на пробку, вкрученную в бутылку, - пояснил Хамур Дуин.
- Не понимаю.
- Эти врата можно выкрутить, - произнёс один из лингвистов.
- Вы можете её открыть? – удивился Алевтин.
- Ну…, - задумался Хамур Дуин, - Если ваши рабочие нам помогут, то да.

Алевтин велел привести к вратам всех рабочих, которые до сих были верны своему господину и не покинули место раскопок. Более двадцати человек собралось в подземном зале рядом с большой каменной выпуклостью в стене. Пришёл и Феодарон. Он прослышал об открытии учёных.
- Эти врата на самом деле – огромная круглая плита. Она весит несколько тонн, - предупредил Хамур Дуин рабочих, которые построили вокруг выпуклости деревянный помост, чтобы общими усилиями суметь выкрутить плиту.
- По моей команде, - воскликнул юный учёный, выступивший в роли командира, - Раз. Два, Взяли!

Десять рабочих навалились на выпуклость, прилагая усилия стали пытаться выкрутить каменную плиту.
- Взяли! – вновь скомандовал парнишка.

Послышался звук сдвигающийся плиты. Выпуклость на несколько сантиметров продвинулась против своей оси.
- Взяли!

После каждой громко выкрикнутой команды учёного плита сдвигалась ещё на несколько сантиметром. Феодарон наблюдал за всем этим, затаив дыхание.
«Город асуров. Вот он, мой город!», - пронеслось в его сознании.

Рабочим потребовалось больше часа времени, чтобы плита сделала полный оборот вокруг своей оси. Хамур Дуин уверенно заявил после просмотра выпуклости, что она на пару сантиметров отошла от основного основания стены. Если рабочим удастся сделать ещё несколько оборотов, то «пробка» откроется. Феодарон велел своим людям продолжить откручивать плиту, но рабочие сильно устали и просили отдыха. Он не желал, чтобы те останавливались, но учёные поддержали рабочих, попросив дать им немного времени на отдых.
- Даю вам десять минут! – недовольно закричал на них царевич, всё же согласившись на их условия.

Алевтин организовал две группы, которые сменяя друг друга, откручивали плиту. Работы продолжались до позднего вечера. Рабочие были измотаны и истощенны. Учёные были удивлены, что им удалось на целый метр выкрутить плиту, но ещё более удивило то, что она не было её выкручена до конца. Феодарон требовал продолжать работу, но лингвисты с Катапетии отпустили всех рабочих отдыхать. Хамур Дуин приложил все усилия, чтобы успокоить пылкого царевича и позволить людям за ночь восстановить потраченные силы, чтобы рано утром они могли продолжить выкручивать плиту. Алевтин советовал своему господину согласиться с учёным.

Феодарон приказал слугам принести его шатёр в подземный зал храма и установить его рядом с каменной выпуклостью. Царевич боялся, что кто-нибудь посмеет без его участия выкрутить круглую плиту и присвоить себе скрытые за ней богатства. Он обязан был первым, кто войдёт в древний город асуров.

Утром работы продолжились. Как оказалось, оставалось совсем немного. Менее чем через час каменная круглая плита рухнула под своим весом на пол, разнеся в щепки сооружённый вокруг неё помост. Рабочие успели спрыгнуть с него и отойти на безопасное расстояние, никто не пострадал. За плитой открылся высокий полукруглый туннель, постепенно уходящий вниз. Феодарон выхватил из рук рабочего факел и перешагнул то место, где совсем недавно была вкручена многотонная плита. Разгоняя светом факела темноту, он стал спускаться вниз. За ним последовали учёные и некоторые рабочие. Всем было интересно узнать, что именно скрывалось за плитой.

Пройдя более ста метров, Феодарон натолкнулся на несколько каменных статуй, похожих на высоких людей, облачённых в доспехи – воины.
- О боги! – от удивления открыл рот Хамур Дуин. Ему ещё никогда не приходилось видеть подобное. Десяток статуй стоявших ровно в ряд, за ними ещё десяток и ещё, и ещё, и ещё. Каменные воины стояли, устремив свои недвижные взгляды в сторону выхода. Их лица были абсолютно одинаковы. Учёные поразились этому. Умелые мастера, создавшие статуи, в совершенстве изобразили на каменных глыбах человеческие лица. Но что всех поразило больше всего, на воинах были надеты самые настоящие боевые доспехи. Чёрный металл закрывал собой всё каменное тело воина, оставляя открытыми у статуи лишь голову. В руки двухметровых исполинов были вложены длинные металлические пики. Учёные увидели воинов, вооружённых двуручными мечами из стали высокого качества.
- Их тут сотни, а то и больше, - произнёс один из коллег Хамура Дуина, стараясь при помощи факела разглядеть, сколько статуй им предстоит ещё увидеть впереди.
- Двадцать первый, двадцать второй, - Хамур Дуин шёл между воинами и считал количество. Он страстно желал знать, сколько же каменных статуй было создано таинственными мастерами древности. Феодарон был поражён увиденным. Он разглядывал лица замерших гигантов, прикасался к их доспехам, проводил рукой по отражавшим свет факела мечам.
- Двадцать девять, тридцать…, - рука одной из статуй рассекла воздух. К ногам учёного подкатилась голова шедшего впереди него рабочего. Тело мужчины упало на колени и рухнуло. Хамур Дуин не понял, что произошло. Он стал на одном месте и смотрел на подкатившуюся к нему голову. Через несколько секунд раздались крики. Хамур Дуин увидел, как статуя, стоявшая прямо перед ним зашевелилась, сделала несколько шагов в его сторону. Лицо каменного воина устремило свой взгляд прямо ему в глаза. Исполин занёс над ним большой меч…
Стараясь не врезаться в одну из статуй, Феодарон, что есть мощи, бежал к выходу. Каменные воины оживали вокруг него. Они начинали двигаться, после чего нападали на людей, оказавшиеся в этот момент рядом. Рабочих охватила паника, все спасались бегством. Никто не хотел умирать.

Царевич выбежал из туннеля и оглянулся. Следом в страхе выбегали рабочие. Феодарон разглядел двоих учёных, спасшихся от оживших исполинов.
- Что это было? – закричал один из рабочих.
- Статуи ожили, - послышался чей-то ответ.
- Как?
- Этого не может быть!

В туннеле раздавались звуки приближающихся шагов. Каменные воины стали выходить наружу. Людей охватил страх. Исполины ровным строем встали перед лежавшей на полу круглой плитой, загородив собою подход к туннелю. Статуи замерли так же внезапно, как и ожили. Звук шагов прекратился. Тишину нарушал лишь громкий стон человека, оставшегося в темноте туннеля. Мужчина кричал о помощи, он был серьёзно ранен и не мог самостоятельно добраться до зала.

Феодарон, Алевтин и несколько рабочих спрятались за широкими колоннами, стояли в десяти метрах от застывших воинов. Было страшно приближаться к ним, они наблюдали за каменными исполинами, ожидали чего-то. Все молчали. Каждый из них боролся с внутренним страхом. Некоторые из выживших рабочих убежали на поверхность, они не желали погибать.

Голос раненого мужчины резко оборвался. Кто-то прекратил его страдания. Стало слышно чьё-то приближение. Каменные воины, стеной стоявшие перед туннелем расступились, встали в две шеренги, лицом повернувшись друг к другу. Из тёмного прохода вышел каменный человек, совсем не похожий на всех остальных оживших исполинов. На нём вместо металлических доспехов была надета чёрная мантия и длинный плащ. В руке у него был изогнутый посох, на его конце металлическими зажимами был закреплён чёрный овальный камень, похожий на янтарь. Воины встали на одно колено и склонили головы перед вышедшим из туннеля человеком. Следом за ним стали появляться и другие каменные воины.
- Асу кри! – выкрикнул человек в чёрной мантии, направив посох в сторону прятавшихся за колоннами людей.

Феодарон вздрогнул, увидев приближающихся к ним воинов.
- Бежим! – скомандовал один из рабочих.

Все со всех ног бросились бежать в сторону лестницы, ведущей к подъёмнику. Громкий топот стал раздаваться следом за ними, казалось, что их преследуют не десяток воинов, а целая армада. До лестницы удалось добежать не всем. Многих схватили, остальные продолжали пробираться к спасительному подъёмнику. Феодарон оказался быстрее всех. Он вбежал в комнату, где вместо потолка был широкий колодец, ведущий на поверхность. Комната была пуста, царевич поднял голову и увидел поднимающуюся наверх клетку.
- Спустите подъёмник! – что есть мощи, закричал Феодарон, - Я приказываю!

Он слышал голоса людей, спешно поднимающихся на подъёмнике. Они были напуганы. Каменные монстры всему были виной. Люди делали всё, чтобы спасти себя от них.

Феодарон обернулся, громкий мужской крик заставил царевича посмотреть в сторону лестницы.
- На помощь! – кричал мужчина.
- Нет! Нет! – забормотал царевич, увидев перед собою двухметрового воина облачённого в чёрные металлические доспехи. Феодарон был в ловушке, ему некуда было бежать. Ему было не спастись.

Царевич очнулся от сильной боли. Кто-то за волосы тащил его по полу. Феодарон стал вырываться, он не мог понять, что происходит. Он ощутил резкую боль, челюсть болела. Крепкая рука держала его и куда-то тащила. Царевич громко закричал. Воин за волосы поднял его, оторвав от пола, после чего швырнул его так, как хозяин вышвыривает за порог дома ненужного, надоевшего котёнка.
- Как вы, господин? – услышал Феодарон голос Алевтина. Верный слуга склонился над ним, чтобы помочь прийти в себя.
- Где я? Что происходит? – замотал царевич по сторонам головой. Рядом с ним на корточках сидели несколько рабочих.
- Нас поймали, - тихо произнёс Алевтин.
- Где все остальные? – Феодарон заметил, что с ними нет двух учёных, которым удалось выбраться из туннеля, когда статуи вдруг ожили. Многих рабочих так же не было рядом. Алевтин не смог ответить на вопрос господина, вместо этого он просто молчал.

Царевич стал осматриваться. Они были в зале недалеко от того места, где лежала выкрученная из стены плита. В некоторых местах зала горели брошенные на пол факелы. В нескольких метрах от себя Феодарон увидел несколько тёмных фигур. Это были те самые воины, проснувшиеся каменные статуи. Царевич вскочил на ноги, решив вновь попытаться добраться до подъёмника, но сильный удар в спину сбил его с ног.
- Шру! – раздался грубый голос над головой.
- Кри! – раздался другой голос.

Каменный воин схватил одного из рабочих за шею и отвёл на несколько метров в сторону.
- Моп кел! – услышал Феодарон из темноты.
- Не убивайте меня! Пощадите меня! – рабочий упал на колени.
- Прит кун! – после короткой паузы раздался неприятный голос.

Длинная острая пика пронзило шею мужчины. Тело рабочего затрясло. Руки Феодарона задрожали, безумный страх сковывал его тело. Царевич слышал, как сильно бьётся сердце в его груди.
- Кри кун! – вновь раздался этот ужасный голос. Из темноты, на свет почти затухшего факела, выглянул закреплённый на конец посоха овальный камень. Феодарон сразу же понял, чей голос сейчас раздаётся из темноты. Человек в чёрной мантии приказал своему воину подвести к нему другого рабочего. После нескольких коротких слов, пика пронзила и его, но уже в грудь.

Сердце царевича не выдержало всего этого ужаса. Феодарон вскочил, невидимые оковы, переплетавшие его тело, сорвались с него, как цепи. Царевич бросился бежать. Феодарон не знал, в какую сторону следует ему бежать, но он точно знал, что именно он будет следующим, кто отправится к Лиргану.
Тьма была кругом. Ничего не видно. Пробежал не более десятка метров, что-то сильное врезалось Феодарону в грудь. Он упал, его дыхание перехватило. Царевич не мог вздохнуть. Он пытался схватить воздух, но его как будто не было рядом. Грубые, твёрдые пальцы схватили его за волосы и поволокли за собой. Вместо вздоха, на весь зал раздался громкий крик…

Продолжение следует....