Искусство жизни

Если в своей отважной партии в шахматы, где изначально не предусмотрены пешки, вы начинаете игру, то с дружелюбием предлагаю вам войти в нашу новою игру под скромным названием «Жизнь». Правила просты до насмешек и неловких бормотаний новичков. Первое из них гласит: «Отыщи Бога». Второе же: «Отыщи себя для Бога». Абсолютно для каждого человека всемогущее существо может оказаться экстравагантным и в каких-то отдельных ситуациях нелепым. Однако, то, что может вас погубить, не будет являться им. Но это спорно, если следовать по стопам великих людей и их цитат «Я отдал жизнь и половину рассудка ради всего этого».
Половина рассудка. В современности абстракция не стоит никаких денег; ни цента, ни копейки, ни франка, ни лиры, ни доллара, ни помятой конфеты, предложенной из рук мальчишки в обмен на рогатку. Что же говорить о средней ценности чувств во всех прожитых искусством веках?
Поиск. Только он должен воистину заинтересовать вашу капризную душу и самопровозглашенное желание сделать хоть что-то, чтобы ваша будущая выставка не оказалась мусорным ведром.
Все верно, друзья, для многих из нас божество кроется в искусстве, в умении творить, импровизировать, умении изображать и описывать невиданное, неслышимое. И не слушайте никого. Третья мировая наступит тогда, когда наша религия окажется под угрозой. Какой верующий позволит прикоснуться к своей иконе, к своей бесценной фреске, к своему идеалу? Ни один.
Мы захлёбываемся в Гессе и Ницше, проникаемся Ремарком и Кизи, молимся на полотна Деги и Мане. Если кто-то посмеет отнять у нашего горного народца, что с головой наполнен сентиментальностью, экспрессией, вечно властвующим духом юношеской свободы, поселение, то будет уничтожен.
Половина переходят ко второму пункту, но и феномен переполненной культуры обходит нас параллельно идущим поездом. Мы не пишем, чтобы писать. Мы пишем, чтобы становиться «поэтами», чтобы продолжать «семейное древо». Большая честь, большая ответственность, большой страх непонимания. Непонимание, почему вдруг конь остаётся конем, а правила остаются правилами, но конь ходит не буквой кириллицы «г».
Систему невозможно удерживать, только если она удерживается сама без сильного удара антипоэтичности.
Ты проигрываешь. Твои полотна забрасываюсь камнями, лишь бы не видеть те кошмары, над которыми ты корпел пару десятков лет. Ткань проламывается тягучей сладкой ватой. Второй пункт проваливается, но...
«Тш, прячь скорее свои оставшиеся фигуры и прячься сам» — напугано не меньше хрипит ладья, нарушая очередные правила и правильно.
Ведь в искусстве, в жизни, в искусстве жить точные законы установить невозможно.
Раз пешек нет и не было.