Средняя жизнь

Я проснулся. Меня это очень порадовало. Рядом со мной лежала Софи. Ее белоснежные волосы разметались по подушке, лицо было предельно серьезным. Оно всегда такое, когда она спит. Странно. Когда она бодрствует, у нее в любой ситуации абсолютно безмятежное выражение лица. Возможно, что сон - это единственное состояние, в котором она может позволить себе быть серьезной.
Я встаю и прохожу по нашей маленькой комнатке на нашу крошечную кухню. Беру чайник, заливаю в него воду и, щелкнув кнопкой, заставляю приготовиться к кипению. Затем я иду в ванную. Умываюсь. Возвращаюсь на кухню, беру свою любимую маленькую чашку, ополаскиваю горячей водой, вытираю насухо и ставлю на стол. Отворачиваю крышку и засыпаю две ложки кофе. Вода вскипела. Я заливаю волшебные кофейные гранулы водой и знакомлю свой нос с ароматом напитка. Глубокий вдох. Радость легких. Радость утра. Радость Мира. Моя радость.
Я возвращаюсь в комнату, открываю окно и закуриваю сигарету. Девять утра. Крымское солнце обвило меня и подоконник своими лучами. Я вытягиваю ноги и думаю о том, как хороша эта сигарета, как хороши сигареты, как хорошо солнце. Во мне оно тоже проснулось и тоже встречает Мир. Я смотрю на Софи. Она лежит, закинув ладонь за голову. Ее волосы, как спрут, окончательно опутали подушку. Ее волосы окончательно опутали меня. Сигарета издает прощальный дым, умирая в пепельнице. Я иду в кухню, беру свой кофе и сажусь за стол. Стол стоит возле окна. На столе стоит ноутбук. Я открываю его, надеваю наушники и слушаю испанскую гитару. Солнце слепит глаза. Я делаю глоток кофе и опускаю веки. Свет проникает сквозь них и играет разноцветными бликами. Я допиваю кофе и иду в душ. Потоки горячей воды вымывают из меня вчерашний алкоголь, вчерашний день. Я выхожу из душа и одеваюсь в странноватую рубашку без рукавов, испещренную рисунками. Надеваю джинсы и спускаюсь вниз.
Внизу уже два часа, как работает кафе. Я вспоминаю, что это мое кафе. Оно очень маленькое и милое. Мой повар Женя по привычке уже приготовил мне и Софи блинчиков со сгущенкой. А моя официантка Яна уже сварила нам кофе. Сегодня она выполняет все обязанности владельца кафе, ибо у меня выходной. Она приносит меню, принимает заказы, наливает напитки, подает еду. Она молодец, если дела пойдут в гору, я сделаю ее управляющей. Но дела не пойдут в гору. И мне, в общем-то, и так хорошо. Я стабильно имею пятьдесят тысяч в месяц. Деньги, конечно, не большие, но нам с Софи хватает. Днем сюда забегают люди, чтобы перекусить и пообщаться, а ночью сюда заходят выпить и познакомиться с собой и другими. Может, тут маловат выбор блюд, но они дешевы и вкусны. А главное, здесь очень приятно находиться. Здесь каждый может потерять то, что хочет. Может потерять свою тревогу, страх, неуверенность. Здесь все серьезное кажется смешным и недостойным внимания.
Я поднимаюсь к себе. Ставлю табурет рядом с кроватью и опускаю на него поднос с блинчиками и кофе. Софи лежит на боку и робко открывает один глаз. Закрывает его. Потом вновь открывает. Мой взгляд ласкает ее радужную оболочку. Она смотрит на меня, ее зрачок расширяется. Ее душа становится больше. Моя душа становится больше. Она ничего мне не говорит, садится на кровати, закрывает грудь одеялом одной рукой и берет тарелку с блинчиками другой.
Я включаю на ноутбуке «битлов» и тоже принимаюсь уплетать блины. В желудке они обнимаются с кофе. Мы молчим. Заканчиваем завтрак. Софи потягивается и падает обратно в кровать. Я достаю из пачки сигарету и протягиваю ей. Она берет пепельницу, кладет ее себе на живот и лежа курит. Курю и я. Солнце заливает ярким светом всю комнату. Я спрашиваю, как ей спалось. Она говорит, что хорошо, улыбается, тушит недокуренную сигарету и уходит в душ. Софи немного ненормальная (мне всегда нравились сумасшедшие девушки), но очень жизнерадостная. Она тянется к жизни, а жизнь тянется к ней. Еще она как-то очень мило неряшлива. Мы расставались раз восемь за прошедший год, но сейчас вместе. Не знаю, надолго ли. Она художница. Пишет довольно недурно. Иногда ей удается продать что-то из своих картин.
Я докуриваю, сажусь за стол и начинаю печатать. Надо добить начатый вчера ночью рассказ. Пальцы стучат по клавишам. Проходит полчаса, Софи выходит из душа, сушит волосы и отправляется на кухню. Я перечитываю свеженаписанную страницу. Софи возвращается с початой бутылкой белого местного вина. Наливает себе полбокала, смотрит мне в глаза и предлагает пить весь день. Я закрываю ноутбук, естественно соглашаюсь и крепко целую ее. Вкус вина попадает ко мне на язык. Вкус Софи попадает ко мне на язык. Оба вкуса великолепны. Затем я предлагаю ей напиваться в более интересном месте, чем эта комната. Мы переодеваемся и спускаемся в кафе. Софи приветствует всех, кто там находится. Я со всеми прощаюсь. 
Очутившись на улице, мы садимся в мой ГАЗ-21 выкрашенный в ярко-желтый цвет. Я запускаю двигатель. Он приятно урчит. Мы трогаемся с места.
Она в темных очках а-ля пятидесятые, которые ей немного велики. Я в черных «рэй-бенах». Она подкуривает сигарету и передает мне, затем, закуривает сама. Ее пухленькие губки хватаются за фильтр, отпускают его, высвобождая дым, и говорят мне о том, как прекрасно сегодня солнце.
Автомобиль несется по плавящимся от жары улицам, мимо плавящихся от жары людей, по плавящемуся от жары городу. Все вокруг полно света и цвета. Все вокруг полно жизни, как и мы сами.
Подъехав к пляжу, мы оставляем машину на платной парковке и идем в здешнее кафе. Сев за столик на террасе, Софи утыкается в меню, а я разглядываю людей, снующих по пляжу. Смеющихся, активных, влюбленных, недовольных, мечтательных, грубых, молодых, отвратительных, красивых, трезвых, пьяных, старых, светлых, мертвых, успешных… В итоге, мы сходимся на том, чтобы для начала выпить пива. Пока мы его поглощаем, Софи рассказывает мне о том, что ей предложили показать свои картины на выставке в том далеком знаменитом большом городе. Я искренне радуюсь за нее и взамен сообщаю, что один журнал хочет купить мой рассказ. Мы чокаемся холодными бутылками и допиваем. Не смотря на не менее холодную вторую бутылку, солнце становится совсем нестерпимым. Поэтому, после нее мы решаем сходить поплавать.
Волна в сочетании с бризом мгновенно охлаждает наши тела. Мы ныряем, дурачимся. Ее волосы растворяются в воде. Вода растворяется в ее волосах. Я не заплываю далеко, потому что скверно плаваю. Софи же, наоборот, из моря за уши не оттянешь.
Я сижу на пляже и жду ее уже полчаса. Когда она, наконец, выходит на берег, я роняю ее на песок. Она визжит, смеется и отбивается. Возвращается в воду. Пропадает в ней еще на двадцать минут, и мы идем к машине за полотенцами.
Вытерев волосы и тело, мы возвращаемся в кафе, дабы напиться. Заказываем бутылку вина. Все того же, местного белого.  После того, как мы выпиваем половину бутылки, я напоминаю Софи, что люблю ее. Ее улыбка медленно разбегается по лицу, глаза загораются светом тысяч звезд, и я целую ее.
Мы обсуждаем всякую ерунду с присущим нам снобизмом и иронией. Она говорит, что неплохо бы было съездить в Италию, так как это намного выгоднее, чем ехать в любую другую страну. Ведь если, к примеру, поехать в Англию, то посмотришь лишь Лондон и Стоунхендж. А в Италии Рим, Венеция, Милан, Флоренция, Неаполь… Каждый город - шедевр искусства.
Я соглашаюсь с ней и говорю, что подсел на «The Hollies». Она говорит, что надо будет послушать.
Бутылка заканчивается. Я заказываю ром с колой. И побольше льда. Жара нестерпима. Софи заказывает пина-коладу. Наши слова бегут навстречу друг другу неудержимым потоком. Врываются друг в друга, сливаются, текут одной большой речью. Я думаю о луне. Точнее, жалею об ее отсутствии. Я хочу прогнать солнце, чтобы вновь встретиться с ней. Чтобы поговорить с ней. Чтобы она выслушала и поняла меня. Поняла лучше, чем мать, лучше, чем Софи, лучше, чем я сам.
Мы заказываем еще раз тоже самое. И еще раз. Мы уже очень пьяны. Мы уже очень счастливы. Мы уже очень-очень глупы. Мы уже почти те, кто мы есть.
Допив, Софи вновь тащит меня к воде. Море уже не так отрезвляет, но, все же, нас слегка отпускает. Солнце убегает к горизонту. Люди постепенно уходят с пляжа в свои излюбленные норы. 
Она приглашает меня пойти в бар. Я сам хотел это предложить. Мы добираемся до него пешком. Машину заберу завтра. В баре уже довольно много людей. Мы садимся за свободный столик, сначала заказываем кофе и гамбургеры, чтобы немного протрезветь. Поглотив пищу, выпиваем еще по эспрессо. Она говорит мне, что поэзия умерла. Я говорю ей, что контркультура тоже умирает. Я говорю ей, что обожаю ее волосы. Софи смеется, перегибается через стол и целует меня в нос. Официант приносит виски с колой. Расправившись с этим замечательным пойлом, мы выходим на улицу покурить. Какой-то пьяный мужик сталкивается с Софи. Извиняется. Говорит, какая она красивая. Говорит мне, чтобы я берег ее. Я хочу его убить. После поцелуев с Софи и сигаретами это желание забывается. Пьем еще пару часов и ,когда покидаем бар в начале двенадцатого, кое-как стоим на ногах.
Направляясь домой, мы обнаруживаем еще один бар, в котором раньше никогда не были. Судя по всему, он открылся недавно, и в нем мало посетителей. В нем тихо. Приятная тишина. Еще виски. Мы с Софи молчим, наслаждаясь этой тишиной, нарушаемой чуть слышным бормотанием людей за другими столиками и барной стойкой. Она говорит, что ей здесь нравится. Что надо будет здесь часто бывать. Я не против. Я думаю о луне и собственном пьянстве.
Мы выпиваем еще одно виски и уходим, оставив щедрые чаевые. С трудом удерживаясь от того, чтобы упасть, мы движемся через город, по улицам, окунувшимся в темноту. Софи пытается ногой разбить витрину. Я ее оттаскиваю. Я ее понимаю. Я понимаю, что счастье бывает сокрыто и в деструктивном. Но сейчас повсюду стоят камеры видеонаблюдения.
Добравшись до дома, мы обнаруживаем пять кусков пиццы, оставшихся на кухне кафе. Возможно их специально для нас оставили. Кто знает? Софи начинает уплетать кусок за куском, уподобившись варварам древности. В этом я не отстаю от нее.
Уничтожив пиццу, мы поднимаемся наверх. Я умываюсь, чищу зубы (с трудом попадая щеткой по ним). Выхожу из ванной, сажусь за стол, открываю ноутбук и закуриваю. Софи отправляется совершить тот же предсонный ритуал, что и я. Когда дверь ванной комнаты закрывается, я полнее ощущаю нежное прикосновение фильтра к моим пальцам. Пришло время допечатать рассказ. Сигарета заканчивается, пальцы стучат по клавишам. Через полчаса выходит Софи. Она говорит, что пора ложиться. Я прошу ее подождать пять минут. Она уходит вниз. Я дописываю и начинаю перечитывать. Пока я это делаю, Софи возвращается с двумя чашками кофе. Дочитав, я закрываю ноутбук.
Мы открываем окно нараспашку, садимся на подоконник и пьем кофе с сигаретами. Пить его перед сном, это конечно странно, но то ощущение, когда ты затягиваешься и делаешь глоток, а потом медленно выдыхаешь, в то время как луна щедро льет на тебя свой свет, – бесценно. Оно все искупает.
Закончив с кофе, мы идем к кровати. Я крепко целую ее. Моя рука проникает ей под майку. Софи сильнее прижимается ко мне. Мы падаем на кровать. Наши языки яростно сплетаются. Я начинаю стягивать с нее джинсы. Она прерывает поцелуй и говорит:
- Мужчина! Мужчина, вы что, заснули?
Я дернул головой, и предо мной предстала жирная тетка.
Я сказал ей:
- Извините.
Взял в руки товар, который она выбрала, упаковал его в фирменный пакет, пробил чек и отдал все это ей со словами:
- Спасибо за покупку. Приходите к нам еще.
Работать оставалось еще шесть часов. В кармане завибрировал телефон. Это коллекторское агентство спешило напомнить мне о том, что я задолжал по платежам за кредит.