Ритм сна

Кажется, я куда-то иду. Вполне возможно, что уже давно.
Не знаю.
Наверное, у меня сбился ритм сна. Я засыпаю поздно ночью. И просыпаюсь неизвестно зачем.
Я смотрю, как мои ноги ступают по брусчатке. И не могу оторваться от этого зрелища.
Мысли отдаются эхом в голове. Красивые мысли, мысли, мысли, мысли, мысли…
Кажется, она сказала, что мы должны встретиться в кафе и серьезно поговорить.
Не знаю.
Я думаю, если бы олени имели разум и создали свое общество, то их психологические проблемы вертелись вокруг размера рогов.
Солнце светит слишком ярко. Хотя возможно сейчас его вообще не видно. Я думаю, на самом деле сейчас идет небольшой дождь.
Кажется, я иду в кафе. Кажется, она сказала, что нам нужно встретиться и серьезно поговорить. Кажется, я не хочу туда идти. Вполне возможно, что я вообще ничего не хочу.
Не знаю.
Капли дождя стучат по асфальту, и этот звук отдается у меня в голове. Остается у меня в голове. Умирает у меня голове.
Зачем все это?
Я не до конца уверен, что не сошел с ума.
По улице летит пакет. Одинокий кусок целлофана путешествует по улицам. Маленькая песчинка в большом мире.
Последние четыре дня я спал по четыре часа в сутки. Четыре по четыре. Это число внезапно становится магическим и отравляет мою жизнь.
Я продолжаю идти. Я повторяю слово идти до тех пор, пока оно не теряет свой смысл. Я продолжаю идти до тех пор, пока не теряю свой смысл.
Дождь прекратился.
До кафе остается метров пятьсот. Или нет. В современном мире ни в чем нельзя быть стопроцентно уверенным.
Кажется я очень коммуникабельный.
Не знаю.
Последние четыре дня я много работал. Работал, работал, работал, работал, работал, работал, работал, работал, работал, работал, работал. И снова четыре.
Вчера я прочитал книгу и понял, что хочу отдохнуть. Вчера я посмотрел фильм и понял, что люблю желтый цвет.
Кажется, мне кто-то говорил, что недосып это своего рода наркотик. Наркотики либо разгоняют, либо замедляют работу мозга. С недосыпом так же. Мозг замедляется, и ты видишь то, чего нет. Видишь свое упорство и силу воли. Видишь успешного человека в зеркале. Видишь людей на улицах, которых еще не коснулось безумие. Видишь справедливость и прочие несуществующие вещи.
Не знаю.
Я очень устал. И хочу спать.
Все эти тусовки – они очень утомляют. Друзья на один вечер – утомляют. Странные женщины, одна скучнее другой – утомляют.
Кажется, я не знаю где в этом всем мое место. И есть ли оно вообще.
Не знаю.
С каждым шагом ноги все больше наливаются свинцом, наливаются усталостью. Наливаются словами-штампами, наливаются словами-клише, клише из фильмов, клише из книг.
Эхо мыслей в моей голове звучит еще очень долго. Одно слово порождает другое, затем следующее и так далее.
Это продолжается до головокружения. Затем я останавливаюсь, чтобы не упасть. Трясу головой и продолжаю двигаться по этому, невыносимо длинному пути.
Кажется, мне абсолютно точно надо выспаться.
Не знаю.
Но полностью выспаться невозможно. Это такой миф. Миф о том, что каждый однажды проснется. Но все только и делают, что из поколения в поколение спят.
Я сплевываю на мостовую. Поднимаю голову и вижу, что наконец-то пришел. Это то самое кафе.
Кажется, на террасе сидит моя девушка.
Не знаю.
Я подхожу, здороваюсь с ней и сажусь за столик. Она фальшиво улыбается.
Она говорит, что давно хотела со мной это обсудить, но все не могла решиться. Она говорит, что это очень важно.
Я отвечаю, что очень устал. Что почти не спал где-то четыре или пять дней. Что кофе мне уже давно не помогает. И потому заказываю капучино.
Она заказывает мартини и говорит, что тоже очень устала. Она говорит, что в целом я классный парень, но со мной непросто. А может, я просто не для нее.
Я отвечаю, что общепринятое и нормальное лишь малая часть от всего богатства жизни.
Она убирает за ухо прядь своих белых, как покойник волос и говорит, что со мной весело. Затем она говорит «но», и на этом моменте я почти засыпаю.
Официантка приносит мой капучино и ее мартини. Я вспоминаю, что не особенно люблю капучино.
Она вспоминает, что не особенно любит меня и продолжает. Она говорит «но» ты слишком инфантильный и не готов к самостоятельной жизни.
Глядя на ее волосы я вспоминаю о молоке и гляжу на свой капучино.
Я отвечаю, что и вправду очень устал. Что много работал и плохо понимаю зачем я здесь.
Она делает большой глоток мартини и оставляет на бокале след алой, как кровь помады.
Она говорит, что мне и за себя-то сложно нести ответственность. Куда уж за нас обоих?
В ответ я спрашиваю - день сейчас или ночь? И если последнее, то почему я в солнцезащитных очках?
Она говорит, что все это не важно. То, что было между нами можно просто оставить в прошлом и быть друзьями.
Мы никогда не могли найти общий язык.
Я говорю, что никто ничего не оставляет в прошлом. Это просто пустая красивая фраза для самоуспокоения.
Она говорит – пусть так, но мы все равно расстаемся.
В ответ я спрашиваю – пасмурно сейчас или солнечно? И если последнее, то почему мне так грустно?
Она залпом допивает мартини и на секунду закрывает свои голубые, как лед глаза. Она спрашивает, понял ли я, что мы расстаемся?
Кажется, понял – отвечаю я.
Не знаю.
Я говорю, никто этого сразу не понимает.
Она встает. Берет свою бежевую, как пепел наших отношений сумочку и уходит.
Уходит, не сказав ни слова.
На секунду я замечаю, что мне не все равно, а мой капучино на столе давно остыл.
Я выпиваю его в три глотка и собираюсь уходить.
Вспоминаю мать.
Кажется, я всегда буду брошенным ребенком.
Не знаю.
 Ко мне подбегает официантка и требует деньги за кофе и мартини.
Я отдаю ей все, что у меня есть и покидаю это мрачное веселое заведение.
Я возвращаюсь неизвестно куда и вспоминаю. Вспоминаю, как она смотрела со мной видеоролики в интернете. Или как предлагала посидеть в соцсетях. Делала все, чтобы мы почти не разговаривали.
Кажется, после нашей встречи на душе остался неприятный осадок. Как если бы у меня сгорел чайник или насквозь промок коврик в ванной.
Не знаю.
Кажется, меня беспокоит моя отрешенность ото всего. А может быть просто сегодня четверг.
Не знаю.
Я вспоминаю, как впервые подарил ей украшение с камнем. Она спросила меня: «Что это за камень?». И я ответил: «Зеленый».
Кажется, я прилип к жизни, как паразит. Я не нужен ей, но вынужден рвать зубами, потому что не знаю другого способа существования.
Не знаю.
Я бреду, еле волоча ноги по мостовой.
Я в бреду.
Медленно приближается тьма. Яркие кусочки солнца выпрыгивают из-за высотных зданий.
Кажется. Не знаю.
Я ничего не знаю.

                ***