Все мои возможные смерти

Моё первое самоубийство случилось в пять лет. Нет, глаза не обманывают тебя, это действительно должно было произойти в пять лет, но тогда я выбрала слишком людное место. Слишком неопытна тогда была в этом деле.

Меня зовут Адалана, и я собиралась повеситься на собственных колготках, в детском садике №13, из-за развода родителей.
Хотя может это просто была официальная версия, чтобы отговариваться от взрослых. На самом деле меня интересовало, что находится за изгородью.
…С малых лет я интересовалась тем, что ждёт человека после смерти. Многие говорили, что их души попадают в новые тела и продолжают жить, но мы этого просто не помним. Другие говорят, что после смерти для души наступает рай или ад. Лично я думала, что всего этого не может быть, и после данного события наступает лишь чёрная гладь. Но по прошествии нескольких лет я думаю, что у каждой души должен быть выбор, после которого они попадают либо в новое тело, либо к другим душам, либо остаются в вечном одиночестве во тьме. Мне кажется, данная теория имеет место быть…
После того маленького инцидента меня повели к детскому психологу. Мистер Гриир показывал рисуночки, задавал вопросы, а я отвечала, смотря в окно, и всё.
Дальше шли годы, и расцвела моя первая любовь. Тогда я и не знала, что любить это так тяжело и  больно.

Меня зовут Адалана, и в свои четырнадцать я надышалась газом из-за безответной любви.
Я валялась в отключке несколько часов. Сначала мать думала, что я сплю, но я не просыпалась слишком долго, и она не могла меня разбудить. Тогда родители вызвали скорую, и им сказали, что я отравилась газом.
…Как тяжело быть влюблённым. Это вечная боязнь, что объект твоей любви узнает про твои чувства, а потом отвергнет. Это недоверие к окружающим и постоянные мысли о том, что кто-то раскроет твою тайну. И в таком возрасте ты ещё думаешь, что родители твои самые верные друзья и что на них ты стопроцентно можешь надеяться. Но как это часто бывает, они начинают высмеивать, говорить, что это всё не по-настоящему и что скоро пройдёт, как будто это пара минут или лёгкая простуда. Дальше – больше… Почти все родственники начинают узнавать о твоей любви, задавать глупые вопросы с таким видом, будто важнее этого ничего нет. А ты и можешь думать только о своём заветном человеке и безразлично на всё отвечать. Каждая песня в слове тебе напоминает о нём, а шорох листьев на ветру – заветные шаги, и мурашки по телу просто от мысли, что сейчас со спины подойдёт твой человек и скажет: «Привет, как дела?». И как эти три слова могут заставить колени дрожать? Но, к сожалению, ничего этого нет, и человек тот ходит с другим, а ты лишь в сторонке сидишь и делаешь вид, что ни в коем случае не глазеешь и вообще смотришь на птичку, которая только что улетела. А ещё у тебя жуткая аллергия на пыль, и именно поэтому сопли пузырями, и в глазах тают льдинки, а талая вода стекает по щекам. Но о чувствах говорить никак нельзя, ведь мы такие жестокие бываем с теми, кто слаб. В этот момент лучшим выходом кажется излить душу на бумаге, хоть и понимаешь  – один неосторожный шаг, и издевательства тебе обеспечены. Хотя уже нет никакой разницы, заветная записка выброшена за пределы времени во вселенную Безответная любвь, в город Скомканные признания…
И снова психолог. Мистер Тимш. Молодой специалист, который строго придерживается инструкций и толком не знает, что делать. Он дал какой-то тест, на этом было окончено.
Здравствуйте, косые взгляды одноклассников и ребят из параллелей…

Меня зовут Адалана, и в свои пятнадцать я наглоталась таблеток из-за издевательств со стороны сверстников.
Конечно, школу не обошёл тот факт о неудачном суициде семиклассницы из кружка по вышиванию, которая страдает частичной дереализацией. Реакция у всех была разная… Кто-то просто косо смотрел. Другие шептались за спиной, но так, чтобы мне тоже было слышно. Даже находились такие, кто кидал скомканные бумажки.
… Я думаю, у всех хоть раз в жизни было чувство, что тебя никто не понимает, что ты совершенно одинок и никому не нужен. Да, рядом с тобой ходят знакомые, друзья… Разговаривают с тобой, переписываются в социальной сети, шутят, но внутри тебя пустота и безразличие, будто люди чужие. А это чувство всё растёт и растёт. Тебе больно просыпаться по утрам и засыпать ночами, больно есть и больно пить, больно говорить, и глазам больно плакать. Тебе больно жить и дышать, хотя это скорее существование. Твой взгляд становится пустым, ты сидишь у себя в голове и думаешь в пустоту. И вроде мысли есть, но их как бы нет. Это бесконечная апатия, нежелание говорить и ощущение того, что твои кишки сворачиваются в узел из-за того, что ты не ел уже несколько дней. И я знаю, многие понимают, о чём я сейчас пишу, хоть и в описанный мною момент им кажется, что они одни на этом свете. Мне казалось также…
После случая с газом моя мать начала сильно пить, и ясно, что не тыквенный сок. После развода она чуть баловалась вином, но то, что началось, было ужасно. Конечно, меня снова повели к психологу. Мистер Хилл оказался опытным специалистом и посоветовал меня отвести в клинику для дальнейшего анализа моей психики. Теперь я уже столкнулась с психиатром. Мисс Уэлч была добра до наигранности. Моей матери сказали, что меня нужно положить в психиатрическую лечебницу из-за сильных суицидальных наклонностей и подозрения на шизофрению.  Могу сказать с уверенностью, что второй диагноз, а точнее подозрение на него, притянут за уши и приклеен изолентой, но это было лишь для того, чтобы меня точно отправили на лечение.

Меня зовут Адалана, и в свои шестнадцать я загремела в психушку.
Моя мать полгода размышляла над тем, что сказал ей психиатр, и решила, что так будет лучше. А я… Я просто днями сидела у себя и смотрела на стены. Это так странно: видеть лица и образы в обоях с незамысловатым рисунком. Могу сказать, что много мечтала и думала: а вдруг мне там правда помогут?
За мной приехала белая машина. Несмотря на мой диагноз мои вещи, да и меня саму не проверили на наличие таблеток или острых предметов. Специалисты – они такие. Но я-то знала, что в моё нижнее бельё вшита пара лезвий, как греющая душу заначка на чёрный день.
Мне дали отдельную комнату. Тут есть кровать, тумбочка, мягкий пуф и санузел. В белую стену было вбито огромное окно. Пластиковое. Без ручки. Жаль только, что не было ни штор, ни жалюзи, ведь солнце по утрам такое шумное, постоянно будит.
Лезвия я приклеила ко дну кровати, и не было ни дня, когда я бы не проверяла, на месте ли они. Но браться за них я не спешила, в сердце не угасала надежда на возможность выздоровления.
Я не занималась ничем, кроме чтения книг. Ну, ещё ходила на групповые тренинги, но это вписано в программу лечения, и моего мнения тут не спросили.

Меня зовут Адалана Мазур, и в свои семнадцать я перерезала себе вены.
Ты можешь представить себе, что я три раза пыталась покончить с собой, но если сейчас ты читаешь это, то моё желание покинуть этот мир наконец-то осуществилось.
Думаю, я бы осталась жива, если бы меня не изнасиловали два санитара. Их действия разом напомнили мне о всех моих чёрных полосах, о всех издевательствах. Вот она вся любовь.
Я не знаю, как чувствовали себя другие жертвы изнасилования, но мне было противно носить на себе своё тело. Создавалось чувство, будто ты пролил на себя полбутылки газировки, и твоя одежда, отвратительно мокрая, то и дело липнет к тебе, сковывая движения.
Вот она – история моих смертей. Говорят, что душа может умирать в одном теле несколько раз, и хоть я это проверяла, кроме горечи не почувствовала ничего. Мне всегда хотелось рассказать о своих чувствах, о неудачах, но мой рот зажимал кляп, сделанный из простыней во время изнасилования. И сейчас ты читаешь это, и, может быть, усмехаешься надо мной неудачницей. Может ты обычный зевака, который наткнулся на эту исповедь случайно, но… может ты и моя мама, которая узнаёт сейчас все причины, смотрит на всё моими глазами и говорит себе: «Нет, такого не было», но подсознание говорит ей обратное. Это всё, что сейчас, захлёбываясь от боли, я могу написать. Несомненно, в моей жизни было что-то животворящее, но, когда человеку лезут в голову неприятные мысли, он предпочитает это не вспоминать, он хочет быть жертвой. Хотя может это не желание, а простое стечение обстоятельств?