Who watches the firefighter?

Ебучая трель входящего вызова.

Собственными руками перерезал бы шнур. Нахрен. И пошли вы куда подальше, горите где хотите, как хотите и сколь долго хотите. Я вас, скотов, знаю. Восемьдесят процентов пожаров в городе происходит по вине его жителей. Сами палите свой дом, а потом ползете к нам, молить о спасении?

Но я, сука, человек ответственный. Можно сказать даже — надежный. Знак «Отличного пожарника» в наличии, год как у начкараула упер. Ему-то на него похер, старый, что ему до петличек, а я заслужил. Геройской деятельностью по спасению ваших жоп от возгораний. Да. А герой не может поступать безответственно.

Потому шнур я, разумеется, не перерезал, а лишь трубку дежурки разобрал, да динамик подкрутил. Чтоб потише было. Рабочий график у меня, разумеется, один через четыре, а кто в таком режиме да с таким напряжением на службе может вести трезвую жизнь? На медосмотре перед сменой алкотестер зашкаливает, как смог в воздухе Москвы летом, когда леса ради расширения пригородов подпаливают. Обожаю, ****ь, лесные пожары. Несешься с топором среди сосенок, а на встречу тебе — лось. Шкура в подпалинах, глаза блестят, тушка килограммов этак на четыреста минимум. Шашлык! Неделю питаться можно. Под пиво, опять же, великолепно выходит. Только с похмелья голова трещит. И ночью на дежурстве в сон клонит. А эти. Пидоры погоревшие. Названивают. Громко. Как обезьянка с тарелками. Нужно им что-то. Уебки. Мда.

— Ты чо, оглох? — херачит меня по плечу Джохар. — Ай бляяядь, да ответь ты уже на вызов! У нас регламент!

Джохар, значит, еще более ответственная падла, чем я. Когда Шойгу руководил МЧС, Джохар у него в личном отряде шкурился. Их и дрочили по полной: собрать автомат, разобрать автомат, десантироваться, на броне БТРа по полям да речкам рассекать. Джохар по части правил точно контуженный. За двадцать одну секунду защиту нацепляет, куртку застегивает на все пуговицы, пояс ныкает за пряжку, подбородочный ремень каски до упора подтягивает. Проверок боится, наверное. Я-то тупо из формы весь день не вылезаю, хожу, обливаюсь потом да носками воняю. Чирьи потом лезут, конечно, здоровенные, но меня это как—то не ****. Оправдываю свое прозвище, значит. Не зря Мухой кличусь.   

Джохар все теребонькает в трубку да мышкой шустрит на компьютере. Адрес, признаки возгорания, пострадавшие. При этом, сволочь, успевает средний палец в меня выставить, да рожу скорчить, мол, какого хрена я сплю на посту и входящие заявки не обрабатываю. Я ему кто, ****ь шоссейная? Пусть сам их *** обрабатывает, четко по уставу! По всем сантиметрам! Тщательно! И не забудь всасывать головку! Слава богу, что начкараула у нас не Джохар поставлен, хотя… хе-хе-хе. Это бы многое упростило в ситуации. Такой зануда над нами, орлами… На первом же выезде под ним могла бы доска сломаться. Или балка пришибить. На пожаре много чего случается.

Но не с таким, как Старик Стимпи! Этот старый хрыч всех нас переживет! Во-первых, у него глаза на затылке, никто не подлезет сзади незамеченным. Да он сам к кому угодно подкрадется сзади! Любого трахнет! Не зря ему «Отличного пожарника» дали, ох не зря. Душевный человек, понимающий. Настоящий лидер! Своих не бросает под власть бумажки, и пацаны его за это любят. Все манекены первый на передок пробует, по праву заслуженному. 

Он и сейчас стоит в обнимку с Лизкой, палец посасывая. Опять я не заметил, когда он успел подойти…  Как ****ный Бэтмен, ей-богу. Мужественная проседь на висках. Залихватская каска набок. Уверенно гладит манекен, профессионально искусственное дыхание ебашит. Самец! Альфа! Старик Стимпи!

— Ну и хули им нужно? — спрашивает Старик Стимпи у Джохара.
— С борделем номер перепутали! — брякает тот. — Говорят, им срочно требуются десять стриптизеров в костюме пожарных. И здоровущие члены! То есть, шланги.
— О да, детка! — Старик Стимпи крутит Лизку вокруг себя в пошлом вальсе, наклоняя ее так сильно, что с головы едва не слетает половая тряпка. Старик Стимпи имитирует гитарные рифы на лобке Лизки. Старик Стимпи гарцует по дежурке, обхватив коленями талию Лизки. Старик Стимпи так крут, что у меня даже становится тесно в штанишках.
— Муха! — командует Старик Стимпи. — Общий сбор, ****ь! Выкатывай Огнежуя!

Ну, на это я всегда готов, здесь меня долго упрашивать не нужно. Жму звонок тревоги и скатываюсь в гараж по шесту, приятно натирая чресла. Первым делом бегу к стойке с инструментами. Бэтси, моя Бэтси, где же ты? Я без тебя как без ***, я не смогу кончить нихера! А, вот она. Острейшее лезвие, серо-красная окраска, жаропрочная резина на конце рукоятки. Ох, сколько же всего ты разрубила! Моя подзалупа творожная!

В ангар тем временем выкатываются парни. Сегодня мы едем полным составом, видать, дельце крупное, веселое намечается. Весь комплект — автоцистерна, автолестница, рукавный автомобиль и пожарно-насосная станция. Братва деловито готовиться, спорно снаряжается. Все тут — Шерхан, Гогля, Веник, Дура… а это тут кто? Что за новая морда?

— Муха! — Старик Стимпи подходит, ехидно улыбается. — А сегодня для тебя у нас особенное задание. Ставка на тебя рассчитывает, комсомол лелеет, а девки вожделеют. Не подведи отчизну, солдат!   

И тут у меня сразу же в анусе почесываться начинает. Крот какой-то засвербился, крутится, подливу мешает. Гнилое дело, носом чую. Что ему, суке, от меня надо?

— Видишь этого хмыря? — Стимпи по-отечески поглаживает новую морду по локтю. — Это Санечка, сын одного важного министра. Санечка хочет узнать больше о настоящих героях, причаститься, так сказать, набраться знаний…

Он бакланит, а меня уже колотит от ярости. Че за ***ня? Вы, значит, всей командой развлекаться будете, а мне эту морду таскать с экскурсиями? А не пойти ли вам в жопу, в жопу и ****у, и самим себя там выебать, короткостволы обмудоленные? Сжимаю Бэтси так сильно, что белеют пальцы. Сначала устраняем Старика, он опытный, надо воспользоваться эффектом неожиданности. Потом — метаю Бэтси в Джохара, ему тоже не стоит давать время на действия. А, к черту! Пустые мечтания. Всех перебить не успею, это даже не проверяется. ****иться мне с малорослым долбоемом — вопрос решенный. Будем бегать по краешку, по безопасным местам, чтобы часть не спалилась.

А то они уже вовсю стараются. Загрузились мы в Огнежуя, летим, как понос, сквозь все пробки просачиваемся. Старый хрыч зачем-то Лизку с собой взял, сидит, тряпку ее под каску убирает. Дыхательную маску прилаживает. Не то, что сын министра, и пацаны удивленно поглядывают. Маразм? С катушек съехал? Что за дичь вытворяет?

— А зачем это вы, Деда Стимпи, Лизку с собой тащите? — решается на вопрос Шерхан. — А как же поговорка про недопустимость баб на корабле да пожаре?
— Ей посмотреть хочется. — Старик Стимпи как будто угрожает. — Ее это возбуждает.

Во сказанул, полудурок! И как мы это объяснять будем этому Санечке? Придет сын министра домой, к папочке, и скрысятничает. Сидит вон уже, недоуменно лоб чешет, белобрысый образина! На ботаника смахивает. Сколько лет-то ему хоть, осьмнадцать? Двадцать? Небось и девку-то еще не нюхал, максимум — винду переустанавливал!

А пацаны продолжают портить репутацию. Джохар нанюхался из своего баллона, лицо кровью налилось, все сосуды в глазах полопались. Я-то в курсе, что у него там закись азота, какой-то процент веселящего газа, что медики в анестезиологии используют, но ****ь… этот писк вместо голоса и тупое, идиотское хихикание. Затирает ***ту, мол, манекены — это замаскированные инопланетяне, они двигаются только тогда, когда мы на них не смотрим, а значит, ничего не видим… обколются своей гадостью а потом ябут друг друга в жопу, сраные наркоманы.

К счастью, Огнежуй быстро добирается до точки. Мы, все-таки, как-никак, херовы профессионалы. Водитель — Гогля — раньше на «Скорой» гонял, в такси подрабатывал.  На его счету трупов десять: пьяный бомж, страховой мошенник, команда футболистов, подающая надежды. А что поделать, когда клиенты — сплошь наркокурьеры да олигархи? Хочешь не хочешь, довезешь элиту в срок, сбивая как кегли бабок.

Так, что тут у нас? Торговый центр? Ох, полыхает-то как, дым до самого неба. Толпу неумело разгоняют два с половиной ментодера. Да дубинками их, хули церемонитесь, для их же безопасности! Ох, этот запах… люблю запах горелой пластмассы по утру. Это запах работы.

— Слышь, депутачье отрочество! — Старик Стимпи в своем репертуаре, выскакивает чертом из табакерки. — Санечка, раз уж ты с нами, давай ты поможешь дядям пожарным? Почувствуешь себя частью команды? Видишь, на борту Огнежуя шланг? Хватай его конец, катушку на плечо — и топай с ним дальше, разматывай. Только пусть тебе Муха снарягу подгонит, каску там, сапоги, все такое… мы вперед пойдем, а вы догоняйте. Связь держим по рации, она в маску встроена. Все, Сатана с вами, ни ***, ни пера, только гамбургер в брюхо. Эй, пацандре, погнали!

Это он уже не нам, братве, закинул на плечо Лизку, как будто так и надо, и ведет первую тройку к зданию. Хитер, козлодой! Нашел, как скрысить! Шланг-то тяжелый, парниша заебется корячиться, бросит дело, я его выпровожу за периметр, ну и наверстаю товарищей! Не зря Стимпи у руля, ох не зря! Соображалка батрачит что надо! Выдаю амуницию сынку депутатскому, а тот возьмет, да и спрашивает:

— Рации, оно, конечно, хорошо. Но а вдруг мы в коридорах заблудимся? Или не туда свернем?

Меня аж смех пробрал от такого вопроса. Объясняю недоумку, что мы, пожарные — народ прошаренный, и планировку важных зданий города заучиваем заранее. Я его с закрытыми глазами к любому сортиру ТЦ заведу. Могу, конечно, бросить где-нибудь на пути для прикола, но мне ж потом за его шкуру раскаленный метал в горло вольют. Ну или что еще похуже. Так, подпрыгни, ничто нигде не спадает? Надо, чтобы держалось все надежно, как бретельки лифчиков в стриптиз-баре…

И тут в голову мне вдаривает охерено смешная идея. Лезу в Огнежуй, шарюсь под сидением. Вот она! Джохарова заначка! Беру баллон и прикручиваю к дыхательной маске салаги. Во! Минут пять, и пойдет потеха!

— Ты только не пугайся, если чо! — серьезным тоном предупреждаю я его. — В баллоне — чистый кислород, голова может начать кружится от непривычки. Так у альпинистов при подъеме на высоты бывает. Не парься, понял? Все окей, эт нормально.   

Придурок внимательно слушает, кивает. А меня распирает от смеха. Видно, кое—кто пинал балду в школе! Простейшей инфо не в курсах! Чистый кислород рядом с огнем! Как у космонавтов амерских! Смешно-то как! Нет, сегодня я определенно словлю лулзов. Вперед, к приключениям! Минуем ментов, и я, пользуясь защитой противогаза, гаркаю:

— С дороги, сын собаки! Ублюдок! Чтоб твои кишки свисали на нарах!
— Чего? — мент недогоняет.
— Всю жизнь мне испортили! АСАВ! Я насру тебе на лицо и заставлю все вылизать!
— Уважаемый… я вас не понимаю. — разводит руками ментяра. — Вы, если хотите, чтобы вас услышали, снимите маску. А то до меня только «Бу-бу-бу» да «Бу-бу-бу» долетает…

Машу на него рукой, мол, пошел ты, умственнотсталый, не больно-то и хотелось с тобой разговаривать. Беру Бэтси на караул, подгоняю сынка депутата. Тот уже начинает подрагивать, видать вещество действует. Черт возьми, клево! Откуда-то из глубины души поднимается волна удовлетворения, уверенности и спокойствия. На пожаре — главный я! Ваши деньги и положения не значат ни ***! А мои яйца решают! Я — ваш бог и спаситель! Высший судия! Скажу прыгать — и вы попадаете к моим ногам! Я! Жрец огня!

Мы ныряем в вестибюль ТЦ. Темно, ибо отрубили электричество, но я прекрасно ориентируюсь в пространстве. Я — профессионал. Я даже знаю где, скорее всего, произошло возгорание. Третий этаж, искрящая проводка, горючие подвесные потолки, денег заменить нет, зато есть деньги на взятку. Так. Ну нам пока туда не нужно. Нам нужно немного устать, чтобы захотелось домой, к мамочке… Какого? Гогля и Шерхан тащат носилки, а на них алкашка вповалку валяется. Джек Дэниэлз, Джин Бим, Гараж, Клинское, Минта, сиська колы полтора литра. Молодцы, что сказать! Бодро действуют! Только, ****ь, прикрыть заранее простыней не могли? Чтоб на пострадавшего хоть чуть-чуть похоже было! Суки. Ладно. Если не можешь что-то контролировать — возглавль. Вздыхаю и активирую наш шифрованный канал рации:

— Смотри, Санек! Это мы так взрывоопасные жидкости от пламени эвакуируем. Чтобы, значит, не добавлять в огонь бензину.

— Логично. — хихикает тот. — А можно мне того, тоже помочь с защитой окружающей среды? Я немножко, честно.

Он подходит к носилкам, хватает бутылку Клинского, сдвигает в сторону маску и зубами срывает крышку. Глотает, смачно, как заждавшаяся спермы проститутка. Шерхан с Гоглей прихуели, не знают, как на такое реагировать. А мне… мне все кажется вполне обоснованным, нормальным, как будто иное поведение в этой ситуации будет неправильным по сути своей, инородным, фатальным. Хлопаю хлопца по заднице и отнимаю Клинское. Фу, какая дрянь! Звон стекла и хруст осколков под ногами.

Идем сквозь дым, как ангелы Апокалипсиса. Депутатский сынок все не может успокоиться, ржет да балаболит:

— А вы чо. Реально? Думали я нихуя не в курсах? Ха! Серьезно? Чтобы сын депутата! Да я листву сбросил в двенадцать лет на оргии у бати с мулаткой. От кокса — постоянный насморк. Сафари на исчезающие виды животных, всяких там тигров амурских, белых медведей, куропаток. Впервые меня задержали за грабеж в пятнадцать лет… Я уже и не знал, как бы еще себя занять. А тут батька про вас рассказал. Чо, правда, вам за все это ни черта не будет?

— Конечно, не будет. — объясняю. — У нас хороший пиар-менеджер, и все наши злодеяния замалчиваются. Вон, грят, дельфины людей спасают, к берегу носом толкают. А скольких они толкали в противоположную сторону? То-то. А чуть кто рыпнется… Никто не захочет связываться с пожарными. Круговая порука от президента до завхоза последнего мясокомбината. Мы знаем все планы зданий. Кого угодно взорвем, подожжем, запугаем. Власти у нас под колпаком. В каждом большом городе, в парке, ты найдешь бомбу замедленного действия — Вечный Огонь. Это наш гарант послушания. Чуть что, добавим газку… и спалим все нахуй. Не даром на Руси боятся студентов с топорами. Они эволюционировали в нас, пожарных!

Еще один эскалатор, и мы догоняем Старика Стимпи с ребятами. Они как раз детишек спасают, перекидывают друг другу, шутки шутятат. Ты зачем обгорелых кидаешь? Да это негры же, интернационал, ****и отдаются за баксы. Ааа, ну ладно, их уже не спасти, пожалуй. Сашка как детей увидел, так загорелся весь, затрясся:

— Ого, что тут у нас есть? А можно? Девочка, а последуй-ка ты за мной, за дядей пожарным…

Не успел я и бровью двинуть, как он уводит ребенка в обувной. Еб твою мать, это что у нас такое получается… Мразь! Сучара! Ну я его щас!

Только бросился карать педофила, так старый хрыч Стимпи меня хвать! И останавливает, железной рукой за патлы к себе притягивает.
 
— Ты рамсы попутал, Муха? Куда намылился?
— Да энтот! Гнойный пидор! Детей обижает!
— Ну а тебе какое дело? Ты святоша, что ли? Смотри в глаза, ну! На вопрос отвечай!
— Нет… но так же не по понятиям!
— А это не твоего ума дело, Муха, решать. Нам не за это платят, а значит, нас это не касается. Нечего мозг ****ь! Думаешь, сын депутатский себе девочку не найдет без нас?
— Найдет… но это, все же…
— Ох, дурак ты, Муха. Неопытный, маленький. Ты и представить не можешь, каких упырей я на пожары водил при Сталине… Андропове, то есть, все время их путаю. Забей — и расслабься. Все пройдет. Во, манекен помучай, отбарабань бабенку! Джохар, проводи! 

Толкают ко мне манекена, симпатичного, блондинку, в слезах да сопельках. Джохар, не глядя, тоже манекена хватает, да головой кивает — во, гардеробная, давай туда, там нам никто не помешает. Иду за ним машинально, механически, а голова все мыслями забита. Это как же? С глаз долой, из сердца вон, значит? А Джохара приставили, чтоб чуть что — и нож в спину? Ах, Стимпи, какой ты предусмотрительный! Хороший руководитель! ****ный насос! Все распланировал!

Поставил манекена раком, шорты сорвал, кое-как пристроился, да ****а, ****ь, нихуя не получается. Вялый какой-то, реагирует слабо, дергается, как черви в трупе перемещаются. Зарядил затрещину манекену в затылок, плюнул в рот, мордой к себе перевернул… ублюдку не нравится. Какого? Работай, ленивый отросток, я ж не импотент! Ну! Какого?

Взял Бэтси и, примерившись, по пальцам манекену с размаху. А потом — по запястью. Куда собралась? Страх потеряла? На, минус ножка! Орет-то как. Мерзко. Слишком громко. А что, если язык вырвать?

Бью я манекен, а на душе как-то… сгнило. Наблевано. Скверно. И не понятно, чего это так. Снимаю маску, сплевываю, тру глаза. Не помогает. Да что же это такое со мной, падла? В чем я провинился?

— А мне тоже решение Стимпи не вставляет. — говорит вдруг Джохар. Он своего манекена давно кончил, стоит, за моими мучениями наблюдает. — Совсем старый крышей поехал, вон, манекен тренировочный с собой на пожар таскает. И каких-то депутатских педиков. Такие решения нельзя самостоятельно принимать. А вдруг обществу не понравится?

Джохар садится на корты и мне кивает, давай, серьезно, есть что обсудить в деталях. Падаю к нему, прямо на растерзанное брюхо манекена. В глаза бросаются прелестные ушки. Взять к себе, в коллекцию? Или не стоит? И так вся ванная формальдегидом воняет.

— Давай так, Муха, — обращается ко мне Джохар доверительно. — Мы с тобой едины в одном: Старика надо менять. Он не думает о наших чувствах. Что ему этот депутатский сынок? Таких каждый день рожают, а пожарников… мы особенные. Нас уважать надо. Сор из избы не выносят, всяк сверчок свой вершок знает. Свои важнее манекенов. Что нам до их ничтожных надобностей? Здесь, среди дыма и пламени, мы боги, здесь нам никто не может указывать!

Он даже руки в стороны разводит, в подтверждение высказанного. Величественно, будто бабка-поминальщица у могилы. Маску снял, и, овеваемый горячим воздухом, пеплом и искрами, превращается в Черную Бороду, повелителя огненной стихии. Клубы дыма с ликами демонов курятся вокруг шеи. Жаль только, на меня его представление не действует. Почему — не знаю, но какая-то часть меня негодует, на месте насилуемой девчонки себя представляет. Она ж не манекен еще, мы таких маленьких на тренировках никогда не спасали… да и депутатский сынок — не пожарник, это Джохар правильно подметил. Чем он заслужил право на героизм? Судебной неприкосновенностью бати? Эт феодализм поганый какой-то, а не честные понятия! Вон, и Джохар это признает. Даже странно, что мы с ним во взглядах совпадаем. Очень странно. Черт, надо быть осторожней, это вопрос щекотливый…

— Все это, конечно, хорошо. Душевно. Правдиво. Ну, это, как будто в самое сердце слова ложишь, именно то, что я и ощущаю. Только выразить не могу, не хватает соображалки.

Говорю — и беру на всякий случай в руки Бэтси, капли крови счищаю. Верчу задумчиво, как будто о чем-то возвышенном размышляю. Притворяюсь, конечно. Секу фишку. Лопотать бывший МЧСник что угодно может, вот только какая ему с этого выгода?

— Дай угадаю! — ухмыляется Джохар. — Ты, сученыш, сидишь и думаешь, не хочу ли я тебя подставить? Ах, нехорошо! Я же твой брат-пожарник! Я тебя, пьяного, из кабаков вытаскивал!

Джохар возмущенно качает головой. Ну, товарищ Муха, такой подозрительности я, от вас, лохаря необрезанного, не ожидал. Неблагодарность высшего порядка! За такое опускают, по кругу пускают и на хую вертят. А давайте так договоримся, навозное вы создание. Трусите сменить командование? Доверьтесь профессионалу. Чин по чину все сделаем, комар носа не подточит. Как пойдет Стимпи с Лизкой в отдельную комнату — я их и накрою тепленькими, в самый пик ебли ушатаю. Парням скажем, что эт, мол, несчастный случай, нельзя же на пожар тащить бабу! Ты аргументацией меня поддержишь, начистишь кому рыло, если полезут. Два дебила — это сила! Авторитет. Подавив братву морально, мы и депутатского выкормыша срежем, как чирей злоебучий. А на место Старика сяду я. Мне давно пора расти по службе. Не вечно же топором махать да манекенов курочить. Я и тебя продвину, ты парень надежный. Идеалы имеешь. Герой, как—никак. Такого нельзя оставлять без поощрения! Давай так, Муха. Мне — начкараула, а тебе — славу. Репортаж дадим, в газеты напишем, мол, герой, детей из горящего ТЦ выносил! Премию пусть выписывают да бляху вешают. Ну как? По—рукам, брат?

И лапу мне сует, сняв перчатку. Я ее и хватаю, автоматически. Нельзя ж людей игнорировать, когда краба дают. А он, иуда жидовская, как потянет на себя! И локтем мне на глаза каску! Ух! Мордой в пол, жопой кверху! Рука заломана, аж что-то треснуло! Джохар орет:

— Деда Стимпи! Я его поймал! Он согласился!   

Достает нож из-под голенища, и всаживает мне слева, в бок, между ребер. Дерьмо! ****абол, дешевка производственная! Жжется! Адреналин в голову приливает! Барахтаюсь, но никак не могу выкарабкаться. Зубами лязгаю от отчаяния.

— Аууу! Аууу!
— А кто это у нас тут подвывает? — сапоги Старика Стимпи да беспальцевые обрубки Лизки перед носом. Короткий взмах ногой — и меня переворачивает, во рту солено, захлебываюсь, кашляю.
— Ой-ой-ой, ему больно! Ему что-то не нравится! Кару принимать не хочет! Ай, какой вредный мальчик!

Старик Стимпи издевательски качает головой, и кивает Джохару. Тот поднимает меня, как мешок картошки, и Стимпи медленно, с оттяжкой, ***чит меня по щекам. Раз. Два. Раз-два-три. Раз. Два. Раз-два…

— Хватит! — Шерхан перехватывает руку Старика. — Какого шайтана ты делаешь? Муха — один из наших!

— Молчать! — Стимпи резко высвобождается. — Я — начкараула! Я имею право!

Он скалит желтые зубы, как шакал, как сука подранная, и пальцем Шерхану, Гоггле, Вене, Дуре, всей братве, и этому депутатскому кобелю место указывает.

— Муха замышлял бунт против старшего! Жизни меня лишить собирался! Джохар — свидетель! Все подтвердит, как на инструкции о пожарной безопасности.  Мы — одной крови, но и в организме бывают опухли раковые. Отринувший братство жизни лишается!

Шерхан не отступает:

— Говоришь верно! Только поступаешь неправильно. Какого черта, Стимпи? Предательство? У нас есть твое слово и слово Джохара против слова Мухи. Вы не имеете права его взять, да и без суда за****ить! Да еще и на глазах у сынка депутата! Это беспредел! Бля буду! Это не по понятиям!

Стимпи собирался было возразить, да вкумекал, что не в выгодном свете себя выставляет. У меня перед глазами круги плывут, но момент я не упускаю: рвусь, трепыхаюсь, обвинительно возмущаюсь:

— Это подстава была! Нож в бочину! Суки сговорились, я и бякнуть не успел, а Джохар со Стимпи все уже за меня решили. Ссутся, паскуды! Боятся претензий! Нет бы, один на один все решить, так они из-за угла режут!

Кручу головой, истекая кровью. Едва сознание остается в черепушке, катится в черный туннель безумства. Как будто со стороны вижу нас, пожарных, и картинка какая-то ненормальная, обостренная, что ли, запутанная. Стоим мы полукругом, я едва не обвисаю на руках у Джохара. Костюм сбился, как тога, мускулы рельефные обнимает. Маска да каска слезли вбок, лишили меня анонимности. Напротив, шайка — одинаковая, вместо лиц противогазы, в окулярах отблески пламени, бесстрастно-ровное дыхание, плечи, широкие, как у какого-нибудь атланта ***вого. Ой, мать мою, заговариваюсь, помираю, кажется, какой-то бэдтрип многочленный, уравнение, расплывающееся по стенам. Лишь говорящий имеет личность. Шерхан гордо скалится, он между мной и Стимпи, стена, страж, хранитель, сжимающийся кулак как протест пролетария, брови сурово сдвинуты, стальная переборка, противовзрывная перегородка. Сатир, козлоногий осквернитель, хитрый манипулятор, глава секты огнепоклонников был пойман на месте преступления, закон нарушен и требует возмещения. Провал, на секунду нить теряется. О чем это мусолю я? Какого нахуй? Разрушающийся торговый центр, а мы в центре продолжаем резать друг другу глотки, за самок, за богатство, за выпивку. Все правильно, это стимул, это смысл, пустота, из которой надо урвать кусок мозаики, со вкусом хорошо прожаренного гамбургера, жаль, что мы так редко останавливаемся, на секунду, чтобы вкусить плоть и кровь другого. Не верьте, человечина по вкусу не как курятина, я знаю, я пробовал; если хорошо прожарить, до косточки, слюну невозможно остановить, поток пузырящейся пенящейся патоки, как бензин, вспышка… Большой Взрыв. Первый пожар во вселенной. Колесо, изобретенное славянами, чтобы поджечь и спустить с горки на деревню соседа. Это эволюция, бейби! Улучшая методы насилия, тренируясь в причинении боли, мечтая быть лучше, сильнее других, быть героем. Да. Я герой. Простой парень с топором, врывающийся в ваши дома, чтобы спасти вас от самих себя. Я несу смерть чудовищам. Вампирам, оборотням, людоедам, ведьмам, песьеголовым. Зверям внутри каждого из манекенов. Манекен — до первого прикосновения огня. Обожгись, и почувствуй, как сползет с тебя костюм цивилизованности. Капает, словно расплавленный пластик, и остается лишь череп, в предвкушении улыбающийся.

А потом приходит свет. Теплый, как оргазм. Молочно-белая аура героизма. Все, что я делаю, правильно. Я избранник. Помазанник. Все случившееся со мной — испытание. Пройдя дорогу огня и медных труб, не убоишься ты демонов лжи, пожарник. Правда на твоей стороне, очищенная от примесей. Истина на допросе под огненной пыткой. Огонь — это солнце, солнце — это Бог. Из пламени ты пришел, в пламя и превратишься. Все поглотит пламя. Книги, Моно Лиза, пижама из Икеи, флора и фауна. Пожарные — пасынки Божии, то, что не сделал Великий Потоп, доработает атомная бомба. Ритуал богоборчества и противостояния, погашение Прометея Океаном. Сила, войди в меня. Позволь довершить то, что начал.

Я моргаю, и, уверенно и гладко, продолжаю:

— Я требую возмещения, Стимпи! И от тебя, Джохар! Несправедливость должна быть наказана! Я вызываю вас на судебный поединок! Два на одного! И да поможет мне правда!   

Рвусь — и легко освобождаюсь, Джохар, видать, подустал держать на весу девяностокилограммового мужчину. Думал, хана мне? А хер! Ох, какая легкость! Плавность! Я скольжу, наклоняюсь за Бэтси, подкидываю, ловлю, коловрат в воздухе вычерчиваю. Киваю ошеломленному Стимпи: ну че, старый, не ожидал, что все так выйдет? Занесший меч от меча и погибнет! Танцую, поигрывая топором, как тростью, и, надо же! Знак! Послание с небес! Внезапно активируется система пожаротушения, и с потолка льется дождь, самый настоящий тропический ливень. Белый пар заливает зал, наши фигуры теряются в тумане, а я бросаюсь к Джохару.

Он успевает выставить лом. Наши оружия с искрами сталкиваются в воздухе, рассекая пар на ломти. Я наваливаюсь на бывшего МЧСника, фехтуя с изяществом морозных узоров на окне. Божественное вдохновение ведет меня, и Джохар это чувствует. Он неуверен, и отступает, отвечает с задержкой, колеблется перед ударом.

— Что-то случилось, а, Джохар? — дразню я его, крутясь и порхая вокруг. — Не таким ты видел свое будущее? Не так собирался умирать?

— Пошел ты, Муха! — кричит он, с трудом защищаясь. — Я еще станцую на твоей могилке!

— Ха! А ты, Джохар, наивный! — готовлюсь к финалу я. — Никогда не задумывался, почему меня прозвали Мухой? Есть же такая поговорка: порхай, как муха, жаль как…

— ****aаааа! — Старик Стимпи вмешивается в схватку. За секунду до того, как мой топор обезглавливает Джохара, он парирует удар саперной лопаткой и переходит в контратаку. 

Опасно! Зажимают в клещи! Лом задевает по касательной ногу, свинцовая тяжесть в предплечье. Кажется, я выдыхаюсь. А как же проведение? История героя не может кончится вот таким вот ебланством. Ну же! Сучара! Обмудок! Пинок слева от Джохара. Шерхан и прочие рассредоточились, наблюдают. Никто не придет на помощь, не можешь выиграть силой, так думай, рохля ссаная. О! Наверху еще смотрят на меня! Есть идея и возможность! Лизка!

В тумане натыкаюсь на одиноко оставленного манекена. И тут же подставляю ее под выпад Стимпи.

— Лизка! — ахает тот, разрубая манекен пополам. Роняет лопату, и обнимает возлюбленную, слезы стекают по бороде, губы трясутся. — Как же ты… так?

Бац! Кррряк… какого? Ну, вытягивайся… устал. Пальцы проскальзывают по залитой кровью рукоятке. Нужна точка опоры. Бэтси застряла в позвоночнике! Матерюсь, дрожу, но никак не могу вытащить топор из начкараула.

— Тебе помочь? — Джохар тут как тут, борцовским броском кладет меня на лопатки. — Может, отдохнуть приляжешь? Вечным сном?

Прикладывает маску к моему лицу. Передергивает вентиль, и закись азота с шипением летит мне на встречу. Вот мудила! ***сос! Руками убить не может, надо ему изобретательность проявить! Я его щас… ничего я ему не сделаю. Герой пал жертвой коварного злодея.

Но ведь герой не один! У него есть верные соратники и друзья! Шерхан стаскивает с меня Джохара, могучей рукой останавливает хулигана! Веник с Гогглей ставят на ноги, адреналина колят, рану жгутом перетягивают. Дура с поклоном протягивает Бэтси.

— Командуй, командир! — Шерхан отдает честь в движении. — Процедура наследования звания прошла успешно! Старик Стимпи низложен! На наших глазах ты победил начкараула в схватке, теперь ты имеешь право на его место! Прими свой топор как символ власти, и веди когорту к победе!

Касаюсь я Бэтси пальцем, затем ладонью. Мой скипетр, жезл удовлетворения своеволия… и первым его указом слетает с плеч голова Джохара. Затем — депутатского сынка. А следом — и любая другая. Ведь теперь меня никто не остановит.

Я теперь — начкараула.