Крик самки

    Этот день я никогда не забываю, потому что в этот день я, взрослый человек, заплакал на людях в первый раз (а второй раз я заплакал, когда провожал сына в армию). Я уезжал в командировку в далекую южную советскую республику, надолго, но у сына обострился бронхит, он задыхался и синел. Мы не знали, что делать - две женщины (жена и теща) и я. Вызвали известного детского врача Сигалова. Он пришел, раскрыл все окна в доме, наорал на нас и ушел. Я должен был ехать в аэропорт,  нервы у меня не выдержали, и я заплакал.
В автобусе я молил Бога, чтобы отменили рейс, однако этого не случилось. Час до Москвы, посадка, февральская метель, погода под стать настроению.  Ожидание пересадки, гнетущее состояние, многочасовый перелет, наконец-то  посадка  и одна мысль: «Что дома?». Проснулся я, когда самолет шел на посадку. Взглянул в окно и ахнул: ярко-зеленое пространство, залитые солнцем рериховские снежные вершины, режущая глаз белизна, голубое небо, ни облачка, земля обетованная, райское место, жить хочется и постепенная уверенность, что все будет хорошо…
Выходящие из самолета пассажиры постепенно стали раздеваться. Теплые шапки, платки, зимние пальто исчезали. Люди стали глядеть друг на друга и глупо улыбаться. А что я говорил! На выходе из аэропорта я увидел клумбу с цветами и летающих шмелей. Ароматный чистый горный воздух заставил меня дышать полной грудью и на мгновение забыть московскую метель и киевские неприятности. Нас поселили в гостинице около аэропорта. Я по своему обыкновению сразу пошел знакомиться с городом. Чистый одноэтажный город, большое количество зелени, сады как арки с чистейшей водой. Гуляющие люди, много детей, голубое небо, сверкающие вершины гор… благодать!
   После долгих блужданий я, наконец, набрел на парк, спланированный как все парки в городах СССР с центральным фонтаном, скамейками вокруг фонтана и прочими газонами и дорожками.
  Выбрав скамейку, с облегчением уселся и, закрыв глаза, представил себе то пространство, которое я преодолел с раннего утра. Мое сознание отказывалось воспринимать время и место перемещения тела. Видимо, ученые могли бы объяснить столь необычное мое состояние, но я был один на один со своими мыслями и запутывался в них окончательно.
Вдруг я почувствовал, что моих ног коснулся какой-то предмет. Открыв глаза, увидел девчушку, которая просила отдать ей мячик, который закатился под скамейку.  Меня поразило лицо девочки: огромные черные глаза с голубыми белками, ресницы огромной длины, бросающие тень на щеки, тонкие брови, алые губы как бы только-только очерченные помадой, белоснежные зубы и восхитительная улыбка.
 - Чья ты?
 - Мамина.
 - Как тебя зовут?
 - Наташа.
 - А сколько тебе лет?
 Девочка Наташа показала три пальчика. В это время подошла мама.
 - Не мешай отдыхать дяде.
 - Вы не боитесь выходить с такой красавицей дочерью на улицу?
 - Мне многие об этом говорят, но что же делать? Не держать же ее в четырех стенах!
 - Она на Вас совсем не похожа. Кто она?
 - Просто какое-то библейское чудо!
 - Как отец попал в этот чудесный город?
 - Папа учится в международной летной школе, скоро выпуск.
По мере того как мы беседовали я разглядывал эту молодую женщину - небольшого роста, с типично русскими чертами лица, вздернутым носом, большим ртом, скуластым лицом, русыми волосами, и небольшой грудью. У нее была узкая талия и чуть искривленные ноги с довольно полными икрами.
  Но что-то произошло, когда я посмотрел в ее глаза. Я не могу объяснить, что: я не мог оторваться от взгляда этих серых глаз, которые стали менять цвет и величину зрачков в течение короткого времени. Я то приближался к ним, то удалялся, потом снова приближался, боясь их потерять. Какие-то неведомые лучи, как веревки, объяли меня за шею и то притягивали к себе, то отпускали, но не далеко, потом, опомнившись, снова притягивали…
  Я не помню, о чем мы говорили, сколько это продолжалось. Солнце заходило за горы, стало прохладней. Мы перестали разговаривать, она поднялась со скамейки, а я вызвался проводить…
  Шли мы долго, она смотрела на меня, я смотрел на неё, наконец-то мы пришли.
Одноэтажный дом, большой дикий сад, калитка.
 - Подождите.
  Высокое кольцо, зеленая дверь, два окна: одно окно едва светилось - вероятно, горела свеча.
  Она отсутствовала недолго, быстро сбежала с высоких ступенек, открыла калитку, и мы вошли в сад. Солнце уже зашло за горы, в саду оказалось совсем темно, ее рука сразу нашла мою и мы смелее начали продвигаться по саду. 
  Не прошло и нескольких минут, как впереди возникло что-то темное, не выше человеческого роста, по контурам похожее на собачью будку.  Шириной не менее хорошо расставленных рук.
  Звякнул снимающийся замок, дверь, скрипя, отворилась, она нырнула в темноту.  «Смелее!» - подала голос из темноты. Все остальное я уже не видел – только ощущал. Я вполз в низкую дверь и остановился, поскольку дальше был низкий помост, на котором лежало сено и какие-то травы. Я ощущал только их аромат, который смешивался с ее ароматом и создавал пространство, заполненное каким-то единым запахом, который мне ранее никогда не встречался. Голова пошла кругом, и я перестал контролировать свои движения…
Сознание то исчезало, то появлялось Я падал в какую-то бесконечность, но страха не было. Было неимоверное наслаждение движением, сердце замирало, мне казалось, что оно останавливается , пораженное своим состоянием.
Сколько все это продолжалось, я не мог оценить. Единственное что я понял, что я лежу совершенно голый рядом с другим теплым телом. Прошло немного времени, и ее руки стали нежно гладить мои глаза, губы, шею, грудь, живот, ноги, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее… Причем все это сопровождалось тихими звуками мурлыканья кошки…
  Ее запах стал более ощутимым, от чего я периодически терял сознание. Звуки ее стали громче, я ощутил бесконечное количество поцелуев по всему телу, казалось, сплошная масса губ одновременно заставляют мое  тело отвечать на эти поцелуи, превращая его в сплошные губы, выворачивая все наружу….
Голос стал ниже и громче, я попытался рукой зажать рот, но встретил решительный отпор.
  Что означали эти крики, я не мог понять, но потом, когда в моей голове они снова зазвучали, мне показалось, что это имело какой-то смысл.
«Я согласна!» - кричала она, - «согласна, согласна, хочу, хочу, сделай это, прошу, умоляю!.. Я требую, ну что тебе стоит, я хочу зачать, зачать, зачать, зачать новую жизнь, мне нужна жизнь, без меня жизнь остановится, сделай это, я требую, требую, требую!!!»

  Каждое слово «требую» произносилось все тише, тише, и наконец, она замолчала.
Дыхание утихло, потом я перестал ее слышать. Рука лежала у меня на груди совершенно неподвижно. Я задремал. Сколько прошло времени – неизвестно. Но я проснулся от холода, коснулся ее руки, - меня обожгло холодом. Я попробовал губами ее лоб – холод… Мне стало страшно. Пропал ее запах. Что случилось? Прислушался к ее сердцу – еле различил биение. Надо что-то делать! Жуткие картины как в калейдоскопе стали возникать в моем воображении. Паника! Боясь пошевелиться, я стал своим дыханием отогревать губы и лоб, понимая, что это совершенно бессмысленно. Вдруг я почувствовал, или мне показалось, что она шевельнула пальцем. Через какое-то время рука скользнула по моей груди, дыхание стало глубже, потом был поцелуй…  Дальше появились мурлыкающе звуки, они нарастали, голос стал громче и ниже: «Я согласна. Хочу зачать. Мне нужно…» В это время я почувствовал, как волны какой-то энергии начали меня поднимать меня вверх, тело мое стало  невесомым,  наступил оргазм, и я спиной уперся в потолок. Прошло мгновение, и тело мое плавно начало опускаться...
Так Христос вознесся! Вот в чем вековая загадка – оргазм! Не простой обыденный, а особый… И не с кем-нибудь, а с определенным человеком.  Крик прекратился, она успокоилась. Мы отдыхали.
  - Как тебя зовут? – спросил я.
  - Магда.
  - Почему такое библейское имя? Магда, Магдалина?
  - Это придумал папа. Он хорошо знал Библию. Его уже нет десять лет. Я живу с мамой и дочерью, отца зовут Мараб, он учится в международной авиашколе, будет летчиком – скоро заканчивает. Потом он домой – у них браки с иностранцами запрещены…
 Она встала открыла дверь, ароматный воздух хлынул в помещение, стало слышно пение птиц, начинался новый день…
 Мы встречались каждый день, когда солнце скрывалось за горами. Наступали сумерки, я пробирался в сад, - она меня уже ждала в нашем убежище.
 - Завтра Мараб придет попрощаться с нами. Он уезжает навсегда. Я бы очень просила тебя прийти к нам, а то одна я этого не выдержу!
 - Удобно ли это?
 - Я ему говорила о тебе. Представила тебя украинским родственником – он поверил. А мама - мама и так все знает…
  Этот день наступил. Я пришел пораньше, познакомился с мамой. Только глаза Магды и мамы были похожи: такие же серые, заглядывающие глубоко в душу. Пришел Мараб – небольшого роста, пропорционально сложенный, мраморное лицо, черные глаза, огромные, не мужские ресницы, черные (напомаженные) волосы , надушенный, с белым платочком в кармане пиджака. Сели за стол. Говорили, когда рейс, каким самолетом, сколько лететь, но в комнате висели другие вопросы. Первым не выдержал я.
  - Мараб, а если остаться в СССР? В конце-концов, твои же земляки не звери!
  - Хуссейн повесит всех моих родственников. И маленьких детей. Такие случаи уже были.
  Это послужило сигналом. Первой заплакала мама Магды, за ней – Магда, потом  Мараб.
  Магда стала голосить: «На кого ты нас покидаешь? Что будет с дочерью без отца? Чует сердце,  больше тебя не увижу…»  Это была трагедия. А когда заплакала малышка, сидя на коленях у отца, которого она никогда больше не увидит, – стало и вовсе невмоготу. Я попрощался и ушел.
  Следующий день  был моим последним днем.
  Я пришел в сад. Меня ждала Магда. Мы поели пирожки, которые испекла ее мама и пошли в горы. День оказался прекрасным, светило солнце, горы сверкали снежными вершинами
  Мы говорили ни о чем, чтобы не рвать сердце перед разлукой. Мы прощались, видимо, навсегда.
  Ее серые глаза смотрели на меня. В них был один вопрос, который не произносился вслух: так неужели это навсегда? Неужели это правда? Неужели ничего нельзя сделать? Разве нельзя разорваться пополам, одну часть сердца оставить здесь? Нет, не получится….
  Мы сидели у небольшого ручейка. Ручеек жил и радовался солнцу, сверкающему на его поверхности. Он весело играл с камушками на дне. Мы оба знали,  что то, что мы видим и говорим, не повторится. Никто из нас не мог знать и не знал, когда покинет этот мир, но мы улыбались, потому что чувствовали, что мы избранные, что мы получили все, что могло быть даровано человеку... Мы сидели до вечера, пока солнце не спряталось за прекрасные горы.
  Мы не обещали писать друг другу, мы не обещали где-то встретиться. Прощались как перед смертью – навсегда, только сожалея, что нашего счастья случилось так мало по сравнению с той жизнью, которую мы собирались еще прожить. Были слезы, были причитания,  «на кого ты меня покидаешь?» Половину дороги до гостиницы она меня провожала, вцепившись в мою руку, дальше – я шел один, глотая слезы. 

  Не буду описывать ночь. Наступило утро. Мелкий моросящий дождь пошел и не прекращался. Доехал до аэропорта. Рейс задержали в связи с неприбытием самолета из Москвы. Час, два, три. Потом – отменили до завтрашнего утра. Я был счастлив. Еще несколько часов с Магдой Бог мне подарил! Уже к вечеру знакомая зеленая ограда сада, иду вдоль слышу какие-то звуки, доносящиеся из глубины.   Останавливаюсь – слышу отчетливей. Иду на звуки. Голос женский становится громче и ниже: «Я согласна! Хочу! Умираю! Зачать! Новую жизнь, требую!»
Пораженный услышанным,  я стоял возле нашего убежища и не знал,  что делать. Голос утих, потом совсем исчез. Я немного постоял, потом перелез через забор, добрался до гостиницы. Рухнул на кровать и отключился. 
  Утром опять аэропорт, солнечный день. Перелет. Москва. Февральская метель, пересадка – все автоматически: аэропорт Борисполь, такси, Русановка, квартира, запахло борщем… Я не буду описывать свое состояние. Умная жена поняла сразу, что произошло, ходила на цыпочках и не спрашивала, почему так похудел. Время лечит. Последним в этой истории правильным был бы вопрос: «Так что это было?»

   Послесловие

   Прошли десятилетия. Я стар. У некоторых стариков просыпается память со всеми подробностями детской и юношеской жизни; они не помнят, куда вчера положили паспорт, либо зонтик, но помнят, как пахнет малина, фаршированная рыба… Так случилось и со мной. Я стал вспоминать даже еврейские слова, хотя на идише не говорил «гефиште фиш» - фаршированная рыба, «а бара юр ин Иерушалим»  - в будущем году в Иерусалиме, «мейделе»-девушка, «молхамовес» – это я  переводить не буду… Итак, в переполненном вагоне метро со мной стала молодая женщина, и вдруг я учуял тот запах, запах тех дней, который словами описать невозможно… Можно только рассказать о том состоянии, которое вызывает этот запах. Я подумал, что если бы можно было его синтезировать, - это бы была Нобелевская премия…  Мгновенно, как на экране, возникла вся эта история, Магда, и наше убежище… Мое вознесение, прощание с мужем, со мной, и последние крики в саду.. Что это было?..
  Я записал всю эту историю в надежде на тебя,  мудрый мой читатель… Я не могу уйти, не поняв: что это было? Молхамовес! Подожди, я не готов…
               
                2016-2018